Валерий Плющев. «...моё время - место» (О книге А. Ибрагимова «Белый квадрат»

Рейтинг:   / 0

ПлохоОтлично 

Подробности

Категория: Критика, литературоведение

Автор: Плющев Валерий Андреевич

Просмотров: 1863

2008 год, Выпуск № 1

 «...поэт - каков бы ни был человек –
нуждается в похвалах и поклонении.
Я думаю, что такова уж их природа».
К. Маркс в письме И. Вейдемейеру

Александр Ибрагимов написал и издал в Кемерове самую неожиданную для многих книгу «Белый квадрат - Поэт о Поэте». Исповедь и молитва о любви к братьям-поэтам, гимн и песня, стихи в прозе или свободные стихи: достаточно сложно определить жанр этой необычной и взвихренной работы в виде сборника поэтических эссе.
Ибрагимов - один из известных в Кузбассе поэтов - задался целью (он сам мне об этом рассказывал) раскрыть творчество тех, кто в разные периоды времени оказал на него самое сильное поэтическое влияние. При этом впечатляет кругозор автора: наряду с бесспорными гениями - Уолтом Уитменом, Владимиром Маяковским, Сергеем Есениным, Иосифом Бродским, Пабло Нерудой - Ибрагимов, поэтически перекликается с поэтами известными кругу любителей из Кемеровской области, а то объясняется в любви к сочинителям стихов из совсем молодых и талантливых, неизвестных даже знатокам. Творчество всех Поэтов, их мучительные и одновременно радостные, блаженные поиски и находки «Бого-Слова»: всё это вливается, согласно автору, в «Миропоэзию».
В определенной степени книга носит мемуарный характер, но только в не главной её части. Оттого неизбежны обвинения, слышанные мной, в том, что автор опять написал о себе, любимом. Извините, а о ком же поэту ещё писать? Ибрагимов и пишет о себе, точнее о формировании и плодоношении своей души - при этом он утверждает, что рассказывает о своих братьях-поэтах, нигде не греша против истины, все факты, по его словам, стопроцентно документальны.
Известно, что поэтический взгляд на текущие события - это не взгляд летописца. Отсюда очень любопытно проследить, как те или иные события и факты преломляются в памяти соратников Ибрагимова, которые в последнее время тоже опубликовали свои субъективно-пристрастные мемуарные работы (а иных, если воспоминания исповедальны, и не бывает). А если и не совпадают они, воспоминания, с тем, что случилось когда-то, так ведь так и должно было быть - свидетели в суде, и те по-разному свидетельствуют, что же вы хотите от поэтов?..
И все-таки удивительно то, что автор книги удивляется, когда его друг-поэт вспомнил не так, как помнит прошлое он сам. Забавно, конечно, это удивление, когда мемуарист держит в памяти настолько своеобразно-непохожее на бывшую реальность, впрочем, эта аберрация памяти напоминает то, как по-разному даже не понимают, а чувствуют теорию относительности Эйншейна.
Наш автор «не в силах забыть божественные стихи... любимых поэтов», однако существуют и «нестерпимо-чужие стихи». В одном случае - восторг и приятие, в другом - отрицание и нелюбовь. И «клекочущее безумие поэтов», которое Саша Ибрагимов ещё мальчишкой начинает «лелеять в себе»: «Для меня Поэзия - это способ восстановления справедливости на Земле. И я выношу приговор человеческому невежеству!» Так максималистски рассуждает он в облике упрямого мальчика с поэтической искрой во лбу.
Может быть, отсюда сакрально-исповедническое его отношение к ослепительно-неприкасаемому Белому Квадрату - «листу чистой бумаги, на который выльются стихи». Это в те далекие детско-юношеские годы возникает «восторг и детская игра в звуки-слова, переливающиеся радугой смыслов и созвучий». Мощь и сила русского слова и языка изумляют пацана с половиной нерусской крови. Позднее он объяснится в своей душевной русскости и верности русской земле и городу, в котором живёт и никуда, ни в какие столицы не собирается отбывать.
Кого-то насторожит его откровение о православии, восторженно переливающееся в самое настоящее язычество - ортодоксы всегда на страже. Прав ли он в таком пластичном отношении к вере? Поэт всегда прав, и ему всё можно. Хотя в частностях он может быть и не точен. Вот, например, у Лорки, по мнению Ибрагимова, жандармы - это чёрная сила (так они и воспринимаются всеми), зато работники нашего КГБ у нашего эссеиста - удальцы-молодцы. Но вот только отправляли на тот свет людей пачками предшественники тех, кто служил в этом ведомстве в конце 50-х, никто  в этом по большому счету не сомневается. А ради чего, собственно, они убивали, ставили к стенке?.. Нет ответа в книге, и, вероятно, Александру дать его невозможно - родственные связи, детское окружение в спайке с восторгами отроческих открытий так просто не отбросишь, да и эпоха большого террора закончилась, когда он ещё не родился.
У поэта ремесло нерукотворное, утверждает Ибрагимов. Но, он же рвом отделяет тех, кто в сочинении стихов идет от буквы, так как «буква - это гроб духа». Потому в поэзии, как в поединке, есть победитель и многие проигравшие. О верности последнего утверждения говорит вся история мировой поэзии, да и не могут быть на гребне успеха, например, десятки, если не сотни тысяч поэтов: откройте окно в Internet и устрашится душа от прорвы тех, кто представил свои стихи на суд читателей.
И все-таки только где-то к середине книге читатель окончательно уверится,   что  написано-то  в  книге  о  поэтах,   но  рассказывается, прежде всего, о поэте по имени Александр Ибрагимов. После этого можно уже читать, в основном, спокойно-раздумчиво, сознавая, что именно становлению Поэта и посвящена эта книга истории кристаллизации его поэтического духа, как кристаллизации поэтического слова.
Потому, слова, от которых исходит сияние - это поэзия, согласно Ибрагимову. Слова же без сияния - это что-то иное. Вообще-то как много пишется ныне «иного»... Но и в этом «ином» иногда вдруг, да и блеснет бриллиантовая стынь. Об одном таком с симпатией и сожалением рассказывает наш автор. А ещё рисует своего бывшего друга, с которым, если воспользоваться словами другого поэта, высоко оцениваемого Ибрагимовым в его книге, «что-то происходит», и который «ко мне, мой лучший друг, не ходит». Впрочем, не ходит к нему и Александр. И всё-таки насколько замечательно плодоносны размолвки и «вражды» творческих личностей. Из-за строчек или каких-либо полупоступков ополчаться друг на друга!? Но это не пустая трата внутренней энергии, противостояние способствует концентрации духовной силы для глубоких прозрений в творчестве. Удивительным образом эта энергетика в тех же стихах передается читателю, и чувство такого приобщения искупает многое.
Вот автор задаётся вопросом: а Иосиф Бродский, кто он? Другой поэт отвечает - не отвечает: «Еврей или поэт?» Иосиф Бродский - страдающий «ангиной эмигрантства» - это, прежде всего, брат нашего сибирского поэта. Так он его и называет, так и чувствует. Но сколько баталий до сих пор разворачивается вокруг творчества этого эмигранта-поэта.
А вот страница, на которой буквально в двух-трёх строчках (иногда и в одной строке) характеризуется творчество целой когорты русских поэтов: тех, кто пишет цветом, и тех, кто не пишет цветом. «А простого любителя - фотографа нет. Но он есть - это она «девочка-фотограф-любитель» Людмила Тарасова-Чидилян, поэт из Кемерова». Как же не часто, нет, совсем редко нынешние поэтические мэтры могут так щедро, как Ибрагимов, звездно-презентационно говорить о молодых!.. Сразу сигнал в нервную систему: искать их стихи и читать.
А ещё Александр периодически прибегает к пафосному былинному, эпическому запеву. И это не воспринимается, как отказ вкуса, отнюдь, как раз в этих местах-характеристиках и приличен подобный возвышенный стиль.
Особого разговора требует оценка языка поэта Ибрагимова. Язык и состояние, в котором он на этом пластично-магматическом, пряном и взвихренном русском языке писал, пожалуй, главное в колдовском влиянии написанного. Но не всем, ох не всем лягут на душу и сердце дрожащие от напряжения образы и мысли, сопрягающиеся   в   многосоставных  словах-конструктах,   фирменных для Александра Ибрагимова. По крайней мере, такой камлающей прозы я до него не читал ни у одного поэта. Это как Клюев с душой Уитмена. А собственно возможно ли совместить, слить русского эпического лирика с американским эпиком? Ибрагимов показывает, как это осуществляется, и делает это в реальности.
Самолюбив ли Ибрагимов в своей книге? Странный вопрос - да у любого серьезного стихотворца колоссальное количество самых разных комплексов - без развитой психической системы (иногда за грани привычной и обыденной нормальности) настоящего поэта просто нет. У Ибрагимова бездны самолюбия. И, опять-таки, естественно, что «паучок самооправдания» не останавливается, бесконечно ткет свою бесконечную золотую нить. В результате получается  пронзительно-вибрирующая в камертонной музыкальности, да ещё и подчиненная поэту стихия - это поэзия или, как в нашем случае, поэтическая проза. Совсем не случайно автор пишет: «...последние новости - в самом тебе, только прислушивайся».
Автор обещает ещё двенадцать биографических поэтических эссе, даже анонс их в книге даётся. На вопрос: «Когда можно прочитать?», - отвечает, - «Необходимо дождаться специального творческого состояния для продолжения». Что это состояние особое, в том нет сомнений - просто так, марая Белый Квадрат, такую прозу-поэзию не напишешь. Будем надеяться, что нам удастся прочесть продолжение, ведь не зря же автор уточняет: «...я - точно и вовремя посаженное в родную землю зерно». А зерно, точно и вовремя посеянное, в плодородной (поэтической) земле, как хорошо известно, имеет способность прорастать, а иногда ещё и обильно плодоносить.
Валерий Плющев.
г. Кемерово