ЦЫПЛЕНОК, КОТОРЫЙ НЕ ХОТЕЛ БЫТЬ КУРИЦЕЙ

(сказка)

 

На большом дворе в начале лета появился чудесный маленький цыпленок. Клювик у него был красный, лапки розовые, пух желтый, а глазки круглые, как бусинки. 

Цыпленок ходил по двору очень довольный собой. Ему нравились его розовые лапки и нежный желтый пушок. Время от времени он подбегал к луже и смотрел на свое отражение: «Хороший маленький цыпленок», – с удовольствием говорил он про себя.

 Цыпленок посматривал на других обитателей двора – никто не казался ему таким милым и прелестным, как он сам.

«Кем же мне стать, когда я вырасту большим? – думал про себя цыпленок. – Индюком? Да ну! Какие-то красные тряпки болтаются у них на клювах. Может быть, гусём?»

Гуси ему нравились больше. Но как они ходят! Переваливаясь с ноги на ногу. А утки – те еще смешнее. 

«Нет, не хочу быть ни гусем, ни уткой, – решил цыпленок. – Даже собакой не хочу быть». Собаку цыпленок, конечно, побаивался. Но что она может сделать? Сидит на цепи, бедняга, лает до хрипоты. Но самыми смешными ему казались куры: ходят с глупым видом, вытягивают шеи. То замрут, то вдруг заквохчут на весь двор. Роются в мусоре. Хлопают своими куцыми крыльями. А летать-то не умеют. «Вот нелепые создания! – думал про них цыпленок. – Хорошо, что я – не они и никогда не буду таким». Он даже дразнилку про кур придумал: «Собаки громко лают, а куры не летают!»

«Все-таки как хорошо быть желтеньким красивым цыпленком. Им я, пожалуй, и останусь», – с гордостью думал про себя цыпленок.

Но однажды он увидел, как в небе над ним кружила Белая Голубка. Ее хвост трепетал на ветру, как диковинный цветок. Она сделала несколько кругов и опустилась посреди двора.

– Вот кем я хочу стать – голубем! – воскликнул цыпленок. – Чтобы так же красиво летать над домами, подниматься все выше и выше под облака. Это мне нравится! 

Белая Голубка услышала это и почему-то рассмеялась. «Что тут смешного?» – подумал цыпленок. С тех пор он стал жить в мечтах о том, что когда-нибудь станет прекрасным голубем. Как и все маленькие создания, он был уверен в своем чудесном будущем.

Как-то дразнил он кур своей дразнилкой, тут слетела к нему с крыши Белая Голубка и сказала.

– А хочешь, малыш, я тебе открою одну неприятную тайну?

Цыпленок заморгал глазами.

– Ты – будущая курица! – произнесла Голубка.

Цыпленок опешил: он, миленький, чудесный цыпленок,  будущая курица?! Это невозможно! 

– Вы говорите неправду. Я совсем на них не похож, – сказал наконец цыпленок, оправившись от изумления.

Голубка рассмеялась:

– Пройдут какие-нибудь два-три месяца, и ты ничем не будешь отличаться от кур.

– А я не хочу быть курицей, – твердо заявил цыпленок. – Я буду голубем, как ты.

Белая Голубка рассмеялась

– Ты еще очень мал и не знаешь, что гусята обязательно становятся гусями, щенки – собаками, а цыплята – курицами. 

– Не может этого быть! – не поверил цыпленок. – Я буду тем, кем я захочу – голубем. 

– Глупыш, так не бывает. Ты станешь курицей, потому, что ты цыпленок.

– Но они даже не умеют летать! – выкрикнул цыпленок.

– Все верно. Разве ты умеешь летать?

– Я еще не пробовал.

– Ну, так попробуй. Полетай со мной. Давай!

Голубка взмахнула крыльями, поднялась в воздух и сделала нескольку кругов над цыпленком.

Цыпленок захлопал своими маленькими крылышками, затопотил розовыми лапками, но даже на сантиметр не смог подняться в воздух. Белая Голубка села рядом и рассмеялась:

– Ну что? Полетал?

– Я просто еще маленький и пока не умею летать.

– Хорошо, я прилечу к тебе через месяц-другой – полетаем, – пообещала Белая Голубка и упорхнула на крышу.

Цыпленок в волнении заходил по двору. Изредка он враждебно посматривал на кур, копающихся в навозной куче в дальнем углу двора.

«Нет, все-таки это невозможно, чтобы я стал таким, как бестолковые квохчущие куры, которые даже не умеют летать», – с неприязнью думал цыпленок. Теперь он, кажется, согласился бы стать кем угодно, даже индюком с красной тряпкой на клюве, но только не курицей, только не курицей!

Цыпленок начал вспоминать, что куры всегда с большим дружелюбием относились к нему, а некоторые даже называли его «деточкой». Но это до тех пор, пока он не стал их дразнить. Ему вспомнилось, что однажды, когда он дразнил кур, одна из них крикнула ему: «Сам курица, а нас дразнишь, вот бестолковый!» Тогда цыпленок просто не придал значения этим словам: чего только ни придумают глупые куры. Но теперь…

Цыпленок решил проверить свои опасения. Он набрался смелости, подошел к толстой важной гусыне и спросил:

– Вы не скажете мне, кем становятся, кем становятся… – он замялся, – …цыплята?

Гусыня с удивлением посмотрела на него.

– Ты до сих пор этого не знаешь, малыш?

– Я знаю… но хочу уточнить.

– Курами, конечно, – хмыкнула гусыня.

– И что, все цыплята становятся курами? – упавшим голосом спросил цыпленок.

– Все до единого, – уверенно произнесла гусыня. – Не помню, чтобы из цыпленка получился хотя бы захудалый гусь. Ничем дельным они не становятся.

Цыпленок все же не мог до конца поверить в неприятную новость. Он подошел к утке и спросил как можно небрежнее:

– Скажите, а из кого получаются куры?

Утка склонила голову сначала на один бок, потом на другой:

– Из таких цыплят, как ты, желтобокий, – ласково сказала она безо всякой усмешки.

– И все куры раньше были цыплятами? – со слабой надеждой спросил он.

– Вот именно, маленькими желтыми цыплятками. Да, – вздохнула она, – я давно заметила, что куры с возрастом сильно дурнеют. Не то, что утки. Мы в детстве очень миленькие, а со временем только хорошеем. Но ты не грусти, желтобокий. Может быть, из тебя получится неплохая беленькая курочка. Хотя, конечно… – утка опять вздохнула. – Сомнительно.

«Значит, я действительно будущая курица», – понял цыпленок и сильно загрустил. Выходит, впереди у него ничего интересного и возвышенного: никогда он не сможет взмыть высоко в небо, кружить над крышами, как Белая Голубка, и тем более летать к дальним лесам и озерам. Его ждет низкая участь – он превратиться в курицу, будет ковылять по двору, рыться в мусоре и навозе, бестолково квохтать. Он представил себе всю эту картину и решительно пискнул:

– Нет! Нет! Никогда не стану я курицей! Я научусь летать и буду… буду… Не буду курицей!

Маленький цыпленок решил немедленно научиться летать. Недалеко от палисадника он нашел невысокий камень и пытался залететь на него. Сначала у него ничего не получалось. Крошечные крылья не поднимали его вверх. День за днем цыпленок подходил к камню в надежде взлететь на него. И однажды у него это получилось! Через две недели он легко взлетал и слетал с камня. 

Потом цыпленок приметил невысокий пенек рядом с оградой палисадника. Пень был уже намного выше камня, и цыпленок стал брать новую высоту. Так же, день за днем, напрягая все силы, пытался взлететь на пенек. Прошло немало времени, но цыпленку все-таки удалось покорить высокий пень.

– Теперь я буду взлетать на ограду палисадника, – решил цыпленок. 

А ограда была очень высокой. Даже если двадцать маленьких цыплят поставить друг на друга, то и тогда ограда оказалась бы выше них. 

К этому времени крылья цыпленка уже подросли и окрепли. Да и сам он начал меняться. Его нежный желтый пух исчез, вместо него появились жесткие белые перышки, лапы вытянулись и загрубели. Стало ясно, что цыпленок необратимо превращается в курицу. Все эти перемены совсем не радовали цыпленка, ведь он не хотел быть курицей. Одно только утешало его: крылья стали шире и сильнее, поэтому взлетать на ограду он научился быстро. 

Взлететь на ограду – это еще не летать. Цыпленок это отлично понимал. Ведь многие взрослые курицы легко взлетали на ограду и слетали с неё.

– Сейчас я научусь взлетать на крышу, – решил цыпленок, но правильнее было бы теперь называть его маленькой курицей.

Очередная высота покорилась цыпленку, то есть маленькой курице, не сразу. Ведь ни одна взрослая курица уже не могла взлететь так высоко. Но маленькая курочка, как и прежде, без устали махала крылышками, штурмуя высокую крышу.

– Странное создание, – судачили про нее обитатели двора.

Некоторые и вовсе смеялись над ней:

– Глупая курочка! Решила небо покорить!

Но особенно негодовали сами куры:

– Какая-то ненормальная курица, – квохтали они, – Порочит весь наш куриный род своими выходками. Ей, видите ли, хочется летать. 

Но маленькая курочка не обращала ни на кого внимания и продолжала свои попытки. И однажды она… взлетела на крышу, чего не удавалось ни одной курице во всем курином роду.  

– Я на крыше! – ликовала курочка.

– Ты делаешь большие успехи, – это сказала ей Белая Голубка, которая часто проводила время на крыше. – Ну что, полетаем, малышка? 

– Полетаем, – ответила та.

– Держись за мной! – Голубка взмыла вверх.

Курочка замахала своими крепкими крыльями и поднялась за Голубкой. Она летала! Так же легко и свободно, как Белая Голубка. Сделав несколько кругов, две птицы вернулись на крышу.

– Ты молодчина! – с одобрением сказала Белая Голубка. – Никогда бы не поверила, что курицы могут так хорошо летать, если бы сама не увидела это.

Курочка не вернулась больше на свой двор. Она поселилась на высоком дереве, неподалеку от голубятни, где жила Белая Голубка. С ней они частенько летали и к дальнему лесу, и на большое озеро и на скошенные луга клевать пшеницу.

Цыпленок, как ему ни хотелось, все же стал курицей, но необыкновенной. Он научился летать так же красиво и высоко, как голуби. Хотя это далось ему очень нелегко. Если, не покладая крылышек, трудиться над своей мечтой, то случается самое невероятное.

 

 

ИГРЫ ДЛЯ ОДНОГО ЁЖИКА

(сказка)

 

– Не буду с вами играть! – крикнул ёжик Ерошка Тёпке и Тимошке. – Как побеждать, так всегда вам, а как проигрывать так мне.

Ёжик повернулся и пошёл на свою клеверную полянку, где он всегда грустил. «В прятки я три раза всех искал, в «там-сям» ни разу не выиграл. На речке только один «блинчик» получился. А у этого Тёпки пять и три у Тимошки. Ещё смеются надо мной: «Неумеха – всем потеха!» Тоже мне, друзья называются!» – с обидой думал ёжик о своих неудачах. 

Он рассержено пнул попавшую под ноги кочку. Но кочка оказалась осиным гнездом. Из него тот час же вылетел рой ос и со злым жужжание набросился на Ерошку. Ёжик едва успел свернуться клубочком. Одна оса всё же ужалила его за нос. Бедный Ерошка взвизгнул от боли и закатился под широкий лист. Там он долго лежал, поджидая, пока все осы разлетятся. Когда жужжание смолкло, Ерошка осторожно выбрался из-под листа и побрёл на клеверную полянку. Настроение у ёжика совсем испортилось. Ужаленный нос распух и болел.

На полянке он сел на пенёк и стал грустить. 

– Вот придумаю сейчас какую-нибудь игру, буду один в неё играть и всегда побеждать в ней, – решил Ерошка.

– Вот! Придумал! – ёжик даже подскочил на пеньке от радости. – Если подпрыгну десять раз на одной лапке, то я выиграл. 

Он легко подпрыгнул десять раз на одной лапке. 

Теперь на другой.

Ерошка для верности попрыгал десять раз и на другой лапке.

– Вот, я и выиграл! – крикнул он в сторону, где по его предположениям были сейчас Тимошка и Тёпка, и снова уселся на пенёк.

Но радость как-то быстро улетучилась, и Ерошка решил придумать ещё какую-нибудь игру, в которой он победит.

– Если я быстро обойду десять раз вокруг этого пенька, то я выиграл, – придумал он вторую игру.

Ёжик оббежал десять раз вокруг пенька.

– Выиграл, – сказал сам себе ёжик без всякого удовольствия. 

– Если я спрыгну с пенька десять раз, то я выиграл, – придумал он третью игру.

Ерошка десять раз залез на пенёк и десять раз спрыгнул с него и понял, что ничего интересного в этой игре нет. 

– Какую бы игру придумать? – ёжик подпёр мордочку лапкой. – Если я, если я соберу десять шишек, то я выиграл, – придумал он четвёртую игру.

«А что их собирать, – разочарованно подумал ёжик, – вон их сколько под сосной валяется. Это какая-то неинтересная игра», – и Ерошка не стал собирать шишки. 

«Надо придумать интересную игру», – Ерошка глубоко задумался, но в голову больше не приходили никакие игры.

– Получается одна плохость, – вздохнул ёжик. – То есть плохота, – тут же поправил он себя. – Плохота или плохость? Ну, вобщем, плохизна, – махнул рукой Ерошка и снова загрустил.

В это время из норы вылезла старая барсучиха. Она решила погреться на солнышке и заодно довязать кружевной чепчик для своей внучки. Цзинь-цзинь – звенели её спицы, поблескивая в солнечных лучах.

– Может, вы знаете игру для одного маленького ежика? Но только чтобы он всегда в ней побеждал, – с надеждой спросил он барсучиху.

Барсучиха задумалась:

– Нет, малыш, что-то я не припомню такой игры.

Ёжик выглядел совсем невесёлым. Она сказала ему:

– Знаешь, когда-то я была такой же маленькой, как ты…

Ёжик с сомнением посмотрел на старую барсучиху и не поверил ей.

– И если мне было очень грустно, – продолжала та, – я покупала себе шоколадку, съедала её целиком, и это мне помогало.

– А разве в древности были шоколадки? – с удивлением спросил он.

– Да, и очень вкусные. Это во-первых. Моё детство пришлось не на такую уж древность, это тоже во-первых, – сухо заметила она.

Но ёжик точно знал, что до его появления мир пребывал в самой дремучей древности.

– Наверное, в древности были такие шоколадки, которые помогали от грусти, – предположил он. – Нынешние не помогают, я уже сколько раз пробовал.

– Попробуй гоголь-моголь, – посоветовала барсучиха. – Одно яйцо, три чайных ложечки сахара, несколько капель лимонного сока и чуть-чуть ванили.

– Это же еда, она помогает от голода, а не от грусти, – вздохнул ёжик.

– Но еда помогает пережить грусть, – настаивала старая барсучиха, – уж я-то знаю.

Их разговор слышала ящерица, которая тоже грелась неподалёку на солнышке.

– Малыш прав, еда здесь ни при чём – сказала она. – Когда мне становится совсем грустно, я отправляюсь к реке, смотрю на своё отражение и говорю ему: «Привет, ты неплохо выглядишь, может, улыбнёшься мне?»

– А если вы плохо выглядите? – бесхитростно спросил Ерошка.

– Это неважно, – ящерица мотнула маленькой головкой. – Я заставляю себя улыбнуться, и моё отражение улыбается мне. Мы болтаем о том, о сём.

– И получается игра для одной ящерицы? – оживился ёжик.

– Ну да, игра, – неуверенно согласилась ящерица.

– Наверное, она подойдёт и для одного ёжика! – обрадовался он.

Ерошка тут же побежал к реке, наклонился к воде и с теплотой сказал своему отражению:

– Привет, Ероша, ты неплохо… – тут он осёкся, потому что на самом деле выглядел скверно. Его прежде чудесный остренький носик опух, расплылся, и Ерошка стал похож на небольшого колючего гиппопотама.

– Кажется, ящерица сказала, что можно выглядеть и плохо, главное, улыбнуться себе.

Ерошка так и сделал. 

– Давай поболтаем о том, о сём, – предложил он своему опухшему отражению. – Ты, например, во что любишь играть?

– Я люблю играть в прятки, – ответил он за отражение.

– А ты? – спросило отражение Ерошкиным голосом.

– Я тоже люблю играть в прятки, – ответил ёжик.

– Может, поиграем?

– Давай.

Ерошка бросил камешек в отражение – оно исчезло. 

– Вот ты и спрятался, – сказал Ерошка.

Когда рябь улеглась, отражение снова появилось. 

– Вот и нашёлся, – обрадовался ёжик. – Теперь я буду прятаться.

После этих слов настроение у Ерошки снова испортилось. Он понял, что игра закончилась, потому что отражение в воде не сможет его искать.

– А знаешь что, – сказал он своему отражению, – ты очень плохо выглядишь! У тебя нос, как у гипотопо… гитопопо…гипотото… Как у черепахи! – выкрикнул наконец ёжик. – И играть с тобой неинтересно! 

Он запустил камень в свое отражение и пошёл прочь от реки. 

Неподалёку он увидел садик, в котором играла девочка.

Ерошка просунул мордочку между прутьев ограды и стал наблюдать. 

На траве перед девочкой сидела дюжина кукол.

– Сейчас мы будем играть в школу, – сказала она своим куклам.

«Вот играет же человек один, и у него хорошо получается», – с завистью подумал ёжик.

Он пробрался через ограду, подошёл к девочке и спросил:

– Может, ты придумаешь игру для одного ёжика?

Девочка с удивлением посмотрела на Ерошку.

– Придумай игру для одного ёжика, – снова попросил он.

– Я могу придумать игру даже для десяти ёжиков, – уверенно ответила девочка.

– Нет-нет, мне нужно только для одного.

– Давай я сначала придумаю игру для ёжика и для девочки Люси.

Ерошка подумал и согласился.

– Но только, чтобы ёжик в ней выиграл, – поставил он своё условие.

– А девочка Люся, значит, проиграла?

– Да, – бесхитростно признался Ерошка.

– А если я придумаю игру, где никто не будет проигрывать и побеждать, ты будешь со мной играть? – спросила девочка.

– А разве это интересно? – удивился ёжик.

– Очень интересно. Вот, например, мы будем играть в больницу. Ты как будто пришёл ко мне лечиться.

Люся повязала белую косынку, взяла дудочку:

– Здравствуйте, больной, что у вас болит? – спросила она у ёжика взрослым голосом.

– У меня болит нос, – честно сказал Ерошка.

– Так, послушаем вас, – Люся приложила дудочку к Ерошкиному животику.

– Щикотно! – захихикал тот.

– Так, хорошо, – Люся невозмутимо продолжала осмотр. – Теперь постукаем вас. 

Девочка постучала пальчиками по животу. Ерошка не удержался и прыснул:

– Ой, ой! Щикотно! – смеялся он.

– Больной, не смейтесь, – строго предупредила Люся. – Посмотрите вверх

Ёжик посмотрел вверх.

– Теперь вниз. Налево. Направо.

Ерошка посмотрел так, как просила Люся.

– Ну, что ж, теперь понятно, что у вас болит нос, – сказала Люся. – Надо делать примочки.

– А это не больно? – забеспокоился ёжик.

– Нисколько, – успокоила его девочка.

Она уложила Ерошку в постель, накрыла его шарфом, потом намочила тряпочку лекарством и положила её на распухший нос ёжика.

–Лежите, больной, а я пока приготовлю для вас обед. На первое будет хлеб, а на второе – молоко.

– А на третье? – не удержался ёжик.

– На третье – хлеб с молоком, – Люся весело улыбнулась и убежала в дом.

Ерошка лежал под тёплым шарфом на мягкой постели, с примочкой на носу, блаженно прикрыв глаза. Неподалёку сидела дюжина кукол. Они с сочувствием, как казалось ёжику, смотрели на него разноцветными глазами. Над ним шелестела зелёная листва, весело щебетали птички.

Люся накормила больного вкусным белым хлебом, напоила тёплым молоком. Потом снова послушала его дудочкой.

– Скоро вы будете совсем здоровы, – объявила она. 

Ерошка и вправду почувствовал, что боль начала утихать.

«А все-таки хорошая это игра для одного ёжика и одной девочки Люси», – думал счастливый ёжик, нежась под пушистым полосатым шарфом.