Поминки. Рассказ

Рейтинг:   / 0

Подробности

Категория: Проза

Автор: Наталья Колесова

Просмотров: 5668

2007 год, Выпуск № 3

Сняв плащ, она нерешительно пошла вдоль столов. Люди, в основном мужчины, сидели тихо, переговаривались негромко. Кое-кто кивал ей. Зря она постеснялась надеть форму. В пиджаках-костюмах здесь было всего-ничего...
- Аня! - от дальнего стола взметнулась рука, и она с облегчением поспешила на зов. Соболев подвинулся, чтобы она могла сесть рядом.

Обнял за плечи.
- Привет!
- Привет, - слабо улыбнувшись, она кивнула сидящим за столом. Кое-кто взглянул с недоумением.
- Здравствуй, Ань, - сказал сидевший за Соболевым Сергей Вешкин. Она пожала протянутую через стол пятерню бородатого Коли Мичмана и посмотрела в центр зала. Там, на столе стояла большая фотография Жени Фогта, перед ней - свеча, стакан водки и кусок хлеба на нем.
- Не успела на похороны, только сегодня сообщили, - сказала, извиняясь.
- А чего там смотреть-то? - мрачно сказал сидевший наискось седой парень. - В цинковом...
Она окинула рассеянным взглядом стол - блины, кутья, рыба, нераспечатанная водка...
- Сейчас Палыч подойдет и начнем, - сказал Соболев. - Чего, Оль?
Он отодвинулся, оборачиваясь, и ей стало холодно от отсутствия тяжелой теплой руки на ее плечах - и от ледяного взгляда подошедшей женщины.
- Здравствуйте, - пробормотала Аня.
Ольга едва кивнула и обратилась к Соболеву:
- Ну и где ваш Лачугин? Сколько еще ждать? Мать же не железная... и Лариса еле на ногах держится.
Соболев посмотрел на часы, переглянулся с друзьями.
- Ну ладно. Давайте начинать.
Соболев встал и сказал. Говорить он умел хорошо и сказал всю правду - и то, как Женю люби-ли, и то, какой геройский Женя был парень, и что остались у Жени больная мать, молодая жена и двое девчонок-пацанок... Аня слушала, глядя в стакан, который парни, по-свойски, налили ей полный. Выпила следом, села за стол - подавальщица разлила всем супа. Соболев подцепил полную ложку кутьи.
- Третий за полгода, - сказал Леша Генкин.
- Еще мало, - подхватил седой, - помнишь, в прошлом году нашу машину...
Она ела, прислушиваясь к разговорам. Народ был еще тих, переговаривался негромко, больше про Женю, но не пройдет и полчаса...
Когда поднялась Лариса, она посмотрела, и больше глаз не подымала - невелика радость лю-боваться на чужое горе. Сидела, рассматривая свои руки и слушая сбивчивые слова. Хорошо, когда человек может сказать. Или хотя бы плакать.
Седой потянулся через стол, наливая ей треть стакана.
- Нормально?
- Да...
- Ну что, за Женьку?
Мужики едва не чокнулись машинально, но вовремя спохватились.
- Как живешь-то, Анна? - спросил Коля Мичман, закусывая.
Она пожала плечами.
- Живу...
- Все училка?
- Все училка.
- С их зарплаты с голоду не дохнешь? - спросил через Соболева Вешкин.
Она похлопала себя по животу.
- Зато лишний вес сбрасывать не надо. На шейпинг не трачусь.
- На хрена тебе ихний шейпинг? - заявил Мичман. - И без того все при тебе - и титьки и жопа!
Она перехватила совершенно одинаковые откровенные взгляды мужчин и посмотрела в сторо-ну, скрывая усмешку. Второго такого мастера на комплименты еще поискать... Круче только Семи-цвет.
- Мэр квартиру обещал, - сказал Соболев, мотнув головой на родственников.
- Было бы сказано, забыть недолго...
- Палыч проследит. Ты-то, правда, как?
- Лучше, чем он, - теперь она мотнула головой на фотографию.
- Я серьезно, Ань...
- Хочешь и надо мной шефство взять? Квартира у меня есть.
- На работе не обижают?
Она хмыкнула.
- В школе-то? Обычные бабские разборки. Гадюшник. Что, морды пойдешь бить?
- Не-а. Приедем пару раз на джипах - даже бабы зауважают...
- У тебя же «жигуль»!
- У Витька попросим!
Аня посмотрела на соседний стол. Обычное дело. После войны часть подалась в менты, часть - в братки. Витек - огромный, погрузневший, в хорошем костюме с кучей наград на нем, - кивнул ей и, встав, поволок за собой стол вместе со всей нехитрой поминальной снедью. За ним, ворча и посмеи-ваясь, потянулись мужчины.
- Здорово, Анют, - придавив двух соседей, Витек смачно чмокнул ее в губы. - Все хорошеешь!
- Это я-то? - не поверила она.
Витек покрутил в воздухе рукой.
- Ну, в смысле... волосы отрастила. И вообще. Все в порядке? Никто не наезжает?
Она посмотрела на него. На Соболя. В мужиках неожиданно проснулся инстинкт защитников. Наверное, у нее сегодня какой-то очень сиротский вид.
- Нет, Вить, не наезжает.
- Кто обидит...
- Сразу к тебе.
Витек кивнул с чувством выполненного долга.
- Точ-на. Давайте за Женьку, а?
Выпили за Женьку. Вспомнили и снова выпили.
Потом пришел Палыч - майор Андрей Павлович Лачугин. Постоял, разговаривая с родственни-ками, пошел по залу, то и дело останавливаясь то с тем, то с другим.
- Ого-го! - сказал Соболев, уже не понижая свой зычный голос. - Вот и наш майор пожаловал! Андрей Палыч, ну их, к нам, к нам просим!
Они шумно поднялись, Лачугин пожал руки мужчинам. Повернулся к Ане.
- Анна Васильевна...
Хотел пожать руку и ей, но спохватился, приложился губами к запястью.
- Как жива-здорова?
- Спасибо, хорошо.
Лачугин оглянулся - от соседнего стола ему уже тащили стул. Похоже, центром сегодня будут они. Сколько она его знала, майор всегда выглядел подтянуто и элегантно - даже там, в горах...
- Палыч, ты с ними был?
- Нет, у меня командировка через неделю, - сказал Лачугин, как всегда, неспешно и негромко. - Может, будь я с ними...
- Может, и тебя бы тогда сегодня поминали. Выпей, Палыч, легче станет...
Она так и не могла определить, чем - но Лачугин притягивал людей, как солнце - подсолнухи. Вот и сейчас народ подтягивался со всего зала - поговорить и поглядеть...
Ушли родственники. После их проводов народ заметно оживился. Шепнув Соболеву: «держи место», она пересекла зал и, миновав курящих в холле мужчин, зашла в туалет. Когда мыла руки, вошли женщины. Она узнала голос жены Соболева - Ольги.
- Никак я этого не пойму! - раздраженно говорила та. - Что значит – «боевая подруга»?
- То и значит, дорогая моя, - значительно отвечала вторая.
- Я ему сколько раз говорила, а он только смеется! Видала? Сегодня - не успела войти - и уже висит на шее... Это на поминках-то!
- Ты знаешь, по-моему, она просто ненормальная! Ну какая нормальная баба пойдет в спецназ или как это там у них называется? Или мужика ищет - тут-то с ее внешностью шансов никаких, а там на безрыбье... А, может, она из этих, ну как их... телом женщина, а...
«Ненормальная», продолжая машинально греть руки под жиденькой струйкой воды, подняла голову и посмотрела на себя в зеркало.
- Гермафродитка, что ли?
- Нет, и не «розовая»... Ну эта...
Она, глядя в зеркало, ждала установки очередного своего диагноза. Волосы, действительно, отросли, и шрама практически не было видно. Глаза с расширившимися зрачками сейчас казались очень большими и очень темными. Нижняя губа прикушена, в правом углу рта морщинка из-за при-вычки кривовато улыбаться. Она и сейчас усмехнулась - себе в лицо - аккуратно закрутила кран, не-торопливо стряхнув руки, вытерла влажным уже полотенцем и вышла из-за прикрытия кабинки. Оль-гина собеседница, очень милая дама средних лет, поперхнулась от неожиданности. Соболева тоже опешила, но тут же приняла вызывающую позу, готовясь к скандалу. Аня прошла мимо - неспешно и спокойно, точно их не было вовсе - но Ольгина подруга неожиданно шарахнулась в сторону, влепив-шись плечом в косяк. Она подавила желание сказать ей «Ав!» в лицо. Вышла, аккуратно закрыв за собой дверь.
Бедный Соболек. Неудивительно, если он скоро тоже начнет от нее шарахаться...
Она завернула за угол - и едва сама не шарахнулась. Ну да, давайте сегодня все ко мне, все ко мне!
- Здорово, - сказал Семицвет, или, если угодно, Семицветов Игорь Сергеевич, неспешно выни-мая изо рта сигарету.
- Здоровее видали, - со вздохом отозвалась она. Оглядела опустевший холл с двумя креслами, диваном и кадкой с какой-то гигантской зеленью. - Дай сигарету.
- Ты же не куришь, - заметил он, доставая пачку.
- Курю - с этой минуты. На легкие перешел?
- А я бросаю...
Она прикурила от его зажигалки - Семицвет смотрел недоверчиво, подозревая подвох - огляну-лась и села в кресло. Семицвет постоял, подумав; сел в соседнее. Вытянул и скрестил ноги.
Из туалета вышли женщины; усиленно их не замечая, двинулись в зал. Семицвет посмотрел им вслед, и на губах его зазмеилась такая знакомая и такая ненавистная ей усмешечка.
- Это же соболевская баба? То-то я смотрю, ты с такой перекошенной морд... лицом вышла!
- Мордой лица... - пробормотала она, затягиваясь. Семицвет смотрел на нее сбоку неодобри-тельно.
- Видел тебя на неделе, - сказал неожиданно. - К остановке подходила с мужиком каким-то...
- И хорошо?
- Что - хорошо?
- Хорошо подходила?
- Ничего. Красиво. И мужик у тебя смазливый.
Мужик, и правда, был ничего, только вовсе не «у нее». Но уточнять она не собиралась.
- Не из наших? - небрежно спросил Семицвет. Она поглядела.
- Из каких это - «ваших»?
- Чего гонишь-то? Я же ясно спросил! - та-ак, надолго его не хватило. Не проходило и несколь-ких минут после любой их встречи, как начинали лететь искры.
- Тебе-то что? - спросила Анна, собираясь встать. Семицвет лениво протянул руку - пальцы сомкнулись на ее запястье, словно наручник - не слишком тесный, совсем не болезненный, но по прочности - как настоящий. Она так удивилась, что и не попыталась высвободиться. Осталась си-деть, глядя на него с ожиданием.
- Погоди, ну... - увещевающе сказал Семицвет. - Я же не со зла. Я к тому, чтоб ты смотрела, кто там и что... А то, может, морда у него ничего, а сам гнида-гнидой...

Все больше удивляясь, она склонила голову набок.
- Правда, тебе-то что, Семицветик?
- Ну как… - он рыскнул по сторонам зеленоватыми узкими глазами. - Ты мне вроде как родная...
Аня дар речи потеряла, а Семицвет продолжал бубнить:
- Если б кто из наших, мы бы тебе про него все мигом узнали: где, как, что... А то какой-то ле-вый...
- А кто из наших-то? - спросила она, кусая губы, чтобы не рассмеяться. - У тебя кто-нибудь на примете есть?
- А что, кроме твоего Соболя уже и мужиков других нет? - огрызнулся Семицвет.
- Нет, почему, еще Палыч, но он уже женатый. Может, пройдемся по списку?
- По какому списку? - не понял Семицвет.
- Списку кандидатов, - пояснила она. - Будешь давать им характеристику. «Характер выдержан-ный, нордический...»
Семицвет глянул, как рублем одарил. Пора убираться - от греха подальше. Хорошо, в холл вы-шел громадный Мичман.
- Опять деретесь? - спросил миролюбиво. - Идите, а то водка кончится.
Прочувствовав этот довод, Семицвет разжал пальцы. Она машинально потерла запястье.
- Больно, что ли?
- А то нет! - огрызнулась она так же машинально. Держал ее Семицвет очень аккуратно.
- Ну, прости, не хотел.
Что-то был сегодня Игорь Семицветов само дружелюбие, и Анна не знала, как себя с ним вес-ти. Не помнила.
А ведь когда-то были они втроем не разлей вода: Соболь, Семицвет и она...
Ее стул, конечно, был занят. Соболев увидел ее, вспомнил, оглянулся и, разведя руками, по-хлопал себя по коленке. Она живо представила себе выражение лица Ольги - нет уж, я лучше пеш-ком постою!
- Пропустите-пропустите! - Семицвет втискивался в тесное пространство у стола со стулом над головой. - Освободите место для детей и инвалидов!
- И кто из вас дите, а кто инвалид?
- Инвалид я! - объявил Семицвет. - Всегда был слаб на голову! Плесните чуток для профилак-тики обострения!
С трудом расчистили место. Костя похлопал себя по колену:
- Аньк, садись ко мне на одно полужопие, удобней будет.
- Еще чего! - немедленно окрысился Семицвет. - Размечтался! Ваши кони тихо ходють!
В результате пришлось устроиться на коленях у Семицвета. Она старалась не обращать вни-мания на руку, обнявшую ее талию - похоже, он боялся, что она соскочит и убежит. Куда? Тут повер-нуться-то невозможно - кругом локти и плечи. Семицвет налил себе, ей, Косте, соседу слева, которо-го она не знала.
- Давайте. За Жеку.
Замахнув стакан, сосед повернулся к ней - громадный, и как только такой на броню взлазит...
- Это ты, значит, и есть соболевская Анька?
Она почувствовала, как напряглась рука Семицвета. Допив, аккуратно поставила стакан и ска-зала безразлично:
- Анька-то я Анька. Только фамилия у меня другая.
Тот поспешно выставил здоровенную ладонь:
- Без обид! Я ничего такого...
- А раз ничего, - вставил Семицвет, - так за базаром следи! Анька у нас резкая, да и я не мягче.
Сосед с удивлением воззрился на него.
- Зема, да ты че? Я с девушкой знакомлюсь, а не с тобой! Ань, меня Вадим зовут.
Она кивнула.
- Хау ду ю ду?
- И хаю, и дую, - подмигнул ей Вадим. - Ты, правда, что ли, теперь спиногрызов английскому учишь? Возьмешь еще одного?
- Нужен ты ей был... - проворчал Семицвет, и потому она тут же дружелюбно кивнула:
- Позвони, поговорим.
- Щас, я телефончик... - засуетился Вадим, отыскивая салфетку.
- Телефоны кому попало раздаешь, - бурчал ей в шею Семицвет.
- Не кому попало, - невинно возразила она. - НАШИМ.
- Аня, как дела?
Задрав голову, она оглянулась.
- А, Олеж! Ничего. Как рука?
- Видишь? - он сжал-разжал пальцы. - Через две недели на комиссию. А ты то лекарство доста-ла?
Она хмыкнула, выразительно потерла пальцами.
- Тут и доставать не надо, бабло плати!
- В Москве, говорят, дешевле.
- Так то в Москве...
- Какое лекарство? - спросил над ухом Семицвет. Мысленно чертыхнувшись, она дернула пле-чами.
- Такое.
- Какое лекарство? - повторил он свирепо, встряхнув ее малость.
- Да врач назначил, - неохотно сказала она.
- И что?
- Что - что? Накоплю - куплю.
- Анька, ты дура! - сказал он с яростью. - Я тебя сам убью!
- Вот спасибо, отмучаюсь...
- На, - он завозился, достал и шлепнул перед ней на стол записную книжку. - Пиши название и сколько надо.
Почти прижавшись щекой к ее щеке (что ее очень отвлекало), Семицвет смотрел, как она выво-дит буквы.
- Поди, даже Соболю не сказала? - спросил мрачно.
- А чего ему говорить, у него своих хлопот полон рот.
- Ну ладно, мне, что ли, не могла позвонить?
Аня едва не рассмеялась. Семицвет иногда звонил ей, и тогда телефон начинал дымиться - ка-ждый разговор их напоминал спарринг: удар - ответ, удар - ответ. Не раз и не два она бросала труб-ку, не зная, плакать или смеяться, и зачем он звонил ей вообще... Жаловаться Семицвету? Нет уж, увольте!
Дописав, она машинально пролистнула книжку и сразу же наткнулась на свою фамилию. Теле-фон. Адрес.
Изумленно обернулась:
- У тебя и адрес есть?
- И «мыло» твое, - буркнул он, выхватывая книжку.
- И чего не приходил?
- А ты звала? - окрысился он.
Что-то не замечала она раньше за Семицветом такой церемонности...
- Ладно. В следующую командировку мы через Москву. Найду.
- Ну... спасибо, - неловко сказала она.
- Не булькает! - отозвался он. - А Соболю я загривок взгрею.
- За что это?
- Знает же, что ты упертая! Сдохнешь - не попросишь! В следующий раз буду сам узнавать...
- Заткнись, а? - пробормотала она. - Выпей вот.
Семицвет выпил. Сколько она помнила, пил он много, но почему-то почти не пьянел.
- Когда летите?
- Через месяц. Может, кому привет передать?
- Ага. Горячий и пламенный.
- Что горячий - это точно, - ощерился Семицвет. - Не боись, передадим. За Жеку. За тебя.
- Эй-эй-эй, - она подтолкнула его локтем. - Я-то живая, если ты еще не заметил.
- Это ты сейчас... - покрутив, он поставил пустой стакан на стол, - живая. А когда мы с Соболем тащили тебя от той «зеленки»...
Она смотрела на свои руки. Боль. Страх. Бессилие. Мозг, задыхающийся в предавшем его те-ле...
- Я живая, - повторила она, словно убеждая в этом его. И себя. - Тебя тогда тоже ранило. Я не знала.
- Да какое там - ранило! - он махнул рукой. - Зацепило. Раны и морщины украшают труп мужчи-ны!
Юмор у Семицвета всегда был на уровне: «Маленький мальчик нашел пулемет - больше в де-ревне никто не живет».
- Мы всей палатой ваши передачки слопать не могли - тащили на целую роту, - вспомнила она.
- Ты бы тогда себя видела! Бинты, нос и глаза... поневоле весь магазин скупишь. А сейчас, - он двинул ногами, словно взвешивая, - ничего, справная...
Она засмеялась.
- Это ты как определил? На взгляд или на ощупь?
Семицвет осторожно притянул ее поближе.
- Да я бы с удовольствием пощупал, так ты же мне все руки повыдергиваешь!
- Так ты и испугался!
Он громко выдохнул ей прямо в ухо.
- Аньк, я ж боюсь тебя до смерти!
Она засмеялась - Семицвет взглянул близко и как-то обиженно - и она вдруг почувствовала се-бя неловко. Похлопала его по руке.
- Да ладно, Семицветик! Не бойся, не трону я тебя!
- А ты тронь. Сопротивляться не буду.
- Прямо так лапки задерешь и сдашься?
- Тебе - прямо щас.
Как-то слишком серьезно он это говорит. Аня поморгала. Начинала кружиться голова. И не по-тому, что она выпила. Это...
- Пусти-ка меня!
- Эй, ты куда? Ань, ты чего?
Поспешно перебирая руками по плечам, рукам, головам, наступая на ноги и перебираясь через колени - мужчины смеялись и ругались и отодвигались - она выбралась из плотного ряда сидящих у стола. Спотыкаясь на ровном месте, торопливо шла к выходу: он качался, делался то дальше, то ближе, то вообще растягивался в стороны. Звон в ушах нарастал. Не хватало еще грохнуться у всех на глазах. Опозориться перед Соболем, Палычем. Семицветом...
Она таки добралась до туалета. Цепляясь за расшатанную раковину, плескала в лицо холодную воду. Повернулась к распахнувшейся двери, уже почти ничего не видя - в глазах стремительно тем-нело.
- Аньк, да ты чего... - сказал Семицвет сквозь звон. И еще она услышала его «оп-ля!», когда он подхватил ее почти у самого пола.
- Вот так, - сказал он.
- Отпусти меня, - вяло сказала Аня. - Все нормально.
- Вижу, как нормально.
Семицвет опять мягко привалил ее за плечи на диван. Потер ее холодные руки, пристально вглядываясь в лицо. Он казался потрясенным.
- Ты чего это... падаешь? Пойду Серого притащу, если не нажрался еще до зеленых соплей.
- Да не надо...
- Заткнись, а? Лежи так! Лежи! Я быстро. Олька, смотри, чтоб она не вставала!
Только сейчас Аня заметила стоявшую неподалеку Ольгу. Семицвет унесся, и Аня мимолетно посочувствовала фельдшеру Сереге: сейчас его поймают, повяжут, доставят...
- Ты не беременна?
- Чего?
- Я когда Гошкой ходила, то и дело в обморок падала. Еще и живота не было.
Она завозилась и села на диване. Провела ладонью по мокрому лицу. Пробормотала:
- Было б от кого еще...
Ольга постояла, глядя по сторонам и сжимая в руке стакан.
- А от моего? - спросила глухо.
Она замерла на секунду-другую, потом опустила голову между ног - голова продолжала кру-житься, пол - плыть.
- А твой здесь при чем?
- Ты скажи, есть между вами что? Или нет, а? Я ж так больше не могу! Я же что-нибудь...
Она поглядела исподлобья. Ольга стиснула стакан так, что за бедную посудину было страшно-вато - хорошо, столовский, крепкий. Аня трудно вздохнула и выдохнула:
- Ду-ура! Он же тебя любит!
Снова наклонила голову. В ушах звенело, как будто ей отвесили хорошую оплеуху. Диван тяже-ло просел - Ольга плюхнулась рядом.
- Что - совсем-совсем ничего?
- Совсем-совсем, - сказала она сквозь зубы себе в колени.
- И правда! - схватилась Ольга. - Ты же девка свободная. Вон какая боевая, на фига тебе жена-тый, с довесками! Вон гляди, Игорь Семицвет об тебя все глаза обмозолил! Да и Валерик Громов хо-лостой...

 На радостях она готова была сосватать Ане весь белый свет.
- Угу, - буркнула невеста на выданье, - а еще Андрюха развелся... Оль, да успокойся ты! Ничего нет, и ничего не будет! Ясно?
- Нет, ну правда? - никак не успокаивалась Ольга. В голосе - облегчение пополам со страхом. Аня откинулась на спинку дивана, закрыла глаза. Не хотелось смотреть на Ольгу, да и на весь белый свет - тоже. Боль усиливалась.
- Правда-правда, - сказали рядом. - Уймись ты, наконец, з-зараза! Принеси лучше минералки.
- Ага, я сейчас, Игорек, Аня!
Диван вздохнул освобожденно и тут же снова осел.
- Серый уже под столом. Ты как?
- И давно ты здесь? - спросила она, не открывая глаз.
- С начала допроса.
- Мог бы и спасти.
Смешок.
- Зачем? Мне и самому интересно!
Аня сказала кое-что. Семицвет рассмеялся. Подвигался, устраиваясь поудобнее, твердое бед-ро коснулось ее ноги.
- И часто ты в обмороки плюхаешься?
- Первый раз.
- Угу...
Аня помолчала и добавила:
- В этом году.
- А в прошлом?
- Чаще. Выпила, наверное...
- И курила.
- Да иди ты... - беззлобно сказала она. Открыла глаза. Семицвет сидел, в точности повторяя ее позу - руки на животе, ноги вытянуты, голова на подголовнике. Смотрел искоса.
- Ну что смотришь? Не пройду я комиссию, да.
- А как ты на своих курсах тогда самооборону преподаешь?
- А ты откуда знаешь?
Она видела, что вопрос ему не понравился. Семицвет потер ухо.
- Да знаю...
- На курсах я в обморок не падаю, - сказала она. Подумала и добавила, - и вообще не падаю. Голова закружилась, понял?
- Понял, не дурак... Дурак бы не понял.
- И вообще, чего это ты тут сидишь? Там водка кончается.
- Кончится - еще купим, - сказал Семицвет просто. - Вон Витек вообще к себе уже зазывает. Обещает царские хоромы и питие рекой.
- А баб?
- А баб - нет, - с сожалением сказал Семицвет. - Повод не тот.
- Будто тебе когда повод нужен был...
Он вдруг обиделся.
- Аньк, ты чего! Я ж тебя никогда не окучивал!
- Ни разочка! - подтвердила она. - Как получил плюху - с тех пор ни разу.
- Так это когда было! - он потер ухо. - Я уже и забыл...
- Напомнить? - готовно предложила она, Семицвет поспешно вскинул ладони.
- Видишь мои руки? Во-от они где!
- Вот минералочка! - пропела вернувшаяся Ольга. - Аня, ты как?
- Тебя только за смертью посылать! - буркнул Семицвет.
- Ну что, Ань, получше?
Она отвела взгляд. Ольга заглядывала ей в глаза и только что хвостом не виляла.
- Давай-давай, топай отсюда! - скомандовал Семицвет. - Там Соболек без присмотра остался!
- Грубый ты, Семицвет, - вздохнула Аня, когда Ольга послушно «утопала».
- Ну. Пить будешь?
- Давай.
Семицвет набулькал в стакан. Аня пила глоточками. Пить не хотелось, голова кружилась, но болела уже меньше. Рисковать подниматься она пока не хотела. Да и вообще ничего не хотела - просто сидеть здесь... хоть бы и с Семицветом. Тот сделал большой громкий глоток из пластиковой бутылки. Покосился. Увидел, как губы Ани дрогнули в улыбке, и мгновенно широко ухмыльнулся в ответ.
- Ты это... давай больше без обмороков, - предупредил. - У меня нервы, знаешь, какие слабые!
- Все, завязала!
- Может, тебя домой доставить?
Аня вздохнула.
- Посижу еще. Тебе что, не терпится от меня отделаться?
- Так я это... в порядке шефской помощи.
Он осторожно положил холодную руку на ее лоб.
- Башка раскалывается, наверное, да?
Аня хотела привычно огрызнуться-отшутиться, но встретила его сочувственный взгляд и не на-шла, что и как ответить. Слабо боднула лбом его ладонь.
- Бывало и хуже.
В его хищном лице что-то дрогнуло. Семицвет предупредил быстро:
- Ты только спокойно, ладно?
Сгреб ее руки за запястья одной рукой. Пока Аня недоуменно таращилась, наклонился и пой-мал губами ее рот. Целовал жадно, сильно, даже больно - словно после долгой разлуки, словно из-голодался, давно представляя, как все это будет. Аня могла только хватануть воздуха, когда он, на-конец, чуток отодвинулся. Семицвет тоже дышал тяжело, глядел близко «плывущими» глазами.
- Руки... - пробормотала она.
- Что?
Она пошевелила пальцами онемевших рук.
- Руки пусти... идиот.
Он поглядел вниз. Пробормотал:
- Только не убивай меня сразу, хорошо?
Разжал пальцы. Аня уже привычно терла запястья.
- Дурак. Синяки же будут.
- Ну, извини.
- Ты чего... вдруг?
- Не вдруг.
- Не вдруг?
- Не вдруг, - упрямо повторил Семицвет.
- Слушай, Цветик-Семицветик, - она пыталась говорить с привычной насмешкой. Не получа-лось. Губы горели. - Мы с тобой уже сколько друг друга знаем?
- Ну?
- Что сегодня-то приключилось?
- Я думал, ты на Соболя запала... - Он вдруг окрысился. - А ты, типа, не видела, что я вокруг тебя круги наматываю?
Ей вдруг стало смешно.
- А я-то думаю, что это вокруг меня такое мелькает? Аж в глазах рябит!
- Аньк... - сказал он тяжело. - Анька, я ж тебя... да я за тебя...
Она взглянула, испугалась и спешно закрыла ему рот рукой. Семицвет прижал и поцеловал ла-донь. Несмело провел рукой по ее голове.
- Отросли... - сказал невнятно, все еще ей в руку. - Хорошо.
Жесткие пальцы сжались, крепче обнимая ее шею. По позвоночнику словно прошел нервный ток.
- Хватит болтать! - строго сказала она и взяла Семицвета за уши. - Хватит!
- Ага! - моментом согласился он.
- ...Ого!
Придавивший ее Семицвет не сразу, но отодвинулся и, моргая, она увидела вывалившую из столовой толпу.
- Ого-го-го! - одобрительно гаркнул Коля Мичман. - Договорились наконец-то!
Аня села прямее, высвобождаясь из рук нехотя отпустившего Семицвета. Глянула исподлобья. Соболев смотрел на них, прикусив губу. Неожиданно кивнул и показал большой палец.
- Мы по домам! - сообщил Витек, ухмыляясь. - Анют, подбросить?
- Ты же в драбадан... - пробормотала она, неловко поднимаясь. Свирепо глянула на поддер-жавшего Семицвета - тот и не подумал отпустить ее локоть.
- Обижа-аешь! - загрохотал Витек. - До «драбадана» мне еще как до Луны пешком! Да у меня и водила за рулем!
- Без тебя доберемся, - сказал Семицвет. Аня покосилась. Он на нее не смотрел. На лице его горел темный румянец - наверное, такой же, как у нее самой.
- Ну... тут дела семейные! - сказал кто-то ясным голосом. Мужчины, закуривая, посмеиваясь, и с любопытством поглядывая, шли к выходу. Кое-кого вели под руки - водки на поминках был явный пе-ребор. Аня смотрела им вслед, потому что не хотела смотреть на остановившегося рядом Соболева.
- Пока, Аня, - сказал он, и пришлось все-таки посмотреть. Соболев жал руку Семицвета. За мужнин локоть крепко держалась Ольга. Глядела с жадной радостью.
- До свиданья, Ань!
- До свиданья, - кивнула она. Соболев неожиданно наклонился и поцеловал ее в щеку.
- Пока.
- Пока...
- Игорек, ты заходи к нам! - сказала Ольга. - И ты, Ань.
Она от неожиданности моргнула и машинально кивнула. Ага. Ждите. Пироги пеките...
Оба одновременно оглянулись на опустевшие двери столовой. Поглядели друг на друга. Аня шевельнула локтем, опять пытаясь стряхнуть крепкую руку Семицвета.
- Может, уже отпустишь меня?
- Нет, - с непривычной серьезностью сказал он. - Не отпущу. Никуда я тебя уже не отпущу, Ань-ка.
Ей вдруг стало смешно.
- А плащ можно надеть?
- О! - сказал он, удивившись. - Забыл! Щас!
Анна вышла на крыльцо - народ расходиться и разъезжаться не спешил. Переговаривался. Ку-рил. Она подняла голову. В лицо летел ночной дождь. Говорят, в день, когда хоронят хорошего че-ловека, всегда идет дождь...
- Вот, - сказал Семицвет. Практики в подавании женщинам плащей было у него явно маловато. Аня терпеливо справлялась с ускользающими рукавами. Семицвет, натягивая куртку, заглянул ей в лицо и спросил озабоченно:
- Ты чего? Плачешь, что ли?
- Дождь... - ответила она.