Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Владимир Еранов. Какой-то подозрительный намёк...

Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 

ЕРАНОВ Владимир Евгеньевич родился 25 октября 1974 года в Семипалатинске. Печатался в местной и областной периодике, в журнале «Огни Кузбасса», литературных альманахах «Кольчугинская осень», «Образ. Автор книги стихов «Когда б мне снова было двадцать лет...». Живет в Ленинске-Кузнецком.


* * *


Девочка моя Таня
еще не имеет тайн,
да и какие тайны
бывают у маленьких Тань?
 
Таня не морщит носик,
не делает скорбный вид,
если животик ноет
или зубик болит.
 
Небо ее в ромашках,
добрый волшебник с ней,
и даже коза рогатая
не страх вызывает, а смех.
 
Самый ценный подарок
для Тани горсть конфет.
Хаос – ее порядок,
а «да» означает «нет».
 
Так и живет, козявка,
на улице топнет ногой:
«Папа, а я казяла,
что не пойду домой!»
 
Машет Таня руками,
потешно являя злость, –
так папу она ругает
за несговорчивость.


* * *


Иметь или быть?
Э. Фромм


Чужие печеньки всегда вкусней,
чужие идеи – масштабней,
чужая жена – своя рядом с ней
не женщиной видится – бабой.
 
Дорога своя бесконечно длинна,
чужие пути – окольней,
вид безграничней и краше на
простор – с чужой колокольни.
 
Куда взгляд ни кинь, везде видишь клин,
другим свет везде зеленый,
все как титаны, лишь ты один
опять не найдешь силенок.
 
Когда иной поэт от сохи
сызнова входит в моду,
то ты потом на свои стихи
без слез и смотреть не можешь.
 
А если кто-нибудь строит дом,
в затратах не зная меры,
была бы возможность – свои врезал в нем
замки во все его двери.
 
Вот так и решаем – иметь или быть
и тут же спешим, не по Фромму,
чужой спиной свою спину прикрыть
во время войн и погромов.
 
Но кто же, глаза отводя от стыда,
избрал бы иную участь, 
ведь это единственный раз, когда
чужое не кажется лучшим.


 
* * *


У меня калоши – 
чернозема цвет.
Я мужик хороший,
огородник – нет.
 
Помню, дело было
по весне, на май, 
подогнали вилы, 
говорят – копай. 
 
Зубья в землю вдвинув, 
все изрыл, как крот, – 
надсаждает спину
этот огород. 
 
Рассадил все грядки,
погодил пока, 
возвращаюсь – гладко:
хоть бы тень ростка. 
 
Поднимался рано
под диванный всхлип, 
на гряды из крана
и из бочки лил,
 
удобряя пажить, 
счет неделям вел – 
огород мой так же, 
как король, был гол. 
 
Проведя пол-лета 
в беготне такой, 
наконец на это
я махнул рукой. 
 
Надоело вусмерть
получать взамен
от работы – пустошь, 
от заботы – тлен. 
 
«Колдовская сила, 
знать, чудит луна!» – 
бабка объяснила
мудрая одна. 
 
Развеселый, в общем,
у меня сюжет.
Я мужик хороший,
огородник – нет.


 
* * *


Я не помню обид
на людей и на Бога, 
даже если забит
и живу одиноко, 
даже если навзрыд
плачу ночью в подушку, 
я не помню обид – 
потому-потому что. 
 
Я не помню обид,
как не помнят слепые
переменчивый вид
мест, где все они были, – 
свет, пространство, цвета
мало, стало быть, значат, 
ибо эти места
они помнят иначе. 
 
Я не помню обид
не напрасно, не всуе,
пусть сбивают с копыт
или только лупцуют,
жизнь и та мне грозит
сдвинуть с прежней орбиты,
но не помню обид,
так что даже обидно.


 
* * *


Смерть приходит внезапно, 
не от чьих-нибудь рук, 
не сегодня, не завтра,
а когда-нибудь вдруг.
 
Ищет жертву, вражина,
там, где каждый ей враг, 
не находит причину,
а является так.
 
Проберется задами
как-нибудь в темноте
и тебя поджидает, 
но не вычислишь где.
 
И потом, воровато
притворив ворота,
входит в дом твой когда-то.
Но не вспомнишь когда.


 
 
Бытовое


 
«Жизнь без идей загадки лишена, – 
за чашкой чая молвила жена, – 
иной из-за идей вступает в спор, 
другой идет на плаху и костер». 
 
В ее словах не слышать я не мог
какой-то подозрительный намек, 
поскольку над идеями не чах
и избегал любых костров и плах. 
 
Я не мыслитель вовсе, а пиит,
но что поделать, раз жена велит. 
Весь день в раздумьях трудных морщил
лоб,
но ни одной идеи не наскреб.
 
И, ощущая, стало быть, вину, 
что не сумел порадовать жену, 
я как-то опасался между тем 
внезапно стать творцом философем. 
 
«Как будем жить, когда ни бе ни ме
ни у кого из нас нет на уме?» 
Но мне-то что, я тут же: «Не серчай! 
Пойдем, как прежде, пить на кухню чай».


 
 
* * *


Меня накрыло медным тазом
всерьез, надолго, не впервой,
причем накрыло как-то разом 
и как-то сразу с головой.
 
Я в нем отныне, как в пещере, 
и свой преследую расчет, 
а что – нигде не давит череп, 
грудь не теснит, в плечах не жмет.
 
Я обживаюсь в нем усердно, 
вникая в тайны бытия, 
со мною рядом по соседству
притих такой же, как и я.
 
Мы под единым небом медным
мусолим мысль, что всё – тщета,
и не узрели за беседой, 
что не одни – нас больше ста.
 
Пока разглядывали эту
гурьбу людей со всех сторон, 
их прибавлялось – стало где-то,
по всем подсчетам, с миллион!
 
Рукой невидимой как в гетто
мы вместе собраны зараз. 
Таз медный – это вся планета, 
вселенная – как медный таз...
 
...Когда, приняв тела на вырост, 
мы дух в них взращиваем свой, 
нас накрывает этим миром, 
как тазом медным, с головой.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.