Сергей Чиняев. От воды я не погибну. Рассказ

Рейтинг:   / 1

ПлохоОтлично 

Подробности

Категория: Проза

Автор: Сергей Чиняев

Просмотров: 2008

2015 год, Выпуск № 4

 Ещё с весны они решились на этот сплав; всю реку задумали пройти - от  самых истоков до устья. Месяц выбрали тёплый, благодатный – июль, макушка лета всё ж. Собрались быстро и без особой суеты, опыт в этом деле был. В два дня на перекладных добрались до последнего кордона в верховьях речки, вздули баллоны добротной резинки и вот уж река несла их лёгкое надувное судёнышко по извилистому руслу, петляющему меж горных таёжных кряжей.
Два немолодых геолога,  да теперь уже и пенсионеры, не случайно оказались в здешних краях. Когда-то ещё совсем молодыми бегали они маршрутами по этой тайге, бродили по берегам этой реки, да так вот на ходу, на бегу и полюбили эти заветные места. Только не было у них тогда свободного времени, чтоб остановиться, отвлечься от дела да вволю надышаться этими красотами, этими затаёженными берегами и этой замечательной синей речкой – ведь хорошая погода у геолога всегда лишь для работы. Ну, а теперь-то, на пенсии, спустя много лет, такая возможность им, конечно же, предоставилась. Вот и потянуло ветеранов, как говорится, пройти свободным маршрутом по местам боевой геологической молодости.
К тому ж и рыбка в тех местах водилась знатная: хариус, ленок и, конечно же, хозяин тёмных омутов, таймень. Тоже немаловажный факт, ведь единожды пристрастившись к такой рыбалке, человек навсегда становится заядлым харюзятником, и его неудержимо тянет к бурливым перекатам, к прозрачным голубым струям, где за камнями прячется хитрющий серебристый хариус.
Сплавщики без особых приключений прошли верхние пороги и теперь, расслабившись, предоставили лодку течению, лишь изредка лениво подгребая вёселками; по карте на этом участке реки не было опасных мест. Но вот впереди показался остров - русло распадалась на два рукава. Сидевший на носу Николай обернулся к напарнику:
- Какой протокой пойдём?
- Давай вправо! – отреагировал с кормы Чудов. – Левая, похоже, совсем мелкая.
Пенсионеры дружно налегли на вёсла, прижимая лодку к правому берегу. Перед входом в протоку течение стало стремительным. Понесло. Только теперь геологи увидели, что струя за поворотом резко ныряет вправо и всем напором бьёт в ощетинившийся кустами крутой берег.
- Гребём! – завопил Чудов и что есть силы налёг на весло.
Николай спохватился и, силясь выправить лодку, стал беспорядочно, то слева, то справа, бить веслом по воде.
- Отгребай! – орал кормщик. – На кусты несёт, пропорем лодку! – но резинку неумолимо несло на торчащие ветки тальника.
– Куда ж ты гребёшь? Мать твою! – отчаянно махая веслом и видя безвыходность положения, продолжал распаляться Чудов. - Бей справа!
Николай загребал, как мог, но когда уже баллоны лодки готовы были встретиться с голыми острыми ветками, вдруг, не предупредив напарника, вывалился из лодки через левый борт. Некогда было осмысливать правильность его действий, но от такого манёвра лодку поставило на ребро и кормчего тоже выбросило за борт.
Глубина на струе оказалась приличной, и, не ощутив дна, Чудов стал спешно выбираться на поверхность. Выгребать было тяжко, болотники,  словно пудовые кандалы, тянули ко дну. «Скинуть бы их», – подумалось Чудову, –но что ж это за рыбалка будет без сапог?... Да и стянуть их быстро, с туго навёрнутыми на шерстяной носок толстыми портянками, не получится…»
 Вскоре голова его во что-то упёрлась – он сразу понял, что это днище их лодки. Перебирая руками по резине, стал продвигаться к краю – там, на баллонах должен был быть леер . Рука скользнула по баллону – леера не было… Горло и лёгкие сжало от недостатка воздуха, одежда стесняла движения, полные воды болотные сапоги тянули вниз. Его несло по стремнине вместе с лодкой, и он словно прилип к её днищу. Подсознательно проклиная  изготовителей этой новой модели, Чудов вспомнил, что леер с бортов был лишь на половине лодки – раньше-то на экспедиционных лодках он крепился по всему периметру.
Нестерпимо хотелось глотнуть хоть капельку воздуха. Паника уже почти овладела им – он спешил, цеплялся, скользил руками по надувным бокам резинки, но сил уж не хватало… «Неужели всё, неужели не успею, неужели не хватит терпения?» – предательски работала мысль… Он уже по инерции, с мизерным остатком сил, боролся с течением и этой скользкой, накрывающей его резиной. Уже страшная мысль о смерти проникла в его сознание, и это предчувствие лишь усиливало панику. И был он уже на грани отчаяния, и стало казаться ему, что всё: сейчас не выдержит…  Но тут вновь, как уже бывало когда-то с ним раньше в его речных странствиях, явился ему вдруг светлый лик прекрасной Дивы, и вспомнил Чудов, что ведь есть у него покровительница, и не может он вот так просто утонуть, потому как не должен… Вроде даже совестно стало ему за свою слабину… «Терпеть! – словно приказал он себе. – Ну, ещё, ещё малость, ещё чуть-чуть...»
Наконец, судорожно перебирая и скользя руками по гладкой бочине лодки, он нащупал капроновую ленту на баллоне с другого борта и, отчаянно рванув за леер, с каким-то чудовищным, не то вздохом, не то всхлипом, высвободил голову из-под днища.
Николай уже висел на носу лодки, обхватив его руками. В его взгляде  застыл испуг – он был очень озадачен исчезновением товарища и чуть ли уже не простился с ним, а теперь, услышав его судорожный всхлип, забубнил: «Ты чего? Ты чего?»
Сил сразу забраться в лодку у сплавщиков не было, да и полные воды болотники не позволяли поднять и забросить ногу. Их всё ещё несло вдоль обрывистого берега, но вот наконец под сапогами обозначилась опора и к перекату становилось всё мельче и мельче. Теперь можно было подтащить лодку к пологому левому берегу.
- Ты куда из лодки-то делся? – немного опомнившись, спросил Чудов.
- Так я, специально, за борт… Хотел за верёвку оттащить, а там глубоко…
- Ага, твои девяносто килограмм чуть лодку не опрокинули, и я как пробка из шампанского вылетел за борт… Да ладно уж, проехали. Вот весло я потерял…
- Весло?.. – переспросил Николай, и, обозрев противоположный берег, воскликнул.  – Да вон же оно за кусты зацепилось! Щас я его достану…
Пока Николай доставал весло, Чудов втащил на берег лодку и принялся стягивать полные воды болотники, в глубине души радуясь, что всё благополучно закончилось.
В этот раз обошлось без ощутимых потерь -  груз в лодке был хорошо увязан и даже не намок. Оставалось только подсушить одежду, попить горячего чайку и двигаться дальше.
- Да, Николай, а смертушка-то меня нынче за ноги хватала, пока я там под лодкой барахтался…. Всё уж, задыхался, чуть не глотнул водицы…- начал разговор Чудов, разводя на галечнике костерок.
- Ха! Да конечно, в таком месте… Вот, даже зацепись штормовкой за те кусты, и всё – останешься там… Ещё сапоги эти… Не зря жу туристы в кедах сплавляются. Так нет – мы ж бывалые – плавали, знаем! Вот те и пожалуйста, как говорится, и на старуху бывает проруха.
- Это, верно, сплоховали малость. Я уже, наверно, годков десять, а то  и поболе, как не сплавлялся. Нюх теряю.
Чудов немного помолчал, закурил и вдруг добавил:
- Хотя знаешь, Коля, не должен я  вообще-то от воды погибнуть... потому, наверно,  и выбрался…
- Да тут бабушка надвое сказала.  Повезло… а могло и не повезти…
-  Везение не везение, а надёжная хранительница у меня есть, и не бабушка она вовсе, а  красивая женщина - богиней Даной зовётся.
- Это из греческих, что ли?
- Да нет, Николай, это же наша – светлая и добрая славянская Дива животворящая, а вода - это ж её стихия. Так вот, не первый уже раз я в подобных ситуациях «сухим» из воды-то выхожу. А началось ещё всё в далёком моём детстве…
- Хм! Ну, давай, повествуй, пока сохнем, всё одно пережидать, - заинтересовался Николай, пристраивая байковые портянки поближе к огню, – какое там у тебя приключение случилось с этой красивой женщиной?
- Ну, если интересно, могу рассказать, история со мной приключилась странная… Вот слушай: было мне тогда лет пять… или шесть – в школу я ещё не ходил. По весне это было, в апреле. Большие нашинские пацаны как-то вернулись с реки во двор и радостно так возвестили:
 – Ура! Ледоход начался! Ледоход на Томи!
Ну, а мы, мелюзга, отродясь ведь ещё ледохода не видали – посмотреть-то хочется. Кто взрослые во дворе были, сразу нас предостерегли – не вздумайте, мол, на реку ходить, малышня! Утонете! Да куда уж там! Мы ватагой в несколько пацанят скрытно, окольными путями ушмыгнули всё ж со двора и прямиком через городской парк, вприпрыжку на речку. Погода стояла солнечная, помню, а небо было таким по-весеннему нежно-голубым - радовались мы солнышку, теплу и весне.
Прискакали на реку, а там действительно - льдины по реке плывут – на них всякие фигурки голубо-белые изо льда и снега, а льдины, что корабли, наскакивают друг на друга, шуршат, ломаются – загляденье!
Снег в ту пору на берегу ещё не весь растаял, вот и принялись мы снежки лепить из него да по льдинам швырять – кто метче. Одна льдина далековато от берега плыла, и мы всё не могли до неё добросить. Ну, интересно ж, кто первый докинет, кто ловчее. Помнится, я тогда крепкий большой снежок слепил и подскочил к самому краю… Берег там был обрывистый, а на самом краю снежный козырёк висел…
- Рухнул!?.. – не выдержав, перебил Николай.
- Да. Быстро как-то всё произошло… Помню вместе со снегом полетел вниз, а потом звонко так в ушах стало, а в глазах зелено-зелено, да пузырьки вперемешку со снежной ватой…
- Да, вода-то в ту пору ещё ледяная - вмешался Николай, - долго в ней не протянешь.
 Чудов согласно кивнул головой и продолжил:
- Шуба на мне была тогда из овчины и шапка меховая - круглая такая с верёвочками… Цигейка-то сразу не намокла, вот вода и вытолкнула на поверхность мои двадцать килограммов. Ну, вытолкнула да вытолкнула – я тогда это как за должное принял, только странно было, что лежу на воде и не тону. Несёт меня река, а я смотрю в небо – в голубизне его облака плывут белые, лёгкие, а вокруг меня льдины - крошатся, шуршат, будто ругаются – в ушах-то у меня сильно отдаётся. Вода ещё не заливала лицо, и мог я видеть, как по берегу  вдоль дамбы от местного водозабора бегут мои пацаны, кричат чего-то, руками машут. И тут только до меня дошло, что помочь-то они мне не могут, и что я ничего не могу сделать, и что, наверное, я скоро утону… Нелепость какая-то, подумал тогда, да и признал, что сам виноват, что не послушал наказа старших… ох, папка, наверно, ругаться будет, а мамка заплачет… Мне даже жалко её стало.
- А к брегу грести не пытался? – снова вмешался Николай.
- Вот о том, чтобы плыть, я даже  и не помышлял. Да и плавать-то я тогда ещё толком не умел. Так, летом плескался возле берега,  по-собачьи барахтался. А может это и к лучшему… кто знает, как бы всё сложилось? Слухай дале…
Так вот, не могу припомнить, сколько времени прошло, но шуба всё ж понемногу намокала, тяжелела – вода уже стала доходить до краешков глаз и временами заливать лицо. Тогда я понял, что тихонечко погружаюсь, и ручонки-то растопырил, вроде как  старался удержаться за воду.
Не было у меня тогда никакого страха смерти, и холода воды я не ощущал, но только обидно было, что вот так, ни за здорово живёшь, оказался я в этой ледяной реке, а друзья мои вон - несутся по дамбе, и солнышко на небе светит… Страшновато лишь было, когда вода заливала глаза, словно в какой-то иной неизвестный мир погружался. А вот, когда водица стала в нос попадать, и дыхание приходилось сдерживать, тут совсем мне не по себе стало: приближение беды я тогда почувствовал. И стал я как мог, головёнку-то приподнимать, чтоб отфыркаться и носом воздуху хватить, но от того глаза совсем водой заливало. Скверно стало… Приготовился я… И тут, представляешь, через пелену воды увидел я над собой такой расплывчатый, но необычайно красивый, образ женщины с длинными распущенными волосами и добрым таким лицом – мне тогда даже показалось, что улыбнулась она мне… ласково так.
- Надо ж, примерещилось…
- Ну, не знаю, на явь это было похоже, словно на помощь ко мне она прилетела, по крайней мере, я тогда уверовал, что поможет мне эта добрая женщина. Я ведь тогда ещё ничего не знал ни о богах, ни об ангелах, время-то сам знаешь какое было, но чудо я тогда увидел… И не случайно это вовсе было, а ко времени, потому как головёнка-то моя вдруг во что-то упёрлась… и стал я затылком ощущать эту опору и давай-давай шеей-то работать - забираться маковкой на ту твердыню. Плохо получалось, но смог я всё ж немного приподнять голову – словно подушечку мне кто под затылок подложил. Понял? Вот, то-то и оно. Дышать-то стало свободней, и мог я теперь боковым зрением снова за берегом наблюдать.
- Как же это ты всё так помнишь? – удивился Николай.
- Хм! Такое не забудешь! Всё помню, до деталей. Сильно это во мне засело!
- Да, вообще-то с детства многое помнится – сознание-то ещё чистое и не засорено всякой ерундой…
- Так вот, река всё дальше меня уносила, уже и поворот обозначился – я там раньше и летом-то не бывал никогда: то даль для меня была. Захотелось мне на прощание увидеть своих пацанов, скосил я глаза на берег – и вижу, как, обгоняя ватагу моих сотоварищей, несётся по дамбе мужик в больших резиновых сапогах – мне даже показалось, что гремят они. Надежда тогда во мне затеплилась…
Меня уже до поворота дотащило, а там по берегу ещё оставался ледяной припой. Льдину мою ударило об него и стало разворачивать - закружила вокруг неё вода, бурунами заходила, забулькатила, а головёнку мою сбросило с неё, а меня течение прижало лопатками к коренному льду. А вода-то ноги мне так и подгибает, так и подгибает. Я тогда уж своим детским умишкой-то понял, что если меня сейчас затащит под лёд, то всё… Жутко мне стало, но боролся я ещё. Все силы собрал и даже немного расшиперился, пытаясь локотками за закраину льда-то зацепиться. Руки уже почти не слушались, стали соскальзывать, и не знаю, сколько бы я там продержался, если бы не пришло спасение…
Я и не слышал, как кто-то подполз ко мне со спины, но только почувствовал, как ухватила меня за шиворот чья-то крепкая рука и втащила на лёд. Подумалось: правда, что это, наверно, тот мужик в гремучих сапогах. И откуда он вообще взялся?..
Я тогда, кажется, даже обомлел малость. Помню, на дамбе меня раздевали уже двое взрослых, растирали руками и ещё чем-то пахучим. Потом спаситель-то мой завернул меня в какую-то тряпку, поднял на руки и понёс. Мне тут стеснительно стало, что меня такого здорового на ручках несут, да и пацаны  мои рядом идут, смотрят. Заерепенился я тогда – мол, большой, сам пойду, пустите, дяденька, меня!
Отпустили, попытался я пройти несколько шагов, но тело совсем не слушалось. Взял мужик снова меня на руки  и понёс через весь городской сад – я уж больше не хорохорился. Пацаны рядом – кто шубу мою несёт, кто ботинки… так и пришли к дому. А уже когда в арку входили, попросил я поставить меня на ноги: неудобно было перед дворовыми. Согласились - взяли под руки, и повели до подъезда. Меня качало, а старался я переставлять подгибающиеся ноги и шагать прямо, и всё равно тётки на лавочках тогда увидали и зашушукались: «Батюшки, пьяный, чё ли?»
Ну, уж когда в квартиру завели – я дальше толком не помню. Канитель, конечно, поднялась, забегали все, засуетились. Хорошо, что в подъезде у нас врачиха жила, Вишневская её фамилия, так вот, она меня осматривала, растирала, и знаешь, что она мне прописала?..
- Горчишники, поди, – тогда одно средство было, ну, аспирин ещё… - предположил Николай.
- Не-а! Мне, правда, тогда не сказали, а узнал-то я позже, - это было очень сладкое лекарство, горчило лишь малость.. Не догадываешься?.. Спирт медицинский это был с малиновым сиропом от варенья! Очень мне это лекарство понравилось! Лежал я на кровати и, кажется, кейфовал – пацаны приходили на меня посмотреть – мать их пустила, а я как в полусне…
И что удивительно, я тогда ведь не только не схватил воспаление лёгких, а даже и простуду с насморком не подцепил! Во как! День-два дома отлежался и снова на улицу - бегать.
Так что, я ещё в детстве прошёл крещение ледяной водой, и светлая, любимая моя богиня Дана всегда теперь помогает мне в таких вот случаях, как сегодня. Уверовал я в неё! Вот, поклон ей, благодетельнице, спасительнице… - Чудов встал и поклонился на реку.
***
Уже и одежда у костра почти подсохла, и вода в котелке закипела белым ключом… Заварили сплавщики чай покрепче, пошвыркали из эмалированных кружек «купеческого» да стали вновь собираться в путь-дорожку – впереди ещё было полторы сотни вёрст. Поджидали их там и кривуны с перекатами, и шиверы, и пороги каменистые. И хоть Николай вовсе не верил в Бога, Чудов, словно язычник,  поклонялся животворящей славянской Диве – храни их Господь на этом пути!