Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Лев Николаевич Толстой. Великий русский писатель. (Из дневников и писем)

Рейтинг:   / 7
ПлохоОтлично 

Лев Николаевич Толстой
( 1828 - 1910 )
Великий русский писатель

Из дневников и писем

Для того чтобы быть услышанным людьми, надо говорить с голгофы, запечатлеть истину страданием, ещё лучше - смертью.

Я бы был несчастливейший из людей, ежели бы я не нашёл цели для моей жизни - цели общей и полезной, полезной потому, что бессмертная душа, развившись, естественно перейдёт в существо высшее и соответствующее ей.

Все мы думаем, что наша обязанность, призвание - это делать разные дела: воспитать детей, нажить состояние, написать книгу, открыть закон в науке и т. п., а дело у всех нас только одно: делать свою жизнь, сделать так, чтобы жизнь была цельным, разумным, хорошим делом.

Обыкновенно думают, что прогресс в увеличении знаний, в усовершенствовании жизни, - но это не так. Прогресс только в большем и большем уяснении ответов на основные вопросы жизни. Истина всегда доступна человеку. Это не может быть иначе, потому что душа человека есть божеская искра, сама истина. Дело только в том, чтобы снять с этой искры божьей (истины) всё то, что затемняет её. Прогресс не в увеличении истины, а в освобождении её от её покровов. Истина приобретается, как золото, не тем, что оно приращается, а тем, что отмывается от него всё то, что не золото.

Жизнь есть увеличение своей души, и благо не в том, какая душа, а в том, насколько человек увеличил, расширил, усовершенствовал её.

Мы живём только тогда, когда помним о своём духовном я. А это бывает в минуты духовного восторга или минуты борьбы духовного начала с животным.

...Настоящая же жизнь есть рост нравственный, и радость жизни есть слежение за этим ростом. Какое же ребяческое, недомысленное представление - рай, где люди совершенны и потому не растут, стало быть, не живут.

Есть ли бог? Не знаю. Знаю, что есть закон моего духовного существа. Источник, причину этого закона я называю богом.

...такой, же закон тяготенья, как материи к земле, существует для того, что мы называем духом, к духовному солнцу.

Чем больше живёшь духовной жизнью, тем независимее от судьбы; и наоборот.

Только бы помнить, что вся жизнь наша есть исполнение данного нам посланничества, и ничего не страшно, и всё легко.

Главное заблуждение людей науки в том, что они думают, что существует мир, а не я, не сознание человека.

Я убеждён, что в человека вложена бесконечная не только моральная, но даже физическая бесконечная сила, но вместе с тем на эту силу положен ужасный тормоз - любовь к себе, или скорее память о себе, которая производит бессилие. Но как только человек вырвется из этого тормоза, он получает всемогущество.

На свете нет ничего великого, есть правильное и неправильное только. А всё одинаково бесконечно велико или бесконечно мало.

Говорят: жизнь наша - тайна. Нет никакой тайны для разумных вопросов. А для неразумных вопросов всё тайна.

Все истины - парадоксы. Прямые выводы разума ошибочны, нелепые выводы опыта - безошибочны.

Вера в авторитеты делает то, что ошибки авторитетов берутся за образцы.

Человек познает что-либо вполне только своей жизнью.

Ум возникает только из смирения. Глупость же - только из самомнения. Как бы сильны ни были умственные способности, смиренный человек всегда недоволен - ищет; самоуверенный думает, что всё знает, и не углубляется.

Мысль только тогда движет жизнью, когда она добыта своим умом или хотя отвечает на вопрос, возникший в своей душе; мысль же чужая, воспринятая только умом и памятью, на влияет на жизнь и уживается с противными ей поступками.

До тех пор не заимствуй от других ответы на вопросы, пока вопросы не возникли в тебе самом.

Вся жизнь наша есть проявление сознания...

Чтобы познать истину жизни, которая столь проста, нет надобности в чём-нибудь положительном, в какой-нибудь философии, в какой-нибудь глубокой науке; нужно только одно отрицательное свойство: не иметь суеверий.

Мы знаем то, что любим, только.

Человеческая мудрость не заключается в познании вещей. <...> Мудрость человеческая в познании того порядка, в котором полезно знать вещи; она состоит в умении распределять свои знания соответственно степени их важности.

Между тем, из всех наук, которые человек может и должен знать, главнейшая есть наука о том, как жить, делая как можно меньше зла и как можно больше добра; и из всех искусств главнейшее есть искусство уметь избегать зла и творить добро с наименьшей, по возможности, затратой усилий.

Один узкий путь знаний, как и добра. Знать нужно только то, как жить.

Только теперь я понял, что не жизнь вокруг себя надо устроить симметрично, как хочется, а самого надо разломать, разгибчить , чтоб подходить под всякую жизнь.

Закон жизни прекрасно изображается пальцами в перчатке: отдели их, воображая увеличить тепло каждого пальца, - и всем холодно, и чем лучше отделены, тем холоднее; откинул перегородки, соединил - всем хорошо.

Как только я начал понимать ход вещей в этом мире, я увидал, что одно только начало взаимного сочувствия обусловливает собой прогресс человечества. Вся история есть не что иное, как всё большее и большее уяснение и приложение этого единственного принципа солидарности всех существ.

Всё, что соединяет людей, есть добро и красота; всё, что разъединяет их, зло и безобразие. Всем известна эта формула.

Я говорю: где мы в боге, то есть в истине, там все вместе, где в дьяволе, то есть лжи, там все врозь.

Всем жить надо, и всем помогать друг другу.

Помочь нужде других можно только жертвой. Жертва всегда тиха, легка и радостна. Люди же желают помогать, не жертвуя - через других. И для этого всегда нужен шум и усилия, и даже страдания. И люди, пытающиеся помогать так, всегда и хвастаются и жалуются.

Сочувствие же истинное может выразиться только в обыденной жизни, а не в катастрофах; в исключительных случаях сочувствие не есть сочувствие страдающему, а опять эгоизм - страх перед нарушением привычного и приятного порядка жизни. Меня этот эгоизм ужасает...

Да, добро только тогда, когда не знаешь, что его делаешь. Как только оглянулся, как в сказке о добывании живой воды, поющего дерева, так и пропало то, что добыл. Чтоб левая не знала, что делает правая, - не предписание, а утверждение того, что когда левая знает, то это уже не добро.

Я никогда не поверю искренности христианских, философских и гуманитарных убеждений человека, который заставляет служанку выносить его ночной горшок.

Самое простое и самое короткое нравственное правило состоит в том, чтобы как можно меньше заставлять других служить себе и как можно больше самому служить другим. Требовать от других как можно меньше и давать другим как можно больше.

Благо матерьяльное себе приобретается только в ущерб другим. Благо духовное - всегда через благо других.

Все мы живём и грабежом, и милостыней, и трудом. Дело только в том, сколько чего % . Я весь живу милостыней и грабежом. И мучаюсь.

Чем больше служишь другим (с усилием), тем радостнее; чем больше служишь себе (без усилия), тем тяжелее жизнь.

Две науки точные: математика и нравственное учение.

Одно - самое поверхностное, другое - самое глубокое. Точны и несомненны эти науки потому, что у всех людей один и тот же разум, воспринимающий математику, и одна и та же духовная природа, воспринимающая (учение о жизни) нравственное учение.

Нравственность не может быть ни на чём ином основана, кроме как на сознании себя духовным существом, единым со всеми другими существами и со всем. Если человек не духовное, а телесное существо, он неизбежно живёт только для себя, а жизнь для себя и нравственность несовместимы.

Пища только тогда законна, когда возможны и желательны последствия её - труд. Точно так же и половое общение - только тогда, когда возможны и желательны последствия его - дети.

Нужно не переставая помнить три требования добра: воздержание, правду и любовь.

Нельзя начать по известному случаю делать добро нынче, если не делал его вчера. Добро делают, но не потому, что голод, а потому, что хорошо его делать.

...Доброе же дело не в том, чтобы накормить хлебом голодных, а в том, чтобы любить и голодных, и сытых. И любить важнее, чем кормить, потому что можно кормить и не любить, то есть делать зло людям, но нельзя любить и не накормить.

Людей нельзя не любить: они все, мы все , так жалки. Ужасно жалки.

Наша особенная, исключительная любовь к ближним только затем и нужна, чтобы показать, как надо бы любить всех. В проститутках видеть дочерей и так же, как за любимую дочь, страдать за них.

Можно любить всякого человека. Только, чтобы любить так человека, надо любить его не за что-нибудь, а ни за что. Только начни любить так - и найдёшь, за что.

Нам всегда кажется, что нас любят за то, что мы хороши. А не догадываемся, что любят нас оттого, что хороши те, кто нас любит.

Любовь настоящая только та, предмет которой непривлекателен.

Очень важное: полезно заниматься особым родом молитвы. В мыслях перебирать людей нелюбимых, вникая в их душу, и думать о них с любовью. У меня длинный список такого поминания. И у всех есть. Это очень полезно.

Человек имеет свойство не видеть страданий, которые он не хочет видеть. А он не хочет видеть страданий, причиняемых им самим.

Несчастен не тот, кому делают больно, а тот, кто хочет сделать больно другому.

Всякий человек всегда находится в процессе роста, и потому нельзя отвергать его.

Человек не бывает лучше другого, как не бывает место одной реки глубже или чище места другой реки. Человек течёт, как река. < ... > все несоизмеримые величины. И нельзя сказать: этот лучше или хуже.

Каждый грешит по мере того света, который есть в нём.

Да, лучше 100 раз ошибиться, считая дурного за хорошего, чем один раз разлюбить одного.

Нельзя очиститься одному или одним; чиститься, так вместе: отделить себя, чтобы не грязниться, есть величайшая нечистота...

...И мне подумалось: какая необходимая приправа ко всему доброта. Самые лучшие добродетели без доброты ничего не стоят; и самые худшие пороки с ней прощаются.

...Только тогда то, что ты сделал, будет истинным добром, когда тебя не будет, чтобы портить его. Но заготовляй его больше. Сей, сей, зная, что не ты, человек, пожнёшь. Один сеет, другой жнёт. Ты, человек, Лев Николаевич, не сожнёшь. Если станешь не только жать, но полоть - испортишь пшеницу. Сей, сей. И если сеешь божье, то не может быть сомненья, что оно вырастет. < ... >

Нельзя быть добрым человеку, неправильно живущему.

...великое горе, от которого страдают миллионы, это не столько то, что люди живут дурно, а то, что люди живут не по совести, не по своей совести. Люди возьмут себе за совесть чью-нибудь другую, высшую против своей, совесть (например, Христову - самое обыкновенное) и, очевидно, не в силах будучи жить по чужой совести, живут не по ней и не по своей, и живут без совести. <...> Это великое зло. И самое нужное людям - это выработать, выяснить себе свою совесть, а потом и жить по ней, а не так, как все - выбрать себе за совесть совсем чужую, недоступную и потом жить без совести и лгать, лгать, лгать, чтобы иметь вид живущего по избранной чужой совести.

Ложь перед другими далеко не так важна и вредна, как ложь перед собой. Ложь перед другими есть часто невинная игра, удовлетворение тщеславия; ложь же перед собой есть всегда извращение истины, отступление от требований жизни.

Всё можно простить, но не извращение тех высших истин, до которых с таким трудом дошло человечество.

Совесть и есть не что иное, как совпадение своего разума с высшим.

...надо не на словах, а на деле жить не для себя и для людей, а для бога. <...> И если приучиться делать только для бога, какое спокойствие и сила! Помоги мне, отец.

Думал, что если не можешь работать ни умственно, ни телесно, то все силы, всё внимание употребляй на то, чтобы быть любовным. Это работа и высшая и всегда возможная, даже в одиночестве: думать о людях с любовью.

Да, только одна любовь развязывает все узлы.

...И если я и не могу всех людей заставить жить хорошо, - я могу сделать это с собой и этим хотя немного улучшить жизнь людей и свою.

Да, тоже важное и самое существенное деление людей: люди с раскаянием и люди без него.

А исправление самого себя и есть наилучшее средство воспитания своих и чужих детей и больших людей.

...воспитание представляется сложным и трудным делом только до тех пор, пока мы хотим, не воспитывая себя, воспитывать своих детей или кого бы то ни было. Если же поймём, что воспитывать других мы можем только через себя, воспитывая себя, то упраздняется вопрос о воспитании и остаётся один вопрос жизни: как надо самому жить? <...> Все трудности воспитания вытекают оттого, что родители, не только не исправляясь от своих недостатков, но даже не признавая их недостатками, оправдывая их в себе, хотят не видеть эти недостатки в детях. В этом вся трудность и вся борьба с детьми. Дети нравственно гораздо проницательнее взрослых. <...> Лицемерие родителей... есть самое обычное явление, и дети чутки и замечают его сейчас же и отвращаются и развращаются. Правда есть первое, главное условие действенности духовного влияния, и потому она есть первое условие воспитания. А чтоб не страшно было показать детям всю правду своей жизни, надо сделать свою жизнь хорошей или хоть менее дурной. И потому воспитание других включается в воспитание себя, и другого ничего не нужно.

Спрашивай себя: будешь ли делать то же, что делаешь, если бы ты не только знал, что никто никогда не узнает про это, но что это доброе для оценки твоей совести дело останется для людей поводом осуждения тебя.

Надо приучать себя к этому. Это - единственно важное дело в жизни и для 14 -летнего мальчика, и для меня, 80 -летнего старика.

...Да, жить надо всегда так, как будто рядом в комнате умирает любимый ребёнок. Он и умирает всегда. Всегда умираю и я.

Жить до вечера и до веку. Жить так, как будто доживаешь последний час и можешь успеть сделать только самое важное. И вместе с тем так, как будто то дело, которое ты делаешь, ты будешь продолжать делать бесконечно.

Дорожить оценкой бога, а не людей. Признавать справедливость низкой оценки людей.

Справедливость есть крайняя мера добродетели, к которой обязан всякий. Выше её - ступени к совершенству, ниже - порок.

Как в организме боль указывает на нарушение закона - предупреждает, так и в обществе людском страдание от враждебности указывает на нарушение закона единения, предупреждает. Если, делая дело, которое считаешь добрым, испытываешь страдание враждебности или заставляешь других испытывать враждебность к себе, тотчас остановись: значит, ты не умеешь ещё делать то дело, за которое взялся.

...Одно могу сказать, что моя болезнь мне много помогла. Много дури соскочило, когда я всерьёз поставил себя перед лицом бога или всего, чего я часть изменяющаяся. Многое я увидал в себе дрянного, чего не видал прежде. И немного легче стало. Вообще надо говорить любимым людям: не желаю вам быть здоровым, а желаю быть больным.

Всегда в горе есть духовное возмездие и огромная выгода. Горе - бог посетил, вспомнил...

Чем хуже становится человеку телесно, тем лучше ему становится духовно. И потому человеку не может быть дурно.

Истинное христианство не сердится на нехристианские поступки людей, а старается только самому не поступать не христиански - сердиться.

...У человека есть только обязанности. У человека есть только обязанности.

Женский вопрос! Как же не женский вопрос! Только не в том, чтобы женщины стали руководить жизнью, а в том, чтобы они перестали губить её.

Одно из нужнейших дел человечества состоит в воспитании целомудренной женщины.

Учреждения во власти мужчин, а общественное мнение во власти женщин. И общественное мнение в миллион раз сильнее всяких законов и войск. <...> Хорошо кто-то сказал, что мужчинам надо искать эмансипации от женщин, а не наоборот.

Вред медицины в том, что люди больше заняты телом, чем духом. <...> А живи люди более духовной жизнью, не было бы браунингов, войн, голодных детей и матерей, уничтожающих плод.

Причины упадка литературы: чтение лёгких сочинений сделалось привычкой, а сочинение сделалось занятием. Написать в жизни одну хорошую книгу слишком достаточно. И прочесть тоже.

Художник для того, чтобы действовать на других, должен быть ищущим, чтоб его произведение было исканием. <...> Только если он ищет, зритель, слушатель, читатель сливается с ним в поисках.

Искусство есть микроскоп, который наводит художник на тайны своей души и показывает эти общие всем тайны людям.

Радость жизни без соблазна есть предмет искусства.

Для того чтобы заменить отживший порядок другим, надо выставить идеал высший, общий и доступный всему народу. А у интеллигенции и у настреканного ею пролетарьята нет ничего похожего, - есть только слова, и то не свои, а чужие. <...> Уничтожит насилие старого режима только неучастие в насилии, а никак не новые и нелепые насилия...

Бороться надо не с людьми, а с тем суеверием необходимости государственного насилия, которое так несовместимо с современным нравственным сознанием людей христианского мира и более всего препятствует человечеству нашего времени сделать тот шаг, к которому оно давно готово. Бороться же с этим злом можно только одним самым простым, естественным и вместе с тем самым могущественным, к сожалению, до сих пор не употреблявшимся средством, состоящим только в том, чтобы жить, не нуждаясь в правительственном насилии и не участвуя в нём.

Общественное зло, которое у нас в привычку вошло сознавать и называть разными именами, большею частью насилием, деспотизмом, что это такое, как не насилие преобладающего невежества. Насилие не может быть сделано одним человеком над многими, а только преобладающим большинством, единомышленным в невежестве.

Как бы хорошо и как нужно для жизни не забывать, что звание человека настолько выше всех возможных человеческих званий, что нельзя не относиться одинаково к царице и проститутке и т. п.

Братство, равенство, свобода - бессмыслица, когда они понимаются, как требования внешней формы жизни. От этого-то и была прибавка: « ou la mort ». Все три состояния - последствия свойств человека: братство - это любовь. Только если мы будем любить друг друга, будет братство между людьми. Равенство - это смирение. Только если мы будем не превозноситься, а считать себя ниже всех, мы все будем равны. Свобода - это исполнение общего всем закона бога. Только исполняя закон бога, мы все наверно будем свободны. (Хорошо.)

Свобода есть освобождение от иллюзии, обмана личности.

Да, жизнь есть делание, совершение себя, и оно идёт, пока может, в этой форме. А есть предел. Предел - полное самоотвержение, а оно невозможно для человека животного. И потому надо умереть, то есть перейти в другую форму. Да так ли?

Как это люди не видят, что жизнь есть зарождение нового сознания, а смерть - прекращение прежнего и начало нового.

Никакого толстовства и моего учения не было и нет, есть одно, вечное, всеобщее, всемирное учение истины, для меня, для нас особенно ясно выраженное в евангелиях.


Подготовила Екатерина Дубро

г. Юрга

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.