Аз, грешный… (главы из романа)

Рейтинг:   / 0

Подробности

Категория: Проза

Автор: Александр Родионов

Просмотров: 5714

2007 год, Выпуск № 3

***

Не засиделся в Томске и Михайла Волков. Он ушел бы из города сразу же, как только его выпустили из-под караула. Но вышел он на волю не вдруг. Его несколько раз водили к новому коменданту в канцелярию, и Козлов, наду­вая жирные щеки, усердно подводил Волкова к мысли, что он, Михайла, затаил некие воровские затеи. «А по какой такой надобе ты ежегодь из городу исчезаешь?» «Про­мышляю», - ответствовал Волков. «А в чем твое промышленье? В чем твой промы­сел?» - Михайла пытался занавеситься белкованьем да иным чем в таежном деле, но Козлов от него со своими вопросами не отвращался. «Не вздумай в бега удариться. Мать твою заместо тебя засадим, коли уйдя в тайгу, не вернешься».

Вдобавок ко всем наскокам комендантским велено было Волкову сидеть не в ост­рожной избе, а в аманатской, вместе с Тастаракаем и другими заложниками из черен-вых татар. Досадней всего в этом сиденье было то, что аманаты выходили из избы, когда хотели - им нужно было самим заботиться о пропитании. А Михайле и шага на волю не дозволялось. И с Тастаракаем дело не ладилось. Заглянул в те дни в аманат-скую Козлов:

- Что, Михайла? Дотолковались?

- Дотолкуешься с ним. Только я к нему с расспросами про алтын - он за голову хватается и начинает глаза закатывать: ох-ах! Алтын гора есть...

- Так и говорит - целая гора?

- Говорит - Алтынту - гора великая, гора святая. Ежлив кто на ту гору пойдет, то и не подымется даже до золотого верха - духи прячут вершину в облака. Скрывают, значит...

Козлов осклабился:

- Ты ему и поверил?

- А как не поверить. В горах чудес - по кадык, - и Михайла полоснул ладонью ни­же подбородка. - А что, господин комендант, не напрасно ли я здесь под караулом? Аманат никуда не денется - куда он из города в своих рваных обутках по хляби? И купить ему не за что. Может, его на жилье в мой дом отпустить? А?

Козлов долго не раздумывал. Пожевал молча, пошевелил губами и махнул рукой:

- Забирай свои манатки и аманата забирай. Может, он дома с тобой разговорится. Да будешь каждую седьмицу мне рапорт словесный давать.

И вот в тот же день, как отвалили от томской пристани первые дощаники, вышел к Томи Михайла вместе со Степаном Коростылевым, и Тастаракай, как хвостик, следом тянулся. Вышли они сквозь недолгий кряжистый сосняк к высо­ченному обрыву на реке, совсем и пристань, и город лесом заслонились; замерли му­жики на самом крутяке, и распахнул руки Михайла: - Вот уж где волюшка! Вольная...

Откуда-то из дальнего-дальнего марева, неразличимо соединявшего исходившую паром землю и высветленное небо, просторно разворачиваясь в разбеге, подходила к уступчатому берегу Томь и летела мимо ржаво-красного утеса, над которым замерли восхищенные мужики. Хвойная темная зелень, волнами накрывшая овражистый склон, на широкой луговине уступала место дымящемуся фиолетовым налетом бе­резняку, готовому вот-вот выстрелить жгучим крапом зелени. А ближе к воде, по неровным оплывшим уступам, берег заполонил распустивший сережки тальник, осыпая первой желтизной пыльцы скользкую синюю глину, покрытую там и сям грязно-зелеными, изумрудными в сверкающем изломе, льдинами, выдавленными напором ледохода на берег.

Вешний день в ясной силе своей ярился и играл над торжеством пробудившейся земли. Да и сам день был неотделяемой частью этого поднебесного торжества. Была в щедрости дня такая минута, когда и говорить-то ничего не надо. Радуйся солнышку тихо да и только.

Не сговариваясь, мужики молча спустились к воде, присели на обветренную по­валенную березу и долго щурились на сверкающую бликами Томь.

- Михайла! Помнишь, как встретились? - указал Костылев на дальний поворот Томи, где она терялась в мареве.

- Помню. Я тебя тогда за монаха принял, не разглядел.

- А что? Считай, я уже год почти монашествую. Без угла, без жены...

- Да и зачем тебе на лето угол? Вон раздолье какое начинается. Любой кустик но­чевать пустит.

Костылев не ответил ничего. Ему не хотелось выказывать свою тоску по дому, по близким. Все одно - ничего вмиг не поправишь. А Волков и не дал ему растаять в откровениях:

- Может со мной пойдешь? На все лето...

- Куда мне с тобой-то?

- Да вот послушай. Новый комендант знаешь почему меня под караул запер? А чтоб вот с ним - с бродягой этим раскосым разговор нашел, - и он кивнул в сторону Тастаракая, сидевшего чуть поодаль на конце того же поваленного дерева. - Чтоб я вызнал у него все - где в его жильях алтан обретается. Их не поймешь, комендантов наших. Старый - Щербатов велел мне пойти в юргинские деревни да вызнать - кто самый главный бугровщик, кто в степь ходит за Обь могилы копать.

- Ты их сам-то хоть когда-нибудь раскапывал? - обернулся Костылев к Волкову, пошарив за пазухой.

- Мое ли это дело. Нет, не раскапывал, - поскучнел Волков.

- И таких вот зверушек не видывал? - Костылев разжал кулак перед лицом Ми­хайлы. На ладони, равнодушно взирая на небо тусклыми желтыми глазками, в хит­ром извороте лежал малый зверь, не похожий ни на соболя, ни на белку.

Михайла смотрел на потертую золотую бляшку, полуоткрыв рот. Наконец мед­ленно взял ее в руки и повертел перед глазами:

- Что за зверь такой?

Сгорбившийся на бревнышке Тастаракай, равнодушно взиравший до этих слов на воду, вдруг оживился, обернулся на вспыхнувшую бляшку, привстал и, полусогнув­шись, подошел поближе, не отрывая глаз от золота.

- Что за зверь? - переспросил Волков. Костылев пожал плечами.

- Кто знать... у нас на Ишиме таковых не водилось. Волков повертел бляшку еще и сунул ее под нос Тастаракаю:

- А может ты знаешь?

Тастаракай потянулся было взять золотого зверя, но Волков резко отдернул свою руку и поиграл украшеньем на солнце:

- Э! Нет. Смотри издаля... Узнал?

Тастаракая, было видно, взволновал этот причудливо свернутый зверь, над ред­кими усами бродяги, раздуваясь и опадая, заходили ноздри, зверь как будто что-то напомнил ему, он кивнул Волкову.

- Смотри! - воскликнул Михайла. - Вроде, как узнал! Ну, а названье зверю какое? Как по вашему называется? - потряс он перед лицом белого калмыка золотой бляш­кой. - Как называют? - Тут Волков начал перемежать русские слова с наречием белых калмыков:

- Ну, пойми, ан - зверь! Кайда бу ан? Зверь какой?

Тастаракай наконец понял - чего от него добиваются и твердо выговорил:

- Ирбис.

- Ирбис? Это барс, что ли?

- Ирбис, - повторил Тастаракай.

- А где он водится? Здесь такого охотникам не ведомо. Где он обретается? Тастаракай распрямился и, полуоборотясь к излуке Томи, махнул рукой в полу­денную сторону.

- Ага! Стало - у них там водится такой зверь, - обрадованно проговорил Волков и обернулся к Степану:

- Ты-то его где взял? Купил?

Костылев помялся, несколько раз коротко зыркнул на Тастаракая. Волков махнул рукой:

- Да ни бельмеса он не поймет! Ну, откуда у тебя...

- Могильное.

- Сам что ль копал?

- Ходили мы за Иртышом... - протянул медленно Костылев, откидываясь на ло­коть.

- Так, стало, ты знаком с бугрованьем! Вон ты каков, парень! Уж скоро полгода из одной чашки щи хлебаем, а ты ни слова о буграх. Ну, парень...

- Коли не спрашивал - для чего говорить?

- Может и так. Для чего... - оборвал в раздумье слова Волков. Но уже через мину­ту встрепенулся, - так и пойдем со мной. Легче мне станет, как юргинских людишек время придет расспрашивать. Ты им свое повестье про иртышские бугры дашь...

Костылев хотел было ответить - он не хочет никуда идти, кроме дома своего, но Волков наседал:

- Так и будешь по монастырям со своим Поднебесновым приживаться? Да будь я старой веры человеком, я бы ни на шаг к этим монастырям. А в тайге, по реке - во­ля!.. Все летичко не знай беды. Давай со мной. А?

Костылев не ответил решительно, заметил только:

- Пойду ли, не пойду - все не против господа нашего. Да вот против себя как бы не пойти. Я пуще всего этого боюсь. И не надо меня присударивать* вольностью.

- Пойдем! Пойдем! - твердил мечтательно Волков. - Только реки спадут, только первая вода осядет - пойдем! - решил за двоих Волков.

...Они ушли из Томска в середине мая.

Комендант Козлов знал об их выходе и накануне преподнес подарок - отправил с ними аманата Чаптынова со словами: «Забирайте. Один черт - он аманат ложный. Но смотри, Мишка! Коли не вернешься в Томск, мать твою под караул возьмем безвы­ходно».

*Присударивать - уговаривать.