Александр Ибрагимов. При свете слова

Рейтинг:   / 1

ПлохоОтлично 

Подробности

Категория: Поэзия

Автор: Ибрагимов Александр Гумерович

Просмотров: 2184

2016 год, Выпуск № 1

***
Я принял эту жизнь всерьёз,
Ещё не думая о Слове,
При свете человечьих слёз,
При цвете человечьей крови.

Но Слово вещее всерьёз
Рвануло горло возле жилки! –
И кровь не отличить от слёз,
Улыбку боли – от ухмылки.


В БАНЬКЕ

Ай, как в баньке русской
                    – да татарский жар!
Жалится-покусывает
Змей-Горыныч-Пар...

Изморозь по коже…  –
                      ладно, поглядим.
Ну, а Змей, похоже, –
Яро-невредим!

Страшно забираться,
                     братцы, на полок,
Да за ковшик браться,
В коем кипяток.

Как струёю узкой
                    в камешки плеснёшь
И листок капустный
К лысине прижмёшь...

Зашипит в каменьях
                    Змей – и в потолок!
Начинай сраженье
За родной полок!

Веничек, как сабля! –
                      жить ещё и жить!
Но рука ослабла
Пар кружить-крушить...

Не отдам ни пяди!
                      Но ярится Змей
И меня же ради –
Жарит-жалит злей.

Я ли не татарин –
                        русский-сибиряк?
До костей пропарен –
Парень-с-печки-бряк!

Ай! – желанна сеча!
                      Ой! – исхлестан  весь...
Ай! – сугроб-предтеча
Недалече есть.

Выползу из баньки,
                      аж не чуя ног:
Ой запеленайте
В маменькин снежок...


МОЙ СТОЛ

Мой стол и столб,
И ствол животворящий,
И столп грядущего с листвою говорящей…

Вот муравей
Струится по стволу –
Прикована строкой моя рука к столу.

В оковах слов
Членится мысль моя,
Похожая на броне-муравья…

Щекочется,
И по листу бежит,
Как почерк мой – к  венцу стиха спешит!

Мой стол и ствол,
И я, как муравей,
Вверх по стволу – бегу-бегу скорей…

Скорей… Скорей!
Но муравейник мой
В сто тысяч голосов зовёт: домой, домой.

Домой… домой…
И ночь в траве течёт,
Но муравейник звёзд меня влечёт.

Да кто же ты?
Каких таких кровей?
Твой братский муравейник – у корней…

Мой стол и ствол…
И я, пока могу, –
В ущелье муравьином вверх бегу…

Там вниз и вверх
Мерцают муравьи –
Божественные братики мои…


РАЙСКАЯ ЯГОДА
                                                                
То ли милость Божия, то ли искушение:
В брошенной усадьбе зреет угощение…

Забрести так хочется с видом именинника
По коровьей просеке в марево малинника.

Грядки, одичавшие лебедой с ромашкою –
Алые клубничины забродили бражкою.

Цепью пёс не лязгает, не видать хозяина –
То ли рай потеряный, то ли так, окраина…

То ли попущение вышло мне Господнее –    
Переспелой ягодой манит преисподняя.

И ограда ветхая… ветхая-заветная.
Красная смородина – ягода запретная!

Ягода запретная… яблоня нездешняя…
Кровоточит веточка вся невольно-грешная.

То ли кровь соседская, то ль добро природное:
Вызрело под солнышком – стало всенародное!

А в репье цыганится чёрная смородина.
То ли моя Родина, то ли я – уродина…

Жало оголённое проволоки ржавленой
Возле локтя дернется… – вздрогну, как ужаленный.

Обомлеет душенька древним Божьим ужасом –
Не ходи за ягодой по местам разрушенным.

Не прельщайся ягодой в час её падения –
Опустеет душенька в это же мгновение…

А полынь с ромашкою сад обжили благостно.
Это милость Божия… это птицам лакомство.

Ну, а станешь птичкою – птичкой-невеличкою,
Где увидишь – лакомься райскою клубничкою.


*
И умереть не страшно,
И на птиц не смотреть…
Вот она – рифма: пашня.
Это правда – на треть.

Две остальные рифмы  
Пусть неизвестны мне –
Словно окурки «Примы»
Валяются на окне.

Словно простой окурок… –
На это похожа смерть.
Беги от него, придурок, –
Не трогай и эту треть.

А третия треть – простая:
Смерть – она просто дрожь.
Страницы судьбы листая,
И третию треть не трожь!

КЛЁН

Набухающий венами клён
Стрекозиную держит брошь.
Как Сергей – ни в кого влюблён,
На  Есенина он похож.

Брошка крылышками верещит –  
Галстук-бабочка на плече.
Сквозняком жёлтый лист пришит
На лице.

Он забыл навсегда Москву.
Ну кому он такой, зачем?
Ветерок трепыхнул листву –  
И пиджак повис до колен.

А пиджак на нём – голубой,
Кровь рябиновая  на рукаве…
Он забрызган мёртвой водой,
С колокольчиком в голове…

За окном пустой Ленинград,
Ну, а в комнате – губчека
Совершает ночной обряд
И в крови купает щенка.

Колокольчик  звенит- звенит –  
Словно в поле пасут телят.
И рванулись стихи в зенит,
Ну а там – журавли летят.

Синий-синий курлыкнул взор –
Он щенка потрепал рукой.
За окошком раненый бор
Поглядел на него с тоской.

Поглядел на излучья вен:
Как набухли!.. – и сдунул брошь.
Клён из времени перемен…
На Есенина он похож.




***
Черёмушник иссиня-чёрный –
В сиянье капель
Дождевых.
И листик рдяно-золочёный
На голой веточке
Затих.
Мы зимовать одни остались –
На даче,
В пасмурном бору.
Хвоинки к сыну прицеплялись.
Раздвоенные
На ветру.
Как иностранцы, мы гуляем,
Не узнавая
Летних мест,
И тишина собачьим лаем
Вдруг отзывается
Окрест.
За Томью – а облачном разрыве –
Имперский полыхнёт
Костёр,
А влажный ветер на обрыве
Целует нас
И гонит в бор,
В черёмушник иссиня-чёрный –
На дачу,
Где вскипает чай,
Где листик рвано-золочёный
На чай попался
Невзначай.

ПЕРЕД ВЫЗДОРОВЛЕНИЕМ

                                          Сергею Донбаю
Как тропинки прогоркли:
Это оттепель – вдруг.
Запершит, точно в горле,
Птичий тающий звук.

И зажмуришься: Боже…
И в окне увидать:
Дни всё больше и больше –
Их так сладко вдыхать.

И деревья, деревья
В этом новом году
Тало-снежные перья
Отрясают в саду.

И дышать не больнее,
Чем прощать и любить.
Дни длиннее, длиннее –
Вот и жить бы и жить.