Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail:
Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
и ЗАО "Стройсервис".
ИЗ ЦИКЛА
«ОСЕННИЕ АНАПЕСТЫ»
Это осень, подкравшись, надышала на стёкла.
Резок в холоде утра укроп.
Стойко зябнет на грядках марганцовая свёкла.
В небо – тысячи тающих троп.
Там к тревоге отлёта примешалась другая:
Суждено ли вернуться сюда?
Только солнце пылает, никого не пугая,
И молчат на приколе суда.
Пытался согреть его закоченевшие ноги.
В 1941 году Володе исполнилось только 3 года. Что-то о том страшном времени, несмотря на свое малолетство, он помнил, что-то узнал из рассказов мамы, когда подрос.
Семья жила до войны в Ленинграде. Папа Иоаким Яковлевич трудился на Кировском заводе, мама Татьяна Федоровна - на обувной фабрике. В июне 1941 года отдыхали в деревне у бабушки в Смоленской области. Отец не поехал: не позволила работа. Когда 22 июня по радио объявили о начале войны, мама быстро собрала детей: надо было возвращаться назад, домой.
Человечеству
Полюби меня, человечество, просто так.
Не за третий размер мозгов и стихи.
Я с тобой от упрямства дышу не в такт.
В мегаполисе песни мои тихи.
Против смысла в колодец плюю – не напьюсь.
Левым маршем на ощупь живу – мимо всех.
Через край одиночества я прольюсь,
Расплещу средь бетонов свой вызов-смех.
Шёл 1949 год. Я служил на эсминце «Властный». Это был третий год моей службы. На флоте тогда служили пять лет. В одно из увольнений на берег, в колодце теплотрассы (был холодный осенний день) обнаружили 12-летнего мальчишку. Он был грязный, полураздетый и дрожал от холода. В то послевоенное время беспризорных детей было очень много. Мы привели его на корабль. Накормили, отмыли, одели. На общем собрании экипажа его зачислили юнгой, а меня избрали воспитателем и учителем. Гена был смышленым, исполнительным, он очень быстро ус¬воил азы морской службы.
Сибиряки
У России судьба, что Небо высокое,
А глаза, словно воды в тиши – глубокие.
Все равнины, леса в долгих думах – тихие,
Испокон в ней народы живут – многоликие.
Но, когда на страну нападали невзгоды,
Будто лес грозный – в бурю, вставали народы.
Шли в атаки, как льдины весной в половодье,
Или дикие кони, срывая поводья.
Неужели где-то в дальней дали
Придут такие горькие года –
От жизни тех солдат, что в битвах пали,
На свете не останется следа?
Тревожила память поэта-солдата, кузбассовца Михаила Небогатова. Да разве его одного? Разве не о том же часто думали и думают те, кто уцелел в сражениях Великой Отечественной? Или те, что были в военные годы детьми, а на фронте бились с фашистами отец, старший брат?
Что имели, то и ели
Клумбы под картошку
Принято считать, что в годы войны труженики тыла голодали, поскольку основные продовольственные ресурсы направлялись в Красную Армию. В мемуарах кемеровчан, которые пережили военное лихолетье, можно часто встретить строки о том, как рабочие падали в обморок от недоедания, как полуголодные шахтеры рубили уголь.
1
Когда я родился, отец и матушка начали строить дом.
А до этого мы жили в старой, приплюснутой хибаре – окна были у самой земли. Первые проблески сознания связаны как раз со стройкой. Точнее, с тем, что не стало домом – с опилками, щепками и стружками: они годились для любых игр. И вся окрестная ребятня признавала ценность моих обладаний. Еще помню, как один из плотников, дядя Володя, ласково говорил: «Скоро в новом доме, на теплом полу в горшок ссать будешь».