Западносибирские сны (окончание)

Рейтинг:   / 0

Подробности

Категория: 45 лет Союзу писателей Кузбасса

Автор: Немченко Гарий Леонтьевич

Просмотров: 6687

2007 год, Выпуск № 5

История нового жанра

Ещё не так давно, увидав, что у меня скопилось много неоконченных рассказов, подумал: а если их не завершать в том неторопливом ключе, в каком начаты?.. Ведь каждый раз меня наверняка останавливало именно оно – желание соблюсти классическую форму. А просто ли?.. Бьёшься, бьёшься, и вдруг случается тот самый «затык»: жди теперь у моря погоды.

Но, может быть, сменив интонацию, – даже на слегка ироническую, а что? -попробовать очень кратко дописывать всякий рассказ уже без литературных прикрас, а как Бог на душу положит?.. Дальше, мол, я хотел сказать то-то и то-то и тем-то и тем-то заключить: всё!

Для этой сознательно усеченной формы, которая, что там ни говори, позволила бы когда-то полнокровному, яростно стучавшему в сердце замыслу хоть как-то сохранить жизнь, я даже название придумал: досказы.

Ни один «досказ» так с тех пор на свет и не появился, а обнаружилось уже вот что: теперь скопилось несколько начатых романов, работу над которыми по тем или иным причинам прежде откладывал. То казалось, что слишком свежи ранившие когда-то сердце события: начни рассказывать, и к тебе вернется тяжелая душевная смута, от которой столько лет не только самому – с помощью врачей не удавалось избавиться; о другом думалось, что по горячим следам писать об этом не следует: пусть все сперва хорошенько отстоится и вылежится; в очередном случае вдруг перебилось настроение, когда знающий человек сказал запросто: тебе что, жить надоело, если сейчас вздумал об этом написать?.. Забудь навсегда, забудь!..

Кроме прочего во мне всегда был силен и такой «сдерживающий фактор»: не торопись, всегда говорил себе, – подучись ещё, подучись-ка! Ведь подошел ты к самым серьезным своим вещам: не напортачь! Не испорти борозду, на которую столько лет ревниво оглядывался: по-прежнему ли пряма и, как надо, углублена?.

Но вот время, как свиток, стремительно свертывается... Только ли моё?

И сам для себя вдруг становишься похож на нерасчетливого актера, который вдохновенно и вольно начал, наконец, свой главный, на пределе откровенности, моноспектакль, а из суфлерской будки ему уже показывают сперва на часы, а потом и на занавес: вот-вот упадет, мол, – вот-вот. Ты что?!

И как быть теперь?

Методом краткого «досказа» закончить размашисто начатые романы?

Сочинить ещё один жанр: сокроман?

Хотите, с о к ращенный роман. Хотите – сокровенный.

...Переехали мы в Майкоп, где жили родители жены.

Каждый год раннею весной её мама приезжала в Новокузнецк с традиционным бочонком вина от отца, отставного полковника, с которым мы не разлей-вода дружили, забирала нашего сына Жору и чуть не до середины осени увозила к себе на юг.

Когда я надумал, наконец, остепениться, мы решили позволить себе очередного ребенка. Как только «ушла в декрет», Лариса уехала к своим, родила мальчика, которого мы назвали Митей, а я ещё около года все оттягивал свой отъезд: как будто предчувствовал, как несладко мне вскорости придется в этом поистине райском городке.

До этого мы уже подолгу живали у родителей Ларисы, в дом к ним и поработать со мной, и отдохнуть от столичной суеты несколько раз приезжал мой добрый советчик и покровитель «молодогвардейский» редактор Владимир Викторович Сякин.

В тексте потом наверняка возникнет необходимость о нем рассказывать: сделаю-ка я это сразу.

Ещё в 1961-м я вдруг получил от него письмо: не удивляйтесь, мол, о вас мне рассказал ваш друг Олег Дмитриев. Как понимаю, вы живете в любопытном краю среди людей, которые заняты делами масштабными. Могли бы прислать мне заявку на книгу очерков о вашем Запсибе? А я обещаю сделать все от меня зависящее, чтобы она увидела свет как можно скорей.

Стыдно сказать: теперь уже забыл, как я хотел такую книгу назвать, но заявку приняли, и начались мои мучения, ставшие потом традиционными. Ну, как закон: стоило мне заключить договор и что-то твердо пообещать, как тут же я принимался писать нечто совершенно далекое от обещанного. Сдается, у меня так и не было ни одного выполненного договора: все потом переделывались, исходя из того, что я в конце концов в издательство присылал или с чем вдруг приходил.

Но первому терпеливо и безропотно ждать пришлось Сякину.

На аванс, который он мне тогда выхлопотал, я купил портативную машинку «Москва», остальное было почти тут же проедено и, разумеется, пропито, а дело с очерками никак не шло, и только четыре года спустя, когда Сякин работал уже не в издательстве, а в журнале, я представил пред его редакторские очи довольно внушительный «кирпич»: роман «Пашка, моя милиция...»

Его приняли, и редактировать «Пашку» Владимир Викторович приехал в Майкоп... незабываемое время!

К роману ни он, ни я не притрагивались: не могли оторваться от задушевных разговоров в увитой «изабеллой» беседке, где завтрак плавно переходил в долгий обед, а тот в свою очередь заканчивался за ужином, к которому присоединялись бившиеся об электрическую лампочку ночные бабочки и ни на миг не смолкавшие сверчки... Бывший студент ИФЛИ, Сякин провел войну в «Смерше», но стал потом редактором крошечного, первого после опалы сборника стихов Леонида Мартынова и крестным отцом только начинавших тогда Евтушенко и Вознесенского, после моей сибирской стройки было, было мне что от него узнать, и я сидел открыв рот, а тесть Гавриил Павлович, добрейший наш, честнейший и порядочнейший наш папа, поглядывал на нас обоих со счастливой слезой во взоре...

Это он предложил свозить Сякина на рыбалку в знаменитое охотничье хозяйство «Садки» в приазовских лиманах.

Женщины наше решение одобрили, взялись на неделю готовить нам провиант, но когда папа с канистрою полез в подвал с бочками, обе дружно запротестовали: куда мы собираемся ехать? Если, и правда, на рыбалку, то зачем нам вино – выпить можно и здесь. Но не пора ли нам сделать хоть небольшой перерыв?

Что правда, то правда: давно следовало. И мы дали обещание сначала им, а потом уже и себе, что на рыбалке – ни-ни. Ни капли.

Чешский четырехместный самолетик «Морава» доставил нас в Приморско-Ахтарск, рабочий поезд дотащил до ближнего рыбацкого поселка, а там давно знакомый начальник базы тут же дал катер, и нас отвезли далеко на необитаемый остров...

Кроме нас, спасавшихся от комарья в летнем домике, на острове жили только около десятка телят, ночь напролет, чтобы сбить с боков безжалостных «кровососов», носившихся по камышам – днем они отсыпались на жарком солнце.

И больше ничего и никого вокруг – красота! А рыбы было, а рыбы!

У каждого имелась удочка с тремя поводками, но получалось так, что на крючок цеплялись три красноперки сразу и в невысокой траве на берегу устраивали потом такой перепляс, что распутать леску становилось делом почти безнадежным. И я отрезал у всех сперва по одному поводку, потом по второму – успеть бы снимать улов с одного крючка!

Рыба уже солилась в большом бачке, уже вялилась на шнурах под марлей, когда однажды мы услышали вдали слабый крик, притихли и кто-то первый увидал вдали среди волн то слегка подпрыгивающую, то исчезавшую вдруг лодчонку...

– Па-ма-гите! – услышали беспомощный крик, когда она чуть приблизилась. -Памагите!..

– Хоть бы дотянули до берега, – сказал Гавриил Павлович. – Нам-то не на чем к ним подойти...

– Когда нас тут высаживали, я ещё об этом подумал, – поддержал Сякин. – Мало ли что на море может случиться: будут звать вот так, а мы ничем не сможем помочь...

Но помогли мы терпящим бедствие, все-таки помогли! Хотя ушло у нас на это несколько дней...

– Мужики! – взмолился сидящий на корме лицом к нам человек средних лет, когда лодка ткнулась, наконец, в берег. – Выручайте!

Из-за весел поднялся искусанный комарьем его компаньон:

– Дайте слово, братцы, что в беде не оставите!.. Сразу дайте, а то как рассказывать, какая с нами беда...

– Даем, даем! – слегка заикаясь, как всегда, пообещал Сякин. – Куда деться, если на столько километров вокруг кроме нас больше – ни души?!

– Так ото ж! – охотно согласился первый. – Потому и пришли... тут на веслах – охо!

– Какая помощь нужна? – почти командным голосом спросил папа. – Что там у вас случилось?

– Шахтеры мы, – заговорил второй как будто с чувством некоторой вины. – Из Донецка. Собрались вот старой кампанией порыбачить, да маленько не рассчитали...Взяли канистру спирта на двадцать литров, и вот бьёмся-бьёмся... И так мы её, и так – ну, не отбавляется, зараза!

– Ото ж!.. Рази дома не засмеют, если чуть не половину обратно привезем?!

– Так что, товарищи, надо? – наивно спросил не до конца разобравшийся в ситуации Сякин.

– Как – что? – удивился, что был на веслах. – Сидайте в лодку...

А «кормчий» сунул руку под пиджачок и достал бутылку с синеватой жидкостью.

– Для пробы мы вам, конечно, маненько привезли...

Ну, как было, и в самом деле, на шахтерский-то, на братский призыв не откликнуться? Как людям не помочь?!

Пока приезжал в Майкоп отдыхать, мне казалось, что тот же артельный дух витает и здесь, тем более, что в ту пору был это городишко-труженик с крепенькими, работавшими даже на «космос», заводиками, не говоря о достаточном количестве прямо-таки процветающих комбинатов и фабрик...

Казалось, что так будет всегда...

...Мой очерк «Новый город на земле» напечатали, наконец, в «Сибирских огнях»: светлая память добрейшему Александру Ивановичу Смердову.

Перед этим он несколько лет был специальным корреспондентом «Литературной газеты» в Китае, потом вернулся домой и получил сибирскую вотчину, в которую входил и Кузбасс. Смердов любил к нам на Запсиб приезжать и, наблюдая за нашей вольницей, пытался нас потихоньку воспитывать, ненавязчиво учил осторожности, но не в коня пошел корм, как говорится, не в коня...

О, эти не дающие стремительно двигаться вперед ассоциации, беда моя!..

Учившийся на факультете двумя курсами старше Апполон Петров, ставрополец из прошедших армию «старослужащих», создал «Общество Коней», девизом которого было: «Ржать, пить и бить копытом.» Сам он вернулся потом на родину, два-три «Коня» остались в Москве, а основная «конюшня» переместилась в Кемерово, где я с ней ещё во время преддипломной практики и познакомился, а потом, когда уже работал в своем «Металлургстрое», меня тоже приняли в «сибирское стойло»... Так тогда и звонили из своего «Кузбасса»: «Послушай, Коник!.. А не мог бы ты хотя бы строк пятьдесят...»

И вот ударил я копытом, ударил, – ну, так не вовремя!

Когда сидел, мол, на своей Антоновке, помалкивал в тряпочку, стали обо мне говорить, а стоило уехать на юг – тут же облил грязью и свою новостройку, и город, да что там, что там – оболгал весь орденоносный рабочий Кузбасс!