Маленькие эссе

Рейтинг:   / 2

Подробности

Категория: Очерк

Автор: Лаврина Вера Леонидовна

Просмотров: 6502

2007 год, Выпуск № 4

Где-то стоит Москва

Москва для москвичей - это среда и инструмент, а для далеких провинциалов - это грёза и символ. Но отношение у провинциалов к Москве и москвичам разное. Москву они любят, а москвичей, мягко говоря, нет, кроме старых интеллигентов, которые всегда вежливо объясняют, как пройти по такому-то адресу. Ведь Москва - это достояние общенациональное, а москвичи - всегда явление временное и эфемерное.

Для москвичей провинция тоже средство и инструмент - туда они ездят зарабатывать и чувствовать себя особой кастой - москвичами.

Москву я помню с глубокого детства. Еще до того, как я побывала в ней в девятилетнем возрасте. Не видя ее, я любила и гордилась Москвой, чувствовала с ней незримую связь.

Я знала, что главное в Москве - это Кремль. Для меня Кремлем была Спасская башня со звездой. Я представляла Кремль в теплых вечерних сумерках, потому что должна ярко гореть звезда и другие праздничные огни. И там, под Кремлем, ходят красиво одетые люди с авоськами, полными апельсинов и больших красных яблок. У них радостные, счастливые лица. А что еще делать в Москве, как не быть счастливыми? Ведь там вечный праздник. У них есть Кремль со звездой и мавзолей, где лежит дедушка Ленин. И продают там такое, чего здесь, в маленьком целинном поселке, даже никогда не увидишь. Например, апельсины. Было большой радостью, если пахучий золотистый плод найдешь в новогоднем подарке. И еще папа привозил апельсины из Москвы.

Приезда папы из Москвы я ждала, как возвращения его из космоса. Ну, сколько же еще осталось? Два дня? Целая вечность. И вот уже поехала за папой машина на маленькую станцию Азат. И вот папа входит в дом с чемоданами, баулами, сетками А в них... сокровища! Шелковые платья с кружевными воротничками, меховые шубки, диковинные белые (!) пимы. А потом еще появлялись яркие цветные коробки с фигурным печеньем в виде полумесяцев, рыб и зверей, с воздушной бело-розовой пастилой, баночки удивительной овальной формы со шпротами, бонбоньерки с леденцами, свертки с гранатами и апельсинами, и все это пахло, благоухало, источало волшебный запах Москвы.

И от того, что где-то далеко стоит прекрасная и богатая Москва, полная апельсинов и красных звезд, мне становилось сладко и радостно, ведь это столица, значит, наша общая Москва и моя тоже, а не только москвичей.

И новогодний праздник у меня накрепко соединился с Москвой. Думаю, моя детская логика подводила к этому следующим путем: Новый год - главный праздник, а главный город у нас - Москва, и там, как сообщало радио, была главная елка страны. Значит, самое главное-преглавное - это Новый год в Москве.

Потом, в седьмом классе, я ездила на Новый год в Москву. Но почему-то в памяти осталось только самое неприятное: как чуть не отморозила себе коленки, когда напялила капроновые чулки на елку в каком-то дворце. Был жуткий мороз, и мы от метро долго шли к зданию дворца. Как в столовой пыталась разодрать двумя вилками твердый, как подошва башмака, рамштекс (навсегда запомнила это чертово название), напряглась - и не рассчитала: две половинки рамштекса вместе с макаронами разлетелись по всей столовой. Я просто задеревенела от смешливого внимания окружающих ко мне в эту минуту. Еще как кто-то разбил в нашем номере стакан, и пришла горничная и потребовала за стакан 16 копеек. Никто не хотел отдавать (для детей - большие деньги). Мне стало так стыдно перед московской горничной за тех, кто разбил и не сознается, я покраснела и отдала эти деньги, хотя мне было их очень жалко. Как в поезде дала пощечину одному наглецу, а он ударил меня. И что мальчик, который нравился мне, совсем не обращал на меня внимания и с обожанием смотрел на мою подругу. А сам радостный праздник во дворце (может, даже и Кремлевском) начисто стерся из памяти.

Но первая встреча с Москвой была праздничной и счастливой. Мне было девять лет, мы с мамой и сестрой поехали в Ленинград через Москву и на сутки остановились в Москве. И конечно, быстрее на Красную площадь. Этот миг вступления на Красную площадь я запомнила: подо мной дыбилась и круглилась земля - я восходила на площадь. По булыжникам было неудобно ступать (ножка маленькая, соскальзывает с камней), но мне хотелось прикасаться к ним - отшлифованным столькими ногами - и гладить. И вот все передо мной открылось: и храм Василия Блаженного, и Кремлевская стена со Спасской башней, и мавзолей. Это не картинка и не сон - это я на Красной площади.

В маленькой записной книжечке в тот день я написала высокопарные слова: «Сердце радостно колотилось! Москва! Москва!». Мои подружки, которым я дала потом почитать свои записи о поездке, потешались над этой фразой. Я кисло улыбалась им. Но так все и было: и сердце колотилось, и радостный порыв охватил меня. А как еще об этом написать девятилетней девочке?