Фамильные байки

Рейтинг:   / 3

Подробности

Категория: Семейный альбом

Автор: Вячеслав Кабин

Просмотров: 6622

2010 год, Выпуск № 1

Лежачего не бьют

Любовь к театральному искусству у меня возникла после того, как мы с Сашкой сходили на спектакль Прокопьевского драмтеатра. Но в 2007 году мы с сестрёнкой Тамарой побывали в гостях у нашей старшей сестры Аннушки, проживающей в Приангарье, – мне напомнили детскую историю, когда мои актёрские способности впервые проявились

В начале 50-х, когда мне ещё и не было пяти лет, я очень любил дружить со взрослыми. Всегда бегал за Тамарой и Аней. Они уже учились в старших классах, и мне с ними мне было интереснее, чем со сверстниками. А им я уже мешал, так как у них появились «женские» секреты. И вот однажды я по привычке поплёлся за Аннушкой, когда она пошла к своей школьной подруге и соседке Валентине Никишовой. Анютка пыталась от меня отвязаться: и запугивала, и замахивалась на меня своей рукой, и строгим голосом запрещала идти за собой. Но я, проявив настойчивость (сейчас это называется наглостью), не отставал. Она прибегла к последнему «воспитательному» средству: взяла в руки прутик от тополя и хлестнула меня поперёк спины.

Боль была ужасной, я громко вскрикнул и…(вспомнив, мамины слова, что лежачеего в нашей семье – не бьют), упал «бездыханным». Прямо в дорожную пыль нашего переулка. Аннушка испугавшись, взяла меня на руки (благо, был достаточно худеньким) и с плачем понесла обратно домой. Я (хотя и было не очень-то удобно лежать на её руках), не подавал признаков жизни, даже «и не дышал» (по её словам). Так, со мною на руках, плачущая сестрёнка и пришла к нам во двор. Мать, испуганно выглянув в окно и увидев «безжизненное тело» своего предпоследнего сыночка с повисшими руками и ногами, выбежала навстречу. Сестрёнка вся в слезах протянула сына матери: «Мамочка, он не дышит! Хотя я его не сильно стеганула прутиком». Мария Лаврентьевн, подойдя поближе и заметив, дрожащие ресницы сына-шпингалета, раскусила театральный трюк Славика. Вот её знаменитая реплика, вошедшая в наши исторические хроники: «Давай будем лечить! Принеси-ка, Аннушка, отцов солдатский ремень, да побыстрей – пока наркоз не отошёл». Услышав слово РЕМЕНЬ, являющимся главным воспитательным средством в нашей многодетной семье, я сразу же «вылечился». Спрыгнул с Аннушкиных рук и стремглав бросился на улицу.

Кстати, офицерский отцовский ремень с самой войны висел на одном и том же месте, на крючке, слева как войдешь на кухню. Его никогда никто не трогал – ни отец, ни мать, ни дети, а потом и внуки с правнуками. Как семейный талисман, ТОТЕМ, он словно напоминал детям, бывавшим в нашем доме, что наказание за шалость будет быстрым и справедливым. Хотя на моём веку его никто и ни когда не применял. Перед праздниками мать тщательно протирала его мокрой тряпочкой от пыли. А затем торжественно вешала на стенку, на своё законное место.

SOS, или Спасите наши души

Как уже говорилось в детстве я любил играть не со сверстниками, а с более старшими. Однажды мой старший (на три года) брат Саша побежал со своими одногодками на стройку новой шахты. Тогда там можно было добыть много интересных для нас вещей и сдать как металлолом, чёрный или цветной. Я вприпрыжку поскакал за ними. Но Шурик остановился и маленько поколотил меня, объяснив, что они идут на очень опасное дело. Вытерев слёзы обиды, я дождался, когда он догонит своих друзей, и вновь побежал за ними. Но тут на моём пути оказалась река Аба, метра полтора шириной, которую старшие пацаны просто перепрыгнули. Аба из чистой проточной речки, к 60-м годам прошлого столетия превратилась в простую сточную канаву. В неё спускали отработанную воду соседняя обогатительная фабрика шахты «Зиминка 3-4» и вокруг лежащие автотранспортные предприятия. Я побоялся прыгнуть. Ниже по течению увидел большую доску. Она узким мостком перегородила Абушку. Сгоряча я прыгнул на середину доски и… камнем пошёл под воду.

Стояла ранняя весна. Вся наша поселковая шпана ещё не перешла на летнюю форму одежды. На мне тоже было зимнее пальто и резиновые сапоги. Как водолаз в полном снаряжении, я пошёл на дно. Глубина метра полтора. Мой рост – примерно 120 сантиметров. Вот эта разница в тридцать сантиметров чуть и не стала для меня роковой. Всплыть я не мог. Силёнок выгрести на берег не хватало (да и плавать я тогда ещё не умел). Как стойкий оловянный солдатик, общим весом около 100 кг, стоял в полной темноте на илистом дне нашей Абушки. Дальше не помню. Очнулся оттого, что мой брат бил меня по щекам и сам … плакал. Да, Саша плакал! Хорошо, что оглянувшись, он увидел, как я «нырнул» в речку. Вытащил меня на берег буквально за уши. Будь Аба здесь поглубже хотя бы, на полметра, некому было бы писать эти строчки! Домой мы не пошли, чтобы не волновать маму, а двинулись к нашему любимому дедушке Николаю Васильевичу Кабину, что жил рядом с Абушкой. Подсушились там и только тогда вернулись вместе с братом домой. Так состоялось моё незабываемое крещение в знаменитой реке Абе, корни названия которой есть в нашей фамилии.

Первые театральные проделки

Особо в детской памяти сохранилась такая картина. Летний вечер. Спала дневная жара. По переулку движется цугом наша многочисленная семья. Девчонки с коромыслом через плечо, парни с вёдрами шли за 200 метров на водопроводную колонку в конце переулка. Пора поливать огород и сад. Вылив под каждый куст по ведру воды, мы затем наполняли шахтерскую вагонетку, объемом около 4-х кубов, и несколько вкопанных бочек – создавали стратегический запас. Регулярно в поселке лопались водопроводные трубы из-за того, что уголь в шахтах добывали взрывным методом. От взрывов постоянно дрожала земля, ходуном ходили хибарки, стайки, баньки и дома. Часто посёлок сидел без воды, ждали, когда трубы отремонтируют. Поэтому и наполняли про запас все ёмкости.

Руки болели, спину не разогнёшь, но понимали, что огород наш кормилец. Денег постоянно не хватало. Младшим пришлось донашивать одежду старших. Сколько себя помню, мать всегда перешивала по вечерам юбки, кофты, брюки, рубашки на немецкой трофейной машинке «Зингер», которую папаня привёз с фронта. Стыдно было приходить в школу 1 сентября с Сашкиным портфелем, потрепанным в уличных боях. Другой коленкор – актёрская эстафета переданная старшим братом. Именно Сашка повёл меня впервые в Прокопьевский драмтеатр на спектакль «Всадник без головы».

Я влюбился в театральное искусство. Став участником школьного самодеятельного театра в девятом классе, я заменил моего брата – выпускника Сашу. Так же, как и ему, мне поручали комические роли. Особенно запомнилась роль молодого аспиранта из комедии Дыховичного «Свадебное путешествие». Этот спектакль в 3-х действиях мы отыграли несколько раз, в том числе и на сцене Дворца культуры Шахтёров нашего посёлка. Помню, что после антракта, в начале 2-го акта, нам по режиссерской задумке, пришлось играть в темноте, лёжа на раскладушках. Появляться перед зрителями должны были «в неглиже», т.е. в трусах. Для пущего театрального эффекта я надел самые большие – батины (примерно 60– го размера, сатиновые). Предварительно выгладив их, как галифе, стрелки по бокам, и подшив их снизу кистями от старых домашних штор. Когда мы легли, я не заметил, что пару кистей от штор попали в зазор между частями складной кровати и защемились.

Зажёгся свет, извещающий о том, что начался новый акт, нам нужно было быстро вскочить и далее действовать по сценарию. Вскакиваю! Меня кровать не отпускает. Вновь пытаюсь подняться – а раскладушка тянется за мной! В горячке, когда некогда было анализировать ситуацию, рвусь со всей мочи … и оставляю трусы на кровати! Зал не мог успокоиться от смеха минут 10. Ржачка в зале и аплодисменты стояли такие, какие я больше никогда в жизни не срывал – ни на театральной, ни на какой другой сцене.

Без проклятых дней (очерк в форме письма)

Эмилия Васильевна, здравствуйте!

Давно собирался Вам написать письмо, да обстоятельства не позволяли. А тут случайно узнал, что Вы дали согласие обобщить весь Ваш жизненный опыт: педагога, организатора, советского и партийного работника, одного из руководителей Совета народных депутатов Кузбасса. Хотел бы напомнить Вам некоторые события, связанные с Вашим непосредственным участием и которые происходили на моих глазах. Буду очень рад, если мои воспоминания каким-то образом помогут Вам создать хронологию тех далёких и в то же время близких дней, участниками которых мы были вместе с Вами почти 40 лет назад. Пусть это письмо будет, хоть и запоздалым, но объяснением в любви к вам как женщине и как к человеку, с которого не стыдно брать пример отношения к жизни.

Вас, молодого специалиста, после окончания педагогического института, направили по распределению в прокопьевский посёлок шахты «Зиминка». Шахта получила такое название потому, что раньше к местам, где залегали большие пласты угля, можно было добраться только по зимнику – скованной морозом болотистой дороге. Так и прижилось в народе название «Зиминка», которое стало официальным. Шахтёры понастроили вокруг своей шахты-кормилицы деревянные постройки, сараюшки, хибарки, используя старые железнодорожные шпалы и доски для обшивки угольных забоев – затяжки, что лежали на шахтовой лесопилке в большом количестве. Строили, строили, да и построили посёлок, и назвали его так же как и шахту. Так, что мы с Вами, Эмилия Васильевна, ЗИМИНЦЫ.

Как Вы помните, главными достопримечательностями нашего посёлка были: церковь, рядом – пивной ларёк, называемый всуе «У попа», да наша самая крупная, кирпичная двухэтажная средняя общеобразовательная школа № 24, куда Вы и прибыли учителем истории. Контингент, надо сказать, достался отчаянный. Обычный хулиганский посёлок, где взрослые решали свои проблемы (работа, огород, чтобы кормить свою семью), а ребятня – свои: кто сильнее. Если дома в посёлке почти все имели затрапезный вид (шахтёрские семьи жили бедновато), то школа казалась дворцом – светлая, с мраморными лестницами. Но классов всё равно не хватало, учиться приходилось в 2-3 смены. Как Вы не бились, с перераспределением учебной жилплощади ничего не получалось. Пришлось рядом строить ещё одну школу – одноэтажную для 1-4 классов. Народ был крепким, особенно женщины. Назло всем демографическим законам рожали и рожали.

Да и государство стимулировало: многодетным матерям вручались медали, а это почёт и уважение, да и деньжат подбрасывали к медалям. На праздники – подарки, хотя и скромные, но от души! Медработники не менее одного раза в месяц обязательно приходили в дом к ребятне, внимательно следя за их развитием. Вы своим появлением буквально совершили «культурную революцию» не только в школе, но и в посёлке. Мой старший брат Александр, чтобы Вам понравиться, купил даже галтук-бабочку. Похожую носил кумир нашего поколения Робертино Лоретти – итальянский мальчик с ангельским голоском и нестареющим хитом «Джамайка». Вы всегда были подтянутой, стройной девушкой с косой, которую укладывали на макушке для солидности. Учителя в нашей школе были разными: и нервно-крикливыми, и флегматичными классными дамами, но с обязательными белыми отложными воротничками и рюшками. Особая категория – «пофигисты», которым по фигу было одет или раздет школьник, как он себя ведёт на уроках или дома. Им главное было оттарабанить свои 45 минут урока, и домой. С Вашим появлением в школе подтянулись даже самые отпетые со школьной камчатки, последних парт.

Особой Вашей любовью осчастливились курильщики. Как Вы помните, Эмилия Васильевна, школьная курилка находилась метрах этак за пятьдесят от основного здания, в помещении под названием «М» и «Ж», единственное место, где можно было на переменке спокойно затянуться ворованной у отца папиросой, не попав на глаза классной руководительнице. После звонка сюда рысью мчались ученики. Дым валил изо всех щелей. Словно невидимый кочегар подбрасывал в паровозную топку свежий уголёк. Из рук в руки передавались «ахнарики», и «бычки». Свобода закончилась, когда в эту мужскую половину зашли Вы, Эмилия Васильевна. Немая сцена получилась почище, чем у Н.В. Гоголя в «Ревизоре». Бычки сразу прилипли к пересохшим от страха губам, некоторые с перепугу положили свои «ахнарики» в карманы брюк. Итог известен – дыра в штанах, взбучка от родителей и т.д. С тех пор в туалете, хотя и продолжался процесс курения, но в более скромных размерах.

Ваше нестандартное ведение уроков по истории нашего государства не оставляло равнодушным учеников, а заставляло размышлять, искать дополнительный материал и литературу. Сравнивать нам, ученикам, было с кем. Ваша предшественница оценки ставила по географическому принципу. Те, которые жили рядом с ней на улице, всегда получали хорошие отметки, а кто жил подальше – тройки. Ну, а самые дальние – неуды. Но с Вашим приходом, всё изменилось. «Про декабристов вы прочтёте в учебнике, а я вам расскажу про их жён, которые отправились вслед за ними в Сибирь,– в холод, голод, неизвестность!» Дальше– слова, понятные любому двоечнику. Или же, чтобы взять аудиторию «за жабры», Вы задавали вопрос: «Почему Ленин ходил в ботинках, а Сталин в сапогах?». Это мы сейчас можем сказать, потому что оба они ходили по земле, а тогда в 60-е годы, начинали размышлять что для Сталина сапоги – грузинский национальный признак, как и его усы.

Раньше, до Вас, оценивалось лишь знание исторических дат, разница между Гегелем и Бебелем, Марксом и Энгельсом, а Вы научили обобщать исторические события. Вы отлично понимали, что ребёнка нужно было оторвать от улицы, загрузить его в школе не только учебными занятиями. В школе появился отличный драматический кружок, которому по плечу было поставить трёхактную комедию А. Дыховичного «Свадебное путешествие». Причём, на сцене играли не только школьники, но и педагоги: физик Виктор Васильевич Савельев и будущий детский писатель Эдуард Гольцман (педагог по эстетическому воспитанию). Мне также посчастливилось сыграть одну их главных ролей – молодого аспиранта. Тот оглушительный успех, который обрушился на нас, самодеятельных актёров, перевернул мою судьбу. Я решил связать свою жизнь с театральным искусством. Закончив после службы в рядах Советской Армии режиссерское отделение Кемеровского государственного института культуры, получил дополнительное образование в Государственном институте театрального искусства (ГИТИС, город Москва), работал в филармонии и в театре оперетты Кузбасса заместителем директора. С ностальгическим чувством, вспоминаю те далёкие 60-е годы, когда судьба свела нас вместе на окраине города Прокопьевска.

Кроме искусства в нашей школе серьёзное внимание уделялось развитию физкультуры и спорта, До позднего вечера горели огни в школьном спортивном зале, секций было около десятка: легкоатлетические, лыжные, баскетбольные и волейбольные. Я, как дорогую реликвию, храню в своём архиве грамоту, врученную мне за победу в кроссе на 800 метров в соревновании на приз городской газеты «Шахтёрская правда». Вы вместе с ребятами играли в баскетбол, и не случайно наша девичья школьная команда занимала призовые места, ведь её тренировала бывший член сборной студенческой команды Кузбасса и педагогического института, т.е. ВЫ. А совсем недавно, я встретился со своим бывшим одноклассником, который вспомнил, что с Вашим приходом спорт впервые соединился с русскими национальными традициями. Незабываемы «Проводы русской зимы», когда все ученики за один день построили большую снежную крепость, а на «взятие» этой крепости, сбежалось почти всё население нашего посёлка. Тогда впервые мы пили чай, который кипятили на костре сообща: и зрители, и участники штурма.

Слово «спонсор» мы тогда ещё не знали, но Вы нашли контакт с профкомом шахты «Зиминка» и нам выделили кое-какой инвентарь и кое-что из призов. А однажды за спортивные заслуги наш класс был премирован поездкой в Москву. Вот была поездка, так поездка! При Вашем участии в школе выделили отдельное помещение для музея боевой и трудовой славы. Буквально по крохам собирались фотографии и экспонаты, велась активная переписка с бывшими выпускниками, с государственными архивами по восстановлению истории нашей 24-ой школы. И я горжусь, что в музее были представлены некоторые документы и вещи моего отца, старшего лейтенанта, командира пулемётной роты 22-й Гвардейской Сибирской дивизии Кабина Николая Николаевича: его трофейная «круповская» опасная бритва, его немецкий аккордеон и письма с фронта.