Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Частные эпизоды войны

Рейтинг:   / 1
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Моя бабушка, Антонина Леонтьевна Елистратова (Тася Попова), родилась в 1922 году. Как и большинство ребят и девчат этого поколения, в годы Великой Отечественной войны ушла защищать Родину от фашистов, прошагала в составе Отдельного батальона связи 1-го Украинского фронта через всю Украину и Польшу, дошла до Германии, выжила и вернулась домой.

Бабушка и сейчас жива, часто вспоминает то время. Она замечательная рассказчица, и её военные истории знакомы мне с детства. В год 65-летия Великой победы нашего народа над фашизмом мы с бабушкой решили записать некоторые, наиболее яркие из них, и предлагаем читателям взглянуть на Великую Отечественную глазами молодой девушки-радистки.

 

О нашей юности

Накануне войны я училась в 32-й школе г. Анжеро-Судженска. У нас был крепкий комсомольский актив, возглавлял который секретарь комсомольской организации Хромов Сергей. Часто вспоминаю замечательных учителей: директора школы Галину Петровну Романову, Екатерину Михайловну Перову, Алексея Петровича Ирисова, Анну Михайловну Каменецкую.

Работали кружки: литературный, струнный, драматический, хоровой. Я занималась в струнном – играла на балалайке и гитаре. Мы, комсомольцы-старшеклассники, были пионервожатыми младших ребят и всегда чувствовали ответственность за воспитание своих подопечных. Регулярно выпускали стенгазету, коллективно посещали кинотеатры, весело и шумно справляли праздники. Одевались очень скромно – среди нас не было богатых, некому было завидовать. Девочки почти все ходили с косичками, мальчики аккуратно подстрижены. Жили полной, интересной, насыщенной жизнью.

В 1940году состоялся первый выпуск 10-го класса средней школы № 32. Мы, окрылённые светлыми мечтами о будущем, не верили, что возможна война, хотя всеми любимый учитель истории Алексей Петрович Ирисов много рассказывал о фашистской Германии и Италии.

Летом я поступила в Алма-Атинский юридический институт и чувствовала себя совершенно счастливой. Но через полгода объявили платное обучение. Очевидно, нашему правительству было крайне необходимо сделать такой шаг. Из-за материальных трудностей учёбу пришлось бросить. Я вернулась домой и пошла работать.

В июне 1941года началась Великая Отечественная война.

В далёкий край товарищ улетает

В мае 1942года целую группу девушек из Анжеро-Судженска (в том числе и меня) призвали в армию. Женский эшелон был сформирован в Новосибирске за одну ночь и рано утром двинулся на фронт с песней: «В далёкий край товарищ улетает…» Всех мучил вопрос: «Чем мы можем помочь Родине?» Медиков мало, большинство просто с общим средним образованием.

Ехали по военному времени очень быстро, иногда обгоняя эшелоны с мужским составом и техникой. Уже за Волгой, в Сызрани, почувствовали дыхание войны, когда впервые услышали команду: «Воздух!» Немцы бомбили железнодорожную станцию. Мы тогда, к счастью, не пострадали, только сильно испугались. Были повреждены железнодорожные пути и несколько человек железнодорожников получили осколочные ранения.

В середине июня 1942 года нас, 18-20-летних, ничего не знающих, не обученных, не принявших присяги, в разноцветных платьицах и туфельках привезли под Харьков, в местечко Купянск. Там девушек ждали, и было приготовлено женское обмундирование, но при очередной бомбёжке всё оказалось уничтожено.

Разместили нас в небольшом вишнёвом садике. Несколько дней проводились индивидуальные собеседования: решали, куда кого определить. В радио-роту отбирали с хорошим слухом, играющих на каком-либо музыкальном инструменте. Так я попала в радио-роту Отдельного батальона связи № 618 с полевой почтой 11038Г 1-го Украинского фронта. Из-за отсутствия военной формы присягу принять мы не могли.

Примерно через 5-6 дней нас ночью подняли по тревоге и объявили, что на Харьковском направлении немецкие танки прорвали линию фронта. На всякий случай объяснили, как пользоваться бутылками с горючей смесью. В рядах построенных «горе-солдат» послышались всхлипывания.

И вот мы яркой цветной группой почти бегом пустились вдоль Дона вместе с отступающей армией. Сначала шли днём и ночью. Спали на ходу, по очереди, поддерживая друг друга под руки справа и слева. Трудно поверить, но это давало силы двигаться дальше.

Не знаю, как удалось всё это пережить. Лето, жара, ни воды, ни еды, почти не прекращающиеся бомбёжки, обстрелы, всё кругом горит, и чуть ли не ежеминутная команда: «Воздух!», заставляющая падать и прижиматься к земле.

В один из таких налётов мы спрятались в колючем кустарнике, который тянулся вдоль песчаной дороги. Фашистский самолёт не бомбил, а, пролетая низко над дорогой, обстреливал её из пулемёта. Потом давал круг, возвращался, и снова - «тра-та-та-та-та» из пулемёта. Пули врезались в песок, поднимая маленькие жёлтые фонтанчики. Мне захотелось рассмотреть всё это поближе. Я подползла к дороге, и уже хотела высунуть голову из кустарника, когда пожилой солдат схватил меня за шиворот со словами: «Куда ты лезешь, успеешь ещё!..» Сделав несколько кругов и отстреляв все патроны, самолёт улетел. Мы выползли из кустов и двинулись дальше.

Скоро днём отступать стало совсем невозможно из-за постоянных бомбёжек и обстрелов. Шли только ночью под покровом темноты туда, куда вели нас наши командиры.

Страшно вспомнить, что было: огромное скопление техники, солдат, брошенных автомашин с каким-то грузом, беженцев с детьми, узелками и тележками…

Когда наша группа добралась до центральной переправы, всех охватил ужас. Все стремились как можно быстрее перебраться на другой берег Дона, чтобы не попасть в лапы фашистов, а немцы высадили туда десант и лупили по переправе из миномёта в лицо отступающим войскам. Началась паника. Командиры пытались навести порядок, стреляли в воздух, чтобы сдержать напирающих друг на друга людей. Но напрасно. Мы, очумевшие от крика, шума, стрельбы, сжались в одну пёструю кучку, когда к нашим командирам подбежал офицер высокого ранга и, не стесняясь в выражениях, размахивая оружием, приказал убираться поскорее с «этой пестротой» подальше от переправы, чтобы не нарушать маскировку.

Нам скомандовали: «Бегом!» и мы бросилась вдоль Дона дальше. Обстрелы и бомбёжки не прекращались. Самолёты летали так низко, со страшным ревущим звуком, что мы ничего не могли соображать.

Через Дон переправились на каком-то не то плотике, не то пароме, сколоченном из брёвен. Паром вмещал немного народу, и некоторые пожилые солдаты, не дожидаясь своей очереди, прыгали в воду, цеплялись за борта и так переплывали реку (благо, в том месте она была не такой широкой).

На другом берегу мы стали чаще отдыхать. В короткие минуты «отдыха» на поляне, в лесу и просто на дороге изучали азбуку Морзе, знакомились с профессией радиста. Где-то, кажется в местечке Калач, нас кое-как обмундировали и мы приняли присягу.

Отступали всё лето 1942 года, шагая под бомбёжками и обстрелами через всю Украину, через пожарища, разбитые города, деревни и хутора.

Осенью наш Отдельный батальон связи, наконец, остановился в городе Новохопёрске Воронежской области. Временно разместились на бывшей мельнице, где текла река Хопёр. Помещение не отапливалось, ночи стояли холодные, приходилось спать, не раздеваясь, в шинелях. Но что особенно мучило нас – это здоровенные, откормленные крысы, которые по-хозяйски шныряли повсюду. Особенно много их было в тёмное время суток, так что мы боялись ложиться спать.

В Новохопёрске продолжали штудировать азбуку Морзе, немного занимались строевой подготовкой, изучали устав воинской службы, ходили в наряды – охраняли себя, имея на вооружении только карабины.
 

Первый наряд

Недалеко от мельницы, в дубовом лесу располагался автопарк, охрана которого была поручена нашему батальону. Ночь выдалась ненастная, тёмная. Разводящий привёл меня к дубу, на котором висел телефон. Задача моя состояла в том, чтобы себя не обнаруживать, но всё слышать и примечать, и, в случае опасности, сообщить по телефону в штаб. Объяснив всё это, разводящий ушёл, оставив меня в темноте с карабином в руках. И я стала внимательно слушать. Пространство было наполнено звуками: шелестел ветер в кронах деревьев, поспевшие жёлуди с грохотом, похожим на выстрелы, падали в кузова грузовиков, плескалась рыба в реке Хопёр, с бульканьем шлёпались в воду всё те же вездесущие жёлуди. В довершение всего моросящий дождик отстукивал по воде и пустым кузовам машин барабанную дробь. Вскоре мне стало казаться, что началась перестрелка, враг пошёл в атаку, переходит реку вброд с единственной задачей: любой ценой захватить охраняемый мною автопарк. Ни жива, ни мертва от страха, я прижалась спиной к дубу с телефоном, вцепилась в карабин и окаменела. Думаю, начнись в тот момент настоящие боевые действия, я не смогла бы сдвинуться с места и, тем более, сообщить об этом в штаб – язык мой онемел. В таком состоянии и застал меня разводящий, когда привёл смену.

Впоследствии мне приходилось ещё несколько раз ходить в наряды по охране объектов, например, охранять колодцы с водой в деревнях. Там я была уже смелее, меня не пугала ни ночь, ни звуки. При приближении незнакомцев я бойко кричала: «Стой! Кто идёт? Переходи на другую сторону улицы!» И щёлкала затвором карабина.

В сентябре 1942 года под наблюдением командиров нас посадили за боевые радиостанции, и от нарядов по охране объектов мы были освобождены. А через пару недель мы уже работали самостоятельно сначала на радиостанциях малой мощности, а затем на всех радиостанциях, какие были на вооружении действующей армии.
 

Фронтовой быт

Наша радиостанция, смонтированная на двух машинах, передвигалась за частями действующей армии, обеспечивая им бесперебойную связь. Останавливались обычно за пределами населённых пунктов, чтобы было меньше помех. Три с половиной года на колёсах… Поскольку мы не находились постоянно при своей части, питание нам выдавали сухим пайком: хлеб, консервы, крупы. Готовить чаще всего было негде. Так и ели продукты сухими, результатом чего явилась тяжелейшая анемия, ещё не раз дававшая о себе знать после войны. Но иногда, если обслуживаемая нами часть была где-то поблизости, ходили туда за горячим.

Помню один из таких случаев. Мы стояли за деревней, и по тропинке через огороды бегали на полевую кухню, что располагалась в деревне. А через несколько дней по этой же тропинке прошла корова и подорвалась на мине. Оказалось, огороды заминированы. Просто корова была тяжелее…

* * *

В любом находящемся поблизости водоёмчике – ручье, болоте, колодце – старались помыться, постирать что-то, иногда без мыла (оно имелось не всегда), чтобы не зарасти в грязи и не допустить появление вшей.

Но один раз за всю войну мы всё-таки сходили в баню. Случилось это в небольшом районном городке Украины, кажется, летом 1944 года. Старшина дал распоряжение:

- Сержант Попова! Поведёте отделение в баню!

- Есть! – козырнула я.

Как мы обрадовались! Взяли по кусочку мыла. Я построила девушек парами, и мы шатким строем отправились мыться.

Баня находилась в кирпичном здании. Служащая указала нам, где раздеться, где взять тазы, куда пройти. Мы разделись… В сыром и мрачном помещении оказалось холоднее, чем на улице. Вода в кранах была теплее чая, если его не греть. А налитая в тазы, тут же остывала совсем. Что делать? Позвали служащую:

- Можно немного согреть воду?

- Да что вы, нет!

Подумали мы с девчонками, и решили мыться холодной: всё-таки чистая вода из-под крана.

* * *

Но больше всего в армии хотелось спать. В свободное от дежурства время стремились устроиться куда-нибудь и выспаться. Бывало, уставали так, что кроме сна уже ничего не интересовало. Отдыхали прямо в машине, иногда на ходу. Ни матрасов, ни подушек, ни одеял не было.

Однажды мы вошли в какой-то безлюдный населённый пункт. Кругом дома без дверей, с выбитыми окнами. Я заглянула в один дом – никого, а в углу сидит мёртвый дедушка. Я оттуда быстро выскочила. Заглянула в другой – по всей комнате летает пух из перин и подушек. Я собрала этот пух, сколько смогла поймать, набила его в рюкзак, а потом сделала себе маленькую подушечку. Она меня выручала. После войны я привезла эту подушечку домой и ещё долго ею пользовалась.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.