Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Серебристый отсвет души. (повесть о художнике В. Сотникове)

Рейтинг:   / 2
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Повесть о художнике В. Сотникове

Самодеятельный ансамбль заводского Дворца культуры готовился к гастролям по селам района. За день до поездки репетиция затянулась дотемна. Когда, наконец, руководитель ансамбля дал отмашку, артисты, дружно топая, полетели в гримерную переодеваться. Танцор Володя Сотников задержался.

– Степан Егорович, я не смогу поехать с концертами.

– Что случилось?

– На заводе аврал.

– Я поговорю начальником цеха. Он мужик понимающий. Отпустит.

– Тогда я с радостью.

Володя повернулся, чтобы тоже умчаться в гримерную, там снять вышитую рубашку, мягкие кожаные сапоги, в которых танцевал украинский народный танец, и наткнулся на Сашу Золотареву, солистку ансамбля, тоненькую сероглазую, красивую девятнадцатилетнюю девушку с двумя короткими толстыми косичками, перевязанными голубыми ленточками. Она перебросила сплетенные волосы на спину и кокетливо спросила:

– Проводишь?

Саша Золотарева жила на окраине города. Место там было глухое, опасное. В узких, тесных переулочках скользили черными акулами хулиганы и воры. Слабую, беззащитную девчонку каждый из них мог безнаказанно обидеть. Она реально нуждалась в мужской защите. Володя уже провожал солистку в опасный район. Естественно, он не мог отказать ей и в этот раз. Поэтому ласково улыбнулся, широко развел руками, как это он делал, глубоко приседая в танце на сцене.

– Я с тобой хоть на край света.

Была весна. Ночь стояла такая красивая, что хотелось остаться в ней до утра. Парочка побрела в сторонке от домов по берегу озера. От полноты чувств Володя замер, вытянул руку к лунной дорожке на воде и заговорил стихами:

Тиха украинская ночь.

Прекрасно небо. Звезды блещут,

Свою дремоту превозмочь

Не хочет воздух. Чуть трепещут

Сребристых тополей листы.

Луна спокойно с высоты

Над Белой Церковью сияет.

И тихо, тихо все кругом…

Когда Володя выговорился, Саша положила ему на грудь теплые узкие ладони и, проникновенно заглядывая в глаза, воскликнула:

– Сотников, да ты художник!

– Я только пересказывал Александра Сергеевича, – смутился он.

– Но чувства твои!

Проводив до калитки девушку, Володя пошел обратно. Все также блистали звезды, все также очаровательно сияла луна, выстилая голубовато-серебристую дорогу по воде, но прежнего возвышенного чувства уже не было. Володя понял: оно может явиться, когда рядом женщина, только через магический кристалл любви. Через много лет он уже зрелым художником расширит свое понимание любви до природы, космоса, жизни…

В общежитие Володя прибрел за полночь усталым. Тихо разделся в комнате и бесшумно, чтобы не разбудить ребят, юркнул под одеяло. Но заснуть сразу так и не смог. Слова Саши запали глубоко в душу и все там вновь разбередили: Володя с детства мечтал стать художником.

Это было странно, так же как видеть жизнь растения на абсолютном камне скалы, где не за что корням зацепиться. Сотников родился в среде вояк, хлеборобов, даже в мыслях далеких от искусства. Его прадед по отцовской линии, казак, с Петром I ходил под Азов. От его военной должности пошла и фамилия семьи, которая с далеких времен служила Царю и Отечеству, за верность и мужество получала награды, льготы, поэтому в деревне Садовая под Курском была зажиточной.

Но мироедами Сотниковы не считались. Они не держали батраков. С большим хозяйством управлялись сами. Дед Трофим, высокий, кряжистый, с гордостью поднимал одиннадцать детей – восемь парней и трех девочек. Володя помнил: когда он шел со своими ребятами по деревне, такими же высокими, сухощавыми, сильными, встречные первыми здоровались с ними. Многие уважительно приподнимали картуз.

При всей «производственной» зажиточности, быт семьи отличался великой скудностью. Мать Володи рассказывала: когда она вышла замуж и пришла в дом свекра, многочисленные домочадцы вечером постелили солому на пол и улеглись спать. Сама она выросла в небогатой семье, однако уютно ночевала в своей узкой деревянной кровати. Такой привилегией у Сотниковых пользовались только родители.

Ефим Трофимович, отец Володи, был особенным человеком, добрым бескорыстным, другим готов последнюю рубашку отдать. В пользу братьев он отказался от своего надела и пошел в солдаты. Во время революции встал на сторону красных, отличился во время взятия Кремля.

С фронтов гражданской войны Ефим Трофимович вернулся коммунистом. В тридцатых годах он стал одним из первых в деревне активным сторонником коллективизации и уговорил братьев записаться в колхоз. Его после бурных разгоряченных разговоров все-таки послушались. Когда наступило время раскулачивания, никто из семьи не пострадал. Самого Ефима Трофимовича избрали бригадиром, а затем заместителем председателя колхоза. В тридцатых годах вся страна ринулась к образованию. Этот порыв подхватил и Володиного отца. Он учился, где только мог, но больше самостоятельно, выписывая научные журналы по сельскому хозяйству, газеты. Особенно любил и уважал «Известия». Потом вдруг сам стал писать печатными буквами короткие, на четверть тетрадной странички, заметки в Курскую областную газету.

Для старшего сына отец выписывал «Пионерскую правду», «Технику молодежи». Почту приносили в правление колхоза, где у него был кабинет, но там он не читал, только просматривал заголовки газет. За изучение статей брался дома, садился в большой комнате возле стола. Когда становилось темно, зажигал керосинку и впитывал глазами в себя каждую строчку. Он прочитывал газеты полностью. В это время жена и дети ходили на цыпочках, чтобы не мешать умственной работе отца. Потом он откладывал газету и рассказывал, что там написано всей семье, которая рассаживалась вокруг него. После своей политинформации смотрел требовательно на сына:

– Теперь, Володька, ты скажи, что делает пионерия страны.

В доме стали обильно появляться не только газеты, журналы, но и книги. Володя так приохотился к ним, что даже под рубашкой носил «Капитанскую дочку». Когда началась война, немцы в соседнем селе разбомбили пришкольную библиотеку. Люди бросились жадно подбирать разбросанную по земле мебель, шторы. Володя взялся за книги и перенес к себе около сотни томов. Так у него дома оказалось настоящее богатство – Пушкин, Лермонтов, Достоевский, Гоголь, Толстой, Чехов. Во время оккупации, когда закрылась деревенская школа и никаких газет, журналов не стало, а свободного времени для пацанов особенно зимой хоть отбавляй, он утолял жажду знаний классикой. Довоенная привычка делиться с другими знаниями побуждала его собирать слушателей и пересказывать прочитанное. Особенно он любил пересказывать своим младшим «Вечера на хуторе близ Диканьки» Гоголя.

В подземном бомбоубежище зажигалась керосиновая лампа. Неровный красный свет вздрагивал на серьезных ребячьих лицах. Володя, как маленький колдун, в ситцевой латанной-перелатанной косоворотке стоял перед ребятами и страшно серьезным захватывающим голосом говорил, размахивая руками:

– И пошел Хома Брут третий раз в церковь.

Далее следовала трагическая встреча семинариста Брута с Вием. У слушателей ледяным холодом заливало сердце. Слабонервные вскрикивали и выбегали из подземелья. Остальные дослушивали до конца и тоже вспоминали рассказы взрослых о деревенских колдунах и ведьмах…

Володя любил свои вечера. Они помогали ему пережить войну.

Но вернемся к высоконравственной личности Ефима Трофимовича. Он не верил в Бога, тогда это было модным, но жил по заповеди Иисуса Христа: «Возлюби ближнего…» Ближними для него были люди колхоза, общественная собственность. Как-то осенью деревенские пацаны баловались на поле. Кто-то из ухарей разжег костер. Огонь по стерне перекинулся на копну сена, которая жарко запылала огромной свечой. Отец первым из взрослых прибежал на пожар, быстро разобрался, кто виноват, сломал ветку ольхи и пребольно отходил сына, врезав прутом раза два по заднице. Виновников не тронул, но они запомнили урок: больше никто в полях не баловался с огнем. С взрослыми лоботрясами Ефим Трофимович поступал жестко: снимал трудодни, пропесочивал на собраниях и в газете. Его боялись, но уважали за справедливость.

Последний раз Володя увидел отца летом 41-го года возле военкомата в Курске. Был жаркий июльский день. На газоне пошевеливалась кучка мужчин. Одни ходили неприкаянно и взволнованно, другие кружком сидели, сцепив руками колени, что-то ожесточенно обсуждали. Чуть в сторонке на траве растянулся худющий мужчина в клетчатой рубашке и в белых парусиновых туфлях. Сквозь одежду явственно проглядывались кости. Сущий скелет, на которого страшно было смотреть. Казалось, если он встанет, то обязательно рассыплется. «Как он будет воевать, ведь он больной», – подумал Володя.

В отличие от «скелета» отец выглядел даже очень жизнеспособным. Серо-стальная косоворотка плотно обтягивала его выпуклую мускулистую грудь. Похудевшее лицо с бугристым волевым подбородком было сухощавым, в трещинках мелких морщинок, но не изможденным. Он стоял перед сидевшими и что-то доказывал, приподнимая осторожными пальцами черный чубчик над плоским широким лбом.. Увидев жену и сына, ласково заулыбался, круглые темные глаза заискрились любовью и добротой. Он подошел к ним и обоих сразу крепко прижал к себе. Таким жизнерадостным, сильным Володя запомнил отца. Потом его облик он многократно воспроизводил в своих картинах.

Много лет спустя после войны Владимир был в своей родной деревеньке, встречался с родственниками по отцовской линии. Разговаривал с дядей Павлом Трофимовичем, которому уже было девяносто лет. В своей жизни он многое видел, много пережил, стал мудрецом. Он говорил о брате:

– В сорок первом у Ефима не было никакой возможности выжить. Как коммунист он должон в атаку, под пули, идти первым, отступать последним. Иное поведение осуждалось своими. Немцы тоже безжалостно расправлялись с коммунистами. Жалко только, что мы не знаем, где он погиб, где его могилка, некуда прийти поклониться.

Отец ушел на фронт и, как в воду, канул. Ни одной весточки от него. От отца Володя получил в наследство сильный самостоятельный характер, любовь к людям и оптимизм, а вот талант художника все-таки от матери.

Ефросинья Филипповна пошла за Ефима Трофимовича Сотникова без раздумий, без колебаний, как решительные прыгают с обрыва в холодную глубокую воду. Однажды в весенний солнечный день она бойко торговала яблоками на базаре в Курске. Среди других покупателей сразу выделила высокого статного парня в солдатской обмундировке. Тот долго не отходил от нее, улыбался и все пробовал наливные красные яблочки, а потом взял и купил всю корзину, оставив приятное впечатление у пухленькой, с озорными глазами юной продавщицы.

Каково же было изумление девушки, когда оптовый покупатель со сватами через два дня заявился к ней. Самое удивительное, он даже не знал имени девушки, на которой собрался жениться, не знал дом, в котором она живет. И все-таки каким-то чудом нашел. Видно, сердце привело. Когда гости вошли, она с сестрой находилась в другой комнате. Услышав незнакомые мужские голоса, выглянула. Он сразу увидел ее, поднялся с табурета и спросил бесцеремонно:

– Девушка, как зовут тебя?

– Фрося.

– Пойдешь за меня замуж?

– Пойду!

И, смущенно запылав в щеках, исчезла в своей комнате. После этого в переговорный процесс активно включились сваты. Ефим Трофимович в это время оглядывал обстановку в большой комнате. Посреди стоял ткацкий станок, на стенах висели картины и цветистые ковры. После убогой обстановки своего дома убранство жилища невесты показалось ему необыкновенно богатым.

Потом он узнал, что семья Фроси состояла только из женщин. Глава нелепо погиб в реке, купая лошадей. Игривый жеребец, разбаловавшись, хватил его копытом по виску. Смерть была мгновенной. Семья выживала за счет ковров, которые ткала и продавала на базаре.

У Фроси была младшая сестра Елена, хрупкая мечтательная девушка. Она создавала рисунки и расцветку для этих ковров. К сожалению, талантливая художница мало прожила на этом свете: в поле попала под ливень с градом, простыла и совсем молоденькой умерла перед самым рождением Владимира. Мать убежденно говорила при случае сыну:

– Елена с того света передала тебе свой дар.

Наверное, это так. Никто из потомков по отцовской и материнской линии не стал художником. Даже дети самого Владимира Ефимовича ушли в сторону, несмотря на явные отцовские задатки. Видимо, одних просто способностей мало. Нужно, чтобы дар стал судьбой человека.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.