Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Серебристый отсвет души. (повесть о художнике В. Сотникове)

Рейтинг:   / 2
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Однажды его пригласил к себе в кабинет директор фонда Сильвестров и предложил:

– Володя, у тебя по разнарядке Министерства культуры есть возможность поучиться в Ленинграде.

Господи, он об этом всю жизнь мечтал. Неужели судьба, наконец, смилостивилась и открыла путь к образованию, которого ему не хватало, как воздуха.

В пятьдесят шестом году Владимир Ефимович поехал в Ленинград. Вступительные экзамены на живописное отделение сдал. Но не набрал одного балла, чтобы стать студентом. Вышел из кабинета экзаменационной комиссии с отрицательным результатом и тут же возле стенки присел на корточки, потому что не держали ослабевшие вдруг ноги.

Тут кто-то тронул его за плечо. Поднял голову и увидел смуглую черноглазую девушку из Казани. У нее было довольное счастливое лицо.

– Прошла?

Она с готовностью закивала и заулыбалась.

Владимир поднялся и сразу стал выше на голову девушки. Почему-то подумал: судьба опять послала ему женщину, чтобы вывести из тупика.

– Давай, Володя, походим по академии, – сказала она.

– Давай.

Оба медленно, как на экскурсии, пошли по узким сводчатым коридорам, похожим на внутреннее строение монастыря, куда не проникают никакие внешние потрясения. Академия была основана в 1757 году, как высшее учреждение классического искусства. Здесь учились самые великие художники России. Перед экзаменами преподаватели говорили абитуриентам:

– Школа реалистической живописи есть только у нас. Академия репродуцирует

саму себя. В аудиториях практически не бывает варягов-преподавателей. Педагогическая ниточка тянется к Кипренскому, Венецианову, не прерываясь. И еще никто не учит так правильно рисовать человека, как «Репинка».

Позднее Сотников тоже внес свой вклад в академию. На внутреннем дворике стал заливать снег горячей водой и получать идеальное ледяное покрытие, на котором студенты с удовольствием катались на коньках. С тех пор академики каждый год зимой устраивают здесь каток. Традиция пошла, как говорили в «Репинке», от крепкого сибирского художника.

Но в пятьдесят шестом молодые люди шли по обрамляющей круглый двор галерее с гипсовыми копиями. Сотников задержался у ионической капители, наклонился к надписи «Измерял и плакал. 1921 год». Далее следовала неразборчивая подпись. Владимир подумал: «Возвышенные чувствительные души учились здесь». И неожиданно сам стер пальцем слезу со щеки. Так ему не хотелось расставаться с академией.

В тот же день вечером ангел-хранитель в облике высокого сутулого студента Аницетаса Немчинкаса, с которым Сотников познакомился на экзаменах, набросился настырно на него:

– Ты чего нос повесил?

– Провалился.

– Глубоко?

– На самое дно.

– Толкайся ногами и всплывай.

– Как?

– В этом году у нас открывается заочное искусствоведческое отделение. Время для поступления у тебя есть. Год проучишься, присмотришься к требованиям академии, и на следующий спокойно перейдешь на свою живопись.

– Разумно, – кивнул Сотников. Жизнь всегда сурово относилась к нему, испытывала на излом, как ветку через колено. Чтобы не сломаться, приходилось за помощью обращаться и к чужим более опытным мозгам. Владимир, как только Аницетас вышел из его комнаты, подсел к столику, пододвинул лист бумаги и крупными аккуратными буквами написал новое заявление на имя ректора с просьбой принять его на заочное искусствоведческое отделение академии.

Когда Сотникова зачислили на первый курс академии, он сразу же нашел Аницетаса и благодарно тряс его костистую холодную широкую ладонь. В дальнейшем они стали друзьями. Литовец откровенничал за стаканом водки:

– Я страсть как не люблю русаков, но тебя, Володя, обожаю.

Приехав из Ленинграда в Кемерово, Сотников стал подтягивать свой рисунок. Он задумал создать графический портрет матери, через который показать многострадальный образ женщины, взвалившей на свои плечи все тяготы страшной войны. «Натурщица» была рядом. Ефросинья Филипповна приехала с детьми в Сибирь к старшему сыну, от которого надеялась получить поддержку. Владимир Ефимович тогда жил очень стесненно. На шестнадцати квадратах просто не могли разместиться десять человек. Он с женой, двумя детьми и мать с пятью братьями и сестрами. Родственники поднатужились, собрали деньги и купили Ефросинье Филипповне в Елыкаеве засыпной домик с небольшим участком земли, где можно было садить картофель и овощи. В совхозе она устроилась дояркой на ферму, чтобы у детей в достатке было молоко. Как во время войны семью спасали яблочки, так в Сибири стало выручать молоко.

Владимир Ефимович с признательностью создавал портрет Ефросиньи Филипповны, добиваясь сходства с внутренним образом, который созрел у него в голове. Наконец показал коллегам: «Готовь на выставку», – сказали ему. Этот портрет произвел впечатление на зрителей. О нем много писали в местной прессе. В профессиональной среде сложилось прочное убеждение о Сотникове как о художнике: «Крепкий график!».

На первую зимнюю сессию в Ленинград Владимир Ефимович поехал уверенным в себе профессионалом. Но там состоялась встреча, которая повернула в последствии его творчество в совершенно новое живописное русло. Его поселили в одной комнате с талантливейшим армянским художником Минесом, влюбленным во французских импрессионистов. В то время это был худенький, необыкновенно подвижный, с черными блестящими глазами навыкат и с крупным «кавказским» носом студент живописного отделения. Когда Владимир первый раз вошел в комнату, жилец быстро поднялся с кровати и протянул узкую горячую ладонь. Знакомились по-восточному. Сотников сбегал в овощной магазин, который был рядом с академией, набрал там луку, помидор, огурцов. Минес выставил мясо и вино. Подтянулись ребята из других комнат со своими припасами. Получилась великолепная студенческая пирушка, на которой все перезнакомились, почувствовали дружеское расположение друг к другу. Так легко, свободно, непринужденно Сотников вошел в среду молодых художников, которые через десяток лет заняли командные высоты в искусстве.

Но с Минесом у него сложились особые отношения. Этот двадцатитрехлетний студент стал его настоящим учителем. Несмотря на юный возраст, Минес был уже зрелым художником. Он выполнял на «отлично» задания преподавателей академии и одновременно находился в свободном творческом полете. Картины его отличались колоритом, красочностью, импрессионистской динамикой, академической реалистической школой в них и не «пахло». В «Репинке» преподаватели, конечно, знали о работах Минеса Аветесяна и не ограничивали его. Так незаметно для себя Сотников через своего друга приобщался к импрессионизму, познавал таинственные глубины управления чувствами зрителя. Потом он стал изучать теоретические работы по живописи любимых Минесом Сезанна и Матисса. Но французы по-настоящему все-таки не увлекли Владимира Ефимовича. Он перекинулся на русских импрессионистов, творчество которых восходило к Александру Иванову и особенно ярко проявилось у Сурикова, Серова, Левитана, Врубеля, которые уже свой цвет складывали из красок природы, пространства, света, воздуха.

Чем больше Сотников погружался в работы Врубеля, тем сильнее поражался умением гениального художника мелкими дроблеными мазками связывать разноцветье между собой в общем орнаменте и эмоциональном единстве. Часами Владимир Ефимович мог рассматривать врубелевскую «Сирень». Для обычного зрителя картина вызывает тревожное чувство надвигающейся темноты, в которой смутно проглядывается контур женщины, больше похожей на смерть, чем на фею сирени, как бы сотканную из теней, скопившихся по ветвям в сгущающихся сумерках. Сотникова как художника интересовала «механика» картины. Трудно писать сумерки, только очень талантливые могли это делать. Под влиянием Врубеля научился Владимир Ефимович изображать в своих картинах сдержанно-изумрудное состояние природы, как никто из кузбасских художников. Картины «Забытая высота», «Вечер в Горной Шории» – образец дивного творчества Сотникова.

Наверное, Владимиру Ефимовичу все-таки повезло в том, что он стал учиться на искусствоведческом факультете, который позволил ему очень глубоко «пропахать» обширный культурный пласт мирового искусства и особенно русского. Перед ним как перед студентом академии беспрепятственно открылись не только залы Эрмитажа, но и запасники с картинами запрещенных российских художников-авангардистов двадцатых-тридцатых годов. Там были и дорогие его сердцу Кандинский, Филонов. Владимир Ефимович смотрел на их работы и недоумевал, почему они не представляются широкой публике, и, фактически, являются скрытыми. В академии духовные богатства всемирного искусства потоком хлынули в сознание кемеровского художника. Профессора на лекциях классифицировали этот поток, показывали взаимосвязь школ, направлений, философий, расширяя умственный кругозор слушателя.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.