Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Всего вам доброго. Весенние записки провинциального таксиста

Рейтинг:   / 1
ПлохоОтлично 

Уильям Шекспир, утверждают литературоведы, писал, бывало, сонеты на манжетах, а я свои записки начинаю писать на использованных путевых листах. Вот этот, например, вчерашний. Итак...

14 марта 2009 года

В связи с известными событиями в мировой экономике количество свободного времени на сменах значительно увеличилось. Появилась возможность излагать на бумаге свои размышления и описывать события, невольным свидетелем которых я становлюсь в силу своего занятия (рука не поднялась написать «профессии»). Дело в том, что я не «профи», я не из тех бывших таксистов, которых все помнят по доперестроечным временам – матерых водил таксомоторов советской эпохи. В силу ряда жизненных обстоятельств я пришел поработать в службу такси временно (ну, на полгода-год), а задержался уже на семь лет. Точно у нас говорят, что самое постоянное это временное.

Вот например, лет шесть назад девятиэтажка, где я живу, осталась без электричества. Аккурат 31 декабря. Погасла праздничная иллюминация, умолкли телевизоры и музыкальные центры во всем доме. Все, что кипело, шкварчало и булькало, все, что жило на кухнях своей кулинарной жизнью, взгреваемое духом предстоящего празднования, вдруг замерло. Наступила тишина. Дальнейшие события того дня достойны отдельного описания, но я взялся на этом примере лишь подтвердить бытующий в народе тезис о постоянстве временного. В тот вечер после нескольких часов неизвестности и томительных переживаний жители, наконец, дождались аварийную бригаду. Завершив работы по проброске и подключению «воздушки», электрики сообщили радостным жильцам о том, что это – временный вариант, и после праздников все будет сделано уже как полагается. Что было дальше, догадаться не трудно. Кабель в нашем доме по сию пору временный, благо, что служит как постоянный.

15 марта

Сегодня второй день весны. Это если по Юлианскому календарю считать. Лично мне кажется, что так называемый старый стиль более точно отражает смену времен года. Ну какая же у нас весна 1 марта? А вот сегодня небо ясное, прозрачно-голубое, по-настоящему весеннее и нехолодное – совсем не такое, как две недели назад. На душе радостно от солнышка ласкового и капели веселой.

Сугробы потемнели и осели всего за несколько дней, серый снег стал плотным, такой не сразу и лопатой возьмешь. На дорогах к полудню появились лужи, и ничего, что они к вечеру замерзнут – завтра появятся снова. Все равно уже – весна…

17 марта

Томлюсь на стоянке в Приобском районе. Подходит долгожданный клиент – невысокий смуглый азиат. Говорит с заметным акцентом. Мне приходится немного уступить – несговорчивый водитель может простоять всю смену, не скатав «левака», а конкурентов, желающих подзаработать, в последние месяцы заметно прибавилось. Едем. В это время на одной из радиостанций ведущий сообщает размер ежемесячного вознаграждения руководителей госкорпораций, а в качестве примера доводит до сведения радиослушателей оклад в один миллион российских рублей заслуженного строителя капитализма Анатолия Борисовича Ч.

Мой пассажир долго качает головой, цокает языком и разражается досадной тирадой: «Мало этому деятелю заплатили за развал заводов?! Мало он «заработал» на растаскивании РАО ЕЭС?! Неужели еще надо?! Как умирать такой человек собирается? С собой не возьмет ничего, все здесь оставит! Что там скажет? Как за слезы людские отвечать будет? Хоть бы руководство ваше таких деятелей людям помогать понуждало, если в детстве никто не научил добро делать!» Не возразишь. Неожиданно было такое от торговца фруктами услышать. Жаль не спросил, как его зовут, но, может, еще и увидимся. Город у нас небольшой.

18 марта

Вечером «кинули» цыгане. Молодые парни. Событие это рядовое и с некоторой периодичностью с каждым водителем такси происходит. Издержки извоза, так сказать. Если честно, не любят у нас с цыганской молодежью ездить. Есть у них, с нашей точки зрения, небольшой, недостаток. Очень тяжело они при расчете с деньгами расстаются. Если скажу, что русские парни всегда проезд оплачивают, то покривлю душой. Просто с цыганами чаще в подобную ситуацию попадаешь. Дома, если на продолжение «Кармелиты» случайно нарываюсь, переключаю тут же. Просмотр сериала про жизнь цыганскую и моя работа – вещи несовместимые. Экранные герои порядочны и великодушны, а в жизни картина иная… Неприятно мне все это, но справедливости ради скажу, что среди постоянных клиентов нашей службы есть весьма достойные, по моему мнению, представители местных цыган и совсем, кстати, не скупые.

20 марта

Зима не сдает. По ночам еще стоят морозы, причем, градусов до пятнадцати-двадцати. Вчера ставил машину в гараж далеко за полночь и был весьма удивлен необычной птичьей активностью. Я, конечно, в орнитологии не силен и потому до сих пор считал, что в темноте летают только ночные хищники. А вот и нет – с криками в черном небе кружили сотни ворон. Видимо, городского освещения достаточно для того, чтобы огромная стая прекрасно ориентировалась даже в такое время суток. Или это весна так вскружила вороньи головы?

А день выдался по-настоящему весенний. Солнечный и тихий. Настроение – под стать, на душе мирно и светло. И клиент до начала смены добавляет оптимизма. Спокойный молодой человек интеллигентного вида. За двадцать минут успели обсудить с ним последние новости, посетовать на состояние дорог и повеселиться, глядя на то, как блондинка на джипе проезжала перекресток. Расстались как добрые знакомые. Все-таки хороших людей больше, иначе забросил бы эту работу давно уже куда подальше. А так – живем!

22 марта

Сегодня – воскресенье, Крестопоклонная неделя, а это значит, что половина Великого поста позади. В центре храма со вчерашнего вечера на празднично убранном аналое покоится Крест. Прикладываюсь к нему. Вместе со свежим тонким ароматом живых цветов и запахом ладана, кажется, в самое сердце проникает радость, и, вслед за ней, все самое мое существо целиком охватывают тишина и покой… «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы на сопротивныя даруя, и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство», – эти проникновенные слова тропаря Кресту будут звучать до следующей субботы в православных храмах по всей России.

Крест Христов. Что он для нас? Держу в руках восьмиконечный православный крест. На оборотной стороне его читаю: «Крест – хранитель всей вселенной, Крест – красота церковная, Крест – царям держава, Крест – верным утверждение, Крест – Ангелам слава, Крест – бесам язва». Осознаем ли мы в действительности его подлинное величие, его истинное значение для нас, его благодатную, утешающую и защищающую от всякого зла силу?

Зачастую то, что всегда находится рядом с нами, становится, к сожалению, слишком привычным…

Много лет назад в нашей семье произошел удивительный случай. Помню его в мельчайших деталях, будто бы все было только вчера. Жарким июльским утром мы приехали со своей дачи на пару дней в город. Дети, с самого начала летних каникул жившие в деревне, успели уже порядком соскучиться по привычному для них городскому комфорту, по своим прежним развлечениям и школьным друзьям. Увидев у соседнего подъезда одноклассников, дочь (ей было тогда лет десять) заспешила на прогулку, и, быстро приняв душ и переодевшись, выбежала во двор. Зайдя после нее в ванную комнату, я обнаружил на полочке ее нательный серебряный крестик и решил тут же выйти на улицу, чтобы надеть его на торопыжку. Я открыл входную дверь и увидел на лестничной площадке вернувшуюся с улицы дочурку, которая смотрела на нас круглыми от изумления глазами. «Алена! Ты вернулась за крестиком? Вот он». «А я – с крестиком», – сказала дрожащим от волнения голосом дочь и показала висящий на простеньком шнурке небольшой, потемневший от времени медный крестик. «Откуда он у тебя?!» – удивились все. «Я вышла во двор и села на качели. Тут ко мне подошел старенький дедушка, надел на меня этот крестик, погладил по голове и попросил меня больше никогда не снимать с себя креста». «Какой дедушка?» – недоумевали мы. «Не знаю, я его никогда раньше не видела», – ответила, немного успокоившись, дочь.

Такая вот история. Я не возьмусь рассуждать о том, кто был этот дедушка. Гораздо важнее другое. В нашей семье никогда и ни для кого не было правилом даже и на короткое время оставаться без нательного креста. То, что дочь оказалась на несколько минут без своего крестика, знаю, было исключительным событием. Многие годы до и после этого памятного дня она была с крестом и совсем короткое время – без него. И именно в эти мгновения появляется некто и надевает крестик на отроковицу Елену,[1] исполняя волю Того, кто «нас ради человек и нашего ради спасения» был распят на Кресте…

Крестик этот, чудесным образом оказавшийся на мой дочери, хранится с тех пор в нашей семье, напоминания нам о неусыпном Божием промысле, свидетельствуя о Его Любви ко всем своим неразумным чадам.

Точно говорю, не осознаем мы всей важности ношения Креста.

24 марта

Прочитал у Юрия Олеши о том, как умирал Л. Толстой:

«Я думаю сейчас о Льве Толстом. Он постоянно размышлял о смерти. Теперь вспомним, в чем выразилась для него смерть. Он заболел воспалением легких, и когда на другой или на третий день ему стало плохо, он начал дышать громко, страшно, на весь дом. Это так называемое чейн-стоксово дыхание, то есть симптом смерти при парализующемся центре дыхания, названный так по имени двух описавших его врачей... При этом симптоме Лев Толстой умер».

Умер без священника, без покаяния, вне Церкви…

Уже более ста лет Русская Православная Церковь подвергается критике за вынесенное 22 февраля 1901 года «Определение Святейшего Синода» об отлучении графа Льва Николаевича Толстого от Церкви. По сей день этот акт не получил в нашем обществе однозначной оценки и вызывает периодически возобновляемые споры, переходящие в обвинения Церкви в предвзятом, несправедливом отношении к великому русскому писателю. Пора бы задуматься оппонентам Церкви, нуждается ли Толстой в армии таких защитников? Предоставим слово самому Льву Николаевичу. 4 апреля 1901 года в «Ответе Синоду» он писал: «Я действительно отрекся от Церкви, престал выполнять ее обряды… Я отвергаю непонятную Троицу и басню о падении первого человека… Я отвергаю все таинства…».

Из его ответа становится совершенно очевидно, что Церковь лишь констатировала отречение Толстого. Он сам устроил свою земную судьбу и определил участь в вечности. Свобода выбора была, безусловно, за писателем.

25 марта

Выходные пролетели. Сегодня – первая смена. Ничего примечательного, о чем стоило бы рассказать, не происходит. Заслуживает внимания, пожалуй, лишь бурная реакция коллег на мой пересказ статьи из свежего еженедельника, из которого с изумлением узнал следующий факт. Километр автомобильной трассы в нашей столице в десятки (!) раз дороже, чем километр современного германского автобана с полимерным покрытием, которое не изнашивается в течение двенадцати лет.

«Мудрецы» всех мастей все рассказывают нам про две российские беды, про то, что нам привычны «в хлам» разбитые дороги, что у наших тружеников «не оттуда растут руки». Все это – бред! А настоящая наша беда в том, что наверху беспредельно воруют, потеряв совесть, перешагнув через страх за собственную шкуру, утратив всякое чувство меры. И пока строят такие дороги в Москве, в российской провинции будут одни направления.

Да, кстати, а какой же была реакция моих собеседников? Чтобы ее дословно описать, мне пришлось бы прибегнуть к помощи выразительных средств, нехарактерных для традиционной литературы, в которой всегда обходились без ненормативных перлов.

27 марта

Пришло долгожданное тепло. С повышением температуры на улице повысился градус дискуссий на наших стоянках. Проявление недовольства действиями властей становится все более эмоциональным, а оценки ситуации в стране – однозначно негативными. В весеннем воздухе витают вопросы: «Чего ожидать дальше? Во что выльется очередное снижение уровня жизни россиян?» Все сходятся в одном мнении: простым людям в ближайшие годы «ничего не светит», впереди в который раз неопределенность и «туманные перспективы». К чему все это приведет? Бог весть. Совершенно очевидно лишь то, что интересы государственных чиновников и представителей крупного бизнеса не имеют сегодня ничего общего с чаяниями подавляющего большинства россиян, а отсутствие внятной общенациональной идеологии лишает наших сограждан любых перспектив устроения здорового общества. Продекларированная в Основном Законе нашей страны социальная направленность государственной политики вот уже пятнадцать лет остается лишь только на бумаге. На деле власть не желает нести никакой ответственности перед народом за вопиющее социальное неравенство и слова ее в очередной раз расходятся с делами. Редкий законодательный акт, вступивший в силу за последние два десятилетия, не повлек за собой реального снижения качества жизни отдельно взятых, конкретных людей, которые стали отвечать на непрекращающиеся реформы массовым перемещением на неисчислимые городские кладбища и сельские погосты. Каждую минуту в России умирают пять человек, а появляются на свет только три младенца. Ежегодно наша Родина теряет по численности население целой области. Такова страшная действительность России наших дней. Воистину, «…достойное по делам нашим принимаем…» (Лк.23, 41).

28 марта

«Тяжело жить на Руси трудящемуся человеку. Работает он тяжелую работу, трудится весь день напролет, а живет плохо и голодно. Высокие налоги, маленькое жалование, неправильные суды, произвол начальства и много других несправедливостей терпит он всю жизнь».

Кто это написал? Когда и о каком времени?

28 марта по старому стилю 1833 года в Москве родился Иван Александрович Ильин – выдающийся русский религиозный философ, мыслитель и публицист. Монархист и славянофил, все творчество которого было посвящено любимой им России. Приведенные мной строки были написаны Иваном Александровичем в 1906 году, более ста лет назад. Минул век российской истории...

А вот еще: «Возле власти – возле смерти. И сколько лучших людей в истории – царей, вождей, полководцев и героев засвидетельствовали эту истину своим концом!.. Я сказал, что государственная власть должна принадлежать сильнейшему и благороднейшему». Вот чье наследие изучать бы внимательно чиновникам, проходящим подготовку в Академиях госслужбы! Может быть, и изучают, конечно (я там не учился), да только понимают они сегодняшнее свое нахождение во власти не как возле смерти, а как возле… корыта.

Начало второй смены. Первый заказ – к офису местного телевизионного канала; клиенты – коммуникабельные ребята, не утратившие, несмотря на конец рабочего дня, интереса к общению. По всем вопросам, которые мы с ними успели обсудить, достигли полного взаимопонимания. Завершая поездку, определились в том, что весна и кризис набирают обороты, а городские дорожные и коммунальные службы заметно сбавляют их в последнее время.

Едва успеваем попрощаться, как ко мне обращаются две дамы, желающие уехать до ближайшего кафе. Я, безусловно, не огорчаю их отказом. Подруги (а по всему видно, что это именно так) живо планируют предстоящий вечер. И тут одна из них сообщает, что сейчас только она побывала в храме и приобрела себе серебряный нательный крестик. На это ее собеседница, мгновенно переменившись в лице, безапелляционно заявила, что в храмы ходить не имеет смысла и покупать там ничего нельзя, поскольку все священнослужители и все церковные работники, равно как и прихожане, посещающие Богослужения, – люди неверующие, а в Христианстве, на самом деле, никто кроме нее ничего не смыслит. «Кто еще объяснит тебе, наивной, как верить в Иисуса, умершего за нас?!» – вдохновенно вещала своей подруге единственная неповрежденно верующая на всем белом свете. Как человек, которому вера небезразлична, я посчитал возможным для себя вмешаться в их разговор: «Позвольте некоторое уточнение – для православных христиан в центре веры – Христос Воскресший, разве не так? И – второе, если возможно, проясните, откуда такая уверенность в том, что никто кроме вас не имеет правильной веры? На это я получил ответ, что временные рамки (а мы уже подъезжали к кафе) не позволяют меня просветить… Ну что же, пришлось довольствоваться хотя бы тем, что видел человека исключительной «истинной» веры…

29 марта

В этот день в 1932 году русский писатель Михаил Пришвин написал в своем дневнике: «Молюсь: Господи, не дай врагам погубить и эту весну мою! Чудесное солнечное время: середина окна от солнышка вспыхивает, а вокруг легкие морозные узоры; так и день в середине пламенеет, а утром и вечером легкие прекрасные морозы».

На мою весну пока никто не посягает… и Слава Богу!

30 марта

У меня выходной, правда, с утра в Белокуриху скатался с постоянной клиенткой. Пообщался там немного с местными таксистами. Говорят, впору караул кричать. На курорте – сокращения; отдыхающих, если сравнивать с прошлым годом, значительно меньше. А в городе вся ситуация от курорта зависит. Так что невесело и там.

Ну все, автомобиль в гараже. Теперь, не спеша, домой, а завтра за руль – ни за что. Накатался. Прошедшие смены выдались не из легких. Приключений с лихвой хватило. Позавчера и в луже ледяной пришлось побродить босиком, вызволяя машину, и с клиентами повоевать. Сто раз прав был Федор Михайлович Достоевский, сказав, что русский человек без Православия – дрянь. Точно. И, кажется, совсем нет предела глубине человеческого падения. Да разве не умеем мы выходные или праздники провести без того, чтобы к вечеру скотам бессмысленным не уподобиться? Но как же часто, к сожалению, приходится к концу вечерней смены с совершенно невменяемыми пассажирами общий язык искать. Хотя, правды ради, скажу, что есть немалое число людей, которые в любом состоянии (в смысле степени опьянения) остаются беззлобными и предупредительными, которым чуждо всякое проявление агрессии. Люди эти добры по сути своей. Люди-«авели» – полная противоположность «каинам», исторгающим злобу гордецам. Всякий различит этих евангельских «овец» и «козлищ». И в срединке-то, между ними, почти никого уже не остается, а всякий прибивается к тем, кто ему по духу ближе.

Такие вот наблюдения. Все – теперь отдыхаю.

31 марта

Листаю пьесы Эрдмана. Николай Робертович – поэт, писатель-сатирик советского периода, известный сегодня не многим. Он является, кстати, одним из авторов сценариев старых добрых кинокомедий «Волга-Волга» и «Веселые ребята». Пьеса «Самоубийца» написана им в 1928 году. Невольно останавливаю свое внимание на монологе главного героя Семена Подсекальникова. Вновь и вновь вчитываюсь в текст:

«Вот я стою перед вами, в массу разжалованный человек... Почему же меня обделили, товарищи? Даже тогда, когда наше правительство расклеивает воззвания «Всем. Всем. Всем», даже тогда не читаю я этого, потому, что я знаю – всем, но не мне. А прошу я немногого. Все строительство ваше, все достижения, мировые пожары, завоевания – все оставьте себе. Мне же дайте, товарищи, только тихую жизнь и приличное жалование… Ради Бога, не отнимайте у нас последнего средства к существованию, разрешите нам говорить, что нам трудно жить. Ну хотя бы вот так, шепотом: «Нам трудно жить»… Дайте право на шепот. Вы за стройкой его даже не услышите».

Это же надо! За восемьдесят лет, что прошли со времени написания пьесы, в нашей стране строили социализм и коммунизм, осваивали рыночную экономику и «суверенную демократию» (и все для блага народа и процветания Родины), а чаяния «маленького человека» Подсекальникова и стремления нынешних россиян практически одни и те же! И если право на шепот кое-как дали, то «тихой жизни» и «приличного жалования» нет и в помине.

1 апреля

Двести лет назад в Великих Сорочинцах Миргородского уезда Полтавской губернии в этот день родился Николай Васильевич Гоголь-Яновский, о чем в книге сорочинской Спасо-Преображенской церкви была сделана следующая запись: «У помещика Василия Яновского родился сын Николай и окрещен. Молитствовал и крестил священно-наместник Иоанн Беловольский. Восприемником был господин полковник Михаил Трахимовский».Николай родился третьим ребенком в семье Василия Афанасьевича и Марии Ивановны после смерти первых двух детей и был назван родителями в честь святителя Николая архиепископа Мир Ликийских, пред чудотворной иконой которого в диканьской церкви молилась о рождении младенца мать Гоголя. Несомненно, интересен и следующий факт, известный из биографии писателя: предки Н. В. Гоголя со стороны отца были потомственными священниками, так, например, его прадед и дед были воспитанниками Киевской духовной академии, а отец обучался в Полтавской духовной семинарии. А в письме к Н. Я. Прокоповичу Гоголь упоминает и о том, что у отца его «были два двоюродных брата священника».

Сугубое действие Божьего Промысла в судьбе Гоголя и предстательство святого Николая Чудотворца соделали с течением времени и подарили России великого писателя и пламенно любящего свой народ и свое Отечество православного патриота, который, находясь в состоянии наивысшей своей духовной и творческой зрелости, писал:

«Вы еще не любите Россию: вы умеете только печалиться да раздражаться слухами обо всем дурном, что в ней не делается, в вас это производит только одну черствую досаду и уныние. (Это же про нас, Господи! – авт.) Нет, это еще не любовь, далеко вам до любви, это разве только одно слишком еще отдаленное ее предвестие. Нет, если вы действительно полюбите Россию, у вас пропадет тогда сама собой та близорукая мысль, которая зародилась теперь у многих честных и даже весьма умных людей, то есть, будто в теперешнее время они уже ничего не могут сделать для России и будто они ей не нужны совсем; напротив, тогда только во всей силе вы почувствуете, что любовь всемогуща и что с ней возможно все сделать. Нет, если вы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей; не в губернаторы, но в капитан-исправники пойдете,- последнее место, какое ни отыщется в ней, возьмете, предпочитая одну крупицу деятельности на нем всей вашей нынешней, бездейственной и праздной жизни. Нет, вы еще не любите России. А не полюбивши России, не полюбить вам своих братьев, а не полюбивши своих братьев, не возгореться вам любовью к Богу, а не возгоревшись любовью к Богу, не спастись вам».

Жаль, что гоголевские статьи и письма, вышедшие из-под его пера в конце жизни, не так широко известны сегодняшнему читателю, как раннее творчество писателя.

А тогда, в 1847 году, появившиеся «Выбранные места из переписки с друзьями», наделали немало шума и вызвали массу споров и нареканий от почитателей таланта Гоголя, расценивших эту книгу как отречение писателя от своих прежних произведений. «Мне хотелось хотя сим искупить бесполезность всего, доселе мною напечатанного, потому что в письмах моих, по признанию тех, к которым они были писаны, находится более нужного для человека, нежели в моих сочинениях», – написал в предисловии Гоголь, имея в виду, конечно же, бесполезность, прежде всего духовную. С точки зрения религиозного смысла, честности обращения со словом, как «высшим подарком Бога человеку», «Выбранные места» – подлинная вершина его творчества, наиболее значимое, по моему убеждению, произведение Н. В. Гоголя, составленное из его писем, исполненных твердой христианской веры и объединенных подлинной неугасимой любовью к ближним. Книга-завещание, книга-исповедь, книга-прощание…

«Соотечественники!.. не знаю и не умею, как вас назвать в эту минуту. Прочь пустое приличие! Соотечественники, я вас любил; любил тою любовью, которую не высказывают, которую мне дал Бог, за которую благодарю Его, как за лучшее благодеяние, потому что любовь эта была мне в радость и утешение среди наитягчайших моих страданий…»

Истинно, автор этого откровения – великийправославный писатель, так и не встретивший, к сожалению, полного понимания современников при жизни и неоцененный, в подлинной глубине своей, потомками доныне.

3 апреля

Шестьдесят лет назад, в 1949 году, в Лазареву субботу отошел ко Господу вырицкий старец иеросхимонах Серафим, причисленный Русской Православной Церковью к лику святых на Юбилейном Архиерейском Соборе в 2000 году. Смиренный молитвенник, прозорливый чудотворец и утешитель страждущих, преподобный Серафим Вырицкий оставил духовное завещание, написанное им от лица Спасителя. Вот строки из этого завещания:

«Когда искушения восстанут на тебя, если враг придет как река, Я хочу, чтобы ты знал, что от Меня это было. Я – Бог, располагающий твоими обстоятельствами. Ты не случайно оказался на своем месте: это – то самое место, которое Я тебе предназначил. Не просил ли ты, чтобы Я научил тебя смирению? Так смотри: Я поставил тебя как раз в ту школу, где этот урок изучается. Твоя среда и живущие с тобою только исполняют волю Мою».

Я свой урок в школе смирения еще не прошел…

7 апреля

«Днесь спасения нашего главизна…» – Благовещение! Еще несколько дней и начнется Страстная седмица. А там и Пасха Христова. И снова будет Ночь, звезды и свежий весенний, еще чуть влажный воздух и тихая радость обмирающей души – радость о Воскресшем Христе… уже скоро… Вот и пролетел еще один год.

С самого утра хмуро, весь день то дождь, то снежная крупа с ветром. Тает последний снег. Вчера после обеда на Бии, в районе города, начался ледоход. Вся река пришла в движение – льдины, с шумом круша друг друга, плотным потоком устремились вниз по течению. Захватывающее зрелище поражает мощью и красотой неуемной стихии, и очень жаль, что столь радостные минуты общения с природой крайне редки в нынешней жизни – повседневные заботы почти лишили уже меня этих дорогих моему сердцу встреч.

Своей чередой начались рабочие смены – все как всегда. Поездок стало заметно меньше и это, честно говоря, не радует. Настроение большинства клиентов совсем не весеннее – люди, в основном, озабочены и унылы.

Вечером ездил с пожилой общительной пассажиркой. Было заметно, что она рада представившейся возможности поговорить с новым для нее человеком. Поглядев с моста на реку, и, видимо, вспомнив случай из своей жизни, она решила поделиться давно пережитым со мной.

«Я была еще совсем девчонкой, когда моего отца направили из-под Красноярска в Хакассию, в село Копьево, директорствовать в местную школу. Многое было на новом месте интересным, необычным для меня, даже чудным. Места те суровые и притягательно красивые своим сдержанным и своеобразным величием. Солончаки, Змеиная Гора, своенравный быстрый Чулым. На всю жизнь я запомнила страшный паводок на этой реке. В стремительном ревущем потоке несло деревья, заборы, даже целые срубы с людьми и домашней живностью. Кричали люди, ревела скотина, выли собаки. Были те, кто тогда погиб… да… столько лет минуло с той поры! Так хочется побывать в тех краях! Увидеть еще хоть раз… хоть одним глазком. Тянет неимоверно туда, где прошло детство. Теперь уже не увижу…»

Она на время умолкла, и глаза ее заблестели от подступивших слез.

Вот так бывает, встретишься с человеком, потом скажешь ему: «Всего вам доброго!», а сам знаешь, что почти наверняка не увидишь его больше. Это как с книгой – дочитал, закрыл и, если книга хорошая, возникает тотчас легкая грусть и с ней вместе желание узнать: «Что же там дальше? Что с героем, который стал тебе понятен и близок, который на каком-то уровне, пусть малой своей частичкой, был усвоен тобой?» И в жизни так. Пусть остается некая недосказанность. Зато убеждаешься, что есть общение и на уровне душ, что человек может даже молчать, а ты понимаешь его. Это и есть душевное сродство – основа взаимопонимания, симпатии и доброго отношения друг к другу.

И пассажирке моей я говорю: «Всего вам доброго!»

10 апреля

Перечитал «Бежин луг» Тургенева: словно в палящий зной студеной воды из живого родника напился. Вот где «великий и могучий» русский язык в чистоте своей и совершенстве. Воистину, что имеем – не храним… Господи, что с нами происходит?!

13 апреля

Вчерашний день, Вербное Воскресение, был заполнен чудными, радостными событиями и сложился замечательно. Поездка на праздничную службу, общение с друзьями – все удалось в этот день.

А сегодня – Великий Понедельник начал отсчет последних дней до Воскресения Христова. Всего нескольких дней…

Так вот же только начался Пост, а шесть недель уже позади?! Время не просто идет, оно мчится, летит, ускоряясь с каждым прожитым годом, и его неумолимый стремительный ход дает мне ясное осознание того, что многого уже не успеть… Значит, необходимо сосредоточиться на главном. Но как это непросто! Мало осознать,что является для меня второстепенным и незначительным; нужно суметь освободиться от всего несущественного, отказаться от того, что мне интересно, от того, что привлекает меня и требует к себе внимания и времени… Времени, которого так мало, а с точки зрения Вечности – его уже почти нет…

С самого утра я на смене. С работой день ото дня становится заметно хуже. Очевидно, что у людей просто нет денег, да и конкуренция в нашей сфере давно перешла все разумные границы. Сегодня и так уже все непросто, неужели будет еще сложнее?

Ну вот – оказывается, я был не совсем прав и есть еще у народа «порох в пороховницах». От торгового центра ко мне подошел, виновато улыбаясь, клиент: «Брат, извини, что беспокою. Мне тут недалеко. Просто сил не хватит дойти – бухаем уже третьи сутки». И, судя по тому, как он «затарился» – не последние. Пьют люди и всем от этого хорошо. Им – пока от того, что пьют, мне – от того, что дали хоть как-то заработать, владельцам магазинов – от полученной выручки, а государству – от пополнения акцизами и налогами казны. И еще один немаловажный интерес для власти – чем больше выпьют водки люди, тем дольше будет парализована их воля, тем меньше шансов у них осознать, что чиновники (в который раз!) их бросили на произвол судьбы. И вот тут-то для них, для этих самых чиновников, наступает удобное время – заняться собой, любимыми. К тому же, на третьи сутки запоя, не всякий будет способен на митинг пойти, свое право на жизнь отстаивать, а лишь до магазина и скорее домой – продолжать. До поры…

Купил в киоске газету, читаю статью о бюджете северной столицы: «Трудно сдержать эмоции, когда видишь, что на «социальную поддержку Героев СССР и Российской Федерации» за прошлый год питерские чиновники изыскали жалкие…15 тыс. руб. – это на всех героев. Тогда как расходы на содержание членов законодательной власти Петербурга превысили64 млн. рублей. Что тут говорить, если даже на «изготовление нагрудных значков «За заботу о красоте города» ухнули 100 тыс. рублей». Действительно, от подобного цинизма сдержать эмоции непросто. Власть заявляет свою позицию достаточно красноречиво. И однозначно. Надеяться в такой ситуации на помощь государства, по меньшей мере, наивно. У нашей «элиты», как видно, свои приоритеты. От кого же нам ждать понимания, реальной помощи и поддержки? Ответ очевиден. Как и во все времена – от Господа Бога и наших близких. От нас же требуется не унывать и трудиться.

15 апреля

Великая Среда. Сегодня – день, в который весь Православный мир вспоминает предательство Иуды.

«Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребрянников; и с того времени он искал удобного случая предать Его».

Кратко и строго описывает евангелист Матфей это страшное событие, когда ученик предает своего Божественного Учителя – тварь продает ради наживы своего Творца. О, сколько раз в новозаветной истории люди будут восставать против Бога, уподобляясь Иуде-предателю и продолжая испытывать долготерпение Божие!

Два независимых друг от друга события сегодняшнего дня привлекли мое внимание. Оба они имеют непосредственное отношение к московскому сообществу, которое именует себя (и некая часть его вполне заслуженно) творческой интеллигенцией. Одно будет, безусловно, ярким, зрелищным и феерическим; другое, я думаю, тихим и незаметным для окружающих. Первое – гала-концерт «С днем рождения, Алла!» – в концертном зале «Россия». Искренне жаль, что юбилярша, видимо, не задумалась об уместности проведения столь масштабного мероприятия на Страстной седмице. И совсем не хочется думать о том, что день для празднования был определен Пугачевой сознательно. Хотя, возможно, что это и так – у католиков, например, Пасха в этом году 12 апреля, и что до того толерантному столичному бомонду, что Москва – первопрестольный град Русской Православной Церкви. Для большинства из них столица России – не «Третий Рим», а, скорее – «Новый Вавилон». Не будем судить их строго. Вынося свой суд, так легко совершить ошибку, а милосердный Господь предостерегает нас от нее, наставляя:

«Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить».

Глубину Божьего наказа, со всей очевидностью, раскрывает нам событие второе. Сегодня – сорок дней со дня смерти Яна Майоровича Арлазорова. Предвижу, что многие читатели из числа людей православных будут весьма удивлены (если не сказать сильнее) упоминанием о «сороковинах» в данном случае. Не буду более испытывать их терпение. Предоставлю слово журналистам популярной российской газеты:

«Только близкие знают про один секрет Арлазорова – незадолго до смерти Ян пришел к Богу, к вере. Он, в прошлом атеист, еврей по национальности, узнав о своем страшном диагнозе, пересмотрел свое отношение к жизни, пришел к пониманию, что хочет креститься, стать православным, искупить грехи и найти свой путь к Господу. Хотя его отец и брат (люди другой веры) были категорически против этого решения. И после смерти отказали православному духовнику Арлазорова в просьбе отпеть его. Отпевание прошло заочно».

К сожалению, автор статьи не написала о том, с каким православным именем принял Святое Крещение Ян Арлазоров. Ну и ничего, главное, я уверен в том, что православные, знающие эту историю, молятся сегодня об упокоении души усопшего раба Божия, имя которого знает Господь.

Трудно даже и представить, какую гигантскую внутреннюю работу проделал этот человек в последний и, без сомнения, самый важный период своей земной жизни, совершил духовный выбор себе во спасение, а нам – в назидание…

Какими же поспешными, поверхностными, а, порой, и нелепыми бывают на деле наши оценки! Прости меня, Ян Майорович, за то, что бездумно судил тебя…

16 апреля

Весна в этом году теплом пока не балует. Небо большую часть дня было затянуто серыми хмурыми тучами, с самого утра моросил надоедливый дождь. Лишь вечером, ближе к закату, выглянуло солнце, стало чуть теплее, и немного утих ветер. Подъезжаю к реке, выхожу из машины – холодно. А как уже охота сбросить куртку, так надоевшую за долгую зиму, расправить плечи, вдоволь надышаться весенним, по-особому ароматным воздухом и никуда не спешить, настроиться в унисон с ровным уверенным течением Бии.

После зимы радует все, даже появившиеся у самой воды комары, только-только оттаявшие – вялые, незвонкие и совсем еще не злые. Из прибрежных кустов с любопытством рассматривают меня воробьи. Не углядев своего интереса, птичья стайка с шумом упорхнула куда-то. Пора и мне – впереди еще почти вся смена. И что еще ждет меня до завершения Великого Четверга?..

17 апреля

Великая Пятница, чаще называемая в народе Страстной.

Пасмурно, солнца совсем не видно – все затянуто плотными, непроглядными тучами. Дождь идет с самой ночи. Кажется, мироточит само небо и плачет о распятом, страдающем на Кресте Спасителе. Тишина. Не слышно даже птичьих криков. Замерла вся природа… и я помолчу и открою Святое Евангелие:

«Вели с Ним на смерть и двух злодеев. И когда пришли на место, называемое Лобное, там распяли Его и злодеев, одного по правую, а другого по левую сторону. Иисус же говорил: Отче! прости им, ибо не знают, что делают…»

«Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас. Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю».

Как эти слова Спасителя порой отрезвляют нас! Удерживают от осуждения, призывают к смирению и покаянию и, вместе с тем, дают несомненную надежду на спасение души.

21 апреля

Несколько последних дней пролетели как один. Предпраздничные заботы и ожидание пасхальной радости Великой Субботы сменились в полночь полнотой праздника Светлого Христова Воскресения. Красота и торжественность Пасхального Богослужения, радостное: «Христос воскресе!» и заполняющий весь храм и взлетающий, кажется до самых Небес многоголосый ответ: «Воистину воскресе!», просветленные лица молящихся и возникающее неодолимое желание поделиться переполняющей душу радостью. Это Пасха Христова. Дождались.

Начиная со Светлой седмицы, в наших краях устанавливается настоящая весна. Вот и сегодня, в полдень, солнце светит совсем по-летнему, в небе – ни единого облачка, только высоко-высоко над городской окраиной кружит журавлиная стая. Решив из осторожности не останавливаться на отдых вблизи города, птицы, выстроившись строгим клином, устремились на северо-восток, в сторону обской поймы. Красивейшее зрелище…

Вообще, в живой природе радует и удивляет своим премудрым устроением и красотой, буквально, все – яркая зелень пробивающейся травы, набухающие почки на ветвях деревьев; умиляет задором и неистребимым желанием жизни даже малая пичуга.

…Когда, росой обрызганный душистой,
Румяным вечером иль утра в час златой,
Из-под куста мне ландыш серебристый
Приветливо качает головой;
Когда студеный ключ играет по оврагу
И, погружая мысль в какой-то смутный сон,
Лепечет мне таинственную сагу
Про мирный край, откуда мчится он, –
Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе, –
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в Небесах я вижу Бога…

М. Ю. Лермонтов.

Французский энциклопедист, философ и писатель Дени Дидро лаконично и поразительно точно сказал: «Глаза и крыла бабочки достаточно, чтобы раздавить безбожника». А святитель Игнатий (Брянчанинов) назвал природу «священной книгой, написанной самим Богом».

И, думается, внимательному читателю, с благоговением и любовью листающему эту книгу природы, со страниц ее может открывать Себя ее Божественный Автор. От того так привлекают и завораживают нас заповедные уголки, которых еще не коснулась преображающая рука человека – реликтовые леса и альпийские луга, быстрые горные реки и бездонные озера, которые еще близки к первозданной чистоте и отражают в себе первоначальный замысел Творца миров…

22 апреля

Сегодня 230 лет со дня рождения русского поэта Ивана Ивановича Козлова. Имя его, к нашему стыду, сегодня почти совсем забыто. На память большинству придут лишь несколько строк из его всем известного «Вечернего звона». А вот эти, из стихотворения «Моя молитва», уже вряд ли знакомы многим:

…Меня не крест мой ужасает, –
Страданье верою цветет,
Сам Бог кресты нам посылает,
А крест наш Бога нам дает;
Тебе вослед идти готовый,
Молю, чтоб дух мой подкрепил,
Хочу носить венец терновый, –
Ты сам, Христос, его носил…

Такое близкое и понятное православному человеку состояние поэта. Для кого-то почти созвучное… Если не знать, что к моменту написания Козловым этих стихов, он уже много лет был прикован параличом к постели и совершенно слеп.

…Но в мрачном, горестном уделе,
Хоть я без ног и без очей, –
Еще горит в убитом теле
Пожар бунтующих страстей;
В Тебе одном моя надежда,
Ты – Радость, Свет и Тишина;
Да будет брачная одежда
Рабу строптивому дана.

Тревожной совести угрозы,
О Милосердный, успокой;
Ты видишь покаянья слезы, –
Молю, не вниди в суд со мной.
Ты Всемогущ, а я бессильный,
Ты Царь миров, а я убог,
Бессмертен Ты – я прах могильный,
Я быстрый миг – Ты Вечный Бог!..

По воспоминаниям В. А. Жуковского, «с той самой поры, в которую паралич лишил его ног и зрения, физические страдания его не только не умолкали, но, беспрестанно усиливаясь, в последнее время нередко доходили до крайней степени; они, однако, почти не имели влияния на его душу, которая всегда их побеждала, а в промежутках спокойствия действовала с юношеской свежестию. Только дней за десять до смерти сильные страдания успокоились, но вместе с ними как будто заснула и душа. Смерть подошла к нему тихим шагом; он забылся на руках ее, и жизнь его кончилась неприметно».

Жизнь этого человека необычной судьбы, не обойденного вниманием, уважением и любовью своих современников и по сей день могла бы оставаться образцом терпения скорбей, смирения и веры, но у нашего времени совсем другие герои…

23 апреля

Вчера мне сказали, что во вторник, 21 апреля, похоронили Женю Черникова. Несколько дней на Страстной седмице он мучился болями в области живота, неоднократно ему вызывали «скорую», а после госпитализации – прооперировали. Через день – еще раз. От воспаленной поджелудочной железы начался перитонит, и организм не выдержал. Умер он в центральной горбольнице 19 апреля, днем, в Пасху Христову. Отошел ко Господу наш товарищ. Под два метра ростом, богатырского телосложения, насколько большой, настолько же и добрый, беззлобный человек. Мы между собой его называли Пятнашкин, по позывному в радиоэфире – «пятнадцатый». Кто мог легко урезонить разбушевавшегося клиента или помочь в вызволении забуксовавшего автомобиля? Безотказный, всегда готовый прийти на выручку Пятнашкин.

Не могу сказать, просто не представляю, насколько он был готов к завершению своего земного пути… Здесь остались его семья, друзья, любимая работа, остался недостроенный дом, о котором он говорил в шутку: «Размахнулся – теперь, наверное, до самой смерти его не дострою!» И не представлял, когда сказал это, насколько окажется прав. Остались без заботливых хозяйских рук грузовики-трудяги и немало повидавшая «двадцатьдевятка», в которых он провел, пожалуй, добрую половину своей недолгой жизни. Ему еще не было и сорока… Рано? Только на первый взгляд: кому-то – рано, ему – срок, и нам не дано понимать премудрый Промысел. Знать волю Господа – удел немногих избранников Божиих. Для остальных это – Тайна. Нам нужно просто надеяться на милосердие Божие, на то, что смерть в Светлое Христово Воскресение – добрый знак жениным близким о его участи в будущей жизни; надеяться и молиться: «Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего Евгения…»

24 апреля

Ты знаешь ли тот край, где коротка весна,
Где гор стоят высокие громады,
Где с шумом, как стрела, несутся водопады,
Где темный лес шумит, и гладь озер светла?
Ты знаешь ли, мой друг, ты знаешь ли тот край,
Который я люблю?.. Его зовут «Алтай»…
А. Макарова-Мирская.

«Ну, рассказывайте», – обращаюсь я к отцу Георгию и к его давнему доброму товарищу Анатолию Матыцину, – «как ваша поездка?»

Мы на речном берегу сидим в автомобиле у батюшки, и мне хочется как можно скорее услышать их рассказ о завершившейся вчера миссии на монгольскую границу.

«Поездка-то? Как и предыдущая – впечатлений надолго хватит», – охотно отвечает отец Георгий. «Я в прошлом году с заставы приехал – устал. Все-таки, только в одну сторону шестьсот километров с лишком за рулем. Да и «лишек» этот хорош: не трасса – степь голая, без дороги. Думал: неужели еще поеду? А прошло всего несколько дней, и поймал я себя тогда на мысли, что непроизвольно будущий визит на границу планирую».

Первая миссионерская поездка на Бийскую заставу состоялась в 2008 году. После праздника Рождества Христова – в Святки, на Старый Новый Год. Решение об установлении отношений между Бийским благочинием и погранзаставой принималось Благочинным округа и отцом Георгием, его помощником по миссионерской работе. Кому же еще решать – застава-то Бийская, хоть и расположена на территории республики Алтай. А что не близко – так и что же? Когда такое бывало, чтобы алтайские миссионеры расстояний боялись?

«Господи! Господи! Положивый душу Твою за спасение всех человек! Яко Господин жатвы Твоея, изведи многих делателей на жатву Твою! Изведенным же даждь дух молитвы, дух любви Твоея, дух смирения, терпения и разума. Даждь им благовестовати силою многою во исполнение Евангелия Твоего…» – так молились алтайские миссионеры-подвижники, продолжателями славной и великой деятельности которых являются сегодня наши батюшки. Крепки традиции несения людям Божия Слова в нашей земле и радостно от осознания неразрывной духовной связи поколений…

Та зимняя поездка состоялась.

Самое деятельное участие в ее организации принял А. А. Матыцын. Анатолий Анатольевич – заместитель председателя Бийского военно-патриотического клуба «Юный пограничник» и с руководством регионального погрануправления у них уже много лет налажено сотрудничество по воспитанию будущих воинов. Проверенное временем, оно привело к полному взаимопониманию и доверию. Благодаря доброму имени Анатолия Матыцына и решались все вопросы, связанные с проездом в пограничную зону и пребыванием на заставе, как в прошлом году, так и в нынешнюю поездку на границу.

«Анатолий, получается, что есть сегодня еще люди, которые готовы передавать свои знания, навыки, опыт молодежи? Кто не сходит с ума от погони за длинным рублем, для кого такие понятия, как долг, ответственность, честь – не пустые слова, а патриотизм – естественное состояние их сердец?» – спрашиваю я Матыцына. «Да есть, конечно, есть! Мы взаимодействуем с Бийской имени Героя России Вячеслава Токарева пограничной заставой со времени образования нашего Клуба, более десяти лет. За прошедшие годы на заставе менялись и начальство, и личный состав пограничников. Но за все это время я не встретил людей равнодушных, черствых, невнимательных к нашим воспитанникам. У всех было ясное понимание того, что мы делаем одно общее дело», – отвечает Анатолий Анатольевич. «Ты расскажи, как за это дело вообще взялся», – просит отец Георгий. «Все когда-то с собак началось. Да-да, с собак, точнее с моей любви к ним с самого детства. А уж когда появился Джек… Впрочем, у его появления есть своя предыстория».

«Надо сказать, что желание связать свое будущее с собаками впервые пришло ко мне в двенадцать лет», – начинает свой рассказ Анатолий Матыцын. «В двенадцать?!» – невольно прерываю я своего собеседника. «Да, я тогда в шестом классе учился. Правда, в этом возрасте собаку мне никто не подарил. Мои родители (и позже я осознал, что совершенно справедливо) настояли на том, чтобы я начал готовить себя к предстоящей ответственности за четвероногого питомца, и последующие два года я занимался на курсах служебного собаководства… без собаки. Учился охотно, пытаясь вникнуть во все тонкости новой для себя науки. Желание иметь серьезную служебную собаку не прошло. Оно только усилилось. Причем, настолько, что я начал втайне от родителей копить деньги на приобретение щенка. Экономил, конечно, на школьных обедах, а сбережения свои хранил в укромном месте под полом. Наконец, долгожданный момент настал… С особым теплом вспоминаю я то свое состояние. Это было ощущение безграничного счастья и настоящей радости четырнадцатилетнего мальчишки от внезапно пришедшего осознания: «У меня есть щенок!» Чистопородный, с отличной родословной, от лучших в городе немецких овчарок. Я назвал его Джек.

Радость понемногу улеглась и на смену эмоциональной беспорядочности первых дней пришла спокойная, кропотливая работа по подготовке служебной собаки. Уже тогда я верил, нет – знал: у меня все получится и впереди у нас с Джеком будет целая жизнь. После упорных тренировок забавный лохматый щенок превратился в красивого мощного пса. А какой он был умница!..

Четыре года нашей подготовки не прошли даром. Осенью 1982 года меня призвали на срочную службу. Мои мечты сбылись: я стал инструктором службы собак, и мы с Джеком оказались на советско-корейской границе, близ знаменитого озера Хасан. Того самого, на котором летом 1938 года советские войска разгромили вторгшиеся на территорию СССР японские боевые части. Два года я прослужил в самой южной точке дальневосточной границы нашей страны. Место это удивительное: за рекой Туманной, «рукой подать», – КНДР. На западе – китайцы, на востоке – Японское море, а за спиной – Родина. Огромная могучая наша держава.

Здесь-то и раскрылись все лучшие качества моего питомца. На смотрах в пограничном округе он неизменно получал только высшие оценки. Работал, если можно так сказать о собаке, «не за страх, а за совесть», демонстрируя великолепную выучку и железную дисциплину. Да и мог он разве подвести своего хозяина и друга?.. Так и прослужили с ним, бок о бок, до самого увольнения в запас.

В 1984 году мы вернулись с Джеком домой, а через год я возглавил в нашем городе клуб служебного собаководства при местном отделении ДОСААФ: пришла пора передавать накопленный опыт подрастающей смене. С этого времени более семидесяти наших воспитанников со своими собаками служили, а многие продолжают служить и поныне, в различных силовых структурах на необъятных просторах России».

«Насколько я понимаю, эта работа и сегодня в нашем городе ведется?» – пытаюсь разобраться я в малознакомой для себя области, – «И как связана эта деятельность с клубом «Юный пограничник»?

«Да все просто», – охотно поясняет Матыцын, – «кроме клуба служебного собаководства в нашем городе в 1997 году была создана общественная молодежная организация – наш военно-патриотический клуб. Именно в нем ребята с четырнадцати до восемнадцати лет готовятся к службе в армии. Ежегодно человек тридцать. Готовятся осознанно, с желанием: у нас для развлечения надолго не остаются. Многие из членов нашего клуба в разные годы служили на границе. Вот сейчас, например, на заставе, с которой только приехали, наш воспитанник служит – Алексей Орлов. Со своей собакой, между прочим. Для того, чтобы в реальной обстановке будущих защитников Отечества готовить, мы и приезжаем каждое лето на заставу. А теперь вот еще и весной с батюшкой пограничников навестили».

«Мы в этом году на границу решили ехать после Пасхи, в Светлую седмицу – очень уж сурова зима в высокогорном Алтае», – перехватывает инициативу у рассказчика отец Георгий, – «думаем теперь миссионерские встречи на Бийской заставе ежегодно после Светлого Христова Воскресения проводить. И на душе у всех от Великого Праздника радость особая всегда будет, и дни весенние для долгой поездки гораздо больше зимних подходят.

Выехали мы из города позавчера с самого утра. До Усть-Семы долетели на одном дыхании, переехали на левый берег Катуни и сбавили немного – тракт на этой стороне заметно уже, а спуски-подъемы здесь становятся круче. Правда, дело совсем не в дороге было: главная виновница моей неспешной езды – весна. Как мимо нее промчишь? А она хозяйничает вовсю: пробудились, зашумели Алтайские горы, зажурчали талой водой ручейки и речушки, и Сема будто играет с нами: то слева от нас, то справа забежит, то снова слева несет навстречу нам свои веселые говорливые буруны. Летят километры. Вот и Топучая – значит, начинается Семинский перевал: «Господи, благослови!» С половины подъема лес на склоне потемнел – появились первые кедры».

«Кузук-агаш» – так называют алтайцы этих могучих долгожителей тайги. Вспоминаю, как сам впервые увидел кедры много лет назад. На этом же месте. Зрелище незабываемое – было что-то завораживающее в величии кедрового бора. Я совсем и не знал тогда, что срок жизни в пятьсот-шестьсот лет для кедра совсем обычный. Быть может, каким-то чудесным образом, нам дана способность чувствовать это свернутое в годовые кольца время, несопоставимое со сроком человеческой жизни. Почувствовать, проникнуться невольным уважением к почтенному возрасту таежных патриархов и обратить свой взгляд в сторону вечности…

«Мотор на полтона сбавил – подъем закончен. Мы в самой высокой точке перевала. Традиционная остановка и снова вперед! Автомобилей за Семинским практически не было – ни встречных, ни попутных. Сюда и летом-то не всякий заезжает. До наступления туристического сезона еще, пожалуй, не меньше месяца пройдет. Тем лучше – на дороге спокойнее и по сторонам посмотреть можно. А посмотреть-то там есть на что», – с увлечением рассказывает отец Георгий. «Сколько раз я бывал в горах, столько и восторгался их великолепием и безграничной первобытной мощью, при этом впечатление неизменно складывалось такое, будто впервые здесь оказался. Вглядываешься в эту Богом созданную красоту, словно впитать ее хочешь, себе усвоить, с собой забрать, – успокаивала чтобы… Город так глаз не порадует и обретению мира в душе не поможет.

Онгудай – средина пути, и снова – остроконечные заснеженные вершины, долины сказочной красоты и многочисленные алтайские речки. А как Малый Ильгумень переедешь, – готовься Чике-Таман штурмовать. Подъем на него сразу от Хабаровки начинается. Хоть перевал этот и невысок, но коварен, из-за его крутизны Чуйский тракт здесь в горный серпантин превращается. Вид с вершины – потрясающий, облака совсем рядом и, кажется, что летишь в них, а внизу – весь мир как на ладони.

Еще немного, и слева от тракта блеснула бледной бирюзой Катунь, изогнулась далеко внизу тугим норовистым потоком. Через двести километров красу свою самобытную нам вновь приоткрыла и еще несколько раз своим причудливым бегом полюбоваться позволила, вплотную приблизившись к тракту. Да разве возможно оказавшись в сказке остаться равнодушным?!»

Нет, там все Создателем это волшебной страны дышит, и дыхание это животворит и наполняет любовью всякого, кто в ее пределы попадает. Многие по Алтаю путешествовали, но никто оттуда не вернулся разочарованным.

«Длинной цепочкой растянулся наш караван, пробираясь то альпийскими лугами, то по глухой тайге, то спускаясь в ущелья или поднимаясь на вершины гор. Целый день идет караван, целый день я сижу в седле и любуюсь дивными пейзажами. Вот суровое ущелье, старые замшелые кедры по склонам, по дну мчится бурный поток, через него перекинулись громадные стволы. За сердце хватает эта дикая красота…»

Это писал известный художник-анималист Алексей Комаров. А вот что ответил Виталий Валентинович Бианки в январе 1958 года военнослужащему, который просил посоветовать ему место жительства после армии:

«…Не зная Вас, могу только в нескольких словах рассказать, какой уголок нашей страны больше всего понравился, пришелся по душе мне… Это Алтай. В жизни не видел ничего более прекрасного. Я жил там в юности четыре года – и до сих пор (а мне седьмой десяток) вспоминаю это время как чудный сон… Я бы выбрал Алтай».

Высказываний, подобных этим, можно было бы привести великое множество – этот дивный край неизменно оставляет о себе неизгладимое впечатление в душах, способных разглядеть его притягательную чистоту и скрытую исполинскую мощь.

«Можно долго рассказывать о красотах, открывающихся путешествующим по Чуйскому тракту», – продолжает батюшка, – «но, чтобы воочию оценить их, нужно там самому побывать. Увидеть своими глазами вечные льды на вершинах Северо-Чуйских гор, долину Актру, вольные просторы Курайской степи…

Пять с половиной сотен километров пути. Мы почти у цели, впереди Кош-Агач – центр самого большого района Республики Алтай, который граничит с Монголией, Китаем и Казахстаном. Основные его территории – полупустынные высокогорные равнины, окруженные горными хребтами. Они заметно отличаются от других районов Горного Алтая и, как утверждают географы, природой своей более сходны со степями соседней Монголии.

Сразу за райцентром пограничники нас попросили сделать остановку для проверки документов. Не поспоришь – начинается особая зона и без специального разрешения дальнейшее движение здесь невозможно. Убедившись, что нас ждут на заставе, старший наряда разрешил нам проезд и пожелал доброго пути.

Доехали до Тебелера. Поселок – налево, а нам – направо. «До свидания, Чуйский тракт!» – перед нами бескрайняя степь – ровное каменистое плато с остатками прошлогоднего ковыля и иссохшей наскальной осоки. Почти две тысячи метров над уровнем моря. Из-за этой высоты сияющие снегами трехкилометровые громады Южно-Чуйского хребта не кажутся высокими и не поражают воображение так, как горы в начале нашего сегодняшнего пути.

Чуйская степь... Ничего подобного этой неземной картине до наших поездок на границу я не видел. Даже ощущение нереальности охватывало. Видимо, оттого что сравнить мне суровую красоту этой местности не с чем. И пока по сторонам смотрел, несколько раз едва приметную колею терял».

«Мне-то, конечно, ориентироваться привычнее», – снова подключается к разговору Анатолий Матыцын, – «сколько раз на границе бывал. Дорога там недалеко от речки Чаган-Бургазы идет, да и других примет немало. Пустыней-то места эти не назовешь. Летом и ручейки, и озерца внимательному взору открываются. Рыбные, кстати. Вокруг них живность всякая: зверье и птица. Ученые говорят, в этих местах дикий кот-манул пока еще обитает. На гадюку степную легко наткнуться можно. Это в апреле одних пищух да корсаков увидишь – не тропики, уж точно. Чуйская степь, общепризнанно, самое холодное место на Алтае. Зимой температура около тридцати градусов ниже нуля, причем средняя. Абсолютный минимум – шестьдесят два градуса мороза. Так что местами там вечная мерзлота. На самой равнине малоснежно, зато на перевалах по самую макушку завалить может. Вот в таких условиях на заставе и несут свою службу пограничники – летом в зной, зимой в стужу.

Они автомобиль наш с вышки издалека засекли и уже на самом въезде поприветствовали. Так и должно быть: ты их еще не видишь, а за тобой следят давно. Граница… Встретил нас начальник заставы майор Миронов. Дмитрий Леонидович на вверенном участке за все отвечает. В том числе и за визиты гостей прошенных и непрошенных. Отец Георгий всех с Пасхой Христовой поздравил, подарки от Благочиния вручил и праздничную беседу с личным составом провел. Общение наше теплым и дружеским получилось. Говорили о Боге, о вере, о Родине, об ответственности и долге. Офицеры о своей службе батюшке рассказали. Что можно было рассказать».

«Анатолий, а в чем смысл службы на Бийской погранзаставе? Сейчас ведь и время мирное, и договор о государственной границе с Монголией действует. Или спокойствие только кажущееся?» – немного провоцирую я своим вопросом Матыцына. «Нет, оно реальное. Только не само по себе, как некая данность. Спокойствие – результат. Результат каждодневного кропотливого труда всех российских пограничников. Планомерной учебы и специальной подготовки. За этим спокойствием стоят интеллект, боевой опыт и сила. И пот. И, к сожалению, кровь. И жизни…

Бийской заставе имя Героя России Вячеслава Владимировича Токарева присвоено неслучайно – на границе помнят своих павших братьев. Дань уважения отдают и на примере их ратных подвигов молодежь воспитывают».

Наш земляк Вячеслав Токарев был обычным парнем, как и сотни других. Неприметный, скромный выпускник сороковой средней школы. Похожих на него среди бийских ребят и сегодня немало. Его учительница Майя Владимировна Маротканова поделилась однажды воспоминаниями о своем ученике: «Способный был, умный… Ему бы жить да жить и радовать нас… А что выделяло его среди других? Нравственность, пожалуй. И целеустремленность – он с самого детства мечтал о военной службе и упорно шел к этой цели». И Мария Михайловна Токарева сказала о сыне: «Всю жизнь мечтал стать офицером».

Он все сделал для того, чтобы его мечта осуществилась. Вячеслав окончил в 1993 году военное училище и получил направление в Пограничные войска, на российско-монгольскую границу. Первым местом службы молодого офицера стала 4-я застава Акташского погранотряда. Началась настоящая мужская работа – бескомпромиссная и честная. Такая чаемая и долгожданная. И такая непродолжительная…

В июле 1994 года лейтенант Токарев, по его личной просьбе, был переведен в Таджикистан и принял непосредственное участие в боевых действиях по обороне таджико-афганской границы от организованных бандгрупп и вооруженных контрабандистов. В августе 1994 года, в связи с обострением обстановки на границе, зарекомендовавший себя заместитель начальника 3-й заставы получил назначение старшим временного поста «Тург».

18 августа 1994 года афганские моджахеды и боевики движения «Исламское возрождение Таджикистана» численностью свыше четырехсот человек предприняли хорошо спланированную попытку по уничтожению наших позиций. В 19 часов 42 минуты, после интенсивного обстрела реактивными снарядами, гранатометами и стрелковым оружием, противник перешел в атаку на пограничный пост. Не выдержав натиска наступавших, группа военнослужащих Министерства безопасности Таджикистана самовольно оставила боевые порядки, открыв правый фланг и поставив под удар российских пограничников. От сдерживания моджахедов на этом участке зависели жизни подчиненных лейтенанта Токарева и судьба всей обороны. Старший поста принял единственно верное решение: с группой пограничников он выдвинулся на угрожаемое направление и принял на себя самый ожесточенный огонь противника. Продолжительное время удерживая нападавших, бойцы группы Токарева дали возможность лейтенанту Олегу Хмелеву восстановить систему обороны в центре и на левом фланге позиции поста.

Бой не стихал, бандиты напирали. Грохот от разрывов гранат перекрывал на мгновения бешеный треск автоматов и гортанные крики заходящихся в бессильной злобе боевиков, и снова свист пуль сливался в жуткую монотонную песню смерти. Нестерпимой болью в сердце командира отозвались предсмертные вскрики и стоны раненных солдат. Его солдат…

Он всегда говорил: «Я в ответе за них и должен сделать все для того, чтобы ребята вернулись домой». И делал. Все, что мог, что было в его силах в том бою. Но они гибли. Потому что не дрогнули, не сдали позиций, потому что силы были неравными. Воспользовавшись своим численным превосходством, противник окружил группу Токарева. Вячеслав бросился на выручку своим подчиненным, на ходу сразил автоматными очередями нескольких моджахедов, но и сам, оказавшись вне укрытия, не смог уйти от вражеских пуль… Атака была отбита.

«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Ему было всего двадцать два года. Всего?.. Нет, ни за что не скажу, что отпущенных лет было мало. Его двадцать два – это вся жизнь Вячеслава, в которой ему удалось самое важное – исполнить высший закон Христов. Закон Любви. Ценой собственной жизни спасти тех, кого можно было спасти…

Указом Президента Российской Федерации, за мужество и героизм, проявленные при выполнении воинского долга, лейтенанту Токареву Вячеславу Владимировичу было присвоено звание Героя Российской Федерации, посмертно. Похоронен первый Герой России из Бийска на Аллее Славы городского кладбища, а в декабре 1994 года его имя было присвоено Бийской заставе.

«На заставе бережно относятся к имени лейтенанта Токарева», – убежден отец Георгий, – «есть и музей его памяти, там я впервые рассказ о подвиге бийчанина в изложении военного человека услышал: майор Миронов нашел возможность лично пообщаться с нами. Свободного времени у начальника заставы немного – шестьдесят километров границы от него постоянного внимания требуют. Вдвойне приятно оказанное пограничниками гостеприимство».

За долгим разговором мы не заметили, как стемнело. Выкатилась из-за туч луна. Почти оранжевая и необыкновенно большая. От ее отражения побежала по черной стремительной воде к нашему берегу мерцающая небесным золотом дорожка. Потянуло речной прохладой. Пора по домам.

«Постоим еще немного», – просит батюшка, – «я дневную жару не люблю, только сейчас дышать начинаю… Толя, расскажи еще о заставе. Во всем разобраться хочется: и поездка на следующий год осмысленнее будет, и полезнее для всех».

«Согласен», – отзывается на просьбу отца Георгия Анатолий Анатольевич, – «миссионеру необходимо знать, какими заботами пограничники живут. Главные из них – охрана государственной границы с Монголией, пресечение контрабанды и иной противоправной деятельности в пограничной зоне, контроль соблюдения правил особого режима. Срочников на заставе нет, служат только профессионалы, по контракту. Особое внимание пограничники уделяют специальной подготовке: совершенствуют навыки в стрельбе, тренируют силовую выносливость, осваивают особенности связи в горных условиях. Все это их каждодневный, обыденный труд – залог успешного несения нелегкой ответственной службы.

Основные нарушители пограничного режима – местные жители, передвигающиеся по пограничной зоне без документов и приезжие из Алтайского края охотники и туристы. Не так давно были задержаны жители Кош-Агача, находившиеся в зоне ответственности погранзаставы с тремя незарегистрированными нарезными стволами. А в январе 2009 года пограничный наряд обнаружил следы нарушителей границы и вышел по ним на стоянку контрабандистов и их пособников из числа местных жителей: граждане Монголии пытались незаконно провезти на территорию России меховые изделия. Подобных инцидентов на памяти стражей границы немало, особенно тех старожилов, которые служат на Бийской заставе уже по десятку лет. «На следующий год с собой возьмете?», – спрашиваю я своих собеседников. «Поедем, не пожалеешь», – откликается отец Георгий. «Решено», – заверил Матыцын, – «следующей весной Пасха ранняя – 4-го апреля, значит 8-го – в путь, друзья?!»

А что: уже меньше года осталось. Поеду обязательно и с Чике-Тамана прокричу: «Алтай! Христос Ельгенненг!»[2]

25 апреля

Сегодня видел рывшегося в уличной мусорнице бульдога. Красивый, с ушастой симпатичной мордашкой пес смотрелся бы гораздо привычнее рядом с заботливым хозяином. Еще сохранивший следы недавнего домашнего ухода, он заметно отличался от уличных дворняг и никак не вписывался в обычную городскую картину. Страшно голодный бульдожка поспешно выхватывал из «мусорки» какие-то пакеты, ворошил их и, едва завидев приближающего человека, тут же отбегал на безопасное расстояние. Как он мог оказаться на улице? Потерялся? Хорошо, если так, – тогда его могут найти. Хуже, если никто искать и не собирается. А что, причина этой собачьей трагедии тоже мировой кризис? Боюсь, что – да. Только – наш, отечественный, и не экономический, а кризис добра и любви. Или может я не прав и этого пса злые американцы из дома выставили? Они же во всех наших бедах и нестроениях виноваты…

28 апреля

Радоница. Вновь и вновь не дает покоя мне мысль о недопустимости осуждения. Вообще, «осуждать» – это, во-первых, «обвинять судом, виноватить и приговаривать судебным приговором». И, во-вторых, «хулить, хаять, порочить или неодобрять, порицать, охуждать». Слово-то какое – «охуждать»! Кроме привычных значений открывается еще одно – выставлять кого-либо в худшем свете, очернять. Православная Церковь неустанно напоминает миру: «Осуждение – тяжкий грех!» Прислушиваемся ли мы к пастырской проповеди и, главное, следуем ли на деле мудрому наказу, предостерегающему нас от беды? Надо честно ответить себе – нет. Осуждение ближних – повседневная пагубная привычка, ставшая частью нашей натуры. Это глубокое повреждение личности, по сути, являющееся хронической духовной болезнью, которая поразила уже каждого из нас и все российское общество в целом. У читателя может возникнуть закономерный вопрос, по какому праву автор взялся обличать всех и вся. Попытаюсь ответить: меньше всего я хотел бы обличать кого-то (хотя бы по причине того, что эта духовная немощь присуща мне в полной мере), просто мне небезразлично все, что происходит в нашем общем доме, потому, что я люблю свою Родину, народ, к которому принадлежу, нашу Церковь. Здесь лежат мои деды, живут мои родители, моя семья, друзья и знакомые. Мне больно от того, что происходит со всеми нами. Мы осуждаем живых и не даем покоя мертвым. И сегодня, в день особого поминовения усопших, я думаю о самой грустной стороне этой нашей общей беды – осуждении тех, кого уже нет с нами…

Во все века говорили: «О мертвых или хорошо, или ничего». Эта незамысловатая формула народной мудрости прочно основана на Священном Писании и предании Православной Церкви. Сам Господь со страниц Святого Евангелия взывает к нам: «Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете…» Не менее важно следующее затем предупреждение: «…какою мерою мерите, такою же отмерится и вам». Просто и лаконично изложен важнейший духовный закон, игнорирование которого может привести человека к самым нежелательным для него последствиям. Так почему один человек осуждает другого? По большому счету, причина этого явления одна – гордыня, болезненно гипертрофированная гордость. Святые отцы называют пребывание в ней – «дмением». Это состояние, когда человек, не видя собственной поврежденности, считает себя в чем-то (а порой и во всем) лучше другого. Талантливее, способнее, совершеннее.

Осознанию всей тяжести греха осуждения помогают назидательные примеры из жизни христианских подвижников. В частности, история из «Пролога», которую я решил привести здесь полностью:

«Один старец, услышав, что некий брат впал в тяжкий грех, осудил его, сказав: «Великое зло сделал он!" Прошло несколько времени, и видит старец, что Ангел принес к нему душу осужденного им брата и говорит ему: «Тот, которого ты судил, умер. Куда велишь определить теперь душу его, в Царство или в муку?» Старец ужаснулся. «Ведь ты судия праведным и грешным, – продолжал Ангел, – так говори же, что прикажешь? Помилуешь ее или мукам предашь?» Понял тут старец, что, осудив брата, он сам впал в тяжкий грех, и со стенанием и плачем стал просить прощения. Долгое время Господь не отвечал ему, но, наконец, сжалился и послал Ангела возвестить ему прощение. «Бог простил тебя, – сказал Ангел, – но с этих пор не забывай, сколь тяжек грех осуждения».

Понимая всю низость пагубной привычки осуждать, мы, тем не менее, продолжаем читать сомнительные газетные статьи и псевдонаучную историческую литературу, смотреть низкопробные художественные и документальные фильмы, соучаствуя с авторами грязных поделок во лжи, клевете и осуждении умерших. Подобные занятия – подлость по отношению к тем, кто не может ответить нам и защитить свою честь. Умышленно искажается подлинный облик реальных исторических личностей. Сознательно преуменьшается или совершенно нивелируется роль выдающихся людей, создавших и укрепивших Российское государство – политиков, воинов, Церковных иерархов, деятелей науки и культуры. Совершается подмена реальных событий вымыслом, тиражируется откровенная ложь. Все это очерняет нашу историю, лишает нас прошлого, превращает народ в безликую массу без рода и племени. Не ограждены от скверны даже канонизированные Русской Православной Церковью святые. В обществе бытуют анекдоты про святого Илию Муромца, распространяются пасквили о святых Царственных мучениках… Господи, помилуй нас!

Общественное сознание сегодня без труда усваивает привлекательно поданную ложь, а всем в прошлом очевидные и простые вещи считает непонятными, странными и отвергает их. В христианских народах во все времена было естественным прощать покойного, не осуждать его и молиться об упокоении его души. К этому призывал еще в 15 веке Франсуа Вийон. В одном из стихотворений сборника «Большое завещание» он пишет от лица усопших:

О, люди-братья, мы взываем к вам:
Простите нас и дайте нам покой!
За доброту, за жалость к мертвецам
Господь воздаст вам щедрою рукой…

…Никто из нас не властен над собой!
Мы скоро станем прахом и золой,
Окончена для нас стезя земная,
Нам Бог судья! И к вам, живым, взывая,
Лишь об одном мы просим в этот час:
Не будьте строги, мертвых осуждая,
И помолитесь Господу за нас!..
Тема смерти и бренности человеческого существования проходит через все творчество поэта, его произведения настраивают читателя на христианское отношение к ушедшим из жизни и, одновременно, на спасительное памятование неотвратимой собственной кончины. Вот уже пять веков «Эпитафией» Вийона мертвые заклинают еще живых:

… Мы жили, как и ты. Нас больше нет.
Не вздумай осуждать. Безумны люди.
Мы ничего не возразим в ответ.
Взгляни и помолись, а Бог рассудит.

Бог. Но не человек…

Святой преподобный Иоанн Лествичник, автор известнейшей среди святоотеческих творений «Лествицы», определяет осуждение как «бесстыдное похищение сана Божия». А осуждение мертвых, мне думается, есть, в этом смысле, сугубая дерзость.

Как справиться со страстью осужденья,
Не положив начало брани с ней?
Храни свои уста их затвореньем,
Ко Господу моление излей –

Проси об избавленьи от недуга.
Трудись, постись, всегда воздержан будь.
Не гневайся на недруга и друга,
Последняя своя не позабудь…

 

29 апреля

В самом конце первой смены получаю заказ. На сегодня явно последний. «В монастырь», – просит моя заказчица. «Извините?..» – не совсем понимаю я. «В Боровое», – уточняет, видя мое недоумение, пассажирка. «Да-да, теперь понятно, едем», – отвечаю я, окончательно сориентировавшись.

Через полчаса мы на месте. Словно былинные богатыри в дозоре, замерли на въезде в поселок вековые сосны, стоящие у самой дороги. Невысокие, с мощными кряжистыми стволами, покрытыми золотистой кольчугой коры, – они совсем не похожи на те, что тянутся к солнечному свету в густом левобережном бору.

«Монастырь» – так до сих пор, по многолетней привычке, местные жители называют пригородный поселок Боровое, который, точнее говоря, является сегодня восточной окраиной нашего города. Расставшись с заказчицей, медленно еду по улице «Техучилище», по обеим сторонам которой за заборами стоят современные добротные дома. Здесь же небольшой магазинчик «Монастырский», название которого – кажется, единственное, что здесь напоминает сегодня о когда-то существовавшем в этом поселке Свято-Тихвинском женском монастыре. Но это если совсем ничего не знать о его истории…

Монастырь был основан в 1900 году в семи верстах от Бийска, неподалеку от села Мало-Угреневского. Он был преобразован из Тихвинской православной общины, действовавшей здесь к тому времени уже шесть лет. Первой настоятельницей монастыря была монахиня Евпраксия, а с 1903 года до его закрытия возглавляла обитель игуменья Ираида. В лучшие годы дореволюционной жизни монастыря в нем подвизались более трехсот сестер. На монастырской территории красовался деревянный храм в честь Тихвинской иконы Божией Матери, а в 1913 году был освящен и второй храм – трапезный, во имя святителя Иннокентия Иркутского. При монастыре было крепкое крестьянское хозяйство: пашни и прибрежные луга, сад и ухоженный огород, многочисленные мастерские разного профиля. На скотном дворе обитали коровы, лошади и прочая живность. Монахини организовали даже небольшое свечное производство. До революции, в тяжелые годы Первой мировой войны, монастырь оказывал посильную помощь оказавшимся в нужде крестьянским семьям из близлежащих сел, содержал немощных стариков и воспитывал девочек-сирот.

Свято-Тихвинский женский монастырь был по праву самым известным и большим монастырем Томской епархии. Тысячи паломников из города, окрестных селений и других уездов ежегодно собирались сюда 26 июня на празднование Тихвинской иконы Пресвятой Богородицы…

Но прошло время, и тихий, мирный уклад жизни насельниц Божьей обители оказался нарушен: после установления Советской власти на Алтае, смиренных молитвенниц и тружениц ревком объявил своими врагами, после чего десять лет, год за годом, местные власти целенаправленно добивались полного закрытия монастыря – «рассадника тихоновщины», «гнезда антисоветских элементов».

«2 апреля игуменья Ираида получила предписание о немедленном освобождении построек, находящихся за оградой монастыря. Их-то и планировалось занять под тюрьму. Весть об этом распоряжении властей быстро разнеслась по окрестным селам. Возмущались крестьяне – и верующие и неверующие: «Как так? На наши трудовые деньги монастырь был построен, почему же власть у нас не спрашивает, хотим мы его отдавать или нет? Да и чем монашки власти мешают? А если она боится их, то что это за власть такая?..»

И посыпались во властные структуры письма от возмущенных граждан и православных общин, отстаивающих свое право на отношение к монастырю как к святыне, а к его строениям как к общенародной собственности…

«Однако «нет таких крепостей, которых бы не взяли большевики». И «героический» штурм свято-тихвинских «бастионов» продолжался. Ни твердый тон многочисленных писем и массовых протестов, ни очевидная несправедливость такого изъятия не остановили власти. Отказавшись от скороспелой идеи организации тюрьмы в изъятых монастырских постройках, что, разумеется, не могло не оскорбить религиозных чувств верующих, местные органы решили… национализировать весь инвентарь, а так же здания и постройки, оставшиеся во владении монастыря после размещения в нем детского дома, и передать их во временное пользование коммуне «Единый труд». Монахиням, работающим на свечном заводе, разрешили жить в полуподвале старого флигеля, а остальным – старше пятидесяти лет – отвели для жилья церковь.

Настали тяжелые времена для монастыря: реквизирован весь сельхозинвентарь, отобраны все мастерские. А впереди суровая зима…

Почуяв легкую добычу, ринулись на ставшее государственным (считай, бесхозным) бывшее монастырское имущество всевозможные уполномоченные и представители различных организаций и контор, тащили все, что попало под руку: и железо с крыши, и колокола для установки на речных пароходах…

Новый – 1921 – год монахини встречали в единственной оставшейся от монастыря церкви. Молились при колеблющемся свете свечей под застольные песни новоявленных соседей-«коммунаров»…»

Трудным был этот год для Тихвинского монастыря. Как, впрочем, и последующие восемь лет жизни обители. Монахиням, лишенным земельных угодий и инвентаря, впервые пришлось идти на заработки в крестьянские хозяйства, – многовековой уклад народной жизни окончательно переворачивался с ног на голову…

Вплоть до 1929 года власть продолжала упорное выживание насельниц с монастырской территории. Весь арсенал средств ее воздействия был направлен на достижение единственной цели – уничтожение Свято-Тихвинской обители. От самых примитивных до самых изощренных и бескомпромиссных методов подавления «врага». В ход шли и только что освоенные новыми бюрократами волокита и демагогия, и привычные, проверенные на практике большевиками, угрозы и насилие.

В «новом мире» места для святыни больше не было…

Ровно восемьдесят лет назад, в последние дни апреля, на заседании фракции ВКП(б) Бийского окружного исполкома был окончательно решен вопрос о выселении монахинь. Быть может, в такой же, как сегодняшний, хмурый ветреный день, последние обитательницы монастыря покидали эти родные для них места. Многие из сестер здесь впервые переступили монастырский порог, оставив за ним соблазны внешнего мира, стали послушницами, приняли в стенах этой обители постриг, наполнив всю свою жизнь высоким смыслом монашеского делания.

«Таких, как они, было тогда великое множество: изгнанных, выселенных, переселенных, бежавших, преследуемых и гонимых – жертв Великого Перелома, один из разломов которого пролег и по затерявшемуся в сибирской глуши монастырю – одному из 1245 существовавших до революции».

Они уходили, и вместе с ними эти места покидала Любовь, которую они много лет тихо и незаметно, ничего не ожидая взамен, дарили миру.

По крыше автомобиля осторожно зашелестел дождь. Протягиваю руку в открытое окно: капли падают на раскрытую ладонь. Теплые, как слезы. Наверное, в тот день был такой же дождь. Да, точно – был. Разве кто в силах перенести такое расставание?..

Сворачиваю в проулок в сторону реки и почти сразу останавливаюсь между двумя старинными домами. С левой руки – небольшое потемневшее от времени бревенчатое здание. В нем когда-то находилась монастырская свечная мастерская и, наверняка, не один год после ее закрытия, этот дом наполнял тонкий медовый аромат восковых свечей, такой знакомый и близкий всякому церковному человеку. Напротив – жилая постройка, в которой в начале прошлого века действовала приходская школа, организованная при монастыре. На значительной части монастырской территории сегодня располагается детский оздоровительный лагерь «Алтай». Здесь же можно увидеть прекрасно сохранившийся дом настоятельницы, который в последние годы занимала городская начальная школа № 27. При желании можно отыскать в поселке и другие здания Свято-Тихвинского монастыря.

Спешить сегодня мне уже некуда. Раз оказался здесь, не отказываю себе в радости: еду к святому ключу. Найти его совсем нетрудно, дорогу укажет любой. Оставляю машину, спускаюсь к источнику. Вот он – чуть ниже поклонного креста с Тихвинской иконой Божией Матери. Бежит из-под горы, несет свою животворную воду людям. Такое тихое, маленькое чудо всем на потребу. Набирай, пей всяк жаждущий – у Бога для нас всего в достатке. Умываюсь, осторожно пью студеную воду. И вкусна же! Ощущения свои описывать не берусь – не все словами передается, здесь просто побывать надо, в тишину окунуться, о подвизавшихся здесь сестрах с благодарностью и любовью вспомнить…

Многим из монахинь был открыт особый путь – путь исповедничества, мученичества и величайших скорбей. «До конца 30-х годов органы НКВД арестовывали их в ходе «массового изъятия антисоветских элементов», и они фигурировали в следственных делах как шпионки, диверсантки и вредители с подпольными кличками «Евфросинья», «Агафья», «Ираида»…»

«Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать, и всячески неправедно злословить за Меня». Воистину блаженны претерпевшие все лишения сестры Свято-Тихвинской обители! Как жаль, что мы так мало знаем о них. Жаль…

Ну все – мне пора. Не спеша выезжаю из поселка и все-таки делаю еще одну остановку: не могу проехать мимо старых знакомых – могучих придорожных сосен. Впервые они очаровали меня, когда восьмилетним мальчишкой я приехал в пионерский лагерь, находившийся неподалеку. Живые свидетели минувших событий и тогда были столь же величественны и красивы. Нет, я не знал, я тогда просто почувствовал, что эти чудные деревья немало повидали на своем веку, и невольно хотел стать сопричастным их тайному знанию. Я касался прогретых солнцем стволов, замерев, прислушивался к ровному шуму ветвей, вглядывался в сливающуюся с небесной синью зелень сосновой хвои. Если бы только они могли говорить…

В городе заезжаю к моей давней доброй знакомой – схимонахине Серафиме. Делюсь с ней впечатлениями от поездки, рассказываю о монастыре, а она вдруг говорит мне: «А ведь я была там. Правда, маленькой девочкой и многого уже не помню. Хорошо помню, что была со своей мамой. Помню монахинь, никогда не забуду, как одна из них погладила меня по голове. Память сохранила ее ласковый взгляд и тепло ее добрых рук…» «А еще что-то можете рассказать? Для меня ваши воспоминания очень важны. Не помните, в каком году это было?» – едва справившись со своим удивлением, забрасываю я матушку Серафиму вопросами. Она задумывается, что-то высчитывает, сопоставляет события своего детства.

«Мне сейчас без малого девяносто», – начинает моя собеседница свой рассказ, – «я родилась в 1921 году. Моя мама, Мария Плясовских, была воспитанницей Иоанно-Введенского женского монастыря города Тобольска. В этой обители с конца XIXвека духовному воспитанию и образованию девочек уделялось самое серьезное внимание. Их учили чтению и чистописанию, арифметике, географии, церковному пению и рукоделию, основательно наставляли в вопросах веры на уроках Закона Божия и Священной истории, обучали навыкам ведения домашнего хозяйства. Многое из всего усвоенного в монастыре маме потом в жизни пригодилось, но самым ценным приобретением за проведенные в обители годы стала ее чистая живая вера в Бога. Эту веру свою путеводную она сумела передать мне, за что я ей бесконечно благодарна. Мы часто бывали с ней в городских храмах, да и жили-то в Бийске, на Троицкой, неподалеку от Собора во имя Святой Живоначальной Троицы. А поездка та памятная в Боровое была, когда мне исполнилось восемь. Получается, что в 1929 году. День был теплый и мы с мамой шли по улице без верхней одежды, а если уже в мае в поселке монахинь не осталось, то получается в конце апреля я последних насельниц обители и видела. А через год был закрыт для Богослужений и родной Собор. И после много чего на моем веку еще было, правда, это уже совсем другие истории…»

Получается, попрощались той далекой весной Мария Иосифовна Бородина и ее маленькая Нина с сестрами из Борового. Такое вот «совпадение». А вот еще одно: первой настоятельницей Иоанно-Введенского женского монастыря была монахиня по имени Серафима. И еще: одной из особо чтимых икон этой обители был Тихвинский образ Божией Матери – точный список с Чудотворной иконы…

Не оставляет Пречистая Матерь верных чад своих, верю – все они с Нею.

30 апреля

Вот и май на пороге. Весна уверенно являет себя во всей красе, свежести и неуемной силе возобновленной после суровой сибирской зимы природы. Дни летят за днями, своей чередой сменяя друг друга, словно верстовые столбы на дороге. Дороге моей жизни…

1 мая

В этот весенний день в 1804 году, двести пять лет назад, в московской дворянской семье родился Алексей Степанович Хомяков. Превосходно образованный выпускник Московского университета, Хомяков проявил данный ему Богом многогранный талант в точных науках и на военной службе, реализовал себя как успешный историк, богослов, философ и лингвист. В общественной деятельности он снискал известность как основатель и идейный вдохновитель «славянофильства»,[3] в литературе получил признание как публицист, драматург и поэт, скромно называвший себя «прозатором». В искусстве пробовал себя в качестве художника и музыкального критика.

Талант редко бывает односторонним. Богатство необычайно светлой и чистой души Хомякова блестяще проявлялось во всем, за что бы ни брался он в течение своей непродолжительной, наполненной глубочайшим смыслом жизни. Но, думаю, самым бесценным даром, которым щедро наделил любящий Господь своего верного раба, была редкостная способность Алексея Степановича к хранению и преумножению крепкой, по-настоящему деятельной веры, жившей в его сердце с самого детства.

Весной 1836 года Хомяков посватался к Екатерине Языковой и получил ее согласие на брак, в апреле 1837 года в их семье родился первенец Степан, а еще через год – Федор. В ноябре 1838 года оба ребенка заболели скарлатиной и после недолгой тяжелой болезни умерли в одну ночь. В эту ночь, по свидетельствам очевидцев, Хомяков поседел. Его переживания вылились в одно из самых необыкновенных в русской лирике стихотворений. Написанное не для печати, оно стало известным под названием «К детям» лишь через некоторое время:

Бывало, в глубокий полуночный час,
Малютки, приду любоваться на вас;
Бывало, люблю вас крестом знаменать,
Молиться, да будет на вас благодать,
Любовь Вседержителя Бога.

Стеречь умиленно ваш детский покой,
Подумать о том, как вы чисты душой,
Надеяться долгих и счастливых дней
Для вас, беззаботных и милых детей,
Как сладко, как радостно было!

Теперь прихожу я: везде темнота,
Нет в комнате жизни, кроватка пуста;
В лампаде погас пред иконою свет.
Мне грустно, малюток моих уже нет!
И сердце так больно сожмется!

О дети, в глубокий полуночный час
Молитесь о том, кто молился о вас,
О том, кто любил вас крестом знаменать.
Молитесь, да будет и с ним благодать,
Любовь Вседержителя Бога.

Не переживавший подобного не в состоянии представить себе мыслей и чувств Хомяковых, в одночасье лишившихся своих любимых чад. Немногие люди в подобных обстоятельствах способны к сохранению самообладания и смиренному, безропотному принятию Божией воли. Лишь тихая печаль, безграничная вера и любовь к Богу прочитываются в этих проникновенных строках. Так написать мог только человек, который твердо знал: его детям будет лучше у Отца Небесного, который есть совершенная Любовь.

Только человек, всецело уповающий на Бога и предавшийся Его святой воле, мог поступить так, как поступил А. С. Хомяков осенью 1860 года: во время эпидемии холеры стал ухаживать за больными крестьянами. Он заразился и вскоре отошел к Тому, Кого так любил, к Кому так стремился…

7 мая

Четыре часа утра. Я – за городом, еду в Барнаульский аэропорт. Нарочито медленно, строго следуя требованиям дорожных знаков и ничем не привлекая к себе внимания, качусь мимо поста ДПС, за которым на информационном табло светится неприятное для любого водителя предупреждение – «туман». И еще какой, убеждаюсь я уже через несколько километров – нереально плотный, едва расступающийся перед самой машиной от ближнего света фар. Дорога угадывается лишь по сплошной линии, бегущей по краю проезжей части. Если до самого Барнаула будет такая видимость, а точнее, ее полное отсутствие, то поездка окажется не из легких. Реальную опасность в такой ситуации представляют даже не «встречки», а попутные автомобили, движущиеся с невысокой скоростью. Включаю аварийную сигнализацию – с ней спокойнее. По опыту знаю, что мигающие оранжевые сигналы видны в тумане гораздо дальше, чем одни габаритные огни. Ровно, без надрыва, гудит надежный мотор, вселяя уверенность: все будет в порядке.

На мгновение открываю окно. В салон врывается тугой поток холодного влажного воздуха. Он бьет в лицо, треплет волосы, вихрем проносится по автомобилю, оставляя после себя бодрящую свежесть и едва уловимый запах смолистой зелени лесополосы. Вскоре туман почти рассеялся и из темноты стали проступать очертания придорожных предметов. Теперь можно немного расслабиться и изредка посматривать по сторонам. А вокруг открывается удивительная, непривычная глазу картина, словно написанная в блеклых, невыразительных, на первый взгляд, тонах, осторожной и точной кистью выдающегося Художника. На этой гениальной акварели, кажется, можно увидеть даже тишину пребывающего в предрассветной дреме сказочного мира. За окном проплывают поля бусой от выпавшей росы озими, в березовых колках угадываются светлые пятна нерастаявшего снега. Вдоль дороги, на зажухлой прошлогодней траве местами – иней, лужицы на обочине схвачены тоненьким, чуть поблескивающим ледком, а в Ключах над небольшой речкой поднимается от темной воды клубящийся пар.

Начало шестого. Еще не показавшееся над землей солнце заливает от горизонта небесную синеву бледно-розовым светом, пробуждая загорающейся на востоке зарей все сущее в Боге к жизни нового дня. Одного из многих и единственного в своей уникальности. Будут и другие дни, в чем-то похожие на этот, но именно сегодняшних мгновений не будет уже никогда. Душа расширяется так, что хочется объять ею весь мир и в нем каждого, кто готов разделить с тобой радость от подаренного всем нам Господом чуда рождения еще одного дня…

Ранним утром в Барнауле машин совсем немного, нет и маршрутного транспорта, заполоняющего городские улицы в дневное время. На тротуарах и пешеходных переходах – никого. Город еще спит. На Павловский тракт выезжаю без задержек, даже с небольшим запасом времени. А спешить-то было и незачем – в зале прилета объявили, что нужный мне рейс задерживается. И здесь туман.

«Серенькое утро – красный денек». Словно про сегодняшний день сказано – уже через час яркое солнце осветило бетонку взлетной полосы. Благополучно встречаю свою пассажирку, прилетевшую из Америки. Со мной она едет не в первый раз. Я благодарен ей и всем моим знакомым, друзьям, моим постоянным клиентам, которые, собираясь в дорогу, преданно звонят мне на протяжении вот уже нескольких лет. Кто-то объявляется редко, кто-то – чаще, но все они прибегают, по возможности, к моим услугам. Вот и эта женщина позвонила заранее, за несколько дней до прилета, чем предоставила возможность организовать поездку с максимальным для меня удобством. Внимательное отношение к окружающим, предупредительность и тактичность – весьма ценные и нечасто встречающиеся сегодня человеческие качества. Я искренне рад тому, что они, в достаточной мере, присущи моим пассажирам, людям порядочным и приятным в общении.

Итак, багаж уложен, теперь – в обратный путь. По дороге домой понемногу завязывается беседа, ставшая через некоторое время достаточно оживленной. Моя попутчица охотно делится своими впечатлениями от двухмесячного пребывания в США. Примечательно, рассказывает она, что американцы, в отличие от нас, в домашних разговорах почти не поднимают тему экономического кризиса. А уж события в мире ими не обсуждаются вообще. Там живут своими каждодневными заботами; их безусловные приоритеты – собственное благополучие и успешность. Инфляция в Штатах минимальна и для рядового потребителя практически неощутима. Бензин на калифорнийских заправках дешевле нашего, а расходы на коммунальные услуги в Соединенных Штатах незначительны для среднестатистической американской семьи.

Я, в свою очередь, рассказываю местные новости и предупреждаю мою собеседницу о том, что она, скорее всего, будет неприятно удивлена высокими ценами на основные товары и услуги в родном городе. Мы абсолютно сошлись с ней во мнении, что экономическая ситуация в России неблагополучна из-за того, что расставаясь с коммунистической идеологией и переводя социалистическую экономику на рыночные рельсы, российские власти, к большому сожалению, поспешили полностью отказаться от ведения планового хозяйства, уничтожили значительную часть промышленности и недопустимо сократили сельхозпроизводство. На долгие годы были отправлены в загон наука, образование, здравоохранение и культура, лишены внимания и государственной поддержки старики и молодежь. Разрушили в очередной раз все «до основанья, а затем…», слепо копируя западную модель общественного и экономического устройства, не сумели грамотно и эффективно реализовать в наших условиях его сильные стороны, усвоив полноценно лишь слабые. Что-то получилось, конечно. Правда, для узкого круга лиц: вместо населения всей страны, реальное повышение уровня своей жизни ощутили только жители нескольких мегаполисов.

Не очень веселая получилась беседа. Фактически, не в нашу пользу. Это притом, что я – не сторонник демократии по-американски. Меня не восторгает их образ жизни и, уж совершенно точно, я крайне отрицательно отношусь к проводимой США внешней политике. И мне, как человеку, который любит свое Отечество, искренне жаль, что народы моей страны, мои сограждане, мои земляки лишены права на достойную жизнь. Не в изгнании, не в «стране далече», а у себя дома, на Родине, в земле своих предков. Увидят ли наши дети и внуки Россию могущественной и процветающей державой? Воцарятся ли на нашей земле долгожданные согласие и мир, а в политику придут порядочные люди, которые будут любить свой народ, уважать человека труда, на деле заботиться о благополучии каждого человека? Придет ли то время, когда простой труженик сможет уверенно смотреть в будущее, когда в сибирских селах прекратится повальное пьянство, люди перестанут лишать себя жизни, станут терпимее и добрее друг к другу? Не знаю, у меня ответов на эти непростые вопросы нет. Боюсь только, что мой прогноз далек от оптимистического.

За разговором наша поездка подошла к завершению. Подъехав к своему дому и, увидев зашарпанный, неремонтированный несколько лет подъезд, моя пассажирка с облегчением произнесла: «Ну все, вижу теперь, что, наконец, добралась».

9 мая

Счастье грозное твое изведав,
Зная тернии твоих путей,
Я клянусь тебе, клянусь, Победа,
За себя и за своих друзей, –
Я клянусь, что в жизни этой новой
Мы не позабудем ничего:
Ни народной драгоценной крови,
Пролитой за это торжество,
Ни твоих бессмертных ратных буден,
Ни суровых праздников твоих,
Ни твоих приказов не забудем,
Но во всем достойны будем их!
Ольга Берггольц.

День Победы. Великой Победы. День, в который вот уже 64 года в нашей стране чествуют победителей, доживших в далеком 1945 году до того светлого майского дня, и отдают дань памяти героям, павшим на полях сражений Второй мировой войны. Невозможно переоценить ратный подвиг наших соотечественников, одолевших врага в боях за свою Родину и освободивших от фашистских полчищ народы Европы. От солдата до маршала, от матроса до адмирала, превозмогая усталость и голод, холод и зной, преодолевая себя, советские воины, перешагнувшие через страх и боль, отстояли ценой собственной крови право человечества на жизнь в этом мире. События тех грозных огненных лет изменили судьбы миллионов людей, и не было тогда семьи, которую не опалил бы пожар этой страшной войны.

Вспомню поименно всех ветеранов, ушедших на фронт из семей моих родителей. С маминой стороны, воевал мой дед – Коченков Емельян Иванович. С сорок первого года он прошел всю войну, встретил Победу в Берлине, а завершил свой ратный путь на Дальнем Востоке после капитуляции Японии. Умер дома, на Алтае, всего через несколько лет после войны. Воевали мамины братья Павел Емельянович и Виктор Емельянович. Павлу довелось испытать сначала все тяготы финской войны, а в Отечественную, после тяжелых ранений, он был комиссован и отправлен домой. Виктору в сорок втором исполнилось только семнадцать, приписав год в военкомате, он ушел на фронт. Погиб под Ржевом, во время наступления советских войск в начале сорок третьего года. Со стороны отца, воевали мой дед Литвинов Иван Григорьевич и старшие папины братья – Константин Иванович и Петр Иванович. Все вернулись живыми. Константин после полученных ранений остался инвалидом и умер рано, в начале семидесятых.

Родившийся через семнадцать лет после Победы, я узнавал о войне не только на уроках истории, из кинофильмов и книг, но и из рассказов непосредственных участников тех великих событий. Я благодарен Господу за то, что имел в своей жизни возможность общения с Петром Ивановичем, моим любимым дядей Петей. Он ушел от нас пять лет назад, 11 мая, через два дня после празднования пятьдесят девятой годовщины своего главного праздника, наступления которого всегда ждал, отмеряя последние годы жизни от мая до мая, от Победы до Победы, по праву принадлежащей ему. Петр Литвинов был отправлен на фронт в апреле 1942 года, после окончания Лепельского минометного училища в городе Барнауле. Завершил войну в Праге в сорок пятом и через несколько лет послевоенной службы в Европе вернулся домой.

У моих родителей чудом сохранился номер Смоленской районной газеты со статьей «Боевая награда», подписанной: П. Литвинов, гвардии старший лейтенант запаса, директор Кировской средней школы. И я не могу не воспользоваться возможностью через тридцать семь лет вновь предоставить слово участнику Великой Отечественной войны:

«В апреле 1945 года войска Первого Украинского фронта перешли в последнее, решительное наступление. Стрелковый полк, в котором я командовал минометной батареей, получил задание: под прикрытием артиллерии форсировать реку Нейсе и, вместе с подразделениями танковой армии генерала Рыбалко, развить наступление на город Котбус и дальше – на Берлин.

За двое суток, ломая отчаянное сопротивление врага, уничтожая укрепленные пункты и огневые точки противника, наши войска заняли пригороды города Котбуса. Оборона врага была настолько сильной, что взять город с ходу не удалось. Начались ожесточенные бои. На подступах к своему логову фашистские головорезы сражались с яростью обреченных. Атаки захлебывались, факелами вспыхивали наши танки. Мой наблюдательный пункт находился в боевых рядах комбата Лозина. Вести наблюдение за противником, чтобы стрелять точно по целям и в нужный момент, наша артиллерия не могла – из-за множества построек ничего не было видно.

Однажды вечером мне было приказано оставить НП и прибыть в штаб полка. Там сообщили: вызывает командир дивизии. По дороге я все думал над причиной вызова. Для чего меня сняли в такое трудное время с боевых порядков и вызывают куда-то в тыл? Вскоре мои тревоги развеялись. Комдив сообщил, что я поступаю в распоряжение полковника Борисенко, прибывшего из штаба Третьей Гвардейской армии. Перед началом беседы полковник задал мне вопрос: готов ли я к выполнению ответственного задания? Я ответил: «Готов сделать все, что в моих силах». Ставится задача: с группой армейских разведчиков пробраться в центр города, остаться там и руководить огнем нескольких артиллерийских полков до прихода наших войск. Котбус расположен на берегах реки Шпрее. В городской черте несколько мостов, соединяющих обе части города. Нужно вести по мостам прицельный огонь именно в тот момент, когда на них будет максимальное скопление вражеской техники. В задачу армейских разведчиков входило: выбрать в городе НП, доставить группу на место назначения и уйти обратно. В группе пять человек: двое русских, украинец Михаил Гула, татарин из Казани Кударов и казах Тайлакан Нурдыканов. Двое из группы – радисты…

Линию немецкой обороны переходили в четыре часа утра. В город вошли без особых происшествий. Меня удивила и покорила четкая бесстрашная работа наших разведчиков. Уже светало, мы шли по городу, улицы которого были забиты немецкими войсками, но руководителя нашей группы это нисколько не смущало (все мы были одеты в немецкую форму). Он свободно и внешне совершенно спокойно подходил к немецким офицерам и солдатам, заводил с ними разговоры, закуривал, смеялся, отдавал честь чинам и мы шли дальше. Я не знаю ни звания, ни фамилии этого разведчика. Нам было приказано называть его по воинскому званию немецкой армии. И все. С тех памятных дней прошло уже двадцать семь лет, но этот человек всегда будет для меня лучшим примером выдержки и спокойствия, мужества и проницательности в трудные минуты жизни.

Мы подошли к большому многоэтажному зданию на берегу реки. В мирное время это была банковская контора. Расположились на восьмом этаже. Первый и второй – забаррикадировали и установили пулеметы. Армейские разведчики оставили нас. Обзор был прекрасный, и мы немедленно приступили к выполнению задания. Почти сутки по нашим командам велся прицельный огонь по городским мостам. Многие фашисты нашли здесь свой бесславный конец. На подступах к реке образовались заторы из разбитых автомобилей и танков. И тут к подъезду дома подошла машина с немецкими солдатами. Скорее всего, была запеленгована наша радиостанция. Завязался неравный бой. Длился он около часа и как знать, чем бы закончился для нас, если бы мы не услышали громкое «ура!» Наши ворвались в город, форсировали Шпрее и двинулись на Берлин.[4]Мне не пришлось участвовать в штурме цитадели Третьего рейха – часть формирований была брошена на помощь чехам и словакам, поднявшим восстание в Праге.

Героический поход на Прагу – еще один славный подвиг советских воинов и мы с честью выполнили свой долг. Я горжусь тем, что мне, простому парню с далекого Алтая, довелось принимать участие в этих героических делах моего народа. Родина высоко оценила мой скромный вклад. Командование наградило меня орденом Красного Знамени. Радисты и разведчики, принимавшие со мной участие в операции по взятию Котбуса, получили в награду ордена Отечественной войны IIстепени».

Рассказанная история – всего лишь один эпизод боевой биографии моего родственника, подлинное документальное свидетельство о нескольких последних днях войны. Можно только попытаться представить себе, какое на деле неимоверное напряжение душевных и физических сил было скрыто за короткими армейскими фразами: «в город вошли без особых происшествий», «приступили к выполнению задания», «завязался неравный бой». Сколько раз за годы войны молодой командир видел смерть своих боевых товарищей, сколько раз сам оказывался на тончайшей грани бытия, между жизнью и смертью?..

С самого детства я не могу вспомнить ни единого случая, когда бы Петр Иванович был раздраженным, озлобленным или пребывал в состоянии гнева. Не помню. Думаю, что за несколько военных лет им было пережито столько, сколько не вместить бы, кажется, и во многие жизни. Оказавшись свидетелем неописуемого людского горя и страданий, он стал человеком спокойным и доброжелательным. И зло, и добро уже были в полной мере познаны им, и выбор между ними он сделал еще тогда, во время войны. Вот если бы мне, хоть в малой степени, иметь ту невозмутимость духа в любой ситуации, какой обладал повидавший жизнь ветеран! Увы…

Однажды, за год до его смерти, в разговоре со мной он сказал: «Знаю точно, что без помощи Божией я не выжил бы на фронте. Много раз испытывал в своей судьбе Его водительство и поддержку». Задумался и добавил: «Нет, не остался бы в живых без Его на то воли, ни за что».

Не могут, думаю, такие люди после своей смерти остаться без милости Божией. Как и убитый в Великую Отечественную русский солдат, в шинели которого было найдено письмо к Богу. Это моление обретшего внезапно веру человека, я впервые прочел лет десять назад. Глубочайшее по смыслу и редкостное по своей силе, письмо произвело на меня неизгладимое впечатление откровенностью и искренностью озаренного Святым Духом автора.

Вот оно:

Послушай Бог… Еще ни разу в жизни
С Тобой не говорил я, но сегодня
Мне хочется приветствовать Тебя.
Ты знаешь, с детских лет мне говорили,
Что нет Тебя. И я, дурак, поверил.
Твоих я никогда не созерцал творений.
И вот сегодня ночью я смотрел
Из кратера, что выбила граната, –
На небо звездное, что было надо мной.
Я понял вдруг, любуясь мирозданьем,
Каким жестоким может быть обман.
Не знаю, Боже, дашь ли Ты мне руку,
Но я Тебе скажу, и Ты меня поймешь:
Не странно ль, что средь ужасающего ада
Мне вдруг открылся свет, и я узнал Тебя?
А кроме этого мне нечего сказать,
Вот только, что я рад, что я Тебя узнал.
На полночь мы назначены в атаку,
Но мне не страшно: Ты на нас глядишь…
Сигнал. Ну что ж? Я должен отправляться.
Мне было хорошо с Тобой. Еще хочу сказать,
Что, как Ты знаешь, битва будет злая,
И, может, ночью же к Тебе я постучусь.
И вот, хоть до сих пор Тебе я не был другом,
Позволишь ли Ты мне войти, когда приду?
Но, кажется, я плачу. Боже мой, Ты видишь,
Со мной случилось то, что нынче я прозрел.
Прощай, мой Бог, иду. И вряд ли уж вернусь.
Как странно, но теперь я смерти не боюсь.

С моей стороны все остальные слова сегодня будут излишними…

13 мая

Закончились все майские праздники и начались обычные рабочие дни. После продолжительных выходных, в нашей работе обычно наступает затишье и между заказами приходится простаивать у торгового комплекса в ожидании пассажиров. Рядом «убивают время» конкуренты – на площади греют бока на весеннем солнышке несколько разрисованных рекламой такси. Мне повезло, в салон моего автомобиля садится молодая женщина с ребенком, симпатичной белокурой девочкой лет четырех-пяти; пассажирки желают уехать в Заречье. По привычке мгновенно оцениваю ситуацию: выглядят мои клиентки безупречно; поездка не пятиминутная и это хорошо; неоплата вряд ли возможна – мама, судя по всему, с деньгами. Почти идеальный для любого таксиста вариант. Почему – почти? Да потому, что всегда, на деле, возникают нюансы. Получил я неприятный сюрприз и на этот раз. Едем. На сотовый клиентке позвонил, судя по всему, ее супруг и женщину словно подменили: в его адрес полетели «отборные многоэтажные маты»…

Интересно, а думают ли, вообще, молодые мамы и папы, в присутствии своих малышей общающиеся между собой как портовые грузчики (прошу прощения у тех докеров, которым сквернословие чуждо)? Чего только я не наслушался за годы работы в такси! Люди просто разучились говорить по-русски без сленга и нецензурной брани. А ведь у всех нас есть общая забота – сохранение бесценного дара, данного нам нашими предками. Сохранение русского языка.

«Берегите наш язык, наш прекрасный русский язык, этот клад, это достояние, переданное нам… обращайтесь почтительно с этим могущественным орудием; в руках умелых оно в состоянии совершать чудеса», – писал Иван Сергеевич Тургенев.

Бережем ли? Обращаемся ли с почтением? Больно осознавать все то, что происходит сегодня с нашим языком. И с нами. Неслучайно «язык» и «народ» – слова-синонимы. Владимир Иванович Даль, составитель «Толкового словаря живого великорусского языка», посвятивший всю свою жизнь исследованию русской народной речи, предупреждал: «С языком, с человеческим словом, с речью, безнаказанно шутить нельзя; словесная речь человека, это видимая, осязаемая связь, союзное звено между телом и духом: без слов нет сознательной мысли, а есть разве одно только чувство и мычание».

В языке содержится вся историческая и культурная информация о народе, его вере и традициях. Повреждается и беднеет язык – беднеем духовно и мы. Всякое реформирование и изменение языка, безусловно, меняет и нас. Наша примитивная речь обнаруживает наш разоренный внутренний мир…

2007 год в России был объявлен Годом русского языка, но, несмотря на столь высокое внимание к государственному языку, чуда не произошло: он теряет статус мирового. На одном из самых богатейших языков мира сегодня говорят 250 миллионов человек. В 1990 году русский язык был средством общения для 360 миллионов, а по прогнозу Центра демографии и экологии человека РАН к 2025 году русскую речь будут понимать только 150 миллионов человек. Быть может, государственные мужи приложили значительные усилия в сфере образования подрастающего поколения? По данным Министерства образования и науки, федеральный базисный учебный план для образовательных учреждений РФ предусматривает обязательное изучение русского языка в старших классах. Отрадно. Вот только отводится для этого… на базовом уровне среднего общего образования в десятом классе – 35 часов в год и в одиннадцатом – столько же. А на освоение иностранного языка в старших классах предусмотрено 210 часов, то есть ровно в три раза больше. Вот и получается, что спасение родного языка есть народное, поистине, дело. Дело людей неравнодушных, тех, кому дорог русский язык, кому небезразлична судьба детей и внуков, судьба нашей России.

А может надумано все это? И нет никакой проблемы? Если бы так. На всех уровнях власти, во всех социальных слоях нашего общества звучит русская речь, изрядно «приправленная» жаргонизмами и непечатным словом. Об этой последней беде – особо. Наболело. Доколе?

Площадная брань срывается с уст младенца и старика, врача и учителя, смердит на улицах и в наших домах. Страшный недуг поразил наш народ. Сквернословие. По определению В. И. Даля, «сквернословить – вести непристойные, зазорные, постыдные речи; срамно, похабно ругаться». Сегодня похабно ругаться стало привычным для большинства россиян. Но никогда, вплоть до нашего времени, в России не было терпимого отношения к скверне, а на Руси за гнилословие власть строго наказывала.

Во все времена было известно мнение и Православной Церкви об этом недуге. Она всегда предостерегала своих чад от сквернословия словами Апостола Павла: «Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших… А блуд и всякая нечистота не должны даже именоваться у вас…» Не внемлем мы и прямому Евангельскому предупреждению: «…за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься». Ну так это же за праздное? А мы-то по делу, по-взрослому выражаемся, потверже. Или от досады вырывается. Или для связки слов. Суд? Так ведь это еще когда? И вообще…

Вот только духовное состояние нашего общества, учитывая укореняющееся в нем сегодня беспечное и неразумное отношение к слову, внушает, на самом деле, самые серьезные опасения за будущее русского народа, поскольку сквернословие обладает способностью разрушать детскую психику. Терпимое отношение к нецензурной брани в семье и обществе зачастую является причиной неврозов, асоциального поведения и повышенной агрессивности подростков.

«Эта проблема касается не только молодежи, но и общества в целом, просто на молодежи она проявляется сильнее, – уверен директор Института психологии РАН Анатолий Журавлев, – Повсеместное распространение мата чревато тем, что мы получим поколение нечувствительное к красоте, не способное к эстетическому восприятию. (И, скорее всего, восприятию Бога.) Есть еще одна опасность: мат всегда направлен на другого и это сказывается на формировании межличностных, межполовых отношений. Ведь смысл-то у этих слов негативный».

Получается, если мы не будем добрее, не перестанем словом калечить наших детей и разрушать самих себя, не положим за правило контролировать свою речь, чтобы остановить поток скверны, исходящий из наших уст – мы обречены. Не будет иметь достойной жизни наш народ до тех пор, пока все мы, живущие по соседству друг с другом, не станем соработниками на общем поле, заросшем тернием наших бед и проблем.

Боюсь только, что многие меня не поймут. А жаль…

18 мая

Вот уже несколько последних дней в свободное время выезжаю из города. Неспешная работа на садовом участке совсем не в тягость. К числу особых любителей деятельности на «шести сотках» себя не отношу, как, впрочем, и к их оппонентам – тоже. Просто в хорошую погоду использую любую возможность убежать от городской суеты и шума, а майское солнце в безоблачном небе и прозрачный воздух, наполненный сладким дурманящим ароматом пышно цветущей черемухи, мне гораздо милее вездесущей уличной пыли и едкого автомобильного дыма. Белоснежные ветви сливы, ярко-желтые цветки одуванчиков и алые бутоны тюльпанов, полыхающие среди сверкающей зелени свежей травы, – все здесь несказанно радует глаз. Пролетевший над самой головой скворец и мелькнувшая подле ног изумрудная ящерка уводят меня в особый, живущий по своим законам и в естественном течении времени мир, беспрестанно удивляющий красотой и гармонией всего живущего в нем.

Я полюбил этот мир с детства. С тех пор, когда много лет подряд проводил школьные каникулы в деревне у моей бабушки, где днями не выбирался из теплой и неглубокой Песчанки, по вечерам бродил с удочкой по ее берегам и близлежащим небольшим озерцам и колесил на стареньком велосипеде по окрестным лугам и полям. С замиранием сердца ждал перед сном встреч с удивительными героями книг Киплинга и Сетона-Томпсона, восторгался охотничьими приключениями Михаила Пришвина и зачитывался замечательными рассказами Виталия Бианки и Олега Чарушина. Мое счастливое и беззаботное детство было заполнено самыми чудесными впечатлениями и радостными событиями, окружено любовью близких и дорогих сердцу людей и защищено теплой неустанной бабушкиной молитвой. Привлекала внимание к себе и удивляла каждая мелочь, все новое и неожиданное исследовалось мной самым тщательным образом. Это было самое настоящее познание окружающего мира и ответное, несомненно, важное влияние этого огромного, живого и доброго мира на меня…

Мне искренне жаль людей, лишенных в детстве по разным причинам какой бы то ни было возможности непосредственного общения с природой, которое, как мне кажется, является важнейшей составляющей воспитания и становления личности. Сколько детей в современной России живут с самого рождения в больших городах (ведь только в Сибири за последние годы исчезли тысячи деревень)? Сколько наших малышей видят вокруг себя мир, устроенный человеком и несущий на себе отпечаток его не всегда разумной деятельности? Эти дети не приобретают для жизни какого-то очень ценного опыта. Оттого они так безудержно стремятся к встрече с представителями живого, Богом сотворенного мира, интуитивно пытаясь устранить возникшую дисгармонию между собственным тонким душевным устроением и внешней грубой урбанистической действительностью. Оттого так радуются дети увиденной ими птице, тянутся к пробегающим мимо детских колясок дворнягам, заворожено замирают перед стеклом аквариума, глядя на скользящих между причудливыми водорослями ярких тропических рыб. Поэтому, я думаю, нет человека, который в детстве не упрашивал бы родителей подарить ему котенка или щенка, не мечтал бы о своем домашнем питомце. Забота о лохматом четвероногом воспитаннике, сопряженная с ответственностью за него, научает ребенка не чувственной и страстной увлеченности, а подлинной Любви. Любви, пусть еще в ее начальном, простом проявлении, но жертвенной, соединенной с деятельным участием к живому существу.

19 мая

Возвращаюсь к размышлениям вчерашнего дня. Удивительный, как мне кажется, случай описан в воспоминаниях нашего замечательного драматурга Виктора Розова «Прикосновение к войне». В изложенных простым, доходчивым языком, коротких рассказах Виктор Сергеевич описывает события лета 1941 года, участником которых он стал, уйдя добровольцем в народное ополчение. Не могу не привести отрывок из его рассказа «Дикая утка»:

«Кормили плохо, вечно хотелось есть. Иногда пищу давали раз в сутки, и то вечером. Ах, как хотелось есть! И вот в один из таких дней, когда уже приближались сумерки, а во рту еще не было ни крошки, мы, человек восемь бойцов, сидели на невысоком травянистом берегу тихонькой речушки и чуть не скулили. Вдруг видим, без гимнастерки, что-то держа в руках, к нам бежит еще один наш товарищ. Подбежал. Лицо сияющее. Сверток – это его гимнастерка, а в нее что-то завернуто.

«Смотрите!» – победителем восклицает Борис. Разворачивает гимнастерку, а в ней… живая дикая утка. «Вижу: сидит, притаилась за кустиком. Я рубаху снял и – хоп! Есть еда! Зажарим!»

Утка была некрупная, молодая. Поворачивая голову по сторонам, она смотрела на нас изумленными бусинками глаз. Нет, она не была напугана, для этого она была еще слишком молода. Она просто не могла понять, что это за странные милые существа ее окружают и смотрят на нее с таким восхищением. Она не вырывалась, не крякала, не вытягивала натужно шею, чтобы выскользнуть из державших ее рук. Нет, она грациозно и с любопытством озиралась. Красавица уточка! А мы – грубые, пропыленные, нечисто выбритые, голодные. Все залюбовались красавицей. И произошло чудо, как в доброй сказке. Кто-то просто произнес: «Отпустим!»

Было брошено несколько логических реплик, вроде: «Что толку, нас восемь человек, а она такая маленькая», «Еще возиться!», Подождем, придет же этот зараза повар со своей походной кухней-таратайкой!», «Боря, неси ее обратно». И, уже ничем не покрывая, Борис бережно понес утку обратно…»

А вот описание охоты из рассказа Аскольда Якубовского «Ветер»:

«…совсем рядом, у черного кряжистого черемушника, вспыхнуло пламя, скользнуло завораживающе-ярко и покатило вдоль лога по плотному улежавшемуся снегу.

Лиса! Я рванул из-за плеча двустволку, двинул предохранитель, приложился. «Только бы попасть», – подумал я и ружье ударило: «Гук-гук!»

Защелкала, срезая прутья картечь. Лиса исчезла за кустами. Передо мною был серый взрытый снег, запятнанный похожими на мелкие цветочки каплями крови. Ранена! Я бросился следом.

Сгоряча лиса пошла бойко, и я не надеялся выследить ее. Меня гнал азарт. Но через сотню метров за ней потянулась цепь неуверенных следов. «Найду», – решил я, и с этим решением между мной и лисицей возникла странная связь. Мы связаны следами, связаны крепче крепкого. Пока я вижу следы, я не могу уйти, не могу бросить поисков раненной лисы…

Ветер стихает. В серой дали виднеется стог. Этот стог я заметил еще в свои осенние охоты. Сметан он был ловко и ровно, цвет тогда имел охристо-желтый и был заботливо огорожен осиновыми жердями.

К нему-то и привела меня цепочка лисьих следов. Чем манил стог лису? Что искала она? Спасения?..

Я беру ружье наизготовку… Только бы не спугнуть, не промахнуться. Не спугнуть. И так сильны опасения, так мучительно ожидание встречи с лисой, что думается: «Хоть бы ее там не было».

Но лиса была за стогом. Она сидела, широко расставив передние лапы. Между ними расплылись красные пятна. Кажется, лиса хочет спать. Она борется с тяжелой, земной тяжести, дремотой. Вот ее голова свешивается на грудь и клонится ниже, ниже… Сейчас она заснет, сладко, навсегда заснет. Но лиса переступает лапами, вскидывает голову и открывает на мгновение гаснущие золотистые глаза, и снова голова клонится и клонится на грудь.

Я вышел из-за стога. Лиса вскинула голову и поглядела сонно. Это был не буйный огонь, мелькнувший мне в логу, а умирающий рыжий зверь с тусклым взглядом – ни злости в нем, ни огня, одна смертельная усталость.

Рыжий зверь умирал. А я, охотник из города, приехавший потешить свою страсть и случайно ранивший этого зверя, почувствовал что-то щемящее, неотвязно горькое, словно нечаянно разжевал стебелек полыни.

Нужно было кончать. Я прицелился и нажал спуск. Сухо, словно гвоздь вбило, ударил выстрел. Лису опрокинуло набок. Круто выгибаясь, она глянула мертвыми глазами и стала искать острой мордой в снегу… Затихла.

Мне было тяжело и неловко. Вот если бы она упала там, в логу, как бы я радовался, а сейчас… Я попытался понять, зачем я убил.

Зачем я убил? Мех мне не нужен. Чучело?.. Горько видеть мертвых зверей, пылящихся по углам комнат. Так зачем же, зачем? Я сам себе был непонятен. Навалилась усталость. Мне захотелось сесть под стог, закрыть глаза и нечего не видеть – ни убитой лисы, ни кровавых пятен на снегу…

Подул, изменив направление ветер… Он подталкивал в спину, жег холодом, торопил, выпроваживал меня, этот ветер. Я ушел – я был противен сам себе».

Бывалые любители отдыха с ружьем в руках, с презрительной усмешкой говорят сегодня о таких «слабаках», как автор этого рассказа: «Это не охотник!», «Интеллигенция!» А я по-настоящему рад за него, вернее рад той глубинной перемене, которая произошла в нем на этой охоте. Психологически тонко и очень умело описал он свое душевное состояние в тот день, передал охватившее его разочарование и ощущение горечи от бессмысленного убийства беззащитного зверя.

А это строки современного автора, нашего земляка, Александра Тажбулатова:

«Ждал целую неделю. Пятницу ждал. Дождался. Доехал до озера без приключений, хотя… Грибы по обе стороны дороги. Чуть не в самой колее. И какие грибы-то! Господи, ну зачем Ты здесь столько грибов наплодил?! Нет! Я на охоту еду – точка! Никаких грибов. Грибы после. С женой как-нибудь, да и зачем мне грибы? Я неделю свою охоту ждал! Утка всю неделю в камышах бесилась от безделья! Она тоже охоту ждала. Куда утке без охоты? Если гонять ее никто не будет, крылья ослабнут, разжиреет и на корм карасям пойдет. Спасать надо уточку. Взбодрить ее из пятизарядки, пусть учится маневру и крылом крепчает, умнеет пусть, на пользу ей охота. На пользу…»

Что же, и на подобную позицию каждый имеет полное право. Более того, я процитирую Священное Писание:

«Да страшатся и да трепещут вас все звери земные, и все птицы небесные, все, что движется на земле, и все рыбы морские; в ваши руки отданы они. Все движущееся, что живет, будет вам в пищу…»

Это, говоря современным языком, одно из положений Божьего договора с Ноем и, в его лице, со всем послепотопным человечеством, а, значит, и с нами. Ветхий Завет, бесспорно, утверждает власть человека над всем живым миром. Только при этом властелину природы необходимо помнить, что всякая власть ограничивается ответственностью. И что ответ за применение права, данного свыше, в свой срок даст каждый: охотник-промысловик – один, браконьер-хищник – другой, а горожанин, периодически развлекающийся с ружьишком в лесу – третий. Безусловно, отношение человека к природе не определяется лишь его ответом на вопрос: «Стрелять или не стрелять?» Все совсем не так однозначно. Но что совершенно непреложно, так это то, что каждый из нас волен поступать в соответствии с дарованной ему свободой, всякий раз совершая свой нравственный выбор.

Когда я читал воспоминания Виктора Розова, что-то очень доброе и чистое тронуло меня в них. Что-то или Кто-то?.. Быть может, тот самый Дух, который коснулся солдатских сердец, очарованных красотой дикой утки и вызвал в них милость к живому существу?

Человек сотворен по образу и подобию Божию, и потому окружающий мир вправе ждать от нас милосердия и любви. Он уже так устал от нашего безмерного эгоизма и злобы…

24 мая

День славянской письменности и культуры.

Прежде всего, это праздник церковный, когда православные чествуют святых равноапостольных Словенских учителей Мефодия и Кирилла (до принятия схимы – Константина), которые изучили в девятом веке славянский язык для того, чтобы подарить нашим предкам азбуку. Она была изобретена Константином по молитвам ко Господу во время сорокадневного поста, а затем, начиная с первой главы Евангелия от Иоанна, святыми отцами были переведены на славянский язык греческие священные книги. Невозможно переоценить значение этих великих событий для Русской Православной Церкви и Вселенского Православия в целом.

Это праздник тех наших соотечественников, которые искренне считают свое рождение в Святой Руси проявлением сугубой Божией милости. Это праздник подлинного, по духу, славянского братства, праздник патриотов, любящих свою Родину, ее героическую историю, свой народ, его великий язык и выдающуюся культуру.

Праздник, к моему глубочайшему сожалению, абсолютного меньшинства. Неоцененный и непонятый людьми, которые не осознают, что присутствие этого дня в календаре – повод задуматься о чем-то очень важном. О том, например, о чем размышляли в своих книгах родившиеся в этот замечательный праздник Михаил Александрович Шолохов и Иосиф Александрович Бродский, ставшие лауреатами Нобелевской премии по литературе.

27 мая

Один из первых по-настоящему жарких дней заставляет искать защиты от раскаленного послеполуденного солнца, горящего в высоком безоблачном небе. В центре города, на площади, стоят без движения несколько наших такси. В них, распахнув двери, пытаются укрыться от палящих лучей лениво переговаривающиеся между собой водители. В ожидании работы и спасительной вечерней прохлады они сетуют на надоедливый тополиный пух и уличную пыль, висящую в неподвижном маревном воздухе. Говорят как всегда о погоде, работе, обсуждают последние новости. Кто-то делится впечатлениями от вчерашней смены, кто-то возмущается начавшимся вновь резким ростом цен на топливо и основные продукты питания.

Да и как не возмущаться, если почти все средства массовой информации трубят о масштабных антикризисных мерах, а отдельно взятый, конкретный человек в результате получает значительное снижение уровня своей жизни? В чем реальная причина катастрофической бедности, деградации и вымирания простого народа в России? В неспособности так называемой элиты к эффективному управлению? В ее нежелании поступиться личными интересами ради общего блага и саботировании строительства государства с сильной экономикой? Несомненно. Как верно и то, что создавшуюся непростую ситуацию в обществе усугубляют жадность крупных собственников, деятельность отраслевых лоббистов и коррупционеров. Но верно лишь отчасти, на первый взгляд. Эти лежащие на самой поверхности в бытийной, материальной плоскости ответы, по серьезном размышлении, оказываются лишенными основательности и глубины. Они не содержат даже и намека на истинные причины российских неурядиц. И одна из них в том, что нынешние управленцы объективно не в состоянии руководить в силу отсутствия у них… должного мировоззрения.

Думаю, что не слишком погрешу против истины, если скажу, что большинство сегодняшних руководителей высокого ранга получили в свое время образование еще в советских вузах, твердо усвоив из курса диалектического материализма ошибочное решение «Основного вопроса философии». Вопроса об отношении сознания к бытию, духовного к материальному. Решение это гласит: во-первых, материализм объясняет сознание из бытия, а не обратно; во-вторых, духовное есть специфический продукт развития материи. В действительности не бытие определяет сознание, но дух творит себе формы! И различие сие – грандиозно. Никогда творение не предварит замысла Творца, как никогда хвост не будет крутить собакой. Оттого продолжающиеся в России уже второй век к ряду попытки, пусть и под новыми лозунгами, поставить телегу впереди лошади приводят к самым плачевным результатам. И всякий раз они будут обречены на полный провал.

Пока нами не будет осмыслен один из основных законов мироздания и принят в качестве руководства в любой нашей деятельности, мы будем жить в Зазеркалье, со всеми вытекающими из этой реальности последствиями.

28 мая

Вечер. От раздумий меня оторвал своим звонком знакомый батюшка: «Ты на смене? До дома увезешь? С рыбалки еду – устал сегодня, сил нет». Минут через двадцать встречаемся с ним на автостоянке, и отец Nпересаживается ко мне. В выцветшем пластмассовом ведерке плещутся несколько карасей. «Как улов?» – спрашиваю я. «Да это разве улов? Не повезло нынче – клев не из лучших, одна отрада – на природу наконец-то вырвался, у воды побывал, свежим воздухом вдоволь надышался. Отвык уже – вот и устал. А что до рыбалки, так памятнее других мне майская поездка с друзьями на небольшое озерко года три назад, когда мы поехали «сбить охотку» после долгого зимнего перерыва». Батюшка – рассказчик умелый, и я с удовольствием передаю историю, которую он мне поведал:

«На хороший клев я особо не надеялся, но собирался, все же, основательно. Накануне взял донку, но не классическую, а продвинутую, сделанную из спиннинга – чай, двадцать первый век на дворе. С особой тщательностью мной была приготовлена непревзойденная снасть карасевой рыбалки – поплавочная удочка. Под колкие насмешки матушки я подобрал в ванной грузило к длинному чуткому поплавку. Младший сын в этот вечер ни на шаг не отходил от меня, с завистью глядя на приготовления к рыбалке. Предпринятые им попытки уговорить маму «один разок не сходить завтра в школу» в тот день остались безуспешными. Не забыл я и прикорм приготовить из сваренных круп, приправленных ложкой меда и стаканом перемолотых подсолнечных семечек. «Деликатес» этот был оставлен настаиваться на ночь, чтобы с утра его можно было в полной готовности подать виновнику торжества.

Мы с друзьями приехали на место часам к одиннадцати утра – зная, что летом карась и карп предпочитают завтракать на рассвете, а весной проявляют аппетит, обычно, в обед. К нашему удивлению, на озере не было ни души. Данное обстоятельство вызвало у нас некоторую тревогу – неужели карась еще не отнерестился и ему будет не до клева? Встали на дамбе рядком, метрах в двух-трех друг от друга – Евгений, Дмитрий и я. Глубина в этом месте приличная, около двух метров уже у самого берега. Перемешали прикорм, как положено, с местным илом и густо усеяли им все дно недалеко от берега.

Сначала закинули донки в надежде на крупного карпа, затем неспешно снарядили удочки кто чем: и червем красным, и белым, и перловкой, и кукурузой. Потянулись минуты томительного ожидания… неужели все грезы, переживания и долгие сборы были напрасны? Поплавки и тонкие кончики донок безжалостно констатировали: «Да, именно так!» Тихая озерная гладь и, стоящие без движения уже час, поплавки вызывали откуда-то из глубины рыбацкой души тугой ком досады.

Пошел второй час «рыбалки». Мы начали «умничать», строя догадки и предположения: «Может, карась еще нерестится или болеет после нереста и не до клева ему?» Стало заметно припекать солнышко, и тут появился… нет, совсем не карась, а местный сборщик «подати». Тихонько подошел сзади и громким басом деревенского, облеченного властью мужика, объявил нам о том, что пруд – частный и «зачитал нам наши права». Мы в ответ пробормотали что-то о пустых ведрах и, встретив некоторое понимание, заключили с блюстителем местного порядка мирный договор, основной смысл которого сводился к оплате нашего рыбацкого счастья лишь в случае настоящего клева. Мытарь, вполне довольный свершившимся «пактом», на прощание сообщил нам о том, что мы первые, кого он увидел на пруду после зимы, поскольку «холода и карась еще спит».

Между тем, прошел очередной час нашего пребывания на озере. Мы решили перекусить, но нашей чинной трапезе бесцеремонно помешали громкими криками несколько чаек, устроивших свару на мелководье, шагах в семидесяти от нас. Моих друзей, утомленных зноем и неудачно складывающейся рыбалкой, событие это не заинтересовало, и они, едва отвлекшись на птичий гвалт, продолжили методичное уничтожение провианта. А я решил внимательнее пронаблюдать за поведением чаек. Птицы, кружась над озером, то и дело падали вниз. «Мальков ловят!» – сообразил я и продолжил следить за пернатыми коллегами. Затем, захватив удочку, червей и пустое ведро, отправился на разведку.

Дойдя до места предполагаемой ловли, я застыл от удивления – вода здесь буквально кипела от движения огромного количества рыбы. Меня затрясло той самой лихорадкой, которая так хорошо знакома настоящему рыбаку. Дрожащими от волнения руками я убавил глубину на удочке и, насадив свежего червя, закинул его недалеко от берега, в самую «гущу событий». Едва успел присесть – а поплавка уже как не бывало. Я, конечно, до последнего верил в «свою рыбацкую звезду», но никак не ожидал, что она вспыхнет столь молниеносно. Хватаю удилище, поднимаю его резким движением и вот оно – счастье! Через мгновение в руке бьется тускло поблескивающий чешуей карась средней величины и тут же отправляется в ведро. Включается самый настоящий конвейер: наживка летит в воду, а одуревший от голода после нереста карась сразу бросается на нее, стремительно уводя поплавок в сторону, и после удачной подсечки оказывается следом за своим собратом в моем ведре.

Обратив, наконец, внимание на меня, Дима с Женей поспешили присоединиться к долгожданному захватывающему процессу. За два последующих часа потрясающего воображение клева мы получали незабываемые впечатления и наловили по ведру отборного карася на каждого. Не подозревавший о нашей удаче, охранник рыбных угодий так и не появился до нашего отъезда, и нас, честно говоря, это обстоятельство вовсе не расстроило.

Дома в тот вечер я был «королем». Мой Паша, увидев полное ведро рыбы, издал нечленораздельный вопль, выразив в нем все чувства нереализовавшегося рыбака. Успокоился он лишь моим философским замечанием о том, что у него еще вся жизнь впереди. И жизнь эта будет заполнена событиями радостными и грустными, важными, поворотными в судьбе и весьма обыденными – событиями, суть которых будет зависеть от взаимосвязи действующей Промыслом Божественной воли и воли человеческой. Поэтому и нет особых препятствий к тому, чтобы подобное моему приятное происшествие случилось и в его жизни. При том условии, что такое увлечение никогда не перерастет в душевную страсть, и если будешь понимать, что никакой удачи вовсе нет, а есть проявляемая к нашим слабостям снисходящая милость Божия…»

2 июня

В конце смены не рассчитались заказчики. Наркоманы. Я-то, наивный, уже думал, что мой немалый опыт гарантированно и навсегда избавил меня от крайне неприятных поездок с этими клиентами. А вот и нет! То ли я давно не имел «счастья» общаться с ними и расслабился в последнее время, то ли они день ото дня становятся все изощреннее? В момент посадки я их не вычислил. Позже, конечно, распознал их по специфической растянутой речи, особым словечкам и интонациям, по серым угрюмым лицам и потухшим безжизненным глазам. Не насторожился вовремя я потому, что за «отравой» пошла молодая мама с грудным младенцем на руках. Я сразу и не понял, что у нее ломка. Отсутствовала она недолго. А когда появилась у машины, как в их кругу говорят, «вделанная», до меня и дошло, что все деньги, включая оплату такси, моими горе-пассажирами вложены в героин и кормящей мамаше в вену. Печально. Но что моя сиюминутная досада в сравнении с теми ужасами, которые предстоит переносить с самого детства бедному ребенку этой несчастной женщины!? А по размышлении становится так очевидно, что когда тебе плохо, в этот самый момент, где-то совсем рядом, и совершенно точно, есть те, кому несравненно хуже, у кого просто нет человеческого будущего...

Не хотел я в своих записках касаться этой страшной темы. Без меня об этом жутком явлении нашей действительности написано немало. Не смог: слишком рядом с нами эти нечеловеческие страдания…

6 июня

Пушкин умер в полном развитии своих сил и бесспорно унес с собою в гроб некоторую великую тайну, и вот мы теперь без него эту тайну разгадываем.

Ф. М. Достоевский.

В 1799 году, 210 лет назад, в праздник Вознесения Господня, во дворе коллежского регистратора Скворцова, в семье майора Сергея Львовича Пушкина случилось радостное событие. Его супруга Надежда Осиповна родила сына Александра, названного в честь святого Александра, архиепископа Константинопольского.

Через 150 лет после этого события в Париже в 1949 году русский писатель Иван Бунин написал:

«Полтора века тому назад Бог даровал России великое счастье. Но не дано было ей сохранить это счастье. В некий страшный срок пресеклась, при ее попустительстве, драгоценная жизнь того, кто воплотил в себе ее высшие совершенства. А что сталось с ней самой, Россией Пушкина, и опять-таки при ее попустительстве, – ведомо всему миру… Не поколеблено одно: наша твердая вера, что Россия, породившая Пушкина, все же не может погибнуть, измениться в вечных основах своих и что воистину не одолеют ее до конца силы адовы».

А еще через 50 лет в Москве, к двухсотлетию со дня рождения великого русского поэта, издательский центр «Терра» выпустил впервые в полном объеме в России, вышедший в 1938 году в Харбине альбом «Пушкин и его время». Эта замечательная книга, адресованная широкому кругу читателей, и сегодня помогает всем желающим расширить свои представления о жизни и творчестве Александра Сергеевича Пушкина. Поможет и мне привести аргументированные возражения на услышанное мной накануне заявление прихожанина нашего храма: «Пушкин?! О чем ты? Он – вольнодумец, атеист и самоубийца». Странно и неприятно было слышать от неглупого человека столь категоричное и небесспорное суждение.

Так искаженный еще в XIXвеке взгляд на творчество А. С. Пушкина и атеистическая советская пропаганда, отрицавшая христианство поэта, оказывают свое небезопасное влияние на человеческие умы поныне. «Миросозерцание величайшего русского поэта и «умнейшего человека России» (выражение Николая I), каждая строка и каждый день жизни которого исследованы учеными-пушкиноведами, остается и до сих пор почти не изученным и неизвестным большинству русских людей», – словно о нас написал в прошлом веке Семен Франк.[5]

Действительно, очевидное для многих совсем не очевидно для всех. Духовная эволюция поэта, совершавшаяся в течение всей его жизни, до самого его последнего вздоха, – процесс реальный, объективно подтвержденный многочисленными фактами. К сожалению, люди особого склада ума и определенных душевных качеств до сих пор не воспринимают или, попросту, игнорируют эти факты. Таким людям свойственны уверенность в собственной правоте, наличие неизменной позиции по любому вопросу и неуклонное следование мертвящей букве, а не животворящему Духу Истины. Таким, как этот мой знакомый, который когда-то, раз и навсегда, отождествил духовное состояние писавшего в 1821 году «Гаврилиаду» ссыльного поэта с состоянием подлинного преображения Пушкина спустя шестнадцать лет на смертном одре. Он, не задумавшись, поставил знак равенства между стрелявшимся на дуэли с Дантесом Пушкиным и всяким сознательно совершающим самоубийство человеком.

Святой мученик Иустин Философ в «Разговоре с Трифоном Иудеем» пишет: «Милосердие, человеколюбие и неизмеримое богатство милости Божией, по слову Иезекииля, кающегося во грехах принимает как праведного и безгрешного; а того, кто от благочестия и праведности впадает в нечестие и беззаконие, признает грешником, неправедным и нечестивым. Поэтому-то наш Господь Иисус Христос сказал: «В чем Я найду вас, в том и буду судить».

Всякий желающий исследовать жизнь и творчество Александра Сергеевича Пушкина, взявший в качестве основного критерия истинности своих рассуждений эти известные всем слова Спасителя, непременно придет к выводу: творчество поэта в последние годы его жизни было творчеством человека религиозного, искренне стремящегося открыть для себя и своих читателей Истину. А смерть его была, вне всяких сомнений, смертью православного христианина. В подтверждение этого вывода позволю себе привести несколько фактов из жизни великого русского поэта.

В 1828 году, в свой день рождения, Пушкин написал крайне пессимистическое стихотворение уставшего от бесцельной жизни светского человека:

Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?

Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?..

Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.

Спустя полтора года стихотворение появилось в печати. После опубликования в «Северных цветах» оно было привезено знакомой поэта Елизаветой Михайловной Хитрово Московскому митрополиту Филарету (Дроздову). Знаменитый русский архиерей, будучи встревожен душевным состоянием поэта, в стихотворной форме выразил свое несогласие с Пушкиным и передал ему через Елизавету Михайловну свой ответ. Вот он:

Не напрасно, не случайно
Жизнь от Бога мне дана,
Не без воли Бога тайной
И на казнь осуждена.

Сам я своенравной властью
Зло из темных бездн воззвал
Сам наполнил душу страстью,
Ум сомненьем взволновал.

Вспомнись мне, Забвенный мною!
Просияй сквозь сумрак дум, –
И созиждется Тобою
Сердце чисто, светел ум.

А в начале 1830 года в «Литературной газете» были напечатаны «Стансы» – немедленный отклик А. С. Пушкина на стихотворение митрополита. Это событие, безусловно, указывает на самое серьезное отношение поэта к реакции первоиерарха на его «Скептические стихи», на предшествующие написанию «Стансов» размышления Пушкина и на признание им собственной неправоты.

Великие недаром названы таковыми. Только сильные и духовно зрелые люди признают собственные ошибки и приносят любящему Небесному Отцу свои горячие, очищенные искренним покаянием сыновние сердца. Способным к пересмотру духовных основ своей жизни оказался и Александр Сергеевич Пушкин. Он вполне определенно выразил на бумаге охватившее его покаянное чувство за проявленную ранее дерзость и роптанье на Бога. «Добрый человек из доброго сокровища сердца своего выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое, ибо от избытка сердца говорят уста его». (Лк. 6, 45). В соответствии с этими Евангельскими словами, по молитвам митрополита Филарета о рабе Божием Александре, заговорило в ответ, наполненное любовью к Богу и благодарностью к первосвятителю, сердце великого поэта:

В часы забав иль праздной скуки,
Бывало, лире я моей
Вверял изнеженные звуки
Безумства, лени и страстей.

Но и тогда струны лукавой
Невольно звон я прерывал,
Когда твой голос величавый
Меня внезапно поражал.

Я лил потоки слез нежданных,
И ранам совести моей
Твоих речей благоуханных
Отраден чистый был елей.

И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.

Твоим огнем душа согрета
Отвергла мрак земных сует
И внемлет арфе Филарета
В священном ужасе поэт.

Именно в этом виде «Стансы» перед печатью были предоставлены цензору, но по его настоянию, первоначальный текст последней строфы был изменен следующим образом:

Твоим огнем душа палима
Отвергла мрак земных сует
И внемлет арфе Серафима
В священном ужасе поэт.

Прочитавший хотя бы однажды эти пушкинские строки, узнавший историю их написания, сможет ли взять на себя смелость обвинить поэта в несмиренности и неспособности к оценке собственного духовного состояния? Или утверждать, что стихи эти вышли из-под пера атеиста?..

После изложенных событий, вера занимает все большее место в душе Пушкина, а его творчество все прочнее опирается на христианские убеждения и чувство ответственности перед Богом за все написанное им теперь. Александра Осиповна Смирнова-Россет, входившая в ближайшее окружение поэта, рассказывая о встречах Пушкина с друзьями, написала однажды:

«Я думаю, что Пушкин готовит для нас еще много неожиданного. Несмотря на веселое обращение, иногда почти легкомысленное, несмотря на иронические речи, он умеет глубоко чувствовать. Я думаю, что он серьезно верующий, но про это никогда не говорит. Глинка рассказал мне, что застал раз его с Евангелием в руках, причем Пушкин сказал: «Вот единственная книга в мире: в ней все есть». Я сказала Пушкину: «Уверяют, что вы неверующий». Он расхохотался и сказал, пожимая плечами: «Значит, они меня считают совершеннейшим кретином».

3 августа 1834 года А. С. Пушкин из Санкт-Петербурга писал своей жене Наталье Николаевне: «…благодарю тебя за то, что ты Богу молишься на коленах посреди комнаты. Я мало Богу молюсь и надеюсь, что твоя чистая молитва лучше моих, как для меня, так и для нас».

А в 1835 году из-под пера Пушкина все чаще выходят стихи, отражающие религиозный настрой поэта. Среди них особо привлекает внимание стихотворение «Чудный сон мне Бог послал…», повествующее о случае предсказания Господом скорой кончины некоему человеку. Воистину пророческими оказались эти завораживающие своей прикровенностью строки поэта:

Чудный сон мне Бог послал –
С длинной белой бородою
В белой ризе предо мною
Старец некий предстоял
И меня благословлял.
Он сказал мне: «Будь покоен,
Скоро, скоро удостоен
Будешь Царствия Небес.
Скоро странствию земному
Твоему придет конец.
Уж готовит ангел смерти
Для тебя святой венец.
Путник – ляжешь на ночлеге,
В гавань, плаватель, войдешь.
Бедный пахарь утомленный,
Отрешишь волов от плуга
На последней борозде…»

…Сон отрадный, благовещный –
Сердце жадное не смеет
И поверить и не верить.
Ах, ужели в самом деле
Близок я к моей кончине?
И страшуся и надеюсь,
Казни вечныя страшуся,
Милосердия надеюсь:
Успокой меня, Творец.
Но Твоя да будет воля,
Не моя. – Кто там идет?..

Этот найденный в черновой книжке А. С. Пушкина выразительный набросок стихотворения, был написан поэтом, когда до дня его встречи с Богом оставалось уже меньше двух лет…

1836 год. Пушкин словно торопится сделать то, чего не успел за предшествующие годы творчества. Религия становится одной из основных тем его литературной деятельности. В издаваемом поэтом «Современнике» появляются статьи: «Собрание сочинений Георгия Кониского, архиепископа Белорусского» с поучениями знаменитого архипастыря, «Словарь о святых, прославленных в российской церкви» и «Об обязанностях человека. Сочинение Сильвио Пеллико». В этой статье Пушкин пишет:

«Есть книга, коей каждое слово истолковано, объяснено, проповедано во всех концах земли, применено ко всевозможным обстоятельствам жизни и происшествиям мира; из коей нельзя повторить ни единого выражения, которого не знали бы все наизусть, которое не было бы уже пословицею народов; она не заключает уже для нас ничего неизвестного; но книга сия называется Евангелием, – и такова ее вечно новая прелесть, что если мы, пресыщенные миром или удрученные унынием, случайно откроем ее, то уже не в силах противиться ее сладостному увлечению и погружаемся духом в ее божественное красноречие».

Произведения Пушкина в последний период его творчества становятся все более зрелыми духовно и со всей очевидностью свидетельствуют о формирующемся мировоззрении христианского мыслителя, который впервые в России в светском литературном журнале решается публиковать размышления о духовной жизни. Он пишет о взаимоотношении поста и молитвы, о телесной и духовной радости, рассуждает о смысле исповеди и всерьез заставляет задуматься читателя о жизни после смерти…

Летом того же года, пребывая с семьей на даче в Санкт-Петербурге, Пушкин написал стихотворное переложение великопостной молитвы святого Ефрема Сирина и хорошо известное стихотворение «Мирская власть». Тогда же, по воспоминаниям А. О. Смирновой, в разговоре с А. И. Тургеневым Пушкин признает, что ему были свойственны «глупости рифмоплетствовавшего мальчишки». Крайне интересно и глубоко, по сути, его размышление о природе человеческой веры:

«…человек чувствует, что Бог существует, что Он есть высшее Существо вселенной, одним словом, что Бог есть… Я, в конце концов, пришел к тому убеждению, что человек нашел Бога именно потому, что Он существует. Нельзя найти то, чего нет, даже в пластических формах – это мне внушило искусство… Нельзя выдумать и чувств, мыслей, идей, которые не прирождены нам, вместе с тем таинственным инстинктом, который и отличает существо чувствующее и мыслящее от существ, только ощущающих. И эта действительность столь же реальна, как все, что мы можем трогать, видеть и испытывать. В народе есть врожденный инстинкт этой действительности, то есть религиозное чувство, которое народ даже и не анализирует. Он предпочитает религиозные книги, не рассуждая об их нравственном значении, они просто нравятся народу. Его вкус становится понятным, когда начинаешь читать Писание, потому, что в нем находишь всю человеческую жизнь…»

В 1845 году Николай Васильевич Гоголь написал замечательные строки:

«Некоторые стали печатно объявлять, что Пушкин был деист,[6]а не христианин; точно как будто бы они побывали в душе Пушкина, точно как будто бы Пушкин непременно обязан был в стихах своих говорить о высших догматах христианских, за которые и сам святитель Церкви принимается не иначе, как с великим страхом, приготовя себя к тому глубочайшей святостью своей жизни. По-ихнему, следовало бы все высшее в христианстве облекать в рифмы и делать из того какие-то стихотворные игрушки. Пушкин слишком разумно поступал, что не дерзал переносить в стихи того, чем еще не прониклась вся насквозь его душа, и предпочитал лучше остаться нечувствительной ступенью к высшему для всех тех, которые слишком отдалились от Христа, чем оттолкнуть их вовсе от христианства такими же бездушными стихотворениями, какие пишутся теми, которые выставляют себя христианами. Я не могу даже понять, как могло прийти в ум критику печатно, ввиду всех, возводить на Пушкина такое обвиненье, что сочинения его служат к развращению света… Публично выставлять нехристианином и даже противником Христа, основываясь на некоторых несовершенствах его души и на том, что он увлекался светом так же, как и всяк из нас им увлекался, – разве это христианское дело? Да и кто же из нас тогда христианин?.. …христианин покажет прежде всего смирение, свое первое знамя, по которому можно узнать, что он христианин. Христианин, наместо того, чтобы говорить о тех местах в Пушкине, которых смысл еще темен и может быть истолкован на две стороны, станет говорить о том, что ясно, что было им произведено в лета разумного мужества, а не увлекающейся юности…»

Всякий мыслящий человек, думаю, едва ли сможет не согласиться с этим в высшей степени справедливым рассуждением писателя и придет к неизбежному выводу о том, что последние годы жизни поэта были годами жизни духовно возмужавшего христианина, принявшего Православие всей, без остатка, трепетной душой и трезвым рассудком.

Но подлинной духовной высоты А. С. Пушкин достиг в последние дни своей земной жизни, о которых хочется сказать особо. Не буду даже пытаться рассуждать об истинных причинах принятого Пушкиным и, безусловно, сложнейшего для него решения участвовать в дуэли: об этом много писали и еще напишут историки и литературоведы. Я уверен лишь в том, что все тонкости сердечных движений поэта нам так и не будут понятны, а все объективные обстоятельства трагедии – окончательно известны. Лично для меня было крайне важным увидеть и по достоинству оценить фактическое, несомненное преображение Пушкина, происшедшее после рокового выстрела, прозвучавшего ясным зимним днем на Черной речке, близ Комендантской дачи, 27 января 1837 года.

Итак, получивший смертельное ранение Пушкин, превозмогая боль, и, неимоверным усилием воли сохраняя сознание, стреляет в ответ. Пуля, пробив руку Дантеса, ударяется о металлическую пуговицу его гвардейского мундира. Дантес падает. Находящийся в полуобморочном состоянии Пушкин, спрашивает у д’Аршиака: «Убил я его?» И, получив отрицательный ответ, говорит: «Странно, я думал, что мне доставит удовольствие его убить, но я чувствую теперь, что нет».

Милость Господа, желающего всем спасения, а не гибели, явилась в том, что Пушкин не отяготил своей участи страшным грехом убийства ближнего и, сугубо, в том, что поэт в этот самый драматичный, переломный момент своей жизни получил от Бога драгоценнейший дар – время. Время, которое еще недавно томило Пушкина… Но вот именно это, совсем короткое, от последнего выстрела до последнего вздоха время, отпущенное Богом на покаяние, стало вдруг дороже всех богатств мира, ибо по его окончании должно было завершиться главное делание жизни поэта – спасение собственной души…

Князь П. А. Вяземский, свидетель событий последних двух суток жизни поэта, в письме великому князю Михаилу Павловичу весьма тонко и умело описал внутреннюю, глубинную перемену Пушкина, которая произвела на него неизгладимое впечатление:

«Смерть обнаружила в характере Пушкина все, что было в нем доброго и прекрасного. Она надлежащим образом освятила всю его жизнь. Все, что было в ней беспорядочного, бурного, болезненного, особенно в первые годы его молодости, было данью человеческой слабости, обстоятельствам, людям, обществу. Пушкин был не понят при жизни не только равнодушными к нему людьми, но и его друзьями. Признаюсь и прошу в том прощения у его памяти, я не считал его до такой степени способным ко всему. Сколько было в этой исстрадавшейся душе великодушия, силы, глубокого скрытого самоотвержения. Его чувства к жене отличались нежностью самого возвышенного характера. Ни одного горького слова, ни одной жалобы, ни одного едкого напоминания о случившемся не произнес он, кроме слов мира и прощения своему врагу. Вся желчь, которая накоплялась в нем целыми месяцами мучений, казалось, исходила из него вместе с кровью, он стал другим человеком. Свидетельства доктора Арендта и других, которые его лечили, подтверждают мое мнение. Арендт не отходил от него и стоял со слезами на глазах, а он привык к агониям во всех ее видах».

В своих воспоминаниях доктор И. Т. Спасский писал:

«В начале восьмого часа вечера, 27 января, врачи, уехав, оставили больного на мои руки. Он исполнял все врачебные предписания. По желанию родных и друзей Пушкина я сказал ему об исполнении христианского долга. Он тот же час на то согласился. «За кем прикажете послать?» – спросил я. «Возьмите первого, ближайшего священника», – отвечал Пушкин. Послали за отцом Петром, что в Конюшенной».

Вновь обращаюсь к переписке князя Вяземского. В письме от 5 февраля 1837 года князь делился с А. Я. Булгаковым своими впечатлениями от недавно пережитой им потери близкого человека:

«Священник говорил мне после со слезами о нем и о благочестии, с коим он исполнил долг христианский. Пушкин никогда не был esprit-fort,[7]по крайней мере, не был им в последние годы жизни своей; напротив, он имел сильное религиозное чувство, читал и любил читать Евангелие, был проникнут красотой многих молитв, знал их наизусть и часто твердил их…»

А. О. Смирнова тоже не обошла своим вниманием важнейшее духовное событие в жизни поэта – его предсмертную исповедь:

«… Пушкин потребовал священника, исповедовался и причастился, и священник, выходя, сказал: «Я желаю всем такой христианской кончины, он простил всем его оскорблявшим». Священник был поражен его ясностью, спокойствием, чистотой его совести. Он сказал Екатерине Мещерской: «Я редко встречал умирающих, говорящихтаким образом, с таким ясным умом, возвышенною душою и таким смирением в 37 лет…»

Слова Смирновой находят подтверждение и у самой Е. Мещерской, которая сообщала следующее:

«Он исполнил долг христианина с таким благоговением и таким глубоким чувством, что даже престарелый духовник его был тронут и на чей-то вопрос по этому поводу отвечал: «Я стар, мне уже недолго жить, на что мне обманывать? Вы можете мне не верить, когда я скажу, что я для самого себя желаю такого конца, какой он имел».

«Пушкин заставил всех присутствовавших сдружиться со смертью», – рассказывал В. И. Даль, находившийся рядом с умиравшим поэтом до самых последних мгновений его жизни. «Так спокойно ожидал ее, так твердо был уверен, что последний час его ударил. Плетнев говорил: «Глядя на Пушкина, я в первый раз не боюсь смерти». Больной положительно отвергал утешения наши, и на слова мои: «Все мы надеемся, не отчаивайся и ты!» Отвечал: «Нет, мне здесь не житье; да, видно, так уж и надо…»

Умирающий поэт просил князя Вяземского и затем княгиню Е. А. Долгорукову поехать к Дантесам и передать им, что он прощает их, а в воспоминаниях А. Аммосова нашла отражение предсмертная воля Пушкина к примирению со всеми и предостережение им Константина Данзаса от какой бы то ни было мести: «Позвав Данзаса, Пушкин просил его записывать и продиктовал ему все свои долги, на которые не было ни векселей, ни заемных писем. Потом он снял с руки кольцо и отдал Данзасу, прося принять его на память. При этом он сказал Данзасу, что не хочет, чтобы кто-нибудь мстил за него, и что желает умереть христианином».

В.А.Жуковский в своем письме от 15 февраля 1837 года сообщил Сергею Львовичу Пушкину следующие подробности о последних часах жизни его сына:

«Когда поутру кончились его сильные страдания, он сказал Спасскому: «Жену! Позовите жену!» Этой прощальной минуты я тебе не стану описывать. Потом потребовал детей; их привели и принесли к нему полусонных. Он на каждого оборачивал глаза, молча; клал ему на голову руку; крестил и потом движением руки отсылал от себя. «Кто здесь?» – спросил он Спасского и Данзаса. Назвали меня и Вяземского. «Позовите», – сказал он слабым голосом. Я подошел, взял его похолодевшую, протянутую мне руку, поцеловал ее: сказать ему ничего я не мог».

С друзьями прощался Пушкин, по словам Вяземского, «среди ужасных мучений и судорожных движений, но с духом бодрым и нежностью». Пожав руку князю, поэт сказал: «Прости, будь счастлив

Последние минуты земной жизни А.С.Пушкина описаны Далем:

«Когда тоска и боль его одолевали, он крепился усильно и на слова мои: терпеть надо, любезный друг, делать нечего; но не стыдись боли своей: стонай, тебе будет легче, – отвечал отрывисто: «Нет, не надо; жена услышит, и смешно же это, чтобы этот вздор меня пересилил!» Он продолжал по-прежнему дышать часто и отрывисто; его тихий стон замолкал на время вовсе.

Пульс стал падать и вскоре исчез совсем, и руки начали стыть. Ударило два часа пополудни 29 января – и в Пушкине оставалось жизни только на три четверти часа. Бодрый дух все еще сохранял могущество свое; изредка только полудремота, забвение на несколько секунд туманили мысли и душу. Тогда умирающий, несколько раз, подавал мне руку, сжимал и говорил: «Ну, подымай же меня, пойдем, да выше, выше; ну, пойдем…» Немного погодя, он опять, не раскрывая глаз, стал искать мою руку и, потянув ее, сказал: «Ну пойдем же, пожалуйста, да, вместе…» Я подошел к Жуковскому и графу Виельгорскому и сказал: «Отходит!..»

…Друзья, близкие молча окружили изголовье отходящего; я по просьбе его взял его под мышки и приподнял повыше. Он вдруг будто проснулся, быстро раскрыл глаза, лицо его прояснилось, и он сказал: «Кончена жизнь!» Я недослышал и спросил тихо: «Что кончено?» «Жизнь кончена», – отвечал он внятно и положительно. «Тяжело дышать, давит», – были последние слова его. Всеместное спокойствие разлилось по всему телу… еще один слабый, едва заметный вздох и пропасть необъятная, неизмеримая разделила живых от мертвого. Он скончался так тихо, что предстоящие не заметили смерти его…»

Приведенные мною выдержки из альбома «Пушкин и его время», из других книг и статей, посвященных жизни и творчеству великого русского поэта, явились тем фактическим материалом, который помог мне привести посильные возражения моему знакомому немилосердному «судье» и с ним всем тем, кто отрицает христианство А.С.Пушкина. С моей стороны – это лишь попытка, используя убедительные исторические свидетельства, заронить в умы этих людей сомнения в их собственной правоте и непогрешимости занимаемой ими позиции; дать им возможность почувствовать чистоту и искренность этих свидетельств и раскрыть свои сердца для безграничной и вечной Любви, той совершенной Любви, которая «… долготерпит, милосердствует, …не завидует, …не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не ищет зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит».

Завершая свое небольшое исследование, хочу еще раз обратиться к письму Жуковского, которое он написал отцу поэта. Пришедшим со временем пониманием невосполнимой утраты, неподдельными искренними чувствами и неизгладимым впечатлением от пережитого духовного потрясения наполнены строки этого послания:

«Я смотрел внимательно, ждал последнего вздоха; но я его не приметил. Тишина, его объявшая, показалась мне успокоением, а его уже не было. Все над ним молчали. Минуты через две я спросил: «Что он?» «Кончилось!» – отвечал мне Даль. Так тихо, так спокойно удалилась душа его. Мы долго стояли над ним, молча, не шевелясь, не смея нарушить таинства смерти, которое совершалось перед нами во всей умилительной святыне своей. Когда все ушли, я сел перед ним и долго, один, смотрел ему в лицо. Никогда на этом лице я не видал ничего подобного тому, что было на нем в эту первую минуту смерти. Голова его несколько наклонилась; руки, в которых было за несколько минут какое-то судорожное движение, были спокойно протянуты, как будто упавшие для отдыха после тяжкого труда. Но что выражалось на лице его, я сказать словами не умею. Оно было для меня так ново и в то же время так знакомо. Это не был ни сон, ни покой; не было выражение ума, столь прежде свойственное этому лицу; не было так же выражение поэтическое, нет! Какая-то важная, удивительная мысль на нем разливалась; что-то похожее на видение, на какое-то полное, глубоко удовлетворяющее знание. Всматриваясь в него, мне все хотелось у него спросить: «Что видишь, друг?» И что бы он отвечал мне, если бы мог на минуту воскреснуть? Вот минуты жизни нашей, которые вполне достойны названия великих. В эту минуту, можно сказать, я увидел лицо самой смерти, божественно-тайное; лицо смерти без покрывала. …Никогда на лице его не видел выражения такой глубокой, величественной, торжественной мысли. Она, конечно, таилась в нем и прежде, будучи свойственна его высокой природе; но в этой чистоте обнаружилась только тогда, когда все земное отделилось от него с прикосновением смерти. Таков был конец нашего Пушкина».

Такой была смерть великого русского поэта, поистине, венчавшая его земную жизнь и открывшая врата в иную, новую Жизнь, которой уже жаждал он как христианин:

Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит –
Летят за днями дни, и каждый день уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем
Располагаем жить, и глядь – как раз умрем.

На свете счастья нет, а есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля,
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег…

7 июня

День Святой Троицы.

Вечером иду за автомобилем в гараж – предстоит поездка в Новосибирск. По дороге мое внимание привлекают два молодых человека. «Вы не хотите узнать о Боге?» – спрашивает один из них. «Я человек верующий», – отвечаю и почти прохожу уже мимо. «Мы тоже», – пытается продолжить разговор другой. Останавливаюсь, время в запасе у меня еще есть. Передо мной, без сомнения, «свидетели» – члены секты «Свидетели Иеговы» или, иначе, «Общества Сторожевой башни», которых у нас по-простому называют иеговистами. «Ну, а раз верующие, значит с Праздником вас!», – поздравляю случайных моих собеседников и вижу на их лицах некоторое смущение и непонимание. «С праздником Пресвятой Троицы и днем рождения Церкви!», – уточняю я. Смотрю – включаются и «поздравляют» в ответ: «А учение о Троице вам дал сатана!», – разом с их лиц исчезли куда-то естественность и простота и, вместо только что стоявших рядом русских мальчишек, передо мной оказались два ежика, свернувшихся в клубки и выставивших для защиты иголки. Ежики, к тому же, охотно сообщили мне, что «христианство произошло из древних лжерелигий», что все «идолопоклонники-священники и прихожане, как и весь христианский мир в целом, вскоре будут уничтожены». И я, надо полагать, тоже. На это я посоветовал им сходить в их «Зал царства» и в обмен, на оставшиеся у них еще нераспространенными экземпляры «Сторожевой Башни», поскорее забрать и вернуть на законные места свои головы. После чего срочно начать пользоваться оными по их прямому назначению, и подумать для чего их умы и души нужны «добрым» дядям из бруклинского Вефиля.

Жалко их, честно, жалко до сердечной боли, с их живыми еще глазами и горячими еще, надеюсь, сердцами. Как жалко и пожилых женщин, чьих-то матерей и бабушек, наших соседок, парами шагающих по улицам города и свидетельствующих о таинственном и непонятном для них Иегове, управляющем своей вселенной из созвездия с завораживающим названием «Плеяды»…

Ну что же еще должно со всеми нами произойти, чтобы мы обратили свои сердца к Свету Истины?!

11 июня

Сегодня наша Церковь празднует память святителя Луки, архиепископа Симферопольского, в миру Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого.[8] Исповедника православной веры, человека удивительной судьбы, выдающегося хирурга и ученого, архипастыря, всю многотрудную жизнь честно исполнявшего наказ Божий о сохранении овец Христова стада. Он прошел со страной и своим народом сквозь тяжелейшие испытания, глады и войны, претерпел лишения и болезни, пережил унижения, аресты и ссылки. Преодолев немыслимые тяготы, святитель Лука сохранил в чистоте свое доброе сердце и преумножил горящую в нем Любовь к Богу и людям, ко всему живущему в этом мире.

«Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят…» Во все века жили и, верю, сегодня живут такие блаженные, которые уже в земной своей жизни видели и видят Бога во всяком Его проявлении. Видел и святитель Лука. Видел, радовался и радостью этой, в избытке пребывающей в его сердце, щедро делился со всеми в своих проповедях и беседах; делился и делится доныне со страниц написанных им книг.

«Духом грандиозной силы и мощи проникнуты окутанные мрачными тучами массивы гор, гонимые ураганом громады волн океана, штурмующие прибрежные скалы. Дух вечности и беспредельности изливается в души наши от мириад звезд ночного неба. Радость и покой навевают нежные краски зари…

Высшую ценность нравственной красоты… являет природа в кротких и чистых глазах добрых людей…

Мне принесли букет цветов. О, сколько тонкой, чарующей красоты в этих дивных маленьких творениях Божиих! И вместе с тем, как они прелестны своей малостью, полной кротости, своей простотой. Тончайшее кружево нежных белых соцветий, – голубенькие и розовые, фиолетовые и синие крошки глядят на нас чистыми глазками своих лепестков и венчиков, изливают на нас свой чудный аромат.

Ну разве не очевидно, что это немая проповедь душевной чистоты?

Надо иметь очень грубое сердце, чтобы не слышать этого голоса Божия, так ясно звучащего в красоте материальных форм природы».

А вот что сказал Преосвященный в проповеди 25 июня 1945 года:

«Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, какое значение имеет для нас… та дивная Божия красота, которая во всем мире сияет? Откуда красота? Зачем красота?

Неужели не задумывались вы над тем, что звездное небо, в котором сверкают бесчисленные миры, имеет глубокое духовное влияние на наши сердца своей красотой? Ведь мы воспринимаем идею бесконечности и вечности, когда смотрим на беспредельное звездное небо…

Если природа таит в себе столько красоты, силы, мощи и молча проповедует о ней, то что же сказать об источнике этой силы и красоты – что сказать о Самом Господе?

Он источник этой красоты и мощи, Он все проникает, все наполняет. Вся красота, – чистая и нежная, которая учит нас кротости и чистоте; и то грозное величие сил природы, которое приводит нас в трепет, – все это есть не что иное, как проявление одухотворенности всей природы…»

Радостно и светло на душе от этих слов святителя. Вглядываюсь в неторопливо плывущие в безбрежной сини облака, в весеннее полноводное течение Бии, в зеленеющую на том берегу кромку соснового бора, гостеприимно зовущего в свои вековые объятия… Воистину, Бог – всюду.

14 июня

Вот и закончилась моя сорок седьмая весна. Весна 2009 года. Была ли она для меня такой же, как все предыдущие, или чем-то отличалась от них? Запомнится ли мне нынешняя весна лучше ранее прожитых мною? Время покажет. Я думаю, что она останется в моей памяти светлой, теплой и очень доброй. И совсем не из-за обилия солнечных дней.

В эту весну я встретил новых людей. Настоящих, хороших. Таких немало вокруг. Они неприметны, скромны, никогда не кричат о себе, не выставляют напоказ своих дел, не ждут признания и избегают бывать на виду. И разглядеть их – уметь нужно. Мне кажется, что я начал узнавать этих порядочных добрых людей.

Я многое открыл для себя, о многом задумался. Вспомнил тех, кого уже нет ныне с нами, с кем теперь уже не могу запросто встретиться и поговорить. Жаль, что осознание важности встреч с близкими и дорогими людьми приходит порой слишком поздно...

Сердце без любви, что лампада без елея, от которой нет ни света никому, ни тепла. Оно хладно и тесно. Только любящее сердце готово вместить всех тех, кто ему дорог, только такое, чистое и огнезрачное, может утешить, поддержать и согреть, только оно способно сорадоваться и сострадать. Я благодарен Богу за то, что в прошедшие весенние дни мое сердце билось порой в унисон с горячими сердцами героев этих записок. И неважно, знаком ли я был с ними лично или узнал о них из книг и рассказов моих собеседников. Не имеет значения, выдающиеся и великие они или незаметные и малоизвестные, мои современники или люди, отошедшие ко Господу задолго до моего появления на свет… Все они живы. Именно от их любви мне было этой весной так тепло.

г. Бийск


[1] Моя дочь после принятия Святого Крещения носит славное имя святой равноапостольной царицы Елены, усилиями которой в 326 г. от Рождества Христова был разыскан и воздвигнут Честной и Животворящий Крест Господень – авт.

[2] Перевод с алтайского языка – «Христос Воскресе!»

[3] Славянофильство – особое направление общественной и философской мысли русской интеллигенции 19 столетия. Славянофилы выступали за единение славянских народов под знаменем Православия – авт.

[4] Штурм Котбуса начался после артподготовки ранним утром 22 апреля. К 9 часам утра 389-я дивизия 1277-м и 1279-мполками при поддержке 162-й и 175-й танковых бригад ворвалась в город. К 13 часам 22 апреля 1945 года город Котбус был взят. – авт.

[5] Франк Семен Людвигович (16.01.1877–10.12.1950) – известный философ, религиозный мыслитель и психолог, автор книг «Душа человека», «Смысл жизни» и др. Его перу принадлежит ряд статей о жизни и творчестве А. С. Пушкина, в т.ч. и «Религиозность Пушкина», цитата из которой приведена мной выше – авт.

[6] Деизм – религиозно-философское воззрение, признающее существование Бога и сотворение мира, но отрицающее Божественное откровение и догматизм; по сути – антитринитарная ересь, противостоящая христианскому учению о Святой Троице, отрицающая Божественное промышление о мире и наличие постоянной связи Бога и человека – авт.

[7] Вольнодумец (фр.).

[8] Святитель Лука родился 27 апреля 1877 года, отошел ко Господу 11 июня 1961 года. Канонизирован Русской Православной Церковью в сонме новомучеников и исповедников Российских в 2000 году – авт.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.