Огонь пробегает сквозь лед

Рейтинг:   / 0

Подробности

Категория: Поэзия

Автор: Никонова Любовь Алексеевна

Просмотров: 5270

2007 год, Выпуск № 6

Чего добивается скрипка?
Огонь пробегает сквозь лед...
Но это сплошная ошибка!
Никто в мою жизнь не войдёт!

Здесь в строгости царствует разум:
Не ждет он незваных гостей,
Не верит туманным рассказам,
Не ищет безумных затей.

Но скрипка лазурным звучаньем
Уже окружила мой дом,
Ласканием нежно-печальным
Взрастила цветок под окном...

И огненный всплеск позолоты
До самых дверей донесла, –
И хлынули бурные ноты
В распахнутый дом без числа!

Что ж разум? Сквозь жар обольщенья
Он выступил против смычка,
Но тонким румянцем смущенья
Окрасились мысли слегка...

Он мог отразить бы мгновенно
Опасных напевов волну,
Он мог оборвать дерзновенно
Нагретую звуком струну...

Но зрели другие решенья
В глубинах сознанья иль вне,
И скрипка свои приношенья
Несла беспрепятственно мне...

Что вижу я в этом раскладе?
Паденье случится иль взлет?
Сегодня играют Вивальди.
«Никто в мою жизнь не войдёт»?..
2006

* * *

Он сказал: «Я не знаю, не ведаю,
В чем скорбящее сердце топлю:
В дорогих ресторанах обедаю,
В заведеньях сомнительных пью.

То беседую с леди железною,
То простушке веснушчатой рад.
То мне кажется жизнь бесполезною,
То ищу её смысл наугад.

И на будни смотрю, как на праздники.
Ярче дня представляется ночь,
Когда в небе сверкают алмазики...
Но никто мне не может помочь.

Утешенья считаю подменами.
Нужен образ мне только один.
Я кострами горю непомерными,
Я рыдаю до явных седин!

Клочья писем бесчисленных комкаю...
Не могу их отправить туда,
Где за тонкой светящейся кромкою
В полном блеске сияет звезда...»

И еще он добавил: «А вы-то что?..
Жизнь моя – не роман, не кино.
Разве вы не любили несбыточно?
Это ж каждому сердцу дано...»
2006

* * *

Не могу подтвердить я, что осень – в бреду,
Не могу я сказать, что она – в лихорадке.
Кто болезни в Божественном видит саду,
Бьётся сам зачастую в припадке.

А здоровье души – изливается вширь
Иль восходит в просторные выси,
Где бессмертные силы читают Псалтырь
И плывут абсолютные мысли.

И оттуда приходят дожди и снега
И меняют земное убранство.
Как лампады, в рябинах горят берега.
Свет покровский вступает в пространство.

И проникнуты свежим сознаньем миры.
Принимает природа с любовью
Этот пушкинский праздник осенней поры –
Русский холод, полезный здоровью.
2006

С точки зрения крайнего

1.
Я взрываюсь, как свора собачья
На охоте в полях неизмеренных.
Что мне крикнут мои собратья
Сквозь пространство туманов северных?

Я прошёл уже эти курсы
Повышения квалификации:
На боках моих волчьи укусы,
Мысли – ниже канализации.

Я не вижу за пылью неба.
И уже не любуюсь полянками.
Боль растерзанности и ущерба
Успокоить нельзя валерьянками.

Так откуда ж повеяло лаской
В душу, полную лая и горечи?
Кто коснулся светящейся краской
Чёрных дыр? Не Ты ли уж, Господи?

Неужель к воспаленным коростам
Применил ты лечение мятное?
Жарким струпьям, страданиям острым
Исцеление дал непонятное?

В самом деле, почти просветленье:
Я скулю, как щенок провинившийся.
Усмирил Ты мое исступленье,
Чем-то вычистил дух взбеленившийся.

Раны, чёрным подобные розам,
Перетянуты белою марлею.
И уже не объят я психозом,
Не захвачен всеобщею травлею.

Где собратья? Не слышно гончих.
Я отстал? Или слишком продвинулся?
Смысл событий еще не разборчив,
И судьба моя – тоньше папируса.

А повсюду – бурьян да репейник
И следов неизученных кружево.
Я свободен? Иль заново пленник? –
Нет ответа. Не обнаружено.

2.
Я избегаю сбившихся с пути,
Поскольку сам, конечно же, заблудший.
Мне трудно рядом с прочими идти –
Свой путь ценю не лучший и не худший.

Везде – переплетение дорог.
Враги смешались с бывшими друзьями.
Я эту сволочь с маху бить бы мог,
Из грязи выходящую князьями.

Но кто решимость дерзкую смутил?
Кто положил ненужные запреты
И, вычислив параметры светил,
Противится движению кометы?

Приближусь ли к запретному окну?
Пробьюсь ли к запредельному истоку?
Иль просто в небе над землёй сверкну
От сбившихся с пути неподалёку?

3.
Я слушал мальчиков, прозрачных от тоски,
Застрявших в декадансе без возврата.
Ребята, это ж просто пустяки!
Вы не о том здесь спорите, ребята!

Поймите, кто мы в мире, наконец!
Осмыслите, как выбор наш безбожен:
Кто хочет выжить, тот уже подлец;
Кто не подлец – для жизни безнадёжен!

Что выразит ваш томный декаданс,
Когда судьба бесспорна, словно выстрел!
И я сказал: «Не буду слушать вас!»,
Плеснул в них водкой и красиво вышел...

4.
Этот город пронзительно чёрен,
Хоть порнухой раскрашен до пят.
Я брожу здесь, последний Печорин,
Напряженным презреньем объят.

Все ничтожные ценности мира
Мне открыты до дна, до конца:
Вот оно, почитанье кумира,
Танцы в честь золотого тельца!

Смерть голодным! А сытые – лживы.
И стоят на последнем краю
Девы ночи, за каплю наживы
Продающие душу свою.

Но уже «в переулках, в извивах»,
Где «на желтой заре – фонари»,
Засветились средь толп торопливых
Предстоящих времён бунтари.

Не поможет премудрый Конфуций.
Не сработает поздний Толстой.
И «терновый венец революций»
Ужасает своей красотой.

5.
Я нелегким трудом добываю свой хлеб,
Посыпаю его серой солью.
Окружает меня дикой улицы рэп,
Крик, усиленный дракой и болью.

Здесь эстетских сословий не видно следа.
И пронзительно узок и жуток,
Ощущеньем тревоги наполнен всегда
Между мной и людьми промежуток.

Но неважно, неважно... Как есть, так и есть.
Я душою кривить не умею.
Для меня предпочтительней грубость, чем лесть.
И в трущобах я видывал фею.

Я ходил по светящимся женским следам
Там, где люди, как звери, угрюмы,
Где нельзя подступиться к ручьям и садам
И в сердцах разрослись Каракумы...

Но она пригляделась... Нахлынула тишь.
И услышал я, горечью мучась:
«Ты и впрямь примитивен, несчастный малыш.
Ты вполне заслужил свою участь!»

И ушла. Только ветер слегка покружил.
Я ж кричал среди старых хрущевок:
«Повтори-ка еще! Что я там заслужил?!»
Но мой голос был хрипл и неловок...

6.
Устав от зрелища порока,
От плясок куклы заводной,
Я наконец-то понял Блока
Средь черни этой площадной.

Сто лет, как «Страшный мир» написан.
Сто лет испытывал нас Бог.
И все же тьмы ужасных истин
Переменить никто не смог.

Всё тот же запах «смятой розы»,
Всё тот же нестерпимый грех,
И «пьяного поэта слезы»,
И «пьяной проститутки смех»...

7.
Распознал я притворных изгоев.
(Знают в лжи привлекательной толк!)...
Что мне лавры «последних героев»
И восторги глупеющих толп?!

Этой одури шум несмолкаем.
Избегая искусственных драм,
Я б хотел стать Миклухо-Маклаем
И отчалить к другим берегам.

Пусть трясла б меня там малярия,
Но открылся бы мне наяву
Мир, свободный от мнимого мира,
Пропускающий свет сквозь листву...
2006