Вера Лаврина. Черногория.ру

Рейтинг:   / 0

ПлохоОтлично 

Подробности

Категория: Дальние страны

Автор: Лаврина Вера Леонидовна

Просмотров: 2201

2014 год, Выпуск № 6

Что я знала о Черногории до поездки? То же, что и все: там дешевые курорты и туда сейчас многие россияне ездят отдыхать, следовательно, есть море, какое – не знала (часть «Средиземья»). Слышала о каких-то необычных монастырях. Богатые русские массово скупают там недвижимость. При этом я имела весьма смутное представление о том, откуда взялась Черногория, почему она так стремительно взлетела на туристический небосклон. Что-то связанное с гористой местностью на Балканах в районе бывшей Югославии: провинция, анклав, край… Оказалось – независимая страна, отделившаяся в 2006 году от Югославии, которая к тому времени уже была Сербией, потерявшей много других земель.
По нашим меркам, параметры Черногории игрушечные. Население – 620 тысяч (в Кемерово – 530 тысяч). Причем половина живет в экономической столице Черногории и ее окрестностях – Подгорице. В административной столице Цетинье проживает совсем уж смешное количество: 16 тысяч человек. Площадь Черногории в семь раз меньше площади нашей области. Но после того, как я прочла несколько путеводителей по Черногории, прочесала с десяток сайтов, объездила города, монастыри, морские побережья, мое великодержавное самомнение сдулось.  На этой крошечной территории с древнейших времен разворачивалась бурная, интересная, героическая история, а сама Черногория по красоте и богатству своего ландшафта уступит мало какой стране.
Путешествие в Черногорию началось с тревожных переживаний. Впервые нам с дочерью нужно было самостоятельно приехать в далекую страну, без путевок, ваучеров, родственников, жить одним, ходить по магазинам, организовывать свой отдых, как-то общаться с черногорцами. У нас был только адрес квартиры брата в Тивате и телефон Ацо, который должен был нас встретить и дать ключи от квартиры брата Владимира.
Перед поездкой мы обзавелись русско-сербским разговорником, информацией о ценах на продукты, транспорт, туры и всего чего только можно, парой путеводителей, страховками, некоторым количеством евро – там в обиходе они – и некоторым количеством решимости, не знаю уж, в каких единицах ее можно измерить.
В аэропорту Тивата нас встретил Ацо. Он двенадцать лет работал строителем в Москве, выучил русский, взял в жены русскую Таню и вернулся в Черногорию. Он предупредительно показал нам ближайшие магазины, рынок, помог купить сим-карту местного туроператора «Теленор» и предложил звонить, если будут какие-либо трудности. Потом еще он привез нам литра полтора хорошего домашнего вина, которое мы с дочерью едва осилили за три недели. А мы подарили ему российский (кавказский) коньяк.
Закупая в первый день продукты, мы сразу столкнулись с особенностями черногорской кухни. Например, в магазинах не было черного хлеба, его вообще здесь не пекут. Поразили караваи и батоны огромных размеров. Был кукурузный хлеб, который, как я заметила, от хранения быстро терял вкусовые качества. Не едят черногорцы гречку, ее тоже нет в продаже. С трудом нашли творог, назывался он «мягкий сыр». Жирность некоторых продуктов зашкаливала, например, я видела 30% сметану. С овощами, фруктами на рынке не было проблем. Качество фруктов и овощей, такое же, как у нас: помидоры отличаются «деревянностью», как и нектарины, персики, у огурцов толстая грубая кожура, и привозят их уже переспевшими. Чтобы купить качественные овощи и фрукты, надо знать, где и когда они продаются. То же касается мясных продуктов: потом мы уже отказались от сосисок и фарша – попадались совершенно несъедобные. Везде рекламировали особый вкус черногорского меда. Но после алтайского он нам показался довольно заурядным. Безупречный продукт – это свежая морская рыба: орада, бронзин. Именно свежая, не замороженная. Такой рыбы у нас в Сибири отведать невозможно.
Мы сразу купили и те продукты, которые являются, так сказать, национальным брендом Черногории: пршут – сырокопченое свиное мясо, каймак – жирная сметана, слоистая. Что сказать? Непривычные мы к этим продуктам. Пршут был очень соленый, с привкусом сырого мяса. Мы его потом поджарили с луком и яйцом – получилось неплохо, если не обращать внимания на избыточную соленость. А каймак очень жирный и «сухой». Я его доесть так и не смогла. Дочь Катя сразу заявила, что «это» она есть не будет. Но, может быть, где-нибудь высоко в горах сербские пастухи делают каймак удивительного вкуса.
Итак, мы закупили продукты, распаковались, поели и пошли на первую прогулку по городу. Нам нужно было решить одну проблему – купить «белый картон». Я до сих пор не очень понимаю, что это такое, то ли налог на пребывание в Черногории, то ли заменитель регистрации, но как нам сказали, он должен быть. Стоит – 12 евро на человека.
Туристический офис, где оформляется эта бумага, мы нашли быстро. Я заготовила несколько необходимых фраз на черногорском.
– Dobar dan! Govorite russki? – спросила я у мужчины, который сидел за столом напротив входа.
– Ne. Anglijski.
А я-то наделась, что в международном туристическом центре знают русский.
– Mi treba…belij karton.
Он меня понял и указал на девушку, которая сидела слева от входа. Картон нам быстро оформили. Это простая белая бумажка с соответствующим текстом и печатью. Мне нужно было спросить, продают ли они туры по Черногории.
– Mi treba… туры по Черногории, – с трудом подобрала я слова.
Но служащие любезно предоставили флаеры агентства «Феникс», указав его адрес.
– Там говорят по-русски?
– Да, да.
Белый картон нам оказался не нужен, нигде  никто ни разу не поинтересовался:
– Има ли господья белый картон?
Тиват не является крупным центром, здесь нет песчаных пляжей, не много и туристов. Поскольку его миновал курортный бум, он сохранил облик ухоженного южного приморского городка с виллами, каждая на свой особенный манер, малоэтажными многоквартирными домами, без торчащих штырями высоток.
Вечерами в Тивате все устремляются на набережную, и мы, конечно, тоже поспешили туда. Каждый вечер сюда пришвартовывался чудесный парусник – «Jadran», что в переводе означает «Адриатика» (я узнала наконец, что Черногорию омывает Адриатическое море). Этот романтический парусник с высокими мачтами, стройным силуэтом, хотя и был с белыми парусами, привел бы в восторг любую Ассоль. В нас он будил поэтические мечты о дальних морских путешествиях. На его борту было написано «учебский брод», что значит, учебный корабль.
Далее на набережной располагался  порт «Монтенегро», куда пришвартовываются роскошные яхты со всего света. В противоположной стороне есть пирс, где в заливчике стоят на приколе совсем дешевенькие лодки и катера. Он грязный и вонючий, его хочется быстрее миновать.
Когда мы вернулись к дому на площадь Магнолии, нас ждал сюрприз. На террасе рядом с кафе играл духовой оркестр. Дирижировала молодая девушка с упругим, как струнка, станом. Она очень уверенно управлялась с мужским оркестром. Видно было, что оркестр любительский, потому что играли люди всех возрастов - от детей до стариков. Подбор мелодий интересный: от классических вальсов и джаза до рока. Поскольку ни до, ни после оркестр не появлялся на площади, мы решили, что выступал он в этот единственный вечер в честь нашего приезда.
Первые три дня мы осматривались, обживались, ходили на местные пляжи. Пытались освоить элементарный разговорный язык. Еще дома взялась за его овладение, так как понимала, что рядом не будет никого со знанием английского или сербского языков. Знающие люди мне сказали, что, несмотря на близость языков, беглую сербскую речь я не разберу, но когда начну конкретно о чем-то спрашивать, то понять друг друга можно. Так оно и оказалось. Некоторые сербские слова меня не то, что веселили, но были интересны оттенками смысла или открывшимися корнями: «хвала!» - спасибо, «молим» - пожалуйста (теперь чаще говорят «изволите» вместо «молим»), «опростите» – простите (типа «не цените меня высоко»), трг – площадь, «sobе» – номера или комнаты, то есть «возьму к себе», «менячница» – обменный пункт.  
Иные слова, которые у нас употребляются в ироничном или негативном смысле, там вполне конвенциональные: «торба» – сумка, «позорница» – театр (Большой театр звучит как «Велико позорница»), «глумец» – актер, «попуст» – скидки, «улаз» – вход, «излаз» -–выход, «долазак» - прибытие, «понос» – гордость. Вежливое обращение: «господин и господья», при советской власти – «друже» (все-таки приличнее, чем «товарищ»).
Вопросы-то по разговорнику я научилась задавать, а вот что мне отвечали – «не разуме».
Ориентироваться в новой культурной среде и преодолевать языковой барьер нам стало гораздо проще, когда мы познакомились с Марией, молодой женщиной с роскошной копной вьющихся светло-каштановых волос. Мария работала в туристическом агентстве «Феникс», флаеры которого нам дали в туристическом центре. «Феникс» действительно ориентирован только на русскоязычных туристов. Агентство было расположено по соседству, на той же площади Магнолия. И потом мы часто заходили к Марии со своими проблемами. Она советовала нам, на какой пляж ездить, какую рыбу покупать в магазинах, как добраться до автовокзала, переводила некоторые нужные слова, просто болтала с нами, рассказывая о современной жизни в Черногории, в общем, была нашей палочкой-выручалочкой.
С первых же дней мы увидели, что присутствие русских в Черногории не просто внушительное, а лавинообразное. С 2007 года россияне занимают первое место по численности иностранных туристов. Везде слышна русская речь. Предложение номеров и продажа недвижимости во многом ориентирована на русских. Повсюду объявления о продаже недвижимости и сдаче «apartamani» – апартаментов на трех языках: сербском, английском и русском, а иногда и вовсе только русском. В системе сервиса, тем не менее, не очень часто знают русский, но для того, чтобы что-то заказать или купить, не обязательно владеть сербским, ваш русский будет понят. К русским относятся доброжелательно или скажем тверже – без раздражения. И поскольку Черногория сейчас испытывает экономические трудности и живет в основном за счет туризма, местные жители благожелательно относятся к тому, что приезжает много туристов и покупателей, которые привозят с собой много евро. В разгар сезона в курортной стране цены на продукты такие же, как у нас, а кое-что и дешевле. Цены на жилье несопоставимо низкие по сравнению с другими курортными зонами. Даже французы, имея под боком Лазурный берег, приезжают отдыхать в Черногорию. Низкие цены, море, близость языка, черногорская эмпатия по отношению к нам и привлекают сюда толпы русскоязычных туристов и покупателей недвижимости.
Особенно интересной была картина в аэропорту Тиват во время нашего отлета. В Черногории только два аэропорта – в Подгорице и в Тивате. На курорты прилетают и улетаю в основном через Тиват. Аэропорт был битком набит русскими пассажирами! На кого ни посмотришь – все говорят по-русски. Ну, просто какой-то филиал Шереметьево. Я встретила там не земляка даже, а коллегу – Женю Качалина, зав. музыкальной частью студклуба Кузбасского технического университета. Он с семьей отдыхал в Будве, летел на том же рейсе до Москвы и Кемерово. Правда, в Москве мы отстали от самолета, но это уже другая история. В аэропорту мы с изумлением обнялись и расцеловались. Так вот: черногорский аэропорт полон русскими пассажирами, и только девушки-черногорки в униформах ходят и с акцентом громко выкрикивают русские фамилии опаздывающих на рейс пассажиров – фантасмагорическая картина. Я подумала о новой экспансии русских в Восточную Европу.
День за днем мы знакомились с повседневной жизнью Тивата. На улицах ездят в основном немецкие машины, есть и японские, итальянские, пару раз встретили нашу «Ладу». Интересно было смотреть на номера машин. Очень много машин с сербскими номерами – «srb», их почти столько же, сколько черногорских – «Mne». В Будве встретили одну машину с московскими номерами – доехала!
В Черногории пока нет мультикасс, во всяком случае, в Тивате мы их не видели. Зато есть некоторые приспособления для борьбы с жарой. Жара здесь изнуряющая. Как во всех южных странах, существует фиеста с 12 до 16. Но это не касается торговых заведений, кафе и ресторанов. Вдоль некоторых улиц и площадей проложены желобки, по ним иногда течет вода, может, не только для охлаждения, но и для полива. Более дорогие открытые кафе имеют систему охлаждения с помощью воды: в жару через трубочки по террасе распыляется прохладная водяная пыль. Это удивительно приятное ощущение – попасть во время пекла в прохладное влажное облако.
Мы помним, что среди лучших баскетбольных команд была мужская команда югославов с игроками гигантского роста. Мужчины Черногории сохранили это преимущество. Есть и такой же тип женщин – высокие, стройные, с красивыми, несколько удлиненными лицами, прямыми носами. Особенно прелестными их делает то, что они золотистокожие брюнетки. Однако со многими женщинами и девушками пршут и каймак делают свое черное дело. Они рыхлые, с тяжелыми формами. Мне показалось, что красивые девушки встречаются чаще, чем красивые мужчины. Но у черногорских мужчин есть преимущество – они чаще и дольше остаются волосатыми. Много длинноволосых седых, если не стариков, то зрелых мужей.
Черногорские мужчины могут предаваться одному занятию, которое русских не заставишь делать: самозабвенно лежать на солнце и загорать. Русские мужчины будут печь шашлыки, пить пиво, флиртовать с девушками, обсуждать мировые проблемы, читать, прохаживаться, ну, купаться в лучшем случае, но едва ли вы их уложите на лежак дольше, чем на десять минут. А здесь мужчина может один прийти на пляж и лежать без движения.
Универсальная уличная одежда приморских городов: шорты, майки, сланцы, шляпки с короткими полями, на манер чилийских. У молодых девушек – очень короткие шорты, у мужчин – подлиннее. Мужчины не носят головных уборов, у них красивые волосы. Женщины средних лет еще таки иногда носят платья и юбки. В присутственных местах клерки, официанты, водители автобусов одеты в униформу. А вот, кого я не могу вспомнить, так это черногорских полицейских и гаишников. То ли страна без них обходится?
Первая наша поездка состоялась на пляж «Плави горизонты» – «Голубые горизонты». Об этом пляже мы читали на сайтах и форумах (сайт Черногория.ру), и Маша тоже посоветовала нам поехать туда. Тиват расположен в одноименном заливе, пляжи в городе или бетонные, или с крупными камнями, без вида открытого моря. Ближайшее место, где открывается Адриатика – Плави горизонты. Ехать туда 30-35 минут на автобусе.
Пляж нам поначалу очень понравился. Это небольшая бухта с песчаным берегом. Песок светлый, мелкий, как мука. С двух сторон пляж окаймлен скалистыми мысами. Слева и справа по мысам тянется красивый парк. Много раскидистых деревьев растет и вдоль пляжа. Удивление началось тогда, когда я решила прогуляться по парку и выйти на берег каменного мыса. Тут я столкнулась с проблемой, которая нас будет не раз преследовать в Черногории – острая нехватка общественных туалетов. На весь огромный пляж был один платный туалет в кафе. Что люди в таких случаях делают, объяснять, думаю, не надо. Весь прекрасный парк был пропитан неприятными запахами человеческой жизнедеятельности, свернуть куда-то с тропинки или аллеи, чтобы не наткнуться на следы этой деятельности, тоже было невозможно. Перетерпев все это и выйдя на каменистый берег мыса, я была вознаграждена чудесными видом на Адриатику. В солнечный день поражал цвет воды, волны играли всеми оттенками лазури, бирюзы, насыщенного фиолетового цвета, на воде вспыхивали синие искры. В водах Адриатики очень большое содержание соли, поэтому никакого особого умения плавать не надо, пока ты шевелишь руками и ногами – вода держит. Плыть в открытое теплое море, когда перед тобой круглится безбрежный синий горизонт, приятное и волнующее занятие.
На четвертый день нашего пребывания в Черногории мы поехали в однодневное путешествие на Скадарское озеро. Все местные туроператоры продают только однодневные туры по Черногории и близлежащим странам. Когда я спросила почему, Маша сказала мне, что так проще, не надо решать вопрос с гостиницей и питанием, да и туристы быстрее раскупают дешевые туры на один день. Поэтому я не нашла туров, например, в Сербию с посещением Белграда. Туда за день не съездишь.
В туры от турфирмы «Феникс» мы ездили на микроавтобусе с гидом Драганом Княжевичем (Княжевич – фамилия, отчеств у сербов нет). Было ему к семидесяти, но выглядел он замечательно: симпатичный, высокий, стройный, подтянутый, чуть седоватый. Когда мы сделали первую остановку у знаменитого острова-отеля Свети-Стефан, к Драгану подбежал мальчик лет семи и радостно обнял его. Оказалось, что это его внук, а потом подошла и дочь, которая вместе с мужем ехала на машине за нами. Дочерью оказалась … Маша. Накануне она говорила нам, что тоже хочет съездить на Скадарское озеро на денек, отдохнуть и сына с собой взять: «Ни разу еще за лето никуда не выезжали. Столько работы!» – сетовала она. Ее муж Слободан был исполнительным директором «Феникса» и водителем по совместительству – в общем, семейный бизнес. Родоначальником этого бизнеса стал Драган, который в молодости через «Спутник» – молодежную студенческую организацию – занимался югославско-советским обменом молодежи и студентов. Встречал молодежь из Советского Союза, сам не раз ездил в СССР. Он имел техническую специальность и намеренно не учился на переводчика. Маша с детства слышала русскую речь, начала говорить по-русски. В семейном предприятии она некоторое время исполняла обязанности гида, теперь вела офисную работу.
Водителем нашим был Дарко Радович. Как мне нравятся сербские имена! Желько, Николина, Бояна, Зорица, Златко, Мирка, Милан – в них столько нежности и притягательности.
Горная дорога на Скадарское озеро шла вдоль очень живописного побережья Адриатики, так называемой Будванской ривьеры. Она взлетала высоко на перевалы, петляла между горных вершин. По черногорским дорогам быстро не поедешь, они узкие, с большим количеством поворотов, подъемов и спусков и достаточно загруженные. Но ездить по ним нескучно – ландшафт прекрасный.  Отвесные скалы над дорогами забраны металлической сеткой. Встречаются таблички, памятники и венки вдоль дороги – памятные знаки автокатастроф.
Горы в Черногории не черные, а зеленые. Как нам потом объяснили, черными они казались прежде от особого вида хвойных деревьев (может, пихт?), которые встречаются сейчас редко. Это побережье называли «Montenegro» итальянские моряки еще в средние века, потом это название так и прижилось.
Справа от нас простирался берег, изрезанный бухтами, мысами, с рассыпанными вдоль него маленькими и большими островами. По этой дороге мы будем ездить еще много раз. Драган рассказывал нам про историю и особенности городков и памятных мест, которые мы проезжали. В его голосе чувствовалась усталость: туристический сезон заканчивался и сколько раз он уже наматывал километры по этой дороге, повествуя о том, как бедное рыбацкое побережье превратилось в курортную зону с отелями, виллами, апартаментами. Некоторые города побережья, как определили археологи, оказались современниками античной цивилизации – например, Будва, нынешняя туристическая Мекка Черногории, ей более двух тысяч лет.
Из окна автобуса Драган показал нам старый рыбацкий дом. Он стоял особняком на лесистом склоне – маленький башнеобразный домик из светлого камня с односкатной черепичной крышей. Раньше черногорцы думали, что море нужно для того, чтобы ловить рыбу, но теперь они поняли, что морем можно выгодно торговать. Все побережье лихорадочно застраивается.
В Черногории по городам и весям, на островах и возвышенностях можно увидеть множество церквей. Почти 400 лет сербы были под властью турок, поэтому православные храмы и монастыри, как и в целом, исповедание православия, являлись своеобразным оплотом свободы, символом национальной и культурной самоидентификации. Стоит церковь – значит, жив дух свободы и православия. Большинство из них совсем маленькие, объемом в одну небольшую комнату. Но эти крошечные церкви из светлого камня под красной черепичной крышей особенно трогательны. Они в своем крошечном размере имеют все необходимые атрибуты православного храма: полукруглую апсиду, выступающую с восточной стороны, на крыше над входом небольшую колокольню в виде арки с колоколом, иногда есть даже небольшой притвор с западной стороны. Но все эти церкви всегда закрыты. Мне не удалось в них попасть.
Грустное впечатление оставила одна маленькая церковь на острове св. Николая в Будве. К несчастью, она оказалась прямо на территории пляжа. Стояла ненужная, закрытая давным-давно на замок, к ней не вилась никакая тропка. А ведь когда-то она ослепительно белела на берегу чудесного зеленого острова как столп и утверждение истины.
Белый поклонный крест, стоящий рядом, накрыл развесистый куст. Вокруг полуголые туристы подставляют свои бока под солнечные лучи – млеют. Или используют тень от нее. Я подумала: какая чудовищная метаморфоза – от церкви нужна только тень на пляже! Уж лучше бы ее куда-нибудь перенесли или огородили. Я все ходила вокруг, заглядывая внутрь через узкие окна, щель в дверях. Разглядеть ничего невозможно – внутри мутный сумрак.
Скадарское озеро – красивое, окруженное горами, прорезанное мысами, украшенное островами. Мы отправились на прогулку по озеру на небольшом катере. Долго плыли по заболоченной протоке, слева и справа цвели лотосы или водяные лилии,  кувшинки, плавали птицы с выводками. В центре озера лодка остановилась,  и начался пикник на воде. Сын Марии Вук разносил нам пончики. Ему дали порулить лодкой. Мы с удовольствием фотографировали усердного улыбчивого мальчика.
– Ну вот, потом появятся фотографии в интернете: как в Черногории используют детский труд, – пошутила Мария, – Нас в наручники закуют – и в тюрьму.
Вук органично приобщался к семейному бизнесу. Слободан угощал нас яблочным соком, вином и ракией. Я попробовала ракию, думаю, цена ее была гораздо ниже 10 евро. Я помню непереносимый запах первача, который гнали в деревнях, звали его хана. И запахом, и вкусом ракия была такая же. Выпить я не смогла – выплюнула в озеро (незаметно).
Лодочка причалила к уютному берегу. Вода в озере была не просто теплой, а горячей, она мало остужала. После купания мы поднялись в конобу, – маленький ресторанчик в местном стиле и с местной кухней. Она примостилась на высоком берегу в роще между каменных уступов. На обед подали озерную рыбу: жареных карпа, форель, маринованную уклейку. Скадарский жареный карп великолепен! Мы всей кампанией сидели за большим длинным столом на прохладной террасе. За деревьями открывался вид на озеро, окружающие его горы.
30 июля мы поехали в Дайбабский монастырь и Острог.
Для меня и как путешественницы, и как паломницы знакомство с православными святынями Черногории было особенно интересно. Через это знакомство открылись прежде мне неизвестные духовные связи Черногории и России. Кстати, герб Черногории на первый взгляд почти неотличим от российского: такой же хищный двуглавый орел с державой и скипетром в лапах. Только на груди у него не Георгий Победоносец, а лев, и вместо трех венцов над головой – один.
Сами черногорцы считают, что тремя самыми великими монастырями в их стране являются Цетинский монастырь, монастырь Острог и Дайбабский. Они перечислены именно по чину: первый Цетинский, затем Острог и Дайбабский. Мы посетили их в обратном порядке.
Дайбабский монастырь находится в четырех километрах от столицы Подгорицы, на Дайбабской горе, где неподалеку было селение с таким же названием. Сейчас окрестностями этого монастыря является неприглядная промзона алюминиевого завода, который купил русский олигарх Дерипаска. Монастырь состоит из храма Успения Богородицы и небольшого паломнического дома. Храм представляет собой нерукотворную крестообразную пещеру с алтарем в центральном гроте, шириной всего лишь два с половиной метра. Внешне храм имеет обычный фасад с двумя колокольнями. Заходишь через низкую дверь, спускаешься вниз по ступеням и оказываешься в удивительном мире. Неровные стены пещер расписаны рукой самого основателя монастыря Симеона Дайбабского. Он не был художником, но переполнявшее его духовное горение вдохновило на создание оригинальных образов: святые со строгими лицами и огромными глазами взирают из полутьмы на посетителей. Фрески осыпаются, покрыты копотью, некоторые из них плохо различимы.
Симеон Дайбабский учился в Киево-Печерской лавре и там был пострижен в монахи; и, наверное, при устройстве храма преподобный не мог не вспоминать святых пещер Киево-Печерской обители, где он принимал постриг.
Пятьдесят лет, никуда не стремясь, жил здесь Симеон, обозревал один и тот же пейзаж, днями и ночами молился в темной пещерке. Что же такое, не доступное для нас, он переживал и ощущал? Что держало его полвека на этой сухой горе и в тесной пещере? Нам, кочующим и жаждущим постоянной смены впечатлений, этого уже не понять и не постигнуть. Сегодня в Дайбабском монастыре подвизается всего один монах.
Дальше наш путь лежал в Острог. До поездки я слышала, что в Черногории есть какие-то особенные монастыри. Потом увидела многочисленные фотографии этого удивительного монастыря – Острога. Однако они совершенно не передают то волнующее и оглушительное впечатление, которое оказывает монастырь уже при первом взгляде на него.
«Не может быть!» – говорили мне друзья, когда я рассказывала им, что монастырь Острог находится в скале на высоте 900 метров. Когда мы въехали в ущелье и Драган указал нам маленький крест, белеющий чуть ли не на вершине противоположной горной гряды, пояснив, что это и есть Острог, я тоже подумала: «Не может быть!»
К монастырю ведет восьмикилометровый серпантин. Наш микроавтобус начал взбираться вверх по серпантину. Драган стал рассказывать об истории создания монастыря и его основателе Василии Острожском. Будущий святой родился в 1610 году. В детстве он был отдан благочестивыми родителями в монастырь, потом стал архимандритом, среди прочих совершил паломническую поездку на Русь, откуда привез много богатых даров, деньги благотворителей. Тут я посмотрела вниз и… потеряла нить рассказа. Края дороги видно не было, мы в буквальном смысле ехали над пропастью. Лишь кое-где кромку дороги отмечали низкие бетонные блоки, а редкие булыжники были поставлены, думаю, лишь для психологической поддержки водителей. При этом дорога была однополосная, машины же ехали в обе стороны чуть ли не бороздя боками друг друга. Я схватилась за подлокотник, потому что больше не за что было держаться. В голове всплыла фраза из одного путеводителя по Черногории: на опасной дороге к монастырю Острог не было ни одного происшествия, так как Василий Острожский хранит паломников. И правда, только молитва может уберечь от аварий на такой дороге. И черногорские водители очень уверенно чувствуют себя. Дарко не выказывал никакого напряжения,  шутил, болтал. Я заметила за рулем некоторых встречных машин девушек, старушку в преклонном возрасте. Причем одна девушка болтала по сотовому телефону. Ну, отчаянные дамы! И на всю эту дорогу был один дорожный знак: ограничение грузоподъемности – 10 тонн – весьма любезно.
Включиться в рассказ гида мне так и не удалось до самого монастыря – боялась, маловерная. Но, когда мы въехали на площадь перед монастырем, сверху вся долина открылась нам с высоты птичьего полета, и передалось это упоительное ощущение парения.
Думаю, можно сказать, что монастырь Острог, в котором хранятся мощи Василия Острожского, является православным духовным центром Черногории. В скальной нише – белоснежная крестообразная постройка: Вертикальная ось креста – колокольня – горизонтальная – церкви. Рядом еще гостиница.
Я спросила у Драгана, почему монастырь построили так высоко. Он сказал, что существует два объяснения: во-первых, чтобы лучше защищать от турок этот островок христианской веры; во-вторых, здесь первоначально была деревня, где и возник монастырь.
Сюда стекаются огромное количество паломников. В сорокоградусную жару под солнцем в будний день мы простояли в очереди около двух часов. Сначала поднялись в Введенскую, очень маленькую, тесную, церковь размером 3х3 метра. В ней Василий Острожский молился в течение 15 лет и здесь же покоятся его мощи. У раки с мощами святого на высоком кресле сидел старый седой монах с крестом, возможно, настоятель. Он ласково смотрел на паломников. Мы поцеловали крест и потом приложились к мощам Василия Острожского. Рака была полуоткрыта, мощи укрыты плащаницей. Потом перешли в помещение, где подавали записочки о здравии и упокоении и затем поднялись еще на несколько пролетов вверх к вырубленной в скале Крестовоздвиженской церкви, тоже маленькой и тесной, немыслимым образом прилепившейся к скале справа от колокольни. Ее неровные каменные стены украшены фресками. Рядом с церковью прямо из скальной расщелины растет чудесная виноградная лоза. По преданию, она появилась еще при жизни Василия Острожского.
Эти тесные, лишенные лоска церквушки, украшенные неловкой росписью, безмолвно свидетельствуют о непререкаемой крепости веры.  И весь строгий белоснежный ансамбль, вознесшийся к вершинам пропеченных солнцем скал, хранит подлинное величие и высоту духа.
Каждый паломник получает в подарок святую воду и масло, освященное на мощах Василия Острожского.
В пяти километрах от Верхнего монастыря есть еще нижний. Наш гид Драган сказал, что люди, которые особенно почитают Василия Острожского, идут от Нижнего монастыря к Верхнему босиком или даже на коленях, но не по серпантину, а по более короткой тропинке. В Троицком соборе Нижнего монастыря хранятся кисти рук 15-летнего Станко, их мальчику отсекли турки за то, что он не хотел выпустить Святой Крест. Почерневшие нетленные кисти выставлены в ковчежке рядом с алтарем. На стене храма чудесная фреска: Василий Острожский в окружении с надеждой обращенных к нему страждущих людей. Калеки, бесноватые, слепые, бездетные женщины и даже иноверцы-мусульмане ждут помощи от великого чудотворца.
И в Дайбабском монастыре, и в Остроге мы видели немало икон русских святых. Черногорцы их знают и почитают (чего не скажешь о нас). Это были иконы Серафима Саровского, Александра Свирского, Елизаветы Романовой, царственных мучеников, в Цетинском монастыре видела «Троицу» Рублева. Вообще в Черногории очень почтительно относятся  к Русской Православной Церкви.
Первого августа мы отправились в Хорватию, в город Дубровник, расположенный примерно в часе езды от границы Черногории. Хорваты - те же славяне, только католики. Хорватия также была частью Югославии.
Доехали до границы быстро, но на самой границе стояли почти час в очереди на солнцепеке. Система кондиционирования работала плохо, выйти было нельзя, так как сразу окажешься под прямыми лучами солнца. Скоро нас уже вполне можно было консервировать. Наконец зашла девушка в форме хорватского пограничника. Как ее учили опытные пограничники, цепко и быстро вглядываясь в наши лица, чтобы не пропустить врагов Хорватии, собрала паспорта. Потом мы увидели едва различимые штампы. На обратном пути никакого штампа о том, что мы выбыли, нам не поставили. Как порой раздражает эта брутальная серьезность молодых государств. Вот когда мы ездили в Албанию, на границе гид собрала паспорта и унесла в таможню, никто не заскакивал к нам в автобус, чтобы внимательно вглядеться в наши лица. Да и штампа никакого не поставили, просто отсканировали паспорта.
Итак, мы пересекли наконец-то границу и въехали в Хорватию. С пристальным вниманием рассматривали пейзажи, придорожные поселки. Хорватская архитектура немного отличается от черногорской, она более простая и строгая, хотя мы видели те же добротные дома из светлого камня с красными черепичными крышами. На склонах гор, где нет воды и человеческой заботы, растут дикие густые заросли невысокого кустарника. Но стоит лишь приложить труд и старание, как вырастают гигантские средиземноморские сосны, вздымаются пальмы, плодоносят деревья, вьется виноград, зеленеет трава и благоухают цветы. И в Черногории, и в Хорватии эти пейзажи часто перемежаются: сухой, дикий и ухоженный, цветущий.
Дубровник называют жемчужиной Адриатики, город включен в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Какое-то время существовала республика Дубровник, которая занимала узкую полосу вдоль Адриатики протяженностью в 100 километров. С помощью дипломатии и золота маленькая республика отбивалась от византийцев, венецианцев и турок.
Сейчас сюда съезжается огромное количество туристов со всей Европы и все устремляются в старый город.
Нашим гидом в Дубровниках был Александр, друг Драгана, он 20 лет преподавал русский язык в школе. Чувствовалась учительская манера ведения экскурсии – как хорошо подготовленный и выверенный урок.
Старый город окружен добротно и эстетично сделанной крепостной стеной, внутри уютный и интересный. Улочки узкие, в северном направлении они представляют собой высокие лестницы, вдоль которых стоят дома. Кроме общественных зданий, дома, которым по 600-700 лет, все жилые, и в них обитают счастливые наследники дубровнической знати. Мостовые сделаны из светлого камня, отшлифованные веками, они блестят, как начищенный паркет. Всюду, где только можно, – рестораны, кафе, закусочные, кондитерские, пиццерии. Они везде: на набережных, площадях, улицах. Если улочка хоть чуть шире, чем совсем узкая, обязательно на одной ее стороне, притулившись к стене, стоят в ряд столики со стульями. Только центральная улица не заставлена столами. Из-за обилия всех этих заведений, старый город пропитан кулинарными запахами, но доминирует над всеми запах жареного морского окуня.
По виду Дубровник – западноевропейский город. Облик города с католическими храмами, княжеским дворцом, мэрией формировался в 14-15 веках. С 15 века сохранились построенные итальянцами фонтаны, воду из них можно пить, и вода лучше, чем в водопроводе в Тивате. В городе присутствует смешение стилей, есть все: грубоватый и простой прибрежный адриатический, готика, ренессанс, барокко.  Например, княжеский дворец отстроен в двух стилях: первый этаж в ренессансном, а второй в готическом.
Все же Дубровник производит впечатление какого-то туристически-бутафорского городка. Возможно, от того, что очень тщательно отреставрированы крепостные стены, мостовые, дома (он был сильно разрушен в годы Второй мировой войны), не осталось этой «патины времен».
В Дубровнике в сфере обслуги уже встречаются знающие русский. Мы зашли в кафе-мороженое и по своей великодержавной привычке обратились к девушке по-русски. Сама она сказать нам ничего не смогла, пыталась по-английски говорить, но где-то поодаль работал парень, который ей перевел наши вопросы, она повторяла за ним ответы на ломанном русском.
Третьего августа, опять же с Драганом, мы отправились в столицу Черногории Цетинье. Здесь находится официальная резиденция президента страны – Голубой дворец (мы его так и не увидели). Кроме осмотра столицы, нашей главной целью было посещение Цетинского монастыря, где хранится десница Иоанна Крестителя. После этого мы должны были ехать в деревню Негоши, на родину Петра II Петровича Негоши. Он – настоящий кумир черногорцев: князь, владыка, философ, поэт.
Мы поехали по той же дороге вдоль Будванской ривьеры. Когда проезжаешь мимо приморских городков и сел, кажется, что построены они для отдыха и беззаботной жизни. В наших деревнях возле каждого двора приметы тяжелого крестьянского труда: сложены большие поленницы дров, высятся стога сена, тянутся нескончаемые огороды, на задворках - навозные кучи, По всей округе – кладбище доисторической сельхозтехники. Здесь же не увидишь никаких следов тяжелой деревенской работы. Дворики засажены цветами, зеленеют ухоженные газоны, гнутся ветви от плодов фруктовых деревьев. Затейливые балкончики и террасы увиты плющом и виноградом. Это обязательно. А где прикажете пить вино и ракию после того, как все цветы и газоны политы? Мы видели, конечно, обливающихся потом мужчин, которые сидят под куцыми зонтами возле машин с арбузами где-нибудь на пустынных окраинных улицах. Но и только.
При этом все те, с кем мы разговаривали, считают, что жизнь стала труднее.
– Раньше, – говорила Маша, – собирались родственники, чтобы попить кофе, пообщаться, поболтать, а теперь только работа, работа и работа. Я работаю с 9 и до 10 вечера, с перерывом на сиесту с 12 до 4, хотя и в это время часто здесь сижу. Но и после работы до 11-12 вечера заполняю бумаги. Ребенка своего я не вижу, выходных у меня нет. Ну, когда сезон заканчивается, становится немного легче.
Могу добавить, что при этом Маша была беременна, примерно так на 6-7 месяце. С грустной иронией о чудовищных нагрузках людей, работающих в сезон в туристическом бизнесе, говорил и гид Филипп.
Сама столица и разочаровывает, и подкупает своим патриархальным видом. Когда Цетинье стала резиденцией князя и столицей Черногории, в ней было 34 дома. И сейчас Цетинье – небольшой захолустного вида городок с населением, как уже упоминалось, в 16 тысяч человек, застроенный двух-трехэтажными домами. Он расположен в небольшой долинке и поэтому насквозь просматривается с севера на юг и с запада на восток. Архитектура несколько отличается от приморской. Здесь выпадает и лежит снег, поэтому крыши домов островерхие, железные, а не черепичные. В Цетинье располагается резиденция правительства Черногории. Городок, тем не менее, депрессивный, работы нет. Было здесь два предприятия, но теперь они не существуют, мы видели их руины. Люди едут искать работу на побережье и в Подгорицу. Еще в Цетинье очень низкие цены на сувениры.
Сильное впечатление на меня произвел дворец черногорского короля Николая I Негоши, не потому, что он был роскошный, а потому, что удивительно скромный: небольшое светло-зеленое двухэтажное здание, окна  с белыми деревенскими ставнями. Единственное украшение – портик с балюстрадой, лепниной на фризе. За домом – небольшой сад с одной круговой аллеей, засыпанной крупной, неудобной для ходьбы щебенкой. Более скромных королевских резиденций я не видела. Многие дома на побережье затейливее и краше этого дворца. Так случилось, что Николай был первым и последним королем Черногории. Тем не менее, он из числа своих дочерей наделил женами многих принцев и королевичей Европы, так что его даже стали называть «свекром всей Европы». Его прах и прах его супруги Милены покоятся неподалеку в Рождественском храме.
Цетинский монастырь считается и религиозным центром Черногории, основан в 15 веке, но неоднократно разрушался и перестраивался, последний раз – в 1927 году. Восстановлен был на новом месте. Он строгий, простой, светло-серого цвета. Неподалеку, на его развалинах, в 19 веке построили еще одну Рождественскую церковь. Она расписана неизвестным и довольно умелым русским иконописцем.
Драган, ведя нас в монастырь, заявил: «Как только мы войдем в монастырь, считайте, что меня нет, я растворился в воздухе. Я не совсем понимаю их требования и ни на что повлиять не смогу. Вам скажут, чтобы вы подождали 20 минут, даже если храм, где выставлена десница Иоанна Крестителя, будет совсем пуст».
Цель посещения Цетинского монастыря, конечно, поклонение самой драгоценной святыне, которой обладает монастырь – деснице Иоанна Крестителя, руке, которая благословляла Иисуса Христа. Попала она в Черногорию вместе с частичкой голгофского креста и чудотворной иконой Божией Матери «Одигитрия Филермская» из России.
На крыльцо вышел монах и, как предупреждал нас Драган, сказал, что нам надо подождать минут 20-30, приготовиться, подать записочки. Говорил по-русски с легким акцентом. И другие монахи в монастыре знали русский. В притворе было много платков, которыми чрезмерно оголенные дамы укутывали плечи и колени. Ну, а голову в черногорских церквях женщины не покрывают. Но все русские паломницы по своему обычаю надели шарфы и платки. В открытом дворе стояли большие, покрытые крышей поддоны с водой для свечей, над поддонами таблички: слева – «за мертве», справа – «за живых». В одном из притворов мы стали писать по-русски записочки с именами родных и близких. Монах из пожертвований от каждого паломника брал несколько монеток и кидал их отдельно.
И вот, когда образовалась большая очередь, нас стали запускать в храм.  
Справа под иконостасом стояла рака с мощами черногорского святого Петра I Цетинского. В этой раке – ковчег с десницей Иоанна Крестителя. Это ссохшаяся черная рука, на ней нет двух пальцев – мизинца и безымянного. Положена она так, что этого не заметно, кажется, что рука сложена в двуперстном благословении. Она покоится как будто бы на белой вате.
Сам храм небольшой, даже тесный, с большим количеством прекрасных икон.
У меня от посещения монастыря остался некоторый осадок и несколько неприятных вопросов. Почему святыню – икону «Одигитрия Филермская» –держат в музее, пусть даже и монастырском, и показывают за деньги? Этот образ – один из древнейших, если верить легенде, ему около двух тысяч лет. Почему десница Иоанна Крестителя положена в раку черногорского святого (хочешь – не хочешь, а поклонишься ему)? Почему непочтительно ведет себя стоящий при святынях служитель? Он так оживленно болтал с монахом, что было заметно: отнюдь не богословские темы они обсуждают. Почему появляются крепко выпившие мужчины в храме? Перед нами в очереди стояли, «источая» сильный перегар, двое краснолицых сербов. Подойдя к раке, они так и не приложились к святыням, а просто поглазели на них. Почему искусственно создается почти получасовое ожидание? И я вспомнила о монастыре Острог, где люди по два часа выстаивали на жаре в отнюдь не искусственной очереди.
В деревню Негоши мы ехали по великолепной горной дороге. С перевалов нам открывались деревеньки, «каменные моря», каменные башни-цистерны для сбора дождя.
Петр II Негоши является для черногорцев, так же, как для нас Пушкин «их всем»: поэтом, правителем, красавцем, мыслителем, духовным лидером. Рано умер от туберкулеза, не дожив и до сорока лет. Он завещал похоронить себя на самой высокой горе Ловчен. С нее, как утверждают, в хорошую погоду видна вся Черногория.
Прежде, чем попасть в Негоши, мы остановились перекусить, вернее, попробовать пршут в небольшом кафе, примостившемся на горной террасе. Негошский пршут считается самым лучшим. Рядом с кафе специально для посещения туристами стояла коптильня. В коптильне Драган произнес настоящий поэтический гимн и пршуту, и его приготовлению. В этот день наш гид был в ударе, в отличном настроении, в чем он нам признался. Драган шутил, вдохновенно рассказывал. Во-первых, среди его слушательниц на этот раз были только женщины и дети. Во-вторых, мне кажется, его вдохновляла сама тема: черногорский кумир, старинная деревня, традиционный черногорский уклад, что вызывало и у нас неподдельную заинтересованность.
Коптильня состояла из двух уровней. Окорока подвешивали под крышу, на втором уровне, внизу стоял железный чан, в котором разводили дым, именно дым, а не огонь. Для хорошего пршута важны не только и даже не столько состав дыма – чем дымить и коптить, но воздух, его аромат, которым пропитывается мясо. Самое благоприятное время для копчения - это осень, в этот сезон меняются ветра, смешиваются северный и южный воздух, и все многообразие их ароматов впитывается мясом. Именно в Негоши такие благоприятные потоки воздуха, направления ветров, позволяющие готовить самый лучший пршут. Это все нам рассказал Драган. Чем не поэзия! Мне на самом деле больше понравился негошский пршут, чем магазинный. Правда, вокруг мы не увидели никаких свиноферм.
– Свиней теперь закупают в Сербии, – пояснил Драган.
В коптильне стоял поднос с ракией, кофемолка, турка для кофе. Во время длительного процесса копчения здесь жарят зерна кофе, мелют их, заваривают, угощаются свежим кофе, попивают ракию, ведут неспешные беседы. Драган и нам предложил попробовать ракию, мы не отказались. Пршут – это чуть ли не национальная идея Черногории. Если вы уважаете гостя, то непременно должны подать к столу пршут.
Кульминацией нашего пребывания в Негоши являлось посещение родового дома Петра II Петровича. Это был совсем простой деревенский традиционный дом из камня в виде длинного барака, комнаты располагались «трамвайчиком». Там все устроено так, как при Петре в XIX веке: очаг, сундуки, поставцы. В витринах подлинное оружие Петра – кинжал и пистолет, его книги. В доме очень приятно находиться из-за прохладного особенного воздуха. А в подвальном помещении и вовсе холодно, здесь и без холодильников продукты хранились долго. Мы с удовольствием рассматривали деревенскую утварь, орудия труда, посуду, приспособление для изготовления сыра и прочее.
Перед отъездом в Тиват мы обедали в ресторанчике в Негоши. Я подсела к Драгану, и он любезно рассказал мне краткую историю Югославии, историю появления Черногории, и о том, как судьба свела его с русским языком. Меня поразило в его рассказе то обстоятельство, что Югославское королевство (как Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев) образовалось в начале ХХ века на основе добровольного объединения балканских славян. В наши дни, когда все стремятся отделиться, это впечатляет.
От Драгана я наконец-то узнала, чем черногорский язык отличается от сербского. Ничем.
– Это один и тот же язык, просто в связи разделением стран пытаются выдумать и особый черногорский язык, – сказал он. – Вытаскивают какие-то старинные слова и объявляют их черногорскими.
В настроениях Драгана тоже чувствовалась ностальгия по югославским временам.
На причале рядом с «Ядраном» каждый вечер пришвартовывалась прогулочная яхта «Весна». Матрос Желько из команды «Весна» прямо на набережной до 12 ночи продавал однодневные экскурсии по Бока-Каторской бухте. Володя очень рекомендовал путешествие по Каторскому заливу, он считается одним из самых красивых на черногорском побережье. У Желько мы купили путевки.
Рано утром 4 августа я с дочерью поднялась на борт «Весны». Мы были первыми пассажирами и заняли самые удобные места на лежаках на верхней палубе. Вскоре мы увидели, что такое всечерногорский туристический «чес». Большими толпами стали прибывать пассажиры. Их привозили на автобусах с окрестных курортных городков: Радановичей, Петроваца, в том числе несколько автобусов из Будвы. И когда все уже под завязку было заполнено людьми, прибыла еще одна большая толпа. Пассажиры стали высказывать недоумение по поводу численности туристов.
– Ничего, дрюжба, – успокаивал их толстый усатый матрос. – Триста человек можно.
Мы-то лежали на верхней палубе, а на нижней плотно сидели на деревянных скамьях. А что вы хотите за 15 евро?
Среди пассажиров было много сербов, их присутствовало даже больше, чем представителей остальных народов. Еще до отправления разговорилась с одним пожилым усатым сербом. Он меня спросил на ломаном русском:
– А сколько сейчас в России? 144?
Я поняла, что речь идет о численности населения. Смотри-ка, следят. Правда, данные устаревшие, за 2004 года.
– 143 миллиона, – уточнила я
– Нас с Россией миллионы, – начал усач знаменитую черногорскую присказку.
– А без русских полвагона, – закончила я.
– О! Знает! – восхитился усач.
А как же, готовилась! Столько сайтов прочесала. Меня умилило такое непосредственное и трогательно приобщение черногорцев к российской державности.
Нашим гидом на корабле был веселый молодой парень Филипп. Экскурсию он вел на трех языках: сначала на русском, потом этот же текст повторял на сербском, потом на английском. Мне этот приоритет нравился. Круиз был хорошо продуман, предлагалась разнообразная программа: посещение города Герцег-Нови, экзотическое купание в пещере, высадка на искусственный остров и посещение храма и музея. По ходу гид рассказывал о прибрежных достопримечательностях, мимо которых мы проплывали: городки, крепости, острова. В Бока-Каторской бухте остались приметы проигранного с капиталистической системой соревнования. Филипп указывал на брошенные военно-морские базы бывшей Югославии, тоннели для подводных лодок, которых уже нет, ржавеющие на приколе военные корабли, купленные когда-то у Советского Союза. Югославской армии нет – подвел он итог. И как мне показалось, Филипп говорил об этом с сожалением. Все-таки Югославия была державой со своей идеей, культурным разнообразием, независимой политикой – даже СССР ей был не указ.
Показал нам Филипп и дачу Батуриной на горном склоне побережья, не помню, в каком месте. Помпезно-вычурное, очень большое строение желтого цвета издали представлялось как беспорядочное нагромождение архитектурных деталей. Драган говорил, что Батуриной приписывают застройки всех больших отелей на побережье. Достоверно лишь, что пятизвездочный отель «Splendid» в Бечичах наполовину принадлежит Батуриной. Это говорят сами черногорцы, и по стилю похоже – вычурный, гигантский, с архитектурными нагромождениями.
Первая остановка была в Герцег-Нови.
– Кто хочет, идет со мной на экскурсию по городу и в крепость, – сообщил Филипп. – У остальных – свободный режим. Стоянка в городе один час двадцать минут. Просьба не опаздывать. Но для тех, кто опоздает, есть хорошая новость: завтра ровно в 12.00 мы опять будем здесь, – шутил Филипп. – Обратите внимание на вон того грустного парня в желтой майке на берегу. Вчера он отстал от нас, сильно измучился, всю ночь ждал корабль у причала, и сейчас мы его возьмем на борт, – парень в желтой майке, действительно, стоял у причала, возможно, это был матрос.
На берег нас вышло человек сто.
– Все русские, белорусы, украинцы, буряты, чукчи – за мной, – шутил Филипп, показывая хорошее знание постсоветской реальности.
«Как он будет управляться с такой оравой? И что мы услышим из его рассказа? Ведь у него даже нет микрофона?» – думала я. Но у Филиппа было все отработано. Он занимал на местности самую высокую точку, голос у него был громкий. Поджидая последних туристов, балагурил с теми, кто подошел первым, выбирал себе условных помощников из числа детей. Говорил четко, очерчивал картину крупными штрихами, держал внимание, в общем – профи.
Когда мы шли по причалу, Филипп объявил:
– Сейчас я вам покажу, как в Герцег-Нови уважают русскоговорящих туристов.
Он подвел нас к лотку с мороженым. На нем было написано на трех языках: «sladoled» (сербский), «ice-cream» (английский) и «МОРОЖЭНОЭ».
Конечно, смешно. Однако в Черногории сплошь и рядом встречаешься с ошибками в русском тексте на флаерах, в рекламных листовках, в буклетах. Что далеко ходить, на флаере, который мы взяли на яхте «Весна» и текст которого, наверное, написан был не без участия Филиппа, я нашла кучу ошибок. Начать с того, что в заголовке было написано «однодневная эксскурсия». Потом предупреждалось: «За обзор этого города у вас один час», а «Перерив на острове 40 минут».
То же я обнаружила в рекламных листовках агентства «Феникс». Я подчеркнула все стилистические и грамматические ошибки и указала их Марии. Мне казалось, что безупречный русский будет бонусом для их туристической печатной продукции. Но я заметила, что Марию не очень-то беспокоило правописание. Мы на что-то отвлеклись и потом так и не вернулись к урокам русского языка.
Как было написано в рекламном листке Герцег-Нови – это город мимоз и лестниц. Я бы добавила: и любителей русских песен. Когда мы поднимались по длинной лестнице к крепости, на одном из поворотов вдруг послышались «Подмосковные вечера». Крепкий дедок в шортах стоял на углу, играл на гитаре и пел на ужасном русском эти «Вечера». Перед ним стоял лоток для денег. Он хорошо устроился – приличный прикорм каждый день. По этой лестнице ежедневно проходят толпы русских туристов. Запомнив три аккорда и пару строк, дед, думаю, зашибал хорошую деньгу на русском патриотизме. Когда мы возвращались обратно, он изображал «Катюшу», именно изображал: слов не знал, просто что-то невнятное мурчал под знакомый мотив.
Филипп преподал нам азы черногорской истории. Мы узнали, что в Которской бухте 370 лет владычествовала Венецианская республика, Герцег-Нови и другие города находились под ее защитой и покровительством. Венецианцы построили множество крепостей, в том числе и ту, которую мы посетили. История Восточных Балкан – это история смены завоевателей. Сначала доминировали венецианцы, в основном на побережье, затем 400 лет - турки, следом на западе хозяйничала Австро-Венгрия, здесь проходили наполеоновские войска, войска Третьего рейха. И лишь теперь земли бывшей Югославии переживают подлинную независимость, кроме, конечно, независимости от евро.
С крепостных стен Герцег-Нови открывался прекрасный вид на бухту. Чтобы не повторяться, сразу скажу, что прекрасный вид на бухту, море, побережья, мысы, острова, горы, прибрежные города сопровождал нас всегда.
Мы взяли курс на пляж Жаниц, естественно, самый-самый чистый в Черногории. В каждом городе, районе, местности было обязательно что-нибудь самое-самое: самое большое, самое чистое, глубокое или высокое – вот, учитесь, туроператоры! В Жанице желающие пересели на катера и поплыли к Голубой пещере. Мы выплыли из Бока-Которской бухты в открытое море. Слева и справа мысы были одеты в крепостные стены, а посредине находился небольшой остров Мамула, на котором возвышалась неприступная цитадель в виде цилиндра с маленькими бойницами. Она охраняла вход в бухту.
Голубая пещера – это огромный грот в скалах над поверхностью воды. Лучи света льются через проем, преломляются в воде, придают удивительный бирюзово-голубой цвет воде. Все четыре катера загнали в пещеру, заглушили моторы. И тут под сводами пещеры грянул вальс Штрауса «Голубой Дунай». Акустика была прекрасная. Мы стали прыгать в темную, теплую воду и плавать между катерами. Впечатление незабываемое. Плавали недолго, минут через тридцать с катеров раздались свистки, все стали подниматься на борт. И в обратный путь.
Следующей остановкой стал остров Богородицы на рифах или по-черногорски «церковь Госпа от шкрпьела». Как нам сказал Филипп, это единственный в мире искусственный (самый искусственный!) остров, на котором построена церковь. Храм католический, но история его возникновения обнаруживает интересные культурные и религиозные влияния. А именно: здесь в католических церквях отчетливо чувствуется православный культ икон. И сама история обретения иконы Богородицы в скалах напоминает многие истории об обретении православных чудотворных икон. История такова: 22 июля 1452 года два брата на рифах – прибрежных скалах – обнаружили икону Богоматери с младенцем Христом. Они перенесли ее на берег, в город Пераст, поместили в церковь, но через некоторое время она опять оказалась на рифах. И так было еще два раза. Жители поняли, что икона хочет остаться на рифах. Горожане стали создавать искусственный остров. Они затапливали у рифов вражеские корабли, по преданию, под островом их покоится около 100 штук. Сыпали сверху песок и камни. А глубина была внушительная – 24 метра. В конце концов возник остров, на котором построили церковь и поместили туда икону. Капитаны, матросы по сложившейся традиции делали особенные подарки церкви – серебряные таблички или слитки с надписями. И теперь этими потемневшими табличками выложен высокий фриз внутри храма.
Каждый день 22 июля жители Пераста устраивают праздник: плывут в украшенных цветами лодках к острову, бросают камни в воду, представляя то древнее сакральное событие, которое случилось когда-то у берегов их города. В этой церкви очень любят венчаться, здесь проходит до сотни венчаний в год. Справа от алтаря вся стена увешана букетами невест.
Пераст интересен тем, что здесь была известная мореходная школа. И сюда Петр I отправил несколько десятков своих сподвижников, таким образом, из нее вышли первые российские мореплаватели. Недалеко от Пераста есть город, в котором традиционно строят свои богатые дома капитаны и боцманы.
Дальше мы поплыли к Котору. Поскольку экскурсии по городу не предвиделось, мы в Котор потом съездили самостоятельно. Но с моря открывался впечатляющий вид на которскую крепостную стену. Эта стена взбирается по отвесным склонам, каким-то фантастическим образом прилепляется к скалам, общая протяженность ее – 4 километра. Которская крепость с уникальными крепостными стенами относится к мировому наследию ЮНЕСКО. Через несколько дней в изнуряющую жару по солнцепеку я буду преодолевать 1,5 тысячи ступеней вдоль этой стены.
В Которе и Филипп, и большая часть туристов оставили корабль, на автобусах их увозили в Будву. На прощание Филипп сказал:
– В Которе находится единственная в бухте психиатрическая больница, и после окончания сезона я, капитан судна, матросы и повар пойдем подлечиться в эту больницу. А кто хочет к нам присоединиться, пусть подходит и записывается.
В его словах была грустная ирония. Судя по тому, что я уже знала, работали в сезон на износ, каждый день без выходных, с 7 часов, когда судно надо было готовить к отплытию и до 12 ночи, когда заканчивали продавать туры на набережной.
Хотя мы много раз проезжали Будву, видели ее отели, все же хотелось съездить туда специально: посетить Старый город, искупаться на будванском пляже. Старый город Будвы, небольшой, почти игрушечный, на расстоянии производит чудесное впечатление, как будто вот-вот попадешь в сказку. Но когда оказываешься внутри – все это впечатление рассеивается. Испытываешь недоумение. Здесь остро чувствуются катастрофические последствия отсутствия общественных туалетов. На крепостных стенах устойчивый запах мочи. Но по-настоящему шокирует все тот же мерзкий запах мочи у алтарной части маленького, но очень ладного храма святого Саввы, между прочим, основателя Черногорской Православной Церкви. Храм примостился на каменистом берегу моря. В его старых, покрытых потеками стенах, заросшем мхом и илом фундаменте сквозило Время. Как можно было гадить возле этого храма!? Неподалеку от него торчала высохшая сосна – красноречивый символ «мерзости запустения».
Потом, во время прогулки, мы прошлись по территории некоторых отелей. Контраст меня поразил: трудно было отыскать соринку, да что там соринку, на идеально подстриженных газонах не отыщешь и травинку, которая бы поднималась на миллиметр выше другой.
Позже Володя мне сказал, что в Будве очень слабый муниципалитет, который не может навести порядок в городе. Однако то, что творится в Старом городе – не просто беспорядок, а кощунство.
Мы остановились около уличного торговца турами Душко. Он долго агитировал нас поехать в Сербскую республику, которая и не Сербия, а особое государственное образование на территории Боснии и Герцеговины. Мы пообещали подумать, а пока попросили показать дорогу на пляж.
– На этом берегу грязно очень, не ходите туда. Здесь недалеко причал, садитесь на катер и плывите на остров святого Николая, – решительно советовал Душко. – Три евро стоит билет туда и обратно.
Мы так и сделали. Остров очень красивый, с него открывается панорама города, над проливом летают на больших цветных парапланах отдыхающие. Правда, берег неудобный, в крупных острых камнях, но вода относительно чистая. А вот воздух… Ну, такого мы не ожидали. Он был пропитан бензиновым запахом. Без конца туда-сюда шныряли катера, рассекали моторные лодки, которые поднимали в воздух парапланы. Может быть, неблагоприятые потоки воздуха были в этот день над проливом, но до самого нашего отплытия в город бензиновый запах не рассеивался.
Несмотря на противоречивые впечатления, мы остались довольны поездкой в Будву
Для нас было удивительным увидеть среди предложений туроператоров туры в Албанию. В «Фениксе» у Маши их не было. Эти туры предлагал Желько на набережной. О! Албания! Страна бункеров, диктатора Энвера Ходжи, некогда абсолютно закрытая и заповедная земля. Мне стразу захотелось поехать туда. Путевки стоили недорого – 35 евро на человека. Была одна загвоздка – автобус отходил из Будвы в семь утра. Поэтому надо было либо рано-рано ехать на автобусе, либо на такси – еще двадцать евро. Так же и позднее возвращение создавало проблемы: как мы сможем добраться до Тивата. Все просчитав и взвесив, мы рискнули и взяли путевки в Албанию. 5 августа, накануне отъезда, поздно вечером пришли на набережную к Желько, и он по сотовому телефону заказал нам такси на следующий день на 6.00 утра до Будвы.
Такси пришло вовремя, мы познакомились с водителем Бошко (ударение на первое «о»). И у нас состоялся с ним интересный разговор (он немного говорил по-русски) относительно стандартов жизни в Черногории. Накануне Драган вызвал у меня неподдельный интерес к этой теме.
В одну из поездок я спросила Драгана:
– А вас не раздражает большое количество русских в Черногории, что они скупают здесь дома, недвижимость?
– Сказать честно?
– Да.
– Бывает, что и раздражает. Я говорю прямо, честно. Мы очень разные по менталитету. Я не всегда могу вас понять. Вот вчера одна туристка высказала мне претензии, что я плохо веду экскурсии, мало рассказываю. Но я стараюсь, я очень стараюсь, что ей надо было, не пойму. Другие, наоборот, говорят, зачем вы нам так много рассказываете. Что же вы хотите? Не могу вас понять.
Надо сказать, что Драган, за редким исключением, рассказывал суховато, без вдохновения. И где его взять, если рассказываешь 627 раз день за днем одно и то же. Да еще в их микроавтобусе постоянно барахлил микрофон. Но в целом он высказался не против присутствия русских, а против поведения некоторых из них.
Видимо, его действительно разозлила бесцеремонная русская туристка, поэтому он, наверно, чтобы уесть русских, рассказал нам в эту поездку о стандарте жизни у черногорцев. Каждый черногорец имеет три дома: один на побережье, второй в столице, в Подгорице, и третий в том месте, где учится и работает. Также принято иметь несколько машин – три-четыре.
– Я не говорю, что все это имеют, но это стандарт, к которому стремятся, – уверял он нас.
Вот это стандарт! Америка отдыхает!
И вот я спросила у Бошко:
– А правда, что у многих черногорцев три дома и что это для вас стандарт? Три дома и 3-4 машины.
– Какие три дома?! – изумился он. – Один!
С Бошко мы душевно побеседовали. Он признался, что, на его взгляд, лучше жилось раньше в Югославии, чем теперь в Черногории.
– Раньше после института у тебя была работа. А сейчас кризис, работы нет. Устроиться можно только в магазин, ресторан или таксистом. И там платят 300 (12000 рублей), реже 400 евро. Это мало. Пенсия в среднем 250 евро.
Бошко уже был на пенсии и подрабатывал таксистом.
Кстати, такие зарплаты не только в магазинах. Бояна (ударение на «о»),  наш гид по Албании, молодая девушка, студентка экономического факультета университета в Подгорице, сказала, что экономисты тоже получают 250-300 евро, При том, что за квартиру в Подгорице надо платить 300 евро в месяц. А вот гиды получают гораздо больше, поэтому Бояна летом подрабатывала гидом.
Автобус в Албанию отходил от ресепшена отеля «Славянский пляж». Нашим гидом была Бояна. Чуть выше среднего роста, с хорошей стройной фигурой, простое чуть удлиненное лицо без всякой косметики (кстати, черногорки мало пользуются косметикой), каштановые волосы собраны на затылке в хвост. Одета была в длинное до пят синтетическое полосатое платье на бретельках, на ногах – резиновые пляжные сланцы. То ли бретельки у платья были очень длинные, то ли резинка на груди слабая, но Бояне часто приходилось подтягивать сползающее вниз платье. Держалась просто и уверенно. Много курила. По-русски говорила бегло, хотя допускала стилистические ошибки.
Мы поехали знакомой дорогой вдоль Будванской ривьеры до Скадарского озера. Часть этого озера (одна треть) принадлежит Албании. Бояна вела экскурсию на двух языках – русском и английском. Она не была очень уж опытным гидом. У нее имелась толстая общая тетрадка, в которую она подглядывала, сидя на первом сиденье. Но в общем, Бояна старалась, «не простаивала», рассказывала много. Публика в автобусе была многонациональная. Здесь присутствовали украинцы, русские, поляки, прибалты. Ни первые, ни последние не требовали вести для них экскурсию на их родной «мове», слушали русский. «Видели, как русский приобретает международное значение!» – втайне гордилась я.
В эту поездку мы дальше всего продвинулись по Будванской ривьере, миновали город Бар – крупный порт и железнодорожный узел Черногории. Вновь увидели берега Скадарского озера. Без всяких проблем, очень быстро прошли пограничный контроль: Бояна собрала наши паспорта, отнесла албанским таможенникам, минут через 15 вернулась в автобус и раздала документы пассажирам. И вот мы в Албании. Первая остановка в небольшом приграничном кафе – перекусить, попить кофе, передохнуть. Перед кафе – ухоженный зеленый газон, цветы, деревья – евростандарт. Правда, стоит сделать шаг за ограду – и увидите засыпанную мусором улицу. В кафе не торопятся убирать столы за посетителями. Кофе подают в крошечных чашечках, но хороший. Работают в кафе в основном молодые мужчины во главе с хозяином – толстым усатым албанцем. Дочери понравились молодые албанцы – очень красивые. Албанцы - единственные оставшиеся в Европе представители древней иллирийской народности. И язык их стоит особняком в группе индоевропейских языков. Ну, на что похоже, например, это слово: «фалеминдерит»? А означает оно «спасибо». Национальная валюта – лек. Но с нас охотно брали евро. Мы сразу увидели, что цены в Албании еще ниже, чем в Черногории.
Двинулись дальше. Во все глаза смотрим из окон автобусов – какая она, Албания? Бояна обращает наше внимание на первые встречающиеся бункеры. Но их очень мало, не больше 2-3 вдоль всей дороги. В общем, забудьте про Албанию как абсолютно закрытую страну бункеров и пешеходов, не имеющих личного транспорта. Этой Албании уже нет, а есть страна сплошной ударной капиталистической стройки. Вдоль дороги почти непрерывно тянутся поселки с построенными или строящимися коттеджами – сплошь трехэтажными. Я клевала носом, дремала, просыпалась через какое-то время и видела все ту же картину – коттеджи, стройки. Многие дома с недостроенными третьими этажами. Бояна объяснила нам, что здесь налоги с дома (недвижимости) до завершения строительства не берут, поэтому албанцы не торопятся, живут на первых двух этажах, а третьи оставляют незавершенными.
Мы ехали в основном по равнинной местности до самого Дурреса. Дороги очень хорошие. Вдоль дорог уже создана приличная инфраструктура: придорожные кафе, высотные отели, огромные здания мировых автогигантов из стекла и бетона – «Фольксвагена», «Вольво», «Мерседес-Бенц» и других. Один, правда, небольшой участок ехали по четырехполосному автобану.
У Албании огромный туристический ресурс, она так же невинна в экологическом отношении, то есть, не отравлена никакой промышленностью, здесь низкие цены. Есть 6 национальных парков и 24 заповедника. Морское побережье (Адриатика и Ионическое море) тянется на 362 километра – и это золотое дно. А в Черногории протяженность побережья 299 километров и лишь 73 километра пляжей, которые обеспечили ей туристический бум. По моим представлениям Албания готовится к массовому приходу туристов, в том числе и русских.
И по этому поводу черногорцы начинают нервничать. Бояна признала, что в Албании строится много отелей.
– Но я думаю: кто будет в них жить? – выразила она сомнение в перспективах албанского туризма.
А я думаю, что если в далекий мусульманский неспокойный Египет русские валят толпами, то в тихую, безопасную и дешевую Албанию хлынут лавиной. Международный капитал тоже не дремлет. В Тиране видела огромное высотное здание Американского банка, флаги Евросоюза и даже филиал русского Альфа-банка.  Будут делить лакомый  кусок – морское побережье и все такое.
Видимо, желанием заполучить туристов, в том числе и русских, объясняется столь упрощенный проезд на границе. Русские уже несколько лет ездят в Албанию из Черногории. Есть уже русскоязычный персонал. В приграничной лавке сувениров молодая девушка-продавец уверенно и почти без акцента говорила по-русски. В Албании в советские времена учили в школах русский, но едва ли что-то сохранилось в памяти пожилых албанцев.
Первый город, в котором мы сделали остановку и немного прогулялись, был Шкодер. Он запомнился почти полным отсутствием молодых девушек на улицах и огромной православной церковью. Все девушки, видимо, выехали в Евросоюз, а православный храм, как нам сказала Бояна, это подарок Албании от Греции. В эпоху диктатуры Энвера Ходжи религия в Албании была запрещена, мечети и церкви закрыты и разрушены. А в самой главной мечети на главной площади Тираны был устроен общественный туалет. Шкодерский православный храм интересен тем, что в центре, как в католическом костеле, стояли рядами стулья. Весь он был как с иголочки, прекрасно расписан, обставлен. Традиционно албанцы являются мусульманами, но существовали и православные общины. По некоторым данным, 20% населения являются христианами. И кстати, рядом с этим роскошным храмом «дежурила» мечеть не менее внушительного размера.
Приятно было узнать, что с Албанией по происхождению связана великая женщина ХХ века мать Мария Тереза. Ее здесь очень чтут. В Шкодере ей поставлен памятник. В Тиране в честь нее назван сквер, крупнейший в стране аэропорт тоже носит имя Марии Терезы. О ней нам подробно рассказала Бояна. Мать Терезы - албанка  по происхождению; ее родители,  католики, жили в Македонии, в Скопье, где она и родилась. В памятнике нет ничего пафосного. Мать Тереза стоит на одном из перекрестков Шкодера, склонившись и скрестив руки на груди. У памятника - глиняные кувшины с живыми цветами.
Бояна с удовольствием указывала на неумелую и нелепую «электрификацию»: электрические провода вились поверх зданий, мотками висели на фасадах, провисали над улицами, от этого казалось, что город опутан паутиной. Однако в новых домах с электропроводкой было все нормально. Бояна часто повторяла, что Албания – это страна контрастов – и это отчасти так.
Я бы сказала, что сегодня Албания с жаждой рвется к новому современному образу. В Дурресе, следующем городе, который мы посетили, это чувствуется очень сильно. Дуррес по виду – большой современный портовый город. Но по своей истории он очень древний. Город был основан как греческая колония еще в VII веке до нашей эры. Здесь сохранилось множество уникальных памятников времен Древней Греции и Древнего Рима. Дуррес – это рай для археологов.
Бояна в автобусе предложила нам такой план:
– Здесь в центре есть высотный отель. Поднимемся на 15-й этаж. Там открытое кафе с прекрасным видом на город. Можно перекусить, попить кофе, есть бесплатный туалет. А потом еще час останется на прогулку по городу. Согласны?
Мы были согласны.
И вот Дуррес с высоты птичьего полета: видно открытое море, корабли на причале, бесконечные ряды цветных контейнеров у пирсов. Современные жилые комплексы с высотками. С другой стороны мы увидели очень хорошо сохранившийся расчищенный греческий амфитеатр или «колизей», как его называла Бояна. Туда и решили сходить в свободное время. Энергичные греки и здесь успели основать свою колонию. Амфитеатр оказался очень большим, потрогать древние камни не удалось – он был полностью огорожен. Как я потом узнала из интернета, построен амфитеатр во II веке до нашей эры. При римлянах здесь устраивались гладиаторские игры. Сделав фото на память, отправились к автобусу.
Девушек на улицах Дурреса, как и в Шкодере, было очень мало, если вообще встречались.  Но при этом повсюду мы видели огромное количество магазинов для невест. Объяснить этот феномен я не смогла. Как в любом южном городе, много уличных кафе. Масса вывесок на английском, в том числе различных мировых фирм и брендов. По виду никто бы не сказал, что это город страны, которую еще недавно называли дырой Европы.
И в Дурресе, и в других городах еще жива уличная торговля: на земле и на торопливо сколоченных прилавках выложен дешевенький ширпотреб. В Албании ниже уровня бедности живет 25% населения. После падения диктатуры Энвера Ходжи за годы разрухи, начиная с 80-х гг., за рубеж выехало больше албанцев, чем осталось в стране. За рубежом сейчас насчитывается 6 млн. албанцев, которые  рассредоточились по Америке, в том числе и Латинской, Евросоюзу. А в самой Албании проживает 3,8 млн. человек. Специализация албанцев за границей простая: мыть, мести, строить, плюс наркоторговля, сутенерство.
Из Дурреса мы отправились в столицу Албании – Тирану. Остановились на площади в центре города. Бояна подробно рассказала нам, где можно пообедать, где просто перекусить, какие цены в ресторанах. Показала, где главная улица, университет, мавзолей Энвера Ходжи, как пройти к монументу национального героя Албании Скандербегу, где сквер имени матери Терезы. На самостоятельный осмотр центра города и прогулку нам давалось два часа.
– Автобусы приедут за вами сюда же. Общественных туалетов очень мало, но в кафе в туалет вас могут пустить. Не теряйтесь и не опаздывайте, – сказала нам на прощание Бояна.
Мы стали выходить из автобуса, – а прямо у входа нас уже поджидал мальчишка с картонной коробкой дешевых сувениров:
– Ручки! Ручки! – выкрикивал он по-русски.
В коробке у него лежали ручки с прицепленными значками. Никто не интересовался его ручками. Автобусы с русскими из Черногории приходили ровно по графику, и мальчишка, видимо, специально приходил сюда, чтобы попытаться продать никому не нужные ручки, ну, купил то, на что хватило денег. Он уже знал Бояну, называл ее по имени.
Мы сначала решили посмотреть интересную христианскую церковь, недалеко от которой остановился автобус. Это, как мы потом выяснили, недавно отстроенный православный кафедральный собор Воскресения Христова. Ее создатель, как я поняла, хотел соединить образ христианской церкви и мечети как символ симбиоза Запада и Востока. И это сразу угадывалось в облике церкви. Она была покрыта большим полусферическим куполом, напоминающим купол Софии Константинопольской, которая, как известно, из православного храма превратилась в мечеть. Даже выступающие по бокам  пилоны отсылали к облику Константинопольского собора. Колокольня была узкой и непомерно высокой, напоминающей… минарет. Мне эта идея показалась интересной и вполне реализованной. Возможно, этот храм символизировала еще и идею религиозной толерантности албанцев.
Забыв все, что нам говорила Бояна про расположение и направление улиц, мы двинулись по главной улице в сторону пирамиды Энвера Ходжи. Мне хотелось просто впитать атмосферу, энергетику города, посмотреть на лица. В Тиране нет столичного блеска, она напоминает скорее добротный провинциальный город. Но в архитектуре заметно большее разнообразие, чем в российских провинциальных городах. На улицах немноголюдно. Хотя это можно объяснить тем, что мы оказались здесь в полдень, и в городе стояла в этот день испепеляющая жара – под пятьдесят градусов, не меньше. Мы постоянно прикладывались к бутылке с водой и поливали себе голову и руки.
Видно, что иностранцы для Тираны пока еще не такая уж обыденность, их отличают и смотрят на них с интересом. Молодых девушек в столице оказалось достаточно, видимо, отсюда они массово не уезжают.
На перекрестке мы увидели пиццерию и решили перекусить. Попросили у продавца пиццы – молодого парня – «two пицца». Услышав наш ломаный английский, он спросил:
– Which country you are from? (Из какой вы страны?)
– From Russia.
– Вы русски? – вдруг спросил нас парень на русском.
– Говорите по-русски? – изумилась я?
– Чу-чуть.
– Удивительно!
– Здесь много русских бывает?
– Есть, – кивнул парень.
Мы уточнили, правильно ли мы идем к пирамиде Энвера Ходжи. Он сказал, что правильно.
– Как по-албански «спасибо»? – спросила я на прощании.
И тут он произнес это длинное слово:
– Фалеминдерит.
– Фали...блам-бламбит, – бесславно поблагодарила я радушного парня.
Минуты через две мы дошли до пирамиды диктатора. Пирамида эта строилась как музей Энвера Ходжи, открылся в 1988 году (к 80-летию со дня его рождения). А в 1991году экспозицию музея демонтировали и позже переоборудовали в международный культурно-выставочный центр. Не шедевр: не очень высокое стеклянно-бетонное сооружение, на котором торчат спутниковые тарелки, антенна. В нем есть бар «Мумия». До сегодняшнего дня существуют противоречивые данные, лежал ли в пирамиде мумифицированный Энвер Ходжа или его сразу похоронили.
Напоследок мы решили посмотреть монумент Скандербега – эта скульптура, как я поняла, является духовным и идейным центром Тираны. А Скандербег – главным кумиром албанцев, ведь именно Скандербег сделал Албанию независимой страной. Поплутав немного и поспрашивав у прохожих: «Tell me, plies, wehe is monument Skanderbeg?» – мы наконец-то добрались до конечной точки нашего путешествия. Памятник хорош, детализирован, но очень неудачно расположен. Скандербег почему-то скачет в конец проспекта. Со всех сторон его огибает дорога, подойти к нему можно только по переходу. Вокруг очень много пустого пространства, и герой как-то теряется, скульптура мелковатая для такой площади.
От жары уже мутило. Мы двинулись обратно к нашему автобусу, кондиционерам и прохладе.
Мальчишка с ручками опять поджидал нас у автобуса. Никто его сувениры не купил. Когда мы отъезжали, рассерженный мальчишка показал неприличный международный жест всем российским туристам и сопроводил его соответственной фразой. Но даже этого никто не заметил, кроме Кати, которая потом мне об этом сказала.
Приехали в Тиват уже в 10 часов – уставшие и полные впечатлений.
Теперь у нас оставалась только одна неосуществленная поездка – в Котор.
От Будвы до Котора ехать напрямую через тоннель минут 20-30. Котор считается морской столицей Боко-Которской бухты. Нашей целью было посещение только старого города и знаменитой крепости Святой Иван, которая, как уже говорила, относится к всемирному наследию ЮНЕСКО. Именно поэтому в Котор приезжает очень много иностранных туристов: французов, немцев, японцев, голландцев и конечно, русских.
В старом городе все типично: затертые до блеска мощеные узкие улицы и площади, множество кафе и ресторанов под открытым небом и церкви, встречающиеся на каждом шагу. В старом Которе их 11. В одну из них меня почему-то не пустили (редчайший случай!), я не поняла почему, может быть, из-за шортов. Причем это была самая знаменитая церковь в городе – собор святого Трифона, освященная еще в 1166 году – старейший памятник романской архитектуры. Здесь покоятся мощи святого Трифона.
Старый город Котора знаменит еще средневековым позорным столбом. Его я нашла на одной из площадей. Об этом столбе нам говорил Филипп. К нему привязывали провинившегося, и каждый житель мог с ним делать все, что хотел… А ведь совсем рядом стояли христианские церкви. Массивный четырехгранный каменный столб высотой примерно в полтора-два человеческих роста имел пирамидальное завершение.
В заключении нам надо было сделать последний рывок – подняться к крепости Святого Ивана, преодолев 1,5 тысячи ступеней. Общая длина крепостных стен Старого города достигает 4,5 километра, высота – 20 метров, ширина – 15 метров. Стены поднимаются высоко в горы вплоть до крепости Святого Ивана.
Я начала восхождение как раз в самое пекло. Подъем этот, тем не менее, был чудесным. С каждым пролетом открывались новые и новые прекрасные виды – города, залива, крепостных стен, гор. Сама эта грубая каменная крепостная эстетика производила сильное впечатление: вот, казалось, появится какой-нибудь воин с алебардой на очередном повороте.
Катя, оставшись внизу у фонтана, не встала со скамейки за все эти два часа – глазела на туристов и кошек, которые здесь свободно гуляют по улицам и площадям. Которские кошки – своеобразный бренд старого города. В лавках множество сувениров, связанных с кошками: милые тряпичные кошечки в джинсовых комбинизончиках с бантиками и челочками. Но реальные которские кошки представляют собой довольно жалкое зрелище, хотя их регулярно кормят. Они облезлые, и у них совершенно нет зубов. Это мы увидели, когда решили угостить одного большого черного кота куском сосиски. Он долго возился с этим куском, не мог прихватить, и наконец мы заметили почему – у кота не было ни одного зуба. Зубов нет даже у котят.
Когда мы улетали из Тивата, дождя не было, погода была отличная от «Средиземья» до Сибири, и ничего не предвещало неприятностей. Но они случились: в Москве мы опоздали на свой самолет до Кемерово. Я всегда этого боялась – опоздать на самолет – и это произошло. Как – сами не поняли. Сначала в Тивате задержали рейс, но всего на двадцать минут, потом очень долго ждали свой багаж у багажной ленты, потом чуть-чуть плутанули, потом уже не могли найти на табло нашего рейса, вернее увидели сообщение, что регистрация на наш рейс закрыта…
Прождав сутки до следующего рейса в Кемерово, мы благополучно вернулись домой.

г. Кемерово
2012 год