Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Поэтическая почта. Всесибирский семинар в Барнауле: Александра Малыгина, Роман Япишин, Ольга Кан, Евгения Ткалич. Николай Кружков, Валентин Арыков

Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 
Всесибирский семинар в Барнауле
 
Малыгина Александра,
г. Барнаул
 
* * *
Штопором в голову сны и встречи,
Не обезболивает разлука…
Время идёт, но совсем не лечит
Сердце, вскрываемое без стука…
 
Не надышаться свинцовым небом,
Крошится снег штукатуркой серой…
Лепится тень за тобой следом,
С ней соревнуясь, приду первой.
 
Выпуклый мир неизбежно вогнут
И замешательство в искупленье…
Ровные души любить не могут –
Нужно взаимное искривленье.
Из-за болезненных суеверий
Рвутся у мойры в руках нити.
Нам повезло, мы нашли двери,
Только вдвоём ни войти, ни выйти…
 
***
По утрам укрощаю пожар волос –
собираю в тугую косу,
Обижается ветер, а я всерьёз
притворяюсь, что стала взрослой.
 
И ленивое времени колесо
торопить не стараюсь больше,
Настоящее знаю теперь в лицо,
пусть  продлится как можно дольше.
 
 
 
***
В непонятном волшебном саду я сидела и пела,
и смотрела, как птицы на ветках сидят и поют,
одинокое яблоко перед глазами висело
и неслыханный змей потирался о ногу мою,
а потом говорил этот змей очень кротко и сладко,
и так ласков он был и могуч, и не страшен совсем,
я смеялась в ответ, обещала, что яблоко съем,
но едва отвлеклась –
он меня проглотил без остатка. 
 
***
Сюда не доходят ни поезда, ни автобусы.
Здесь только сны и мороз по коже.
Дорогой, не разглядывай лживые глобусы –
Меня на них нет и быть не может.
В каждой игре свои (пусть дурацкие) правила,
Тысячи «если» стоят между нами.
Почтовая карточка – (та, что я первой отправила) –
Лёгкая бабочка, вызвавшая цунами.
 
***                                                                           
В глазах электричка последних надежд
Несётся, не видя ни рельсы, ни шпалы,
Несётся сквозь время, минуя вокзалы,
Минуя тебя, как последний рубеж…
И сыплет листва на пустые перроны,
И дождь размывает пустые слова…
И молча растягивая рукава,
Как в детстве, стою и считаю вагоны.
 
 
Япишин Роман,
г. Челябинск
 
Тополиный пульс
Тополиный пульс учащается с каждой весной,
Всё ближе и звонче, мерцает и рвется.
Тополя, возвращаясь с работы домой,
Запинаются о свои кольца.
 
Переводят дыхание ровно на час.
От усталости птичьей в извилистых кронах
Тополя засыпают у авиакасс,
А проснутся в плацкартных вагонах.
 
Я стою неподвижно, всё реже смотрю им во след.
Мои корни пропитаны талым бензином.
От мелькания листьев ослеп.
Жду, когда заметут бирюзовые зимы.
 
Рыбы
Расскажите, рыбы,
Как легко тонули,
Те, кто по натуре
Каменные глыбы.
Мы так не смогли бы
Рассказать вам, рыбы.
 
Рыбы, нашепчите,
Как ваш воздух зыбок
В мире без улыбок,
Без больших событий
Где-то у Таити.
Рыбы, нашепчите.
 
Начинает сердце
Биться откровенней,
Будто нет делений –
Ритмов, звуков, терций.
Никуда не деться,
Мир – большое сердце.
 
Это ваши тайны
Проникают с моря
Стройным птичьим хором -
Скрытый, нелегальный
Вид переговоров.
В полосе нейтральной
Тают ваши тайны.
 
Дядя
По двору гуляет дядя
Непрерывный, в смысле пьянки,
Непрерывные останки
С багровеющим лицом.
А ему навстречу мысли
В обрамлении прохожих,
Мысли «чтонажралсярожа»,
Мысли «чтодуракнажрался»,
Мысли «цойживцойживцой».
По двору бегут собаки
В отрешении глубоком,
Кто вперёд бежит, кто боком,
Как сплошной собачий импульс,
Наступают на себя.
И собачье созерцанье
Вытесняет жажду «алко»
Мне их жалко, жалко, жалко.
Как же можно, не любя?
И струится им навстречу
Обязательная Баба,
И не прям-таки, что «Баба»,
А конкретный индивид.
Потому что индивиды,
Как сказал вчера мне космос…
Вру, конечно же, не космос,
Я все сам придумал. Просто
Из окна убогий вид.
 
 
 
Кан Ольга,
Барнаул
 
Комод

Комод,
Первый свой разинул рот,
И быстро проглотил:
Часы, блокнотик, самолёт
И пузырёк чернил.
 
А рот второй – давно с дырой.
И вот, что я приметил,
Всё, что бросаешь во второй –
Попадает в третий.
 
И третий – доверху набит,
Пыхтит,
Жуёт устало.
 
Зато четвёртый говорит:
 – Добавочки, пожалуй!

 
Кто умней?

Спросил учитель тихо нас:
 – Кто в классе всех умней?
 – Я, – громко выкрикнул Тарас,
Я знаю, где Бомбей.
 
 – Нет, я, – сказала Тая,
В уме я всё считаю.
Все сразу выкрикнули: Я»,
И началася толкотня.
 
Никто руки не поднимал,
Один другого обзывал.
И только Вовка не гудел,
Молчал, сидел вздыхая,
 
Сдаётся мне, что он умнел,
За нами наблюдая.



Когда идёшь куда-нибудь

Когда идёшь куда – нибудь,
То взять с собою не забудь:
Ключи, чтоб возвратиться,
Пшена голодным птицам.
Кусочек сала ждут коты,
Свернувшись возле дома.
Ещё кусочек доброты
Собаке незнакомой.
И можешь отправляться в путь,
Насвистывая что-нибудь.



Я и Лес
 
 – Здравствуй, Лес!
– Здравствуй.
 – Впусти в своё царство.
 – Входи, но только тихо -
   Качает дочь зайчиха.
   И филин дремлет, не буди.
   По мху на цыпочках иди.
   Чем тише, тише, тише,
   Тем лучше ты услышишь:
   Как дышат старые дубы,
   О чём щебечет тишь.
   Где тайно прячутся грибы,
   Шепну тебе, малыш.
 
 
Евгения Ткалич,
г. Барнаул
 
РАСПУТНИЦА
 
Говорили ей: «Привередница!»,
говорили: «Стерпится – слюбится»,
говорили… А ей – не терпится!
И шипели ей вслед: «Распутница».
И соседки смотрели искоса,
и мужей отводили в сторону.
А мужчины, вспотев от искуса,
по ночам к ней стучались все равно.
А она, как всегда, не по правилам,
сатанея от одиночества,
коль пускала – то не лукавила.
Говорила: «Ребенка хочется!»
Уходили – назад не кликала,
не тревожила злыми обидами.
А однажды со всеми «бзиками»
вдруг шагнула в окно раскрытое.
В белом платье, как будто в саване,
и с запиской какому-то Коленьке.
Калмыкова Ольга Ивановна.
…Иль как мать называла – Оленька.
 
***
…И ругалась Танька, и ревела,
где – тайком, в подушку, а где – в голос.
Ох, и сволочь же этот Валера!
До последнего врал ей, что холост.
Что тут скажешь! Рыдает Танюха.
То – подлец, говорит, то – любимый.
По пятам за ней сплетни да слухи.
Только слезоньки сраму не имут.
Что тут скажешь! Сюжетец не новый:
погулял, обманул, да и бросил.
У Валерки жена в Балаково,
а он здесь девкам головы сносит.
Плачет Танька, а он ей – «Матрешка!».
Плачет Танька. Душа черней сажи.
Что тут скажешь! Любовь не картошка.
Вон – и Светка ревет.
Что тут скажешь.
 
***
А давно ль они играли
в «дочки-матери»?
Куклам бантики вплетали,
чтоб не плакали.
А недавно ли, давно ли  –   
дело прошлое:
наши дочки Тани, Оли                   
стали взрослые.
Стали жёнами девчонки,
стали мамами,
стали соски и пелёнки
не забавами.
Платье белое со свадьбы
                               в шкаф заброшено.
– Глянь – морщинки! Вот напасть-то,
ах ты, Боже мой!
Как и мы, на те же грабли 
                              натыкаются…
Ничего-то в царстве бабьем
не меняется.
 
 
Николай Кружков,
Москва
 
Молитва
М.С.
Растворяюсь и таю вдали я…
И к вечерне уже не успеть, 
Только светлое имя Мария
Не дает мне пока умереть.
 
И стихи, что считал я своими,
В небесах – золотая звезда,
И евангельски чистое имя
Остается в душе навсегда…
 
И к чему наважденье такое:
Чьи-то песни и чьи-то грехи? 
Но не хочется сердцу покоя,
Если в сердце любовь и стихи…
 
Это слово опять повтори я – 
И к заутрене легче идти, - 
Только тихое имя Мария
Согревает мне душу в пути...
 
***
Безмолвствует эфир, покрытый омофором.
Повсюду тишина. И, кажется, в ночи
Покоем дышит всё за рощей и за бором.
Я так устал от слов. Пожалуйста, молчи…
 
Молчание порой красноречивей слова,
И не оно одно ль способно передать
Божественную суть стихов Молитвослова?
И Мира тишину? И Света Благодать?..
 
Мою Любовь к Тебе, разлитую повсюду…
И розовый рассвет, и золотой закат…
И сопричастен я Единственному Чуду,
Явившемуся вдруг, как будто невпопад.
 
***
 
Уже светает за рекой,
Берёзы в розовой истоме,
И жизнь с безумною Тоской
Уже неистовствует в доме.
 
Опять Молитву  я творю,
Твоею Нежностью  окован,
И я дарю Тебе Зарю,
Твоей Любовью околдован.
 
Живу Тобой Одной … Понять
Нам суждено огни агоний,
Но Ты придёшь ко мне опять –
Протянешь нежные ладони…
 
И будет розовым стекло,
Беспечных воробьёв шумиха,
И будет в комнате тепло,
А на душе – светло и тихо…
 
 
 
 
Валентин Арыков,
 г. Киселёвск
Ослепленные свободой
 
«Из подземных конюшен совершали
Лошади побеги и...слепли»
Шахтерская хроника прошлого века
В 1989 г. Запылала забастовка шахтеров
 
Слабый свет в руке шахтера,
Монотонный стук колес —
Конь подземным коридором
Небольшой составчик вез.
 
Шли под кровом вечной ночи:
Не бывало в шахте дней.
Не у всех хватало мочи
Видеть тусклый взгляд коней.
 
Коногон дорогой длинной
Не размахивал бичом,
Мощность силы лошадиной
Добавлял своим плечом
 
Размышлял конь-работяга,
Светлых дней не забывал
Он из рабского Гулага
Путь к свободе вычислял.
 
И взошла звезда-удача –
Не закрыли в штольню ход —
Свет вдали манил, маяча,
Звал, как птицу, небосвод...
 
Где вы, вольные сторонки,
Горы тьмы сдавили путь,
Полетел с ней в перегонки,
Подставляя ветру грудь,
 
Солнца луч был слишком ярким,
Словно меч пронзил глаза —
Не ждала от дня подарка
Ослепленная слеза.
 
Помутнела мнимость брода —
Боль того под солнцем Дня -
Ослепила нас свобода,
Как подземного коня.
 
 
Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.