Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


За стеной (повесть)

Рейтинг:   / 1
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Понятие «нормальный»

определяет общество,

в котором ты живешь.

Фокс Малдер.

Я проснулась в ужасном настроении. Впрочем, по утрам у меня такое случается. И, думаю, не только у меня. Кому и когда добровольно хотелось вылезать из теплой кроватки? Но в тот день мое недовольство окружающим миром достигло наивысшей отметки. Я долго лежала с закрытыми глазами, пытаясь понять, с чего мне так мерзко, а потом разом все вспомнила. Уж лучше бы у меня память напрочь отшибло.

Вчера приходил Серый. Само по себе это событие отнюдь не блещет оригинальностью, и пережить его я в состоянии. Ведь переживала же все последние восемнадцать лет нашего знакомства. Да вот только на сей раз мой дружок детства прибыл не один. И опять же, приведи он с собой чистюлю-Эдика или даже, на худой конец, глупого Дрю, это вряд ли можно было бы назвать бедой. Но нет же, Серый пришел с родственниками! Вернее сказать, с одним родственником, потому что больше у него никого не осталось. Да и Тим ему всего лишь троюродный дядька, пятая вода на киселе, как говорит мама. И они на пару завели песню... Ну, знаете, как раньше бывало: «У вас товар, у нас – купец...» Только Серый обошелся без предисловий. «Тетя Нел, нам с Диной пора жить вместе. Вы не против?» Против? Кто против? Мама против? Моя мама только «за»! Ах-ах, жаль, бабушка не дожила до такого радостного события... Уж действительно, как жаль! Она бы меня в обиду не дала! Короче говоря, не успела я и рта раскрыть, как мать (моя собственная мать!) нас благословила.

– А чего тут думать? – удивилась она, когда, после ухода дорогих гостей, я все ж таки попыталась устроить дома небольшой скандал. – Ваше время пришло. А, на мой взгляд, так Сержик еще и подзадержался маленько.

– Ты могла, по крайней мере, спросить меня...

– О чем, например? Серж или не Серж? Ты ведь прекрасно знаешь, ни к кому другому он тебя все равно не отпустит.

К несчастью, в ее словах имелся смысл. Серый в своих пристрастиях был удивительно постоянен, неважно, что это – пиво, охота или женщина. Слабо утешало только то, что мы в общине такие не одни. Мое поколение, пятое от Взрыва, выросло, значит, наступила пора свадеб.

В этом месте у меня снова начала болеть голова.

По крыше нудно тарабанил дождь – погода проявляла характер. Вылезать из кровати не хотелось, но я с детства усвоила, что есть вещи, без которых ни один более-менее приличный день пройти просто не может. И расставание с одеялом непременно входит в их число.

– Дина, вставай, – позвала мама из кухни. Я сделала вид, что не слышу, хотя прекрасно понимала, что этот трюк не сработает. – Вставай, Дина, – повторила мама через пару минут. – Пора просыпаться!.. Дина!

Лучше встать, пока у нее хорошее настроение.

Я доплелась до умывальника, поплескалась в холодной воде и заглянула на кухню.

– Нарви лука, – сказала мама, не оборачиваясь. – Завтракать будем.

Она всегда поднималась ни свет, ни заря, искренне считая, что жизнь очень коротка, и потому долгий сон – роскошь, которую мы себе позволить не можем.

На улице было свежо и мокро. Длинные толстые стрелки лука издалека напоминали лужу крови. Старательно обходя особенно грязные места на дорожке, я пробралась в середину этой «лужи» и принялась выбирать лучшие кустики.

– Мы собираемся за ягодой, – сообщила из-за забора Лера.

– Доброе утро, – буркнула я, срезая ножом сочные стебли. Красноватый сок на руках тоже напоминал кровь.

Лера выпрямилась, откинула со лба длинные волосы и засмеялась.

– Доброе утро, Дина. Слушай, мать тут рассказала, зачем они вчера к вам ходили. Сержик молодец, не забыл, что мой отец ему дядька, пусть и не по прямой линии. Он такой довольный – первый раз, все-таки, родича сватал.

Полдеревни за мой счет развлеклись. Интересно, это должно греть мне душу?

– Отстань!

– А Эдик только завтра собирается... Он мне по секрету сказал. Вы, пожалуй, нас перегоните.

– Если у нас соревнования, добровольно уступаю тебе пальму первенства, – я махнула рукой, во все стороны полетели алые брызги луковичного сока.

– Ненормальная, – снова засмеялась Лера. – А что такое пальма?

– Отстань от меня, а?

– Ты в лес пойдешь?

– Ненормальным в лесу не место, – мрачно сказала я, выбираясь из луковых зарослей. Лук – как сорняк, дай волю – заполонит весь огород.

– Значит, пойдешь, – откликнулась Лера. Я решила проигнорировать ее высказывания, иначе наш разговор мог затянуться на неопределенное время, сполоснула лук в тазу и зашла в дом.

На кухне на своем любимом месте (у него уже и место свое здесь появилось!) у окошка, как ни в чем ни бывало, сидел Серый. После смерти отца, когда он остался совсем один, он частенько ел у нас. Мама его жалела и подкармливала, а он помогал нам по хозяйству и приносил мясо с охоты. Охотником Серж был хорошим. Наверное, лучшим в общине. Он никогда не возвращался из леса с пустыми руками.

– Утро доброе, моя красавица!

– Кому доброе, а кому и нет.

Он ухмыльнулся. Я схватила нож и принялась с остервенением крошить ни в чем не повинные стебли. Мама разлила по тарелкам жидкий суп.

– Осторожнее, Диночка, ты ведь не с заклятым врагом сражаешься, – заметил Серый. Я молча высыпала лук ему в суп, плюхнулась на свое место и уткнулась в тарелку.

– Рита сказала, что завтра начнут расчищать старые дома, – задумчиво заметила мама, усаживаясь рядом. – От мусора и привидений. Ох, и расплодилось же их у нас...

Одной из главных идей в деревне была: «Каждой семье отдельное жилье!».

– Мам, давай немного передохнем, – жалобно попросила я.

– А кто тебе мешает?

– Мне перечислить поименно?

– Я ведь о тебе забочусь!

– У меня будет несварение желудка!

– Не волнуйтесь, тетя Нел, – сказал Серж, отставляя в сторону пустую тарелку. Вот это аппетит! Как же я его прокормлю?! – Мы все обсудим, как только Дина успокоится. Кроме того, нам не нужен дом. Я ведь живу один.

У меня внутри все замерло. О том, что дом у нас уже есть, я как-то не подумала.

– Ты поел, дорогой? – ласково поинтересовалась я.

– Да, спасибо.

– На здоровье. А теперь... иди-ка ты отсюда! Не порть мне с утра настроение! У тебя для этого целая жизнь впереди.

– Не нужно, Диночка, воспринимать данное событие как личную трагедию, – спокойно, слишком спокойно сказал Серый. Я знала этот его обманчивый тон – как правило, он не сулил ничего хорошего. Раньше я никогда не позволила бы себе подобных высказываний: побоялась бы последствий. Мы с Сержем выросли вместе, и я еще в детстве усвоила одну простую истину: в его присутствии некоторые слова лучше произнести про себя, чем вслух. Обычно я так и поступала...

– Если бы это зависело от меня, я бы прожил свою жизнь один, но общине нужны дети. И ты хорошо это знаешь. Ты ведь разумна, Дина, так какая муха тебя сегодня укусила?

Серый встал.

– Уже уходишь, Сержик?

– Дела, тетя Нел.

– Надеюсь, мы сегодня больше не увидимся, – пробормотала я.

– Надейся, Диночка. Надежда дышит до последнего, – он развернулся и направился к выходу. Я смотрела, как он нагибает голову, чтобы не удариться о притолоку.

– Не смей мне угрожать!

Серый даже не обернулся. Хлопнула входная дверь. Я предпочла думать, что это сквозняк.

– Дина, Дина...

– Что, мама?!

– Дурная ты еще. Сержик – лучший из парней твоего поколения...

– Чем лучший?

– Он не глуп и силен.

– Веский аргумент!

– Очень веский. Нам нужны дети. Здоровые дети.

К здоровым Старшие относят тех, кто сам ходит и сам думает, а главное – может иметь детей. Количество рук, ног и голов при этом не пересчитывается. Кого теперь это волнует?

А было время, когда жизнь ребенка не стоила и одного хлебного колоска.

После Взрыва людей в деревне оказалось так много, что в каждом доме теснилось по три-четыре семьи. Город умер, и больше им некуда было пойти. Сюда пришли те, кто смог выбраться из развалин, не утонул в болотах, не попал на корм оголодавшему лесному зверью. Почти все они были облученные и обреченные. И очень хотели есть. А есть было нечего, потому что Взрыв весь урожай отправил псу под хвост. Вокруг деревни всю траву подобрали, каждый колосок, каждое деревце перетрясли. Много тогда, в самом начале, умерло, и много еще потом, пока приспосабливались к новому миру.

Трупы сжигали. Боялись заражений и невероятных размеров, до которых такими темпами могло дорасти кладбище. К тому же, на второй или третий год рядом с деревней появились волки. Страшные, как смертный грех, злые и вечно голодные, потому что зверье почти все вымерло от радиоактивного заражения, они приспособились питаться исключительно трупами, и чувствовали их даже под землей. А бороться с ними сил не хватало.

Людей не жалко было: и мучиться перестал, и общине его кормить не надо. А вот со скотиной – это настоящая беда... И помочь ничем не можешь, смотришь, как болеет, и есть все равно нельзя. Мясо такое на вкус – проглотишь, и наизнанку тут же выворачивает. Поэтому, наверное, и людоедства у нас не было.

Людоедства не было, а голод был. Вот и не ценили детей – лишний рот. Да они и рождаться почти перестали. Долго, очень долго на каждого новорожденного приходилось десять умерших. А на каждого здорового новорожденного – четыре больных. Сейчас во всей деревне только одна улица жилая. И смерть больше не кажется полезной штукой. Потому что, если не будет людей, то что же тогда будет? Но это так, фи-ло-со-фия...

Мама налила кисель в чашки. Какое-то время мы молчали. Кисель был кислым, но я знала, что сахара дома нет, и не будет до осени – пчелы залегли в очередную спячку.

– Ты завела бессмысленный разговор, дочь. Община – от слова «общее». Мы зависим друг от друга. У тебя нет выбора. Так же, как нет его ни у кого из нас.

Мать была не права. Выбор имелся. Но только для самоубийц. Не нравится жить в общине – живи без общины. Я видела одного такого. Он убил отца Сержа, и община его изгнала. Когда он выходил за ворота, Серый бросил в него камень. Только камень, хотя в его глазах была ненависть, страшная, как Взрыв. Тот человек ушел, и только потом я поняла, что его приговорили к смерти, куда более ужасной, чем от удара ножом. Много позже кто-то принес в деревню изжеванные обрывки одежды.

Так что мать моя была не права. Просто о таком выборе как-то глупо говорить вслух.

– Если ты можешь дать общине детей, значит, дашь, – сказала мама, уловив мои мысли.

– А кому они здесь нужны, мои дети?

– Ты не можешь знать, какие дети у тебя родятся.

– Если они будут похожи на меня...

– Они будут похожи на тебя и Сержа. Значит, они будут сильными и умными. Они смогут выжить в этом мире и продолжить род. Это – главное.

Я сделала очередной глоток, посмотрела на мать. Она – одна из немногих детей, переживших Взрыв. Ей почти семьдесят, а выглядит не старше тети Риты, как будто застряла где-то в своей молодости. Она сказала мне однажды, что просто запретила себе стареть, и так, мол, страшная. И все, не стареет. Только исхудала сильно, как река после мертвого сезона, а ходит тяжело – ноги болят. Кожа мягкая, тонкая, рвется легко, и вся в мелких крапинках. Мама называет это веснушками, но я знаю – это от первых дождей после Взрыва. Раны у нее плохо заживают, и всегда шрамы остаются, даже от легких царапин. На лбу один, широкий, красный. Когда Взрыв случился, ее толчком с кровати на пол сбросило, вот и разбилась сильно. До сих пор ноет. А вокруг глаз – черные круги, такие, что бровей не видно. Облучение. По-разному, но оно проявляется у каждого в деревне. У каждого, кроме меня.

– Почему я родились такой, мама?

В общине ее долго считали бесплодной, поэтому мое рождение стало для всех настоящим чудом. Говорили, что быть такого не может – и родила поздно, и ребенок здоровый. То есть, абсолютно здоровый. Говорили, девочка не выживет, не приспособлена. Не может быть, но вот было. Не должна была жить, но выжила. Отец умер через год, и я его совсем не помню. Зато помню бабушку, которая похоронила своего мужа, двух сыновей и много чего еще, а умерла, когда мне исполнилось девять. В отличие от мамы, она любила рассказывать о прошлом и считала, что мы обязательно должны вернуться в Город. Да вот только ее мало кто поддерживал.

– Почему я родились такой? – повторила я вопрос, чувствуя, что мама не хочет отвечать.

– Не знаю, Дина, – она раздраженно нахмурилась. – Ты до сих пор об этом переживаешь?

– До сих пор? – я чуть не подавилась киселем. – Представь себе! Я ведь не похожа на них, – я махнула рукой в сторону двери, через которую недавно вышел Серый. – Думаешь, они это забыли? Как бы не так!

– По-моему, Сержу абсолютно все равно, похожа ты на него или нет. Кроме того, никто ведь не показывает пальцем на Дрю...

– Спасибо за сравнение!

Дрю – огромный, волосатый, добрый, совершенно глупый и очень сильный Эдькин младший брат. Мы используем его для перевозки тяжестей, на большее он все равно не способен.

– Ничего уже не изменишь, Дина.

– Так ли уж ничего, мама?

– О чем ты говоришь?

Я потерла нос, сделала пару глотков из чашки и спросила, наконец, о том, что меня давно мучило:

– Скажи, а может так быть, что там, за лесом, есть люди... Такие, как я?

– Нет!

Ответ матери был резким, испуганным протестом. Я поторопилась продолжить, пока она не прервала мои рассуждения и не выпроводила из-за стола.

– Но почему ты так в этом уверена? Бабушка говорила, что всеобщей войны не случилось. А вдруг Взрыв затронул не весь мир? Вдруг где-то далеко живут другие люди. Живут и ничего не знают о нас? Может, стоит их поискать? Город...

– Нет.

– Но почему, мам?

– Забудь о Городе. Нет там ничего, и быть не может. А если кто-то где-то и есть, то очень далеко, и искать их незачем. Радиация везде и на всех действует одинаково. Ты – лишь исключение, подтверждающее общее правило. К чему куда-то ходить, когда в собственной деревне такого полным полно?

– А если хочется? Бабушка говорила...

– Моя мать слишком увлекалась глупыми сказками. Из-за их дурацкой станции мы чуть не сдохли, а она все мечтала туда вернуться! – голос мамы внезапно сорвался на крик. – Зачем?! Мы никогда никому...

Она оборвала себя на слове, как будто испугалась, что раскрыла страшную тайну. Я ждала, затаив дыхание. Еще ни разу я не видела ее такой. Но продолжения не последовало. Мать внезапно успокоилась, покачала головой и сказала:

– Я всегда считала, что тебе не следует забивать голову рассказами о прошлом. Мы остались живы. Не всем так повезло. Подумай лучше над этим, Дина.

И я подумала.


2

Всегда лучше войти в историю,

чем влипнуть в нее.

Из книги

«Философия для начинающих».

– Дина! Ты идешь?

Это Лера. Честно говоря, я надеялась, что она обо мне забудет.

– Иду...

Я перетянула волосы в хвост, накинула куртку и вышла на крыльцо. Воздух был еще сырей и холодней, чем утром. Конечно, я и не рассчитывала, что погода специально для меня вдруг изменится в лучшую сторону, но всегда хочется верить в чудо.

– В такую погоду в лес ходят одни идиоты, – пробормотала я вместо приветствия.

Лера рассмеялась. В глазах, рыжих, как пламя, блеснули задорные искорки.

– Дина, но ведь мошкары на болотах не бывает только в дождь.

Мошка, мелкая, въедливая, невероятно кусачая, была нашим общим бедствием.

– Твоя правда, – вздохнула я, спускаясь с крыльца. Дождь с утра усилился, и земля под ногами стала напоминать мерзкий кисель.

– Ой, Дина! Ну, мы же не за смертью идем!..

– Не знаю, не знаю...

– Вы надолго? – раздался за спиной голос мамы.

– К вечеру вернемся, тетя Нел! – заверила Лера.

– Трупы можно начинать искать с утра, – буркнула я.

– Тьфу-тьфу, Дина, – Лера суеверно поплевала через плечо. – Кто же такие вещи перед дорогой говорит?!

Мама протянула мне корзинку.

– Утонешь, Дина, домой не приходи.

Мы брели по извилистой, бесконечно длинной деревенской улице. Один конец ее упирался в поле, распаханное под пшеницу (правда, каждый год вид у этой «пшеницы» был какой-то новый...), а другой – в резкий изгиб реки. Вернее сказать, брела я, а Лера бодро шагала, не обращая никакого внимания на мелкий моросящий дождь и грязь под ногами. Я решила не упоминать о том, что с утра уже заходил Серый. Лера не любит ссориться и никогда не поддерживает моих бойцовских устремлений.

– Кто еще пойдет? – спросила я. Честно говоря, мне было все равно.

– Эдик и Машка. Мы не стали собирать толпу.

– Какое счастье, – ехидно заметила я.

– Диночка, ну почему ты такая недовольная? – Лера весело взглянула на меня, словно обожгла глазами.

– Не выспалась. Надеюсь, Эдик не до второго Взрыва одеваться будет.

– Не ворчи. Вон они, у калитки.

Знаете загадку: «Зимой и летом одним цветом?» Это про Эдика. Кто-кто, а он всегда выглядит одинаково. В смысле, одинаково здорово. Высокий, худой, очень розовенький и очень чистенький. Это одна из его замечательных способностей – уметь отводить от себя любую грязь. Машка, сестра Эдика, рядом с ним выглядела замарашкой в потрепанных штанах, отцовских болотных сапогах и куртке с закатанными по локоть рукавами. Впрочем, в пятнадцать лет тебя не испортит даже мешок из-под картошки.

– Утро доброе, Дина, – приветливо кивнул Эдик. – Не думал, что ты пойдешь...

– Я тоже не думала.

– Дина не в настроении, – пояснила Лера. При мне они всегда говорили вслух. Правило хорошего тона – пользоваться в обществе только тем языком, который понятен окружающим. А телепатия – это тоже своего рода чужой язык, мне для понимания не доступный. Я только иногда могу угадывать чужое настроение или мысли.

– Пошагали? – нетерпеливо спросила Машка. Эдик подхватил висевший на заборе мешок, вклинился между мной и Лерой, и мы двинулись по направлению к пшеничному полю. За весь оставшийся путь нам повстречалось чуть ли не полдеревни. Интересно, чего ради они на улицу лезут в такую погоду? Впрочем, похоже, дождь раздражал только меня одну.

– В обход или через танк? – спросила Машка, когда за нами захлопнулись ворота деревенской ограды.

– В обход, – сказала я. – Там чище.

– Через танк, – сказал Эдик. – Так короче.

– Демократией у нас и не пахло, – съязвила я, но спорить с Эдиком не стала.

– А что такое «демократия»? – спросила Маша. Вот любопытный ребенок! Откуда я знаю?! Так всегда говорит мама, когда возвращается с общинного схода.

Эдик фыркнул.

– Не обращай внимания, сестренка. Наша Дина иногда бывает слишком умной.

– Чаще книжки читать надо (на кой в деревне целую библиотеку держат?) и на уроки ходить, – огрызнулась я, с громким хлюпом вытаскивая ногу из грязи.

Нормально учились мы всего один год, еще до смерти моей бабушки. Зазубрили алфавит и таблицу умножения, задачки какие-то по математике решали. Только кроме меня никто в этом необходимости не видел. Вот и забросили потихоньку школу.

Переругиваясь, мы добрели до танка. Он гордо возвышался посреди поля, как памятник безвозвратно ушедшему прошлому. В свое время наши мужики вынуждены были отказаться от мысли перетащить его к краю поля, и с тех пор вокруг этого чудовища ежегодно колосилась пшеница. Потрясающее сочетание.

– Эй, стоп, а этот что здесь делает? – Я ткнула пальцем в восседавшую на башне танка до боли знакомую фигуру.

Как он сказал? Надежда дышит до последнего? Лично у моей начались предсмертные судороги.

– Спускайся, Серый, – махнул рукой Эдик.

– Диночка, дружочек, ты не вежлива, – заметил он, мягким кошачьим движением спрыгивая вниз.

– А тебя никто не спрашивает! – я повернулась к Лере. – Могла бы и предупредить, подружка!

Та виновато вздохнула.

– Дина, ты же знаешь, что он тебя никуда одну не отпускает...

Это-то я, к сожалению, знала очень хорошо.

– Я возвращаюсь!

Эдик хмыкнул.

– Как знаешь, – равнодушно сказал Серый. И, помолчав, веско добавил: – Останешься без ягоды, вот и все.

Он был прав, как всегда. Моя надежда дрыгнула левой ногой и издохла, предоставив мне одной получать сомнительное удовольствие при выборе дальнейших действий. Я раздраженно передернула плечами и решительно зашагала вперед. Серый догнал меня, улыбнулся.

– Ты разумна, Диночка.

Самый крутой его комплимент.

– Я это уже слышала и притом не однажды, Сержик.

Грязь под ногами, именуемая полем, наконец-то закончилась. Начинался лес. Почва стала привычно упругой. Серж теперь шел впереди. Я давно заметила, с какой легкостью наши сверстники уступают ему право лидера. Он прокладывал дорогу сквозь бурые заросли папоротника и крапивы. За ним гуськом, стараясь не отстать, тянулись я, Машка, Лера, Эдик. Дождь здесь почти не чувствовался. Я смотрела в спину своему будущему мужу и придумывала планы мщения, один чудеснее другого. Я занималась этим все последние восемнадцать лет нашего знакомства. По сути, в его обществе мне только это и оставалось. Я абсолютно точно знала, что ни один из них не решусь осуществить. В гневе Серый бывает страшен. Я имела счастливую возможность узнать это из первых рук. Счастливую, потому что в тот момент в центре его внимания находилась не я.

Постепенно деревья вокруг, а с ними и мои мысли, начинали редеть.

– Осторожнее, – бросил Серж, не оборачиваясь. – Болота...

Без него мы бы, конечно, этого не поняли.

Появились и быстро закончились заросли молодых, и потому чрезвычайно болтливых, дубков: за какие-нибудь четверть часа мы успели выслушать все лесные новости и сплетни. Мама утверждает, что деревья на самом деле должны быть другими – молчаливыми, с высокими стволами и круглыми ветвями, усыпанными какими-то «зелеными листочками». Не знаю, не видела. Ни того, ни другого. У нас такое не растет. Да оно и к лучшему – тут своих проблем выше макушки, не хватало еще с «листочками» разбираться.

Ноги стали увязать по щиколотку. Я старалась наступать только на следы Серого, потому что болота – не шутка. Не известно, кто в этой трясине водится. Оттяпает полноги и дело с концом. Естественно, стоило подобной мысли забрести мне в голову, как за спиной раздался возглас Машки:

– Ой! Ой-ой-ой!

Мы с Серым развернулись почти одновременно. Машка замерла в двух-трех шагах от меня в странной позе, наклонив голову и нетерпеливо шаря руками за спиной.

– Что случилось? – подскочил замыкавший наш маленький отряд Эдик.

– Не знаю, то ли укусил кто, то ли просто кольнуло, – словно оправдываясь, объясняла Машка.

– Зачем же так орать? – заметила я немного раздраженней, чем хотела.

– Так больно же...

– Идти можешь? – спросил Серый.

– Наверное...

Серый раздраженно нахмурился. Правый глаз из карего превратился в черный. Я знала, что он, когда не один, всегда предельно осторожен. Если кому-то плохо, рисковать не станет, повернет назад. С другой стороны, он терпеть не может неожиданностей, отвлекающих его от намеченной цели.

– Эдька, глянь, что у нее со спиной?

Эдик медленно провел руками вдоль тела сестры. Он умел чувствовать и лечить чужую боль. «Цены нет такому соседу», – говорит мама. Это точно. Цены нет. Эдик был очень похож на Серого, даром что друзья. Таких оценить просто невозможно.

Кстати, моя бабушка никогда у Эдика не лечилась, предпочитая собственные проверенные методы.

– Горячо, дурак, – дернулась Машка и тут же получила подзатыльник, судя по звуку, не очень-то серьезный, но все же заставивший ее замолчать.

– Будешь огрызаться, отправлю домой одну, – предупредил Эдик. – Ничего у нее нет, Серый. Крыло неудачно сложила, вот нерв где-то и защемило. Говорил ведь ей – не надевай мешок, возьми корзинку, бестолковая! Кто его теперь понесет? Я?

Машка не ответила, обиженно отвернулась и принялась перестегивать ремни на мешке, чтобы удобнее было нести на плече. У нее на спине есть два маленьких пушистых крыла. Машка их под одеждой прячет. Говорит, мерзнут сильно, несмотря на перья. И зудят. Растут, значит. «Как у ангела», – говорит мама. Летать наш «ангел» пока еще не научилась, но, по-моему, это знаменательное событие было уже не за горами.

Мы двинулись дальше.

Петляющий путь, которым вел нас Серый, довольно быстро начал вызывать у меня беспокойство.

– Я не знаю этих мест, Сержик, – в конце концов сказала я.

– Ну и что? – пожал он плечами, не оборачиваясь. – Ты много чего не знаешь.

– Это факт. И все-таки, куда мы идем? Ты, часом, не заблудился?

– Не бойся, Дина. Я здесь прекрасно ориентируюсь.

Я не помню ни одной ситуации, в которой Серый бы растерял свою уверенность.

– Почему-то я знала, что ты так скажешь.

– Если знала, зачем спрашивала?

– Хотела удостовериться, что в мире есть нечто вечное.

Мой сарказм, естественно, не достиг цели. Серый умел игнорировать окружающих, но терпеть не мог, когда игнорировали его самого.

У любой дороги имеется начало и конец. Конец нашей располагался в центре огромной поляны, залитой солнечным светом, таким ярким, какой я видела только два раза в год в дни солнцестояния.

– Где мы? – спросила Лера, нервно оглядываясь.

– Непохоже, что здесь растет ягода, – задумчиво проговорила Машка. Она скинула на землю мешок и растирала уставшее плечо.

– Это – наша лучшая с Серым тайна, – раздался из-за моей спины голос Эдика. – Раз уж мы собираемся жить вместе, мы подумали, что должны с вами чем-нибудь поделиться.

– Интересно, а при чем здесь, в таком случае, Машка? – пробормотала я себе под нос. – Или вы собираетесь жить и с ней тоже?

Никто не обратил на меня внимания.

– Чем-нибудь? – переспросила Лера. – Это как понимать?

– Ну-у... – замялся Эдик, глянул на меня. – Мы просто хотим, чтобы вы поняли, что мы вам доверяем. Ведь это – тайна. Настоящая тайна, которую в общине никто знать не должен.

– В таком случае, вернемся к началу. Где мы? – повторила Лера.

– В Сердце болот, – ответил Серж очень тихо, но отчетливо, так, что мы услышали каждое слово.


3

Все чудесатее и чудесатее...

Алиса

– Не может быть! – ахнула Машка.

– Не кричи, – поморщился Сержик. – Они не любят шума.

– Они?

– Ну... болота... Они немножко живые.

– Только немножко? – съязвила я. Окружающий мир мне не нравился, вызывая чувство беспричинного страха. Я злилась на Серого, потому что, уже увидев его на танке, уже поняла, что этот поход за ягодой вряд ли будет похож на предыдущие. Серый любил приключения. Особенно в моем обществе.

– Говорят, отсюда еще никто не возвращался, – задумчиво сказала Лера. Спасибо, утешила.

– Глупости, – отрезал Эдик. – Мы с Серым здесь уже раз десять были – и ничего, до сих пор живы-здоровы.

– Это никогда не поздно исправить, – ехидно заметила Машка. Я усмехнулась, Эдик нахмурился.

– Я рад, что ты пошла со мной, – сказал мне Сержик. – Здесь самая вкусная ягода во всем лесу. Ты такой еще не ела.

– И ты, конечно, решил расширить мой кругозор. Уверена, эта прогулка – исключительно твоя идея.

– Моя, – самодовольно кивнул он. – Я хотел, чтобы ты перестала на меня дуться.

– Мне боязно, – призналась я, не обращая внимания на его слова. – Все какое-то чужое... Трава... зеленая, да? Как в книжках. Только откуда? Бабушка говорила, что после Взрыва лес сильно изменился... Они ведь, когда в деревне обосновывались, весь его обшарили вдоль и поперек. И по болотам ходили...

Сержик ответить не успел – за спиной раздался удивленный возглас Леры:

– Смотрите! Что это?

У нее на ладони лежало несколько маленьких розовых ягодок. Земляника. Не наша, желтоватая с толстыми белыми прожилками, а самая настоящая, как на старых картинках.

Машка осторожно подцепила длинным, загнутым как у птицы, ногтем одну ягодку с ладони Леры и сунула в рот.

– Ты что, с ума сошла? – крикнула я. – А вдруг ее есть нельзя?!

– Вкусно, – улыбнулась Машка.

– Не волнуйся, Диночка, здесь все съедобное, – заверил Серый.

Я ведь уже говорила, что самоуверенность – отличительная черта его характера?

– Пойдемте дальше, – предложил Эдик. – Вам здесь понравится...

Это был совершенно чужой лес, наполненный незнакомыми запахами, звуками, красками. Особенно красками. Мы не привыкли к зеленой траве и цветам, пахнущим медом, к высоким деревьям, у которых не видно макушек, к сладкой воде из родника. К отсутствию дождя. К необыкновенно звонкому эху. У нас в общине еще живы те, кто помнит время, когда весь мир был таким ...

Уши внезапно заполнил звенящий грохот. Я вскинула голову. С неба что-то падало. Это что-то было объято пламенем. Я закричала. Я очень хотела убежать куда-нибудь, но бежать было некуда, и я просто смотрела на огненный ком и кричала. Потом земля вздрогнула от удара, я потеряла равновесие и упала, хорошенько стукнувшись о кстати подвернувшуюся корягу.

Гул и грохот исчез. Я еще немного полежала, прислушиваясь. Когда падает такая жуткая горящая штуковина с неба, всегда начинается пожар, и я хотела знать, где именно он начался, чтобы понять, в какую сторону бежать...

Пожара не было. Я медленно поднялась, сделала несколько шагов, проверяя на прочность собственные ноги. Померещилось, что ли? Ничего себе – померещилось! Чуть не оглохла...

Второй раз я упала по собственной вине, запнувшись о торчавшую из земли корягу. Я растянулась на зеленой траве, ткнувшись во что-то холодное и железное, замерла на мгновение, а когда подняла голову...

Он лежал, зарывшись носом в черную чужую землю среди изломанных, искореженных от почти ощутимой боли деревьев. Корпус покрыт мхом и травой. Пустые дыры вместо окон.

– Ой, – тихо сказала за спиной Лера. – Что это?

– Самолет, – ответила я. – На таких раньше люди летали по воздуху.

– Как птицы?

– Да. Смотри, вот крылья.

– Но они, наверное, тяжелые, как же ими махать?

– Не знаю.

– Ты что-то путаешь, Дина.

– Нет, не путаю. Ты разве не помнишь? Нам Митяй картинки показывал.

Митяй (Дмитрий Альбертович) – один из бывших инженеров станции, а ныне деревенский механик и по совместительству наш учитель математики. Ему уже за восемьдесят перевалило, а память до сих пор лучше, чем у меня.

– Не помню, – с раскаянием сказала Лера. – Ты же знаешь, мы не любили учиться. Только ты... Но ты-то совсем другая.

– Спасибо за напоминание. Ты слышала шум?

– Слышала... Что это было?

– Сама бы хотела знать.

Мне на плечо легла тяжелая ладонь Сержа. Я подпрыгнула от неожиданности.

– Я тебя потерял, – спокойно сказал он. – Не уходи далеко, здесь можно заблудиться.

– Еще один! Я, между прочим, не такая беспомощная, как вам всем кажется! – тут же вскинулась я.

– Сержик, Дина нашла... как, говоришь, эта штука называется?

– Самолет, – повторила я и махнула рукой. Впрочем, удивить Серого мне не удалось.

– Знаю. Он свалился с неба еще когда мы с Эдькой сюда впервые забрели.

– Что, прямо на ваших глазах?!

– Ага, – Серый зевнул.

– Но ты никогда об этом не рассказывал!

– А должен был?

– Ты ведь собираешься со мною жить!

– Собираюсь. А что, возникли какие-нибудь проблемы? – в его голосе послышалась угроза.

– Дина... – предостерегающе шепнула Лерка. Она немного побаивалась Серого. Не удивительно, его боялось пол-общины. Время от времени к этой половине присоединялась и я.

– Испугались мы тогда изрядно, – неохотно признался он. – Только что было все в порядке, и вдруг – гул, грохот, словно второй Взрыв случился. Мы сначала не поняли ничего, наверх посмотрели, а там он. Падает. А голову от людских криков аж надвое разрывает... Страшно... Удар был такой, что земля под ногами закачалась.

– Я хочу посмотреть...

– Нет. Мы с Эдькой там были. Внутри все выгорело. И ни одного трупа, как будто он пустой летел. Только оболочка и осталась. Ничего интересного.

– Но ведь кто-то же кричал?!

– Кричал, – согласился он. – А может, нам показалось.

Я знала, что с Сержем спорить бесполезно. Обидно, конечно, но лучше не надо. Я заглянула в его глаза. Левый, голубой, отражал небо, правый карий – меня. И никаких эмоций.

– Но разве так бывает?

– Почем я знаю. Бывает, наверное. Он на наших глазах уже четвертый раз падает. Слышала шум?

– Угу.

– Только сегодня немножко тише было... Картинка повторяется, а звук убрали. Отец говорил, что раньше для этого какое-то специальное название было...

– Кино? – с надеждой спросила я. Я не знала, что это такое, но слово помнила.

– Может быть, – пожал плечами Серый. – Смешное слово... Может быть... Земля полна чудес, Диночка.

– А Старшие думают, что их мир ушел навсегда. Слушай, а что, если это совсем не так, если люди – те, другие – где-то рядом? Город...

Серж сжал мое плечо, наклонился и шепнул на ухо:

– Город мертв.

– Ты-то откуда знаешь?

– Просто поверь мне на слово.

– А...

– Не вздумай что-нибудь выкинуть, моя красавица, – рука, сдавливающая плечо, сжалась сильнее. – Ты меня знаешь.

– Хорошо-хорошо... – если спорить дальше, можно ненароком лишиться некоторых частей тела. Серый кость сломает – не заметит.

– Обещай!

– Обещаю...

Клещи разжались. Я с облегчением почувствовала, как к плечу хлынула кровь.

– Ребя-а-а-та-а! – донеслось до нас из-за деревьев.

– Пошли, – сказала Лера. Для нее, так же, как и для Серого, этот вопрос был закрыт.

Мы собирали ягоду – знакомую и незнакомую. Последнюю Серж велел съесть сразу, сказал – болота все равно не дадут вынести. Я подумала, что он просто хочет сохранить от старших свой секрет. Что ж, возможно он и прав. В любом случае, оспаривать это я не собиралась. В конце концов, мне с ним еще жить вместе некоторое время. Некоторое... Всю жизнь.

Лера разожгла костер, и мы зажарили тушку зайца, пойманного ребятами, закоптили среди остывающих угольков грибы и желуди. Заяц был похож на наших, домашних, только всего с четырьмя лапками, а вот таких красивых грибов с большими белыми ножками и ярко-красными в крапинку шляпками я раньше не видела. Наевшись, мы развалились в мягкой траве.

– Кажется, пора возвращаться, – нехотя сказал Эдик, глядя на темнеющее небо.

– Пора, – откликнулась Лера. Машка, лежа на животе, тихо вздохнула.

– Как странно...

– Что, Диночка? – Серый перекатился на бок, ласково улыбнулся. Ласково. Это было что-то новое. Обычно, видя его улыбку, я инстинктивно ожидала неприятностей. Похоже, даже на него подействовала чудная магия этого места.

– Про Сердце болот столько всего страшного рассказывали, а на самом деле все оказалось не так. Выходит, Старшие нас обманывали? Они не видели его... таким?

– Видели, моя красавица. Только действительно не таким . Болота... Я же говорю – они живые. Понравился человек – показали чудо, выпустили обратно, в мир. Не понравился – и сгинул навсегда. Старшие здесь чужие. Пережитки прошлого. Для них Сердце болот – гиблое место.

– А мы – свои?

– Свои... Даже ты. Лера, туши костер, этот огонь только тебя слушается.

«Даже ты». Как я устала это слушать. Другая. Не такая, как они. Можно подумать, я могла выбирать.

Как только в рыжих глазах Леры исчезли последние отблески пламени, мир вокруг нас погрузился в темноту. Я поморгала, привыкая к внезапно наступившей ночи, и поняла, что чужой лес исчез, забрав с собой теплое солнце и яркие краски. Капал до противного знакомый мелкий дождь. Мы вернулись в болота.

– Все на месте? – раздался рядом голос Сержа. Его глаза яркими угольками светились в темноте. – Эдька?

– Погоди, Серый. Один совет напоследок, девочки. Общине лучше не знать, куда мы ходили. Не поверят, а если поверят, больше в лес не пустят. Договорились?

Мы что-то согласно промычали в ответ.

– Хорошо. Теперь можно идти.

– Не отставайте, – предупредил Серый. Нащупал мою руку. – Не вырывайся, Диночка. Здесь опасно, а у меня нет желания искать себе новую жену.

Я хмыкнула, но промолчала. Начинала привыкать к его заботе.

Мы снова долго петляли по лесу, увязая почти по колено в топкой почве. В темноте я видела гораздо хуже, чем мои спутники. Несколько раз оступалась, падала в трясину, и, если бы не крепкая хватка Серого, вполне могла бы там и остаться... Машка, в очередной раз помогая вытаскивать меня из болота, ударилась спиной о невесть откуда взявшееся дерево и повредила крыло. Эдик, тащивший ее мешок, тихо ругался, глядя, как во всплеске пламени, рожденном Лерой, сгорает злополучная осинка... Мы шли и шли, и мне начало казаться, что этому походу не будет конца.

Я, конечно, оказалась не права. Закончились болота, потом закончился лес. Светало. На башне танка сидел Марик, Машкин ровесник и друг. Увидев нас, он подскочил и радостно, на все поле, завопил:

– Вернулись! Вернулись!

Потом сосредоточенно замолчал – наверное, звал кого-то. Кого? Зачем?

Мы в недоумении переглянулись.

– Чего орешь? – спросил Эдик, придирчиво оглядывая свой костюм. Как всегда, на нем не было ни пылинки. Как будто по болотам с нами ходил не он, а его тень.

– Как чего? – обиженно спросил Марик. – Вас уже вся община ищет. Лес прочесали, реку... Только что в болота не ныряли!

«А надо было», – подумала я.

– Что, одного дня без нас прожить не можете? – ехидно поинтересовалась Машка, явно напрашиваясь на комплимент.

– Одного?! А четырех не хочешь?

Мы хором охнули. Нет, не хором. Эдик с Серым промолчали. Хорошо, наверное, иметь крепкие нервы.

– Ну ладно, четырех... Все равно, чего орать? – пожал плечами Серж. – Ты же телепат, Марик. Надо было просто позвать...

– Я звал, – заверил Марик. – Звал, аж голова разболелась! Да только вы как сквозь землю провалились!

Он даже не представлял, насколько был близок к истине.


4

Женщине спокойно жить

мешают два обстоятельства:

муж и еще раз муж.

Женщина

– Здравствуй, – сказала я, ласково похлопывая по черному стволу дуба. Его плоские и тонкие, как книжные страницы, ветви склонились к моему лицу в ответном приветствии. – Скучал?

Я поплотнее притянула к поясу корзинку и двинулась вокруг дуба, осторожно стряхивая в нее бурые желуди размером с мою ладонь. Дуб развлекал меня смешными историями, я смеялась и следила за тем, чтобы не повредить хрупкие ветки.

– Приходи теперь дня через три, не раньше, – проскрипел он напоследок.

– Обязательно. Спасибо, – я погладила протянутую мне ветку. Ритуал выполнен, можно отправляться дальше.

– Э-ге-ге, – раздалось за моей спиной. – Диночка, дружочек, что это ты здесь делаешь?

Говорят же, что у лжи короткие ноги. У моей, похоже, их и вовсе не было от рождения.

Я медленно повернулась, одновременно ощупывая ступнями мягкую болотистую почву. Не хватает еще куда-нибудь провалиться у него на глазах!..

– Сержик, дружочек, – сказала я, стараясь наиболее точно воспроизвести его собственные интонации, – если мне не изменяет память, лес не принадлежит даже общине, а ты мне не родич, чтобы я должна была давать тебе отчет...

– Пока не родич, – напомнил он и вкрадчиво осведомился: – Ты, никак, в путешествие собралась?

Я вспомнила, что Серый в гневе бывает страшен, и, к тому же, умеет читать чужие мысли, а потому решила не отрицать очевидного. Правда, это очевидное резко отличалось от того, что я сказала маме.

– Вот еще... Просто к тетке хочу сходить, – махнула я рукой. От напряженных попыток сохранить перед мысленным взором образ волосатой толстой тети Тины у меня тут же разболелась голова.

– К тетке... – протянул Серый, прикрыл правый, карий глаз и небрежно ткнул пальцем мне в бок. – А желуди – это, конечно, гостинец от мамы?

– Ага, – согласилась я.

– М-м... По-моему, тебе чего-то не хватает для поддержания образа.

– Чего? – спросила я подозрительно, ожидая подвоха.

– Красной шапочки.

Эта сказка была из серии тех, которые Серый в детстве прослушал с необычайным вниманием. Уверена, его любимым героем был волк. Попрощавшись с образом тети Тины, я рискнула сменить тактику. Как говорит мама, лучшее средство защиты – это нападение.

– А что здесь делаешь ты? Если мне не изменяет память, ты собирался на охоту! У тебя свидание?!

Если я хотела его насмешить, то мне это удалось. К сожалению, именно такой цели я и не преследовала. Серый захохотал, громко, от всей души. Потом внезапно словно оборвал себя. Я поняла, что с нападением, как и с враньем, у меня тоже получилось не очень.

– Ты постоянно впутываешься в неприятности, Диночка...

– Я?! – Я задохнулась от возмущения.

– Ты. А у меня...

– А не ты ли впутываешь меня в эти самые неприятности?!

Он, как всегда, пропустил мои слова мимо ушей.

– ... нет желания искать себе новую подругу, поэтому...

Уж в чем в чем, а в этом утверждении он постоянен. Мы с Сержем выросли вместе и, сколько я помню, он всегда охранял меня, как свою собственность. Поначалу я над этим не задумывалась, а когда задумалась, что-либо изменить было мне уже не под силу. Я, конечно, раздражалась, но Серого мои эмоции совершенно не волновали.

– ...окончен. Мы возвращаемся домой.

Если я что-то и пропустила из его слов, то, видимо, что-то незначительное. Ход его мыслей был мне абсолютно ясен. Последняя жалкая попытка предпринималась мною уже скорее от отчаяния, нежели от уверенности в успехе.

– Сержик, ну пожалуйста, ну что тебе стоит... Я только хочу немного прогуляться... Не будешь же ты вечно за мной следить... Твои же дружки тебя и засмеют... Ну пожалуйста...

– Ты становишься такой покладистой, когда чего-то хочешь, – усмехнулся Серый голубым, как небо, левым глазом. Я обиженно поджала губы.

– Я уже и маму предупредила...

– Предупредила! Наврала с три короба!

Что было, то было. Хорошо еще, что он, похоже, не знал, что именно я ей наврала...

– Так ты, значит, в Город подалась, моя красавица?

Вот вам и вся конспирация. Нет, определенно, сегодня не мой день.

– Ты обещал, что не будешь ни в чем меня ограничивать, – напомнила я мрачно. Это не было шантажом. Шантажировать Серого – все равно, что кидаться на танк с лопатой.

– Я? Ни в чем? Я обещал? Наверное, тебе приснилось.

Наверное. В кошмарном сне.

– Знаешь, почему я не удивлена твоим словам?

– Не знаю, – хмыкнул Серый. – Почему?

– Потому что ничего другого от тебя ждать не приходится!

Я стала медленно выбираться из дубовых зарослей, ступая по своим же, еще не окончательно исчезнувшим следам.

– Помнится, и ты мне кое-что обещала, Диночка, – сказал Серый, легко передвигаясь рядом. Он не боялся леса, словно знал все его тайны. Впрочем, мне думалось, что он вообще ничего не боится.

– Что именно?

– Ты обещала не ходить в Город.

– Тебе приснилось, – отрезала я.

– Думаешь?

Я не стала спорить. Мало ли что он мне в ответ может предъявить.

Пока я размышляла на эту тему, Серж, видимо, пришел к какому-то решению.

– Знаешь, Диночка, чтобы ты не считала меня тираном (а ведь именно так ты и считаешь), предлагаю тебе отправиться в Город вместе. Если только, – я, даже не поворачивая головы, почувствовала, как изменилось его поведение, – ты, радость моя, не собиралась куда-нибудь в другое место...

– Ты ревнуешь?

Последний вопрос был явно лишним. Ревнивее Серого я во всей общине не встречала. Ревнивее и неуравновешенней. Он выходил из себя по любому поводу.

– Ты думаешь?

Серый резко остановился, схватил меня за руку, развернул к себе. Я увидела, как его зрачки налились кровью.

Почва под ногами начала проседать. В большой палец ткнулось что-то острое. Я ойкнула. Серж отпустил меня, выругался и зашагал дальше, не оборачиваясь. Я шла следом, растирая руку и придумывая планы мщения. Как я уже упоминала, это было мое любимое занятие. С практикой, правда, пока было туговато.

Мы обогнули болото по краю (долго, зато без приключений) и оказались на лесной дороге, пересекавшей лес с востока на запад. Впрочем, то, что это дорога, угадывалось с трудом. Земля поросла густой бурой травой. Кое-где, перегораживая тропу, валялись иссохшие стволы огромных, как в старину, деревьев. Наверное, их снесло первыми ураганами, последовавшими за Взрывом. Дорога терялась где-то в глубине леса, но бабушка говорила, что, идя по ней, можно оказаться в Городе.

– Она заканчивается у Города, – повторил мои мысли вслух Серый.

– Ты был там?! – внезапно догадалась я.

Он помолчал, потом махнул шестипалой рукой на запад.

– Был, Диночка. Дважды.

– И ты от меня скрывал?!

– Ну-у... Вообще-то, я как раз собирался предложить тебе туда прогуляться. Ты меня опередила.

Я не кинулась на него с кулаками только потому, что быстро соображаю. Достаточно быстро для того, чтобы понять, насколько бесполезным занятием являются подобные упражнения. Посчитала в уме до десяти, глубоко вздохнула и спросила:

– В общине никто не знает?

– Нет, конечно. Узнали бы, представляешь, какой разразился бы скандал?

Это точно. Старшие считают, что пока работает Реактор, возвращение в город невозможно. Им, конечно, виднее, сами строили. А мы в этом не разбираемся, да и не очень-то стремимся разобраться. К чему? Их мир все равно для нас потерян. Что же касается Реактора, то останавливать его некому. Все «спецы» (мамино словечко) погибли или при Взрыве, или в первые годы уже в деревне от полученной во время ликвидации аварии дозы радиации.

– Ты не передумала, моя красавица?

Я сделала вид, что не услышала издевки в его голосе.

– Нет, мой красавец, не передумала.

Если отступлю сейчас, он мне потом всю жизнь будет припоминать эту дорогу.

– В общине скажем, что ходили в домик лесника. Никто не попросит подробностей.

Собственно, именно это я и сказала маме. Ну, что я и Сержик решили немного побыть вдвоем. Домик лесника – любимое место встреч молодых парочек. Далеко, тихо и без свидетелей. Мама еще обрадовалась, решила, что у нас налаживаются отношения. Как же! Я-то наивно верила, что Серый ушел на охоту!

– Мне все равно... Минуточку! А что ты говорил раньше? Когда ходил в Город без меня?

– Ты ревнуешь, Диночка?

– Ты думаешь, Сержик?

Он со смехом поднял вверх обе руки.

– Будем считать, что мы в расчете.

Я снова потерла предплечье в том месте, где в него вцепился Серый.

– Ты обошелся без синяка.

– Я сильнее. С этим, полагаю, ты спорить не собираешься?

С этим поспоришь, как же.

Серый достал из сапога широкий длинный нож и зашагал по дороге. Я последовала его примеру.

Солнце было уже высоко над головой, когда мы, наконец, остановились. Серый снял с пояса жестяную флягу с водой (только у него в общине была такая, все остальные носили воду в выдолбленных желудях), сделал один большой глоток и протянул мне. Я молча покачала головой – вода у меня была своя – и в сомнении огляделась.

– Похоже, желуди придется есть сырыми. Вряд ли здесь стоит разводить огонь.

– Ты разумна, – лениво улыбнулся Серый. – Впрочем, прежде чем разговаривать с твоей матерью, я это выяснил.

– Не сомневаюсь, – заметила я, раскалывая ножом скорлупу. Как и предупреждал дуб, желуди были еще немного не зрелыми. Но выбирать особо не приходилось, потому что в деревне последнее время с едой было неважно. Сказывались весенние дожди, от которых земля на грядках покрывалась желтой коркой и не могла нормально дышать.

– Зачем ты ходил в Город? – спросила я, протягивая Серому очищенный орех. Он взял его с таким видом, будто делал это ежедневно.

– Любопытство.

Черта, совершенно не присущая всему нашему поколению.

– Любопытство? – в сомнении переспросила я.

– Да, – отрезал Серый. Распространяться на данную тему он явно не собирался. – А ты зачем?

Я хотела найти людей или увидеть Реактор. По обстоятельствам. Но говорить этого тебе, Серый, я, конечно, не стану.

– Любопытство.

Он хмыкнул, а я подумала, что с его появлением над моей затеей нависла бо-ольшая туча. И от нее нужно как-то избавиться... Как?

– Расскажи мне про Город, – попросила я.

– Там много интересного, – Серый закрыл глаза, вспоминая. Со стороны казалось, что он полностью расслабился, но я знала – это очень обманчивое впечатление. – Дома... Большие! Ты таких и не видела. Дорога... жесткая... другая. Жаль, слишком много потерянных слов...

– Асфальт, наверное, – предположила я. – Серый такой, ровный... Бабушка рассказывала.

– Наверное, – нехотя согласился Серж. Неприятно, что кто-то знает то, чего не знает он. – Дома все пустые, я проверял. Вещей много оставлено... Только они уже негодные. Взрыв ведь давно был.

– Давно.

– Почему люди ушли?

Я пожала плечами. Глупый вопрос. Ответ на него известен даже младенцам в общине.

– Радиация.

– Радиация... что это такое? Ты ее видела? – Серый внезапно и без видимой причины разозлился. Впрочем, в этом не было ничего оригинального – злился он чаще всего именно без видимой причины.

– Нет, не видела. Ты же знаешь, что это невозможно. И не заводись. Когда ты такой, ты становишься совсем некрасивым.

– Да?

– Да.

Он заразительно рассмеялся, открыл глаза.

– Я не боюсь радиации.

– Знаю.

Бояться того, чего не видишь, могут только Старшие. Наверное, потому, что они, в отличие от нас, понимают, о чем идет речь.

– Отдохнула? Пойдем дальше?

– Погоди, – у меня в голове внезапно появилась одна идея. – Мне надо... отлучиться...

Я огляделась и шмыгнула в придорожные кусты.

– Не уходи далеко, – крикнул в спину Серый.

Я и не собиралась. Сон-трава обычно растет вдоль обочин.

– Пойдем, – сказала я через пару минут, успев осуществить все задуманное и кое-что сверх программы.

Серый вылез из соседних кустов, одергивая на ходу куртку.

– Пойдем, моя красавица.

Он был хорошим попутчиком. Не растрачивал силы и внимание на пустые разговоры, не торопил меня, но и расслабляться не давал. Он казался удивительно надежным и сильным, и это раздражало.

– Устала? – спросил Серый, перепрыгивая через очередной полусгнивший ствол.

– Нет, – ответила я, перебираясь следом, пусть менее грациозно, зато без посторонней помощи. – Далеко еще?

– Если поторопимся, ночевать будем в Городе.

Я машинально взглянула на небо и вздохнула. А если не поторопимся? Мы двигались на запад вслед за солнцем, которое пока и не собиралось садиться. Но признаться, что устала? Ни-за-что!

Я не заметила, как Серый метнул нож. Собственно говоря, я и опасности не заметила, пока она не выпала из кустов на дорогу в виде огромного волосатого трупа с торчащей из груди рукояткой ножа.

– Что это? – спросила я подозрительно спокойным голосом.

– Испугалась? – Серый склонился над тушей, легко выдернул нож и обернулся ко мне. – Испугалась?

– Не успела, – честно призналась я, подходя ближе.

– Это – медведь, – гордо пояснил он, вытирая нож о траву. – Говорят, раньше встретиться один на один с медведем мог только очень смелый охотник.

– Не может быть! – Я проигнорировала его намек на собственную храбрость. – Я читала про медведей. Они огромные, очень сильные и злые.

– Этот тоже не маленький, – заметил Серый. – А на счет характера, пожалуй, уже поздно выяснять.

– Но... ты убил его одним ударом!.. Разве такое возможно?!..

– Как видишь, – Серый пожал плечами. Потом улыбнулся и соизволил дать разъяснения: – Я уже охотился на них раньше, когда думал, что их можно есть. Наверное, до Взрыва медведи и, правда, были одними из самых опасных обитателей леса. Только сейчас их место занял я . Я сильнее, быстрее, и я никогда (ты же знаешь) не промахиваюсь. А после удара в сердце еще никто не оживал.

Туша на земле дернулась. Я вздрогнула и отскочила назад. Хорошо еще, что не закричала – опозорилась бы на всю жизнь.

– После смерти так бывает, – спокойно заметил Серый, направляясь дальше.

– Зачем же ты его убил, если его есть нельзя? – спросила я, обходя тушу стороной, чтобы догнать Серого.

– Иначе бы он убил нас , – не оборачиваясь, ответил мой будущий родич. – Нас-то есть можно...

– Но медведи не едят мясо!

– Да? Не знаю, до Взрыва может быть и не ели...

Я не стала спорить. В конце концов, он охотник, ему виднее.

Небо потихоньку темнело, окрашивалось на востоке в синее. Мама говорит, что небо – единственное, что совершенно не изменилось за последнюю тысячу лет. Это удивительно, особенно, если вспомнить, сколько усилий приложил человек для достижения обратного эффекта.

– Смотри – Город! – сказал Серый, протягивая вперед руку. В просветах редколесья виднелись огромные строения непривычных форм и незнакомого назначения. – Мы пришли.

Это и дубу было понятно.


5

Большой город – большое одиночество.

Маленький город – ?..

К встрече с Городом я была готова, пожалуй, лучше любого другого в деревне. С детства я слушала бабушкины рассказы о его непонятных чудесах.

Когда-то Город начинался с кирпичных одно– двухэтажных домиков – «коттеджей». Они были окружены палисадниками, усаженными цветами и фруктовыми деревьями. В центре дома были другими – высокими «небоскребами» из стекла и бетона. Дороги – широкие и ровные, как лед. И по ним ездили «машины». А дома украшались разноцветными вывесками. И людей в Городе было много, так много, что остаться одному на улице было почти невозможно.

– Пойдем? – полуспросил, полуприказал Серый.

– Я боюсь, – внезапно призналась я. И предупредила: – Не вздумай надо мной смеяться.

– Я и не собирался, – он пожал плечами. – Это ведь как прогулка по кладбищу. Все давно уже умерло, но еще живет. Мне тоже страшно, хотя я и прихожу сюда в третий раз.

– Ты будешь моим экскурсоводом, – решила я и зашагала к неприветливой серой массе, окутанной красноватыми бликами уходящего дня, – к своему прошлому.

– Кем? – удивленно переспросил Серый мне в спину.

– Эк-скур-со-во-дом, – по слогам продиктовала я. – Это такие люди, которые водят других людей по незнакомым местам и все им рассказывают, – я понимала, что мое объяснение на правду смахивает весьма отдаленно, но более точного определения, которое говорила мне бабушка, повторить сейчас не смогла.

– Ладно, – гордо согласился Серый. – А что бы ты хотела посмотреть в первую очередь?

– Все! – заявила я.

Мы шли по широкой улице. Справа и слева – полуразрушенные строения, у основания покрытые толстым ковром мха. Бетонная дорога в трещинах, сквозь которые пробивается редкая ядовито-оранжевая трава. Я наклонилась, сорвала одну травинку и почувствовала, как по руке побежала струйка крови – порезала палец.

– Осторожнее, – запоздало предупредил Серый. – Некоторые еще и кусаются...

– Ночевать будем тут, – объявил он чуть позже, показывая рукой на темный двухэтажный дом. – Безопасно.

Внутри было прохладно. Серый взял меня за руку и уверенно повел куда-то.

– Ступеньки... Поворот... Пригни голову...

Я хотела возмутиться – нечего обращаться со мной как с младенцем, я прекрасно вижу в темноте (впрочем, конечно, гораздо хуже, чем он), но промолчала. Мама говорит, что мужчинам иногда нравится чувствовать себя защитниками.

Комната была большой, как и все вокруг. В два ряда вдоль стен стояли низкие, судя по размерам, детские, кроватки. Рядом с одной на полу валялась кукла. Когда-то у меня была точно такая же. Мама сберегла, когда с родителями из Города уходила.

– Ложись, – сказал Серый, махнув в сторону кроватей. – Я первым подежурю, потом разбужу.

Я думала, что не смогу заснуть – слишком много впечатлений набралось за один день, но сон пришел сразу, окатил теплой тяжелой волной и отступил, подчиняясь требовательному голосу Серого:

– Дина! Дина! Вставай!

Я открыла глаза. В пустом проеме окна виднелось чуть посветлевшее на горизонте небо.

– Уже утро? Чего же ты меня не разбудил?

– Это Реактор. До рассвета еще как минимум три часа, мне хватит, чтобы выспаться.

Реактор. Надо запомнить, в какой он стороне.

Я встала, и Серый тут же занял мое место, отвернулся к стене и мгновенно заснул. Я прошлась по комнате, разминая затекшие ноги (все-таки кровать была очень маленькой). У дальней стены стояли низкие шкафчики с покосившимися дверцами. Я потянула за единственную сохранившуюся ручку и замерла в удивлении.

Там было три полки, доверху набитые книгами. Я села на пол, вытащила одну, и почувствовала, как задрожали руки. Это было настоящее богатство .

...Кто-то положил руку мне на плечо. Я подпрыгнула от неожиданности, напрочь забыв про нож, Серого и прочие средства защиты, имеющиеся в моем распоряжении.

– Диночка, радость моя, разве можно так увлекаться?

Серый стоял рядом, довольный собой и окружающим миром.

– Ты напугал меня до смерти, – сказала я после того, как почувствовала, что дыхание мое пришло в норму. И вдруг заметила, что в комнате было совсем светло. – Уже день?

– Ты забыла меня разбудить. Если бы у меня не было так развито чувство времени, то...

– Все-все, я поняла. А ты знал, что здесь есть книги?

– Знал. Тебе понравилось?

– Да...

Он кивнул.

– Я так и думал. Ты – единственная из нас, кто до такой степени любит читать . Пойдем, Дина.

Город завораживал. Здесь почти ничего не было от нового мира – ни низкорослых деревьев-шептунов, ни мелких, больно кусающихся мошек, ни мягкой болотистой почвы – ничего... Только редкая трава, тишина и ветер.

Дома действительно оказались большими, очень большими, – те, что устояли во время Взрыва, а таких было немного. В окнах кое-где сохранились куски стекол. Штукатурка обсыпалась и выцветшими пятнами украшала землю вокруг.

– Зайдем? – спросила я, кивая на ближайшую к нам темноту входа.

– Нет, не сюда. Здесь нет ничего интересного. Вот дальше...

Я поверила на слово. Серый был в городе раньше, значит, знает.

Мы шли и шли. Узкие переулки, засыпанные строительным мусором; гулкие пустые дворы; магазины, заваленные полусгнившими вещами, которые уже никогда никому не пригодятся. В одном из них я нашла хороший нож, даже лучше, чем у Серого. В широком лезвии, как в зеркале, отражался мир. Первоклассная сталь, и время ее не берет. У нас такой уже не делают. Немного подумала, и отдала Сержику – ему нужнее.

Большинство вещей было изъедено крысами. Я нигде не смогла найти книг. Тот дом был единственным, только я не понимала, почему крысы обошли его стороной. От них даже у нас в деревне избавиться было трудно, что уж говорить о месте, где с ними и бороться некому.

Самих крыс мы не видели. Серый сказал, что они живут в подвалах, поэтому в подвалы мы не пойдем.

– Если нападут стаей – не отобьемся.

Я знала, что он прав. Крыс побаивалась даже Лера, а она могла поджигать вещи взглядом.

К метро мы вышли случайно. Серый, конечно же, не знал, что это такое. Думал – очередной подвал или бомбоубежище, но я поняла сразу. «Метро»... Это была моя любимая история о прошлой жизни. Наверное, потому, что я плохо ее понимала, а непонятное всегда притягивает.

– Пойдем! – умоляюще сказала я. – Пожалуйста, Сержик! Это – самое настоящее метро! И если его не засыпало...

– Нет, Дина, там могут быть крысы.

Но я не слушала его. Я спускалась по ступенькам, и чувствовала, как со всех сторон на меня накатывает темнота, прохлада и запах... Вряд ли это можно передать словами.

Серый все-таки пошел следом. То ли любопытство потянуло, то ли побоялся, что овдовеет, не успев жениться.

Огромное темное помещение, заставленное пыльными ржавыми железными ящиками странной формы. Дальше – узкие лестницы, перегороженные перилами. Мама говорила, что такие лестницы ездили сами. Нужно было только встать на ступеньку и ждать, пока она свезет тебя вниз или поднимет наверх. Кажется, это называлось...

– ...скаматор... калотор... О! Эскалатор!

– Что-что? – переспросил Сержик, услышав мой возглас.

– Это называется «эскалатор»! – гордо провозгласила я и ругнулась, запнувшись в темноте о какой-то мусор, перегораживающий ступеньки.

– Аккуратнее, Дина, – Сержик успел поймать меня за плечо и вернуть в вертикальное положение, при этом чуть не оторвав мне руку.

Мы спускались все глубже и глубже под землю. Я замерзла, но возвращаться назад не хотела, и потому не жаловалась. К запаху я привыкла быстро, потому что ждала этого и была готова. Серый только заметил:

– Чем-то пахнет. Незнакомым...

– Метро... – сказала я, словно это все объясняло. – Здесь всегда так было.

В конце концов, спуск закончился. В подземелье было темно, хоть глаз выколи, и пусто. Гулкое эхо повторило наш разговор. Сделав шаг, я врезалась носом в стену.

– Я же сказал, аккуратнее, – прошипел мне в спину Серый. Он почему-то перешел на шепот. Потом взял мою руку. – Не вздумай вырываться, Дина.

Я и не думала. Убедившись, что нос цел и невредим, я ощупала руками сразившее меня препятствие. Стена была холодной и... круглой. Глаза привыкли к темноте, и я получила возможность немного осмотреться.

– Это называется «платформа».

Потолок подпирали огромные колонны. Гладкий каменный пол был усеян кусками штукатурки, стекла и другого мусора.

– Пусти, Сержик. Я уже хорошо вижу.

Для разнообразия он почему-то мне поверил и разжал пальцы.

– Здесь ходили поезда, – я подошла к краю платформы, посмотрела под ноги. Внизу сквозь темноту проглядывали две стальные полосы. Когда-то они блестели, отполированные колесами вагонов, а потом, после Взрыва, движение встало, и рельсы покрылись ржавчиной и пылью. – Такие тележки с крышами...

– Я помню. В учебнике по математике были картинки. А ты много знаешь, – чуть раздраженно заметил Серж.

Я спрыгнула с платформы, сделала несколько шагов в сторону.

– От бабки. Она боялась, что ее мир уйдет в прошлое. Собственно, именно это и произошло, только она никак не хотела с этим смириться. Знаешь, странно, что здесь так много всего сохранилось. Мама считает, что Город – это куча развалин. Говорит, природа не терпит пустоты и быстро заполняет чем-то новым освободившееся пространство. Раз человек ушел, то обязательно должно прийти что-нибудь другое.

– Крысы...

– Нет, Сержик. Крысы – это просто продукт эволюции. Они не виноваты, что лучше нас приспособились к новой жизни. Я имела ввиду... ну, например, что лес поглотит Город или...

– Я не знаю, что такое «эволюция». Крысы идут, Дина.

Я подняла голову и не увидела, почувствовала напряжение во всем его теле.

– Где?

Серый повернул голову вправо.

– Там, – он махнул рукой, и тогда я тоже услышала пока еще далекий скрежет сотен коготков по каменному полу тоннеля.

– Ой... – только и смогла сказать я.

Серый склонился над платформой, протянул мне руки.

– Отсюда пора сматываться, моя красавица.

Я в одно мгновение оказалась рядом с ним, больно ударившись коленками о край платформы. Скрежет коготков теперь раздавался значительно отчетливей. Мы побежали.

Путь наверх почему-то оказался намного длиннее, чем вниз. В какой-то момент я почувствовала, что на спину упало что-то тяжелое и живое. Резко крутанулась, сбрасывая с себя крысиную тушку, и увидела...

Это было похоже на речной поток. Темная масса, вырываясь из тоннеля, текла к эскалатору, разбивалась у поручней на рукава и поднималась по лестничным ступенькам, догоняя и обгоняя нас. Я на мгновение замерла, парализованная страхом.

– Не останавливайся! – крикнул Серый. Он бежал по соседней лестнице. – Если они отрежут нас от входа, мы пропали!

Пропали! Не то слово! Сожрут в два счета.

Мы почти успели. До последней лестницы оставался какой-нибудь десяток шагов, когда крысы взяли нас в кольцо. Большие, размером с приличную кошку, с красными глазками-бусинками и, я не сомневалась в этом, очень острыми зубами, они смотрели на нас, как на законную добычу, и, наверное, прикидывали в уме, кому сколько достанется.

– Бей по носу, – негромко сказал Серый. – Со всей силы. Береги шею. Помни, главное – выйти на свет. Укусы потом заживут.

В левой руке он держал нож, который я ему подарила. Я в который раз пожалела, что не умею поджигать взглядом. И вообще...

Они кинулись на нас все разом. Я очень хотела испугаться, но не смогла. Чувствуя, как рвется моя одежда, как в тело вонзаются острые бритвы, как мой нож с противным хрустом входит в живые тушки, я ощущала только раздражение оттого, что мне испортили чудесную прогулку.

А потом все внезапно закончилось. Мы сидели на ступеньках у входа в метро. Сверху светило чуть красноватое солнце. Было тепло, тихо и непривычно спокойно.

– П-почему т-ты в кота не превратился, – с трудом выговорила я, пытаясь отдышаться.

– Потому что пока бы я перевоплотился, да пока сознание восстановил и сообразил, что к чему, крысы бы уже тебя дожевали, – охотно пояснил Серый. – И потом, чтобы здесь мог сделать один, пусть даже лесной, кот? Ты видела, сколько их было?

Я видела. В кои-то веки Серый подробно ответил на мой вопрос, а я не знала, стоит ли этому радоваться.

– Испортили такой день...

Серый хрипло рассмеялся.

– Я тебя предупреждал.

– А почему они не пошли за нами?

– Потому что не видят на свету. Глазные нервы атрофированы. И вообще, они открытое пространство не любят. Даже ночью на улицы редко выходят.

– «Атрофированы»... Какие ты слова знаешь!

– У тебя учусь.

– Я есть хочу.

– А у тебя крепкие нервы, моя красавица.

– Подозреваю, что и это ты выяснил заранее.

Он снова рассмеялся.

– Сколько лет мы знакомы, Дина?

– Восемнадцать, если мне не изменяет память. С моего рождения.

– Было бы странно, если бы за такой срок я выяснил только цвет твоих глаз.

– Да? А кстати, – я зажмурилась, – какого цвета у меня глаза?

– Серого, – не задумываясь, ответил он. – А насчет обеда есть одна идея. Пойдем!

– Куда?

Серж встал и протянул мне руку.

– Туда, где много еды.


6

Что может быть обыденней,

чем банка сгущенки?

Рекламный агент

Искусанные крысами ноги горели, но идти было можно. Правая рука онемела. Серый выдавил из глубокой раны побольше крови, чтобы заразы в организме не осталось, и туго перетянул лоскутом моей же рубашки. Сам он выглядел примерно также, только держался на ногах чуть увереннее.

– Промыть бы надо, вдруг они ядовитые? – сказала я, с трудом поднимаясь.

– Они не ядовитые, – заверил Сержик. – Да и где ж здесь нужные травы возьмешь? Ай, ладно, авось обойдется. Не в первый раз.

– Главное, чтобы не в последний.

– Не будь занудой, Диночка. Помнится, ты хотела приключений. Вот и наслаждайся.

Разве я говорила именно о таких приключениях?

Через полчаса блужданий по лабиринтам незнакомых улиц, когда мне уже начинало казаться, что Серый просто-напросто заблудился и теперь боится в этом признаться, мы остановились у тяжелой железной двери. Мне даже не нужно было ее открывать, чтобы понять, что за ней начинается спуск под землю. Бомбоубежище. Когда ждали войны, такие строились в каждом дворе. Только война так и не успела начаться.

– Не пойду! – заявила я и на всякий случай отступила на пару шагов от Сержа. – Крыс на сегодня было более чем достаточно.

– Там нет крыс.

Серый сказал это таким тоном, что мне сразу же захотелось ему поверить, но я не поддалась минутной слабости.

– Почему? – спросила я подозрительно.

– Не знаю, Диночка. Но я говорю правду. Крыс там нет. Я что, похож на самоубийцу? Между прочим, это ты полезла в...

– Все-все, верю, – сказала я поспешно. Не люблю, когда мне напоминают о собственной глупости.

Серый вставил нож в тонкую щель между дверными створками, и одна из них легко ушла в стену. Я вздохнула и шагнула за Серым в темноту.

Внизу оказалось довольно большое и очень холодное помещение, заваленное деревянными ящиками и пластиковыми упаковками. На полу у входа валялись открытые пустые банки, стружка и оберточная бумага.

– Я ел, – сказал Серый, кивая на мусор. – Когда последний раз приходил в Город. Раньше я об этом складе не знал.

– Это съедобно? – Я ткнула пальцем в коробки.

– Угу.

– До сих пор?

– Это же военные запасы. На века делались.

Серый подошел к полке у стены. Я услышала, как рвется упаковка.

– Держи, – он протянул мне жестяную банку, покрытую толстым слоем масла. – Открывай ножом. Сможешь?

– Смогу.

Когда-то у нас дома было полно консервов.

Мой дед был человеком прозорливым, недаром Совет возглавлял. После Взрыва, когда оставшиеся в живых люди беспорядочно рванули из Города кто куда, он свою семью вывез очень даже организовано. Сюда, в деревню. А когда начался голод, он уговорил несколько мужиков из тех, кто еще на ногах мог стоять, натаскать продуктов из Города из неприкосновенных армейских запасов. Женщины поначалу ругались, потому что радиации боялись больше, чем голода. А дед сказал, что он от своей дозы облучения уже давно помереть должен был. Не помер, значит, не судьба. Беда общая, детей нужно выходить, иначе конец всему. И пошел с первой группой в набег на продуктовые склады. Так вот и получилось, что те, кто не умер от радиации, выжил на радиоактивных консервах. И моя мать в том числе.

В банке, которую дал мне Сержик, оказалось тушеное мясо. Есть пришлось руками. Большие сочные соленые куски таяли во рту, напоминая о детстве. Соус тек по пальцам, падая на пол жирными уродливыми кляксами.

– Мы похожи на варваров, – заметила я, отыскивая среди бесчисленных коробок хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее воду.

– Варвары? – Серый напрягся, пытаясь открыть какой-то ящик. – Кто такие?

– Варвары – это германские племена, разрушившие великую Римскую цивилизацию.

– Ну-у, сравнила! Когда произошел Взрыв, большинства из нас еще и на свете не было. Этот мир разрушился сам по себе. Мы только доедаем то, что осталось. Держи.

В протянутой им банке оказался обыкновенный компот.

Серый ел быстро и много. Мне казалось, что его не интересует вкус мяса или молока – лишь бы не помереть от голода. До Римской цивилизации ему не было никакого дела. Мужчина... Охотник. Потребитель, как говорит мама.

Потом, наевшись, мы еще долго сидели молча. Мне хотелось спать, но оставаться в этом подземелье было страшновато.

– Почему все-таки нет крыс? – спросила я, пытаясь не зевать.

– Какая разница, Диночка? – Серый поднялся, потянулся. – Пора выбираться отсюда. Когда сядет солнце, мы должны быть в том доме, где ночевали вчера. Я больше не знаю здесь безопасных мест.

Солнце действительно садилось. Как быстро пролетел день...

– Слушай, Сержик! Если здесь столько еды, то почему бы нам не захватить немного в деревню? С голоду ведь помрем до следующего урожая!

– Не помрем, – уверенно и как-то лениво ответил он. – Не впервой. И потом... Ты же знаешь, что наши ничего городского есть не будут. Отвыкли уже. И боятся. Не боялись бы – из Города столько всего можно было бы домой принести... Здесь ведь и оружие есть... Только поискать надо... Так нет! Сами не ходят, и нам не разрешают!

Серый опять начинал злиться.

– Ну, ничего, скоро все изменится... Скоро...

Я догадывалась, что он имел в виду. Уже не в первый раз я слышала среди молодежи недовольные реплики в адрес Старших. Пока еще им не хватало лидера... Пока. Серый был прирожденным вожаком. Я чувствовала, что момент прощания со старыми порядками уже не за горами. Только вот я не знала, к добру ли это.

– Пора домой, – сказала я, стараясь увести разговор в сторону. – Только уходить не хочется.

– Если с нами ничего больше не случится, обещаю, что мы сюда еще наведаемся.

Хорошее обещание, интересно, останется ли оно в силе после сегодняшней ночи?


7

Всем тем, чья совесть нечиста,

Кто прячется в своем краю,

Закрыты райские врата,

А нас встречает Бог в раю...

Крестоносец

Мы снова спали по очереди. Сначала я, потом Сержик. Улегшись на согретую мной постель, он долго ворочался с боку на бок, ворчал, что, мол, кровать маловата. Как будто виновата в этом была я. Но зато когда он все-таки заснул, то сон этот был крепче крепкого. И вот в этом моя вина точно имелась. Вечером я тайком подсыпала ему во фляжку с водой толченые корни сон-травы. Я знала, что он будет вне себя, когда проснется, хотя бы потому, что у него будет страшно болеть голова, и все же рискнула. Я надеялась вернуться раньше, чем наступит счастливый момент его пробуждения. Мой путь пролегал через пустые улицы, слабо освещенные далекими розовыми отблесками работающего Реактора. Туда я, собственно, и шла. Мне казалось, что я найду там ответы на все свои вопросы. Это было чистейшей воды сумасшествие, но разве не так называла меня Лера?

Из-под стены в мою сторону рванулась серая тень. Крыса! Я взмахнула ножом, крыса отскочила, злобно сверкнув маленькими глазками.

– Пшла вон! – прикрикнула я и тут же испуганно смолкла. Мой голос гулким эхом отразился от стен, ударил в уши и пропал. Повторять опыт не хотелось. Во истину, молчание – золото.

Крыса исчезла, но, видимо, не надолго. Стоило поторопиться, если я не хотела стать чьим-то ранним завтраком. Что там говорила мама? Что после войны должны были выжить только крысы и тараканы? Ну, войны-то не было, так что неизвестно, кто в этих развалинах еще остался. Кроме крыс и тараканов, конечно.

Розовая полоса на горизонте постепенно становилась все шире и ярче. Веяло прохладой. Я чувствовала, что близка к цели.

Оба звука я услышала одновременно. Шуршание множества лапок за спиной и шелест воды впереди. Я резко обернулась.

Если в метро крысиная стая напомнила мне речной поток, то уж здесь, на улице это было больше похоже на бескрайнее болото. Оно чуть заметно колыхалось в такт моим шагам и, как мне показалось, с каждым мгновением все прибывало. Интересно, почему все эти чудные зверушки до сих пор на меня не кинулись? Впрочем, задавать подобные вопросы в слух я посчитала не тактичным.

Я сделала неуверенный шаг, потом еще один. Крысы шли следом, словно подталкивали меня к воде. К воде?

Повернуться спиной к крысиной стае было верхом героизма. Я и не повернулась, только чуть скосила глаза и увидела... Еще полсотни шагов, и дорога, по которой я, вернее сказать, мы шли, заканчивалась у реки. Если бы не скрежет коготков по мостовой, я бы услышала тихий плеск волн, набегавших на высокий крутой берег. Река была широкой. Очень широкой. В отдалении на другом ее берегу, окутанные розовым сиянием, светились какие-то строения. Реактор. Я почти дошла.

Я снова сконцентрировалась на крысиной стае. Тысячи маленьких красных глазок смотрели на меня внимательно, ненавидяще, голодно. Какое-то время мы так и стояли, я и это жуткое болото. Потом оно колыхнулось в мою сторону, и я инстинктивно отступила назад, к реке. И снова тишина и молчание. И потом еще один мой шаг к темной глубокой воде. Они что, хотят меня утопить? Мертвечина нынче пользуется особым спросом?

Ну, вообще-то я умела плавать. Серый научил. Но воду мы не любили. Любая вода всегда полна неожиданностей. Мы все это хорошо усвоили на собственном же опыте. Последняя беда случилась прошлым летом, когда ушел на реку и не вернулся дядя Юра, отец Марика. Мы так и не узнали, что с ним случилось. «Вода дала, вода взяла», – сказал кто-то в общине.

Сейчас, похоже, выбирать не приходилось. Или с головой в воду, или с ножом на стаю. Только бы не оказалось, что эти твари тоже умеют плавать! Стараясь не показывать страха, я сделала еще несколько шагов и оказалась почти на краю обрыва. Крысы остановились. Краем глаз я заметила, что небо на востоке заметно посветлело. Хорошо. Только бы переждать восход, а там, глядишь, крысы и сами разбегутся. Если верить Серому, они боятся света. Правда, если верить ему же, они и на улицах редко появляются. Можно сказать, мне крупно повезло.

Я нащупала ступнями край обрыва, оттолкнулась и прыгнула вниз головой, не слушая раздавшегося за спиной предостерегающего крика.

Вода оказалась прохладной и мягкой. Я погружалась все глубже и глубже, поначалу наслаждаясь ею, и в какой-то момент поняла, что пропала... Не было ни верха, ни низа, только одна сплошная синева. Она закручивала меня, несла куда-то, не считаясь с количеством воздуха в моих легких. Бороться за ускользающую жизнь не хотелось – навалилась апатия, чувство совершенно мне непривычное. Я закрыла глаза и выдохнула остатки воздуха. Умирать всегда лучше быстро. Ловушка захлопнулась.

Я очнулась на горячем песке. Над головой раскинулось темное синее небо без единой звездочки, красивое, но совершенно чужое. Наперекор его вечернему цвету вокруг было по полуденному светло. Я встала и огляделась. Бесконечный желтый берег и бесконечная синяя вода. Где-то далеко вода и небо сливались в одно, такое же бесконечное, пространство. Яркими вспышками молний в этом пространстве метались белые птицы, ныряя то в воду, то в небо. Невероятно красивое зрелище.

Я медленно подошла к воде. Вблизи она оказалась не синей, а черной, как ночь, и в этой черноте непонятным образом отражались я, берег и птицы. Я осторожно коснулась босой ступней набежавшей волны и тут же отдернула ногу. Вода была горячей как кипяток и холодной как лед одновременно.

– Ди-и-на-а! – зазвенел в моих ушах голос Серого. Окружающая меня реальность как-то зыбко передернулась. – Дина, черт возьми, что ты наделала!

Я огляделась, но вокруг по-прежнему никого не было. Я наконец-то обнаружила в себе хоть какие-то эмоции – удивление и страх. Ой-ой, куда же это я попала?! И, главное, как из этого «куда» выбраться обратно?

– Не надо бояться, – раздался за спиной скрипучий, как несмазанная дверная петля, голос. Я подпрыгнула от неожиданности и обернулась. Это было самое обыкновенное привидение. Из тех, что иногда бродят по деревенской улице, заглядывают в окна и пытаются напугать несмышленых малышей, потому что ни на кого больше не способны произвести впечатление. Совершенно безвредная нелепая выдумка нашего мира.

– Странно, – сказала я, разглядывая призрачное сияние, отдаленно напоминающее фигуру Эдьки – такое же высокое, худое и розовое, – а у нас дома привидения не разговаривают.

– Время еще не пришло, – скрипнуло оно мне в ответ. – Лет через сто заговорят как миленькие. Потом хлопот не оберетесь – они такие болтливые! Между прочим, я – не привидение.

– Да? А похоже...

– Знаю, – во вздохе существа послышалось сожаление. – Я должен тебе кое-что объяснить, Диана Странная. Присядем или пройдемся?

Я окинула взглядом песчаные пляжи без начала и конца.

– Везде одно и то же?

– Не везде. И не всегда. Кому как повезет.

– Тогда лучше пройдемся. Вдруг я – везучая?

– Ты? Ты – да, Диана Странная.

Обнадеженная таким заявлением, я двинулась вдоль линии прибоя, стараясь не приближаться к воде. Она мне не нравилась. Привидение (я упорно отказывалась видеть в нем что-нибудь еще) скользило рядом, почему-то оставляя на песке широкий след.

– Ты ждешь объяснений. Слушай. Это место, – привидение махнуло конечностью, исполняющей функцию руки, – называется Эм-мирьем...

– Эм чем?

– Эм-мирьем. Междумирьем. Хотя нет, по большому счету оно вообще никак не называется, но тебе так будет проще меня понять... Так вот, Междумирье – это реальность, которая заполняет пространство между мирами. Оно призывает к себе тех, кто колеблется, и дает им возможность сделать выбор.

– А нельзя с этого места поподробнее? Что-то я плохо тебя понимаю.

– Ладно, – привидение снова вздохнуло, видимо расстроившись из-за моей тупости. – Приведу самый примитивный пример. Представь себе молодого человека, вся проблема которого заключается в том, что он в полнолуние независимо от собственных желаний превращается в волка.

– Оборотень, что ли? Ну и что в этом такого? Серый так умеет, только не в волка. Волки – зверье мерзкое...

– Это сейчас вам «ничего». А еще какую-нибудь тысячу лет назад... И вообще, не перебивай. На чем я остановился?

– На том, что молодой человек превращался в волка.

– Да!.. Первую половину своей жизни он провел в бегах и постоянном страхе, вздрагивая от собственной тени. В то время, знаешь ли, за такие способности живьем сжигали на костре...

– Вспомнила! Это называется «охота на ведьм». Я читала.

– Междумирье, – невозмутимо продолжало привидение, – призвало этого человека и предложило ему выбор – жить в вечном страхе, но у себя дома или перебраться в другой, пусть поначалу и чужой мир, в котором оборотень – явление повседневное и непримечательное. Как ты думаешь, что он выбрал?

– Раз ты мне это рассказываешь, значит, второе, – я пожала плечами. – Слушай, а что, кроме нашего мира есть еще и другие?

– Бесконечное множество. Ну, теперь ты понимаешь?

– Кажется, да.

Бесконечное множество... В это трудно поверить, и именно поэтому я и поверила. Самое нелепое, как правило, оказывается правдой.

Земля под ногами закачалась, словно кто-то встряхнул скатерть на столе. Я потеряла равновесие и упала на песок.

– Очнись, Дина! Ну, пожалуйста, очнись! – настойчиво просил где-то невидимый и далекий Сержик. В его голосе слышались совершенно непривычные интонации. Испугался он, что ли?

Привидение присело рядом. Я подтянула ноги к груди, обхватила их руками и повернулась к воде. Вдалеке, рассекая спокойную синюю гладь, медленно плыл огромный корабль с гордо поднятыми парусами цвета крови.

– Я же говорил, ты везучая, Диана Странная...

– Почему ты меня так называешь?

– Так было принято во времена моей молодости... Ну, знаешь, – Вильгельм Завоеватель, Ричард Львиное Сердце, Иоанн Грозный... Я привык.

– А я, значит, «Странная»?

– Это определение наиболее точно отражает твою сущность.

– Да, наверное... – Я вспомнила своих друзей. – Впрочем, с таким же успехом ты мог сказать «Ненормальная». Или «Сумасшедшая».

– Ты придаешь слишком большое значение пустым словам.

Корабль все плыл. Я знала, что там, под алыми парусами, находятся двое, для которых мечта стала реальностью. Это была любимая сказка моей мамы.

– Междумирье призывает не всех, – рассуждало тем временем привидение. – Только лучших, особенных. Я сам отбираю кандидатуры.

– Ты?

– Я. Я – Проводник между мирами. Я указываю Путь заблудшим и помогаю нерешительным, – в скрипучем голосе звучала непомерная гордость. Ну, прямо как Серый... – Я нашел тебя, Диана Странная, как находил многих других, и позвал...

– Как? Как позвал?

– Крысы...

– Крысы... Это ты?!

– Ну... ты ведь не пришла бы по собственной воле. Вы боитесь воды.

– Я чуть не умерла! Они могли меня загрызть!

– Не преувеличивай, – строго сказало привидение. – Крысы – всего лишь наваждение. Ты искала людей, похожих на себя. Ты ведь за этим пошла на станцию.

– На какую станцию?

– Ну... (как вы говорите?) к Реактору. Реактор – это бывшая атомная станция.

– А-а...

Очень понятно.

– Ты думала, там есть кто-нибудь... что-нибудь... такое, что поможет тебе. Так вот, я и есть твоя помощь. Я могу подарить тебе любой мир. И ты будешь там тем, кем захочешь – от попрошайки до местного божества. Я даю тебе возможность выбирать.

– Вообще-то я хочу...

– Ди-и-ина!

Голос Сержика ворвался в Междумирье словно ураган, поднимая на своем пути огромные волны из воды и песка, в которых исчезли корабль с алыми парусами, белые птицы и привидение. Нетронутым стихией оказался только тот клочок земли, где сидела я. Конец света продолжался несколько мгновений, а потом все внезапно закончилось.

– Какой он у тебя, оказывается, настойчивый, – удивленно заметило привидение, снова появляясь рядом. – Знаешь, по-моему, тебе лучше поторопиться с выбором, иначе твой приятель разнесет нашу и без того хрупкую реальность в клочья.

Я улыбнулась. Вспомнила сильную руку, вытаскивающую меня из трясины, метро и крыс, глаза – карий и голубой. Да, Серый всегда был необычайно упрям.

– Я хочу вернуться.

– Подумай хорошо, Диана Странная, – сердито сказало привидение. Похоже, ему не понравился мой ответ. – Второго шанса у тебя не будет.

– Мне не о чем думать. Там – мой дом. Разве тебе это не понятно?

Привидение вздохнуло.

– Стоило тогда мне так распинаться... Могла бы сразу сказать. Выход там же, где и вход, – оно протянуло руку в сторону синей кромки воды. – Ныряй. Если переборешь страх, вернешься в свой мир живой.

– А если нет?

Привидение хмыкнуло, и я тут же пожалела, что спросила.

Я встала, подошла к воде. Одна из волн коснулась моих ног, обжигая не то холодом, не то жаром. Мне стало страшно.

– Ты сделала свой выбор, Диана Странная, – напомнило привидение из-за спины. – Теперь поздно отступать.

В его голосе звучало неприкрытое злорадство. Ну уж нет! Не хочу, чтобы меня потом приводили в качестве примера посетителям этого «Эм-мирья»! Я тут же разозлилась. Забыв о страхе, я с разбегу нырнула головой вниз прямо в набегающие волны бесконечной воды, которая (я это вспомнила) называется «океаном». Я погружалась в нее все глубже и глубже, и не было ни верха, ни низа, только одна сплошная синева вокруг. Я снова испугалась. Мелькнула мысль, что этот заплесневелый призрак обманул меня, отправил на верную смерть, чтобы восстановить свое пошатнувшееся самолюбие. Я чувствовала, как кончается воздух в легких. Для мертвого не важно, в каком мире его похоронят. Как там говорили? Вода дала, вода взяла...

Я готова была сдаться... Нет, я уже сдалась, когда чья-то рука схватила меня за волосы, потянула наверх...

Меня били по щекам, резко, ритмично и больно давили на грудную клетку, проталкивали через плотно сжатые губы воздух в легкие, насильно заставляя дышать, и снова били по щекам...

– Дина, Ди-и-на-а! – звенел в моих ушах голос Сержа. – Дина, черт возьми, что ты наделала! Не хочешь со мной жить, не надо, только открой глаза! Ну, пожалуйста, очнись! Скажи что-нибудь!

Я, наконец, почувствовала спиной жесткую траву и камни. Серый держал меня за плечи и тряс так, словно я была молодым дубком, с которого в качестве приза за настойчивость должны посыпаться желуди.

Я закашлялась, выплевывая солено-горькую, не речную воду.

– Перестань, ты меня убьешь... – прошептала я.

– Жива...

– Жива, конечно. Ты что-то говорил по поводу нашего совместного проживания?

Радость в голосе Серого исчезла так же быстро, как и появилась.

– Тебе послышалось, моя красавица. С этого момента, если будешь делать что-то вопреки моим просьбам...

– Скорее уж приказам!

– ... я тебя вообще запру в доме!

– Какое счастье, что мы живем раздельно!

– Пока раздельно. Но, раз уж возникла такая необходимость, я, конечно, что-нибудь придумаю. Веришь?

– Верю...

Теперь-то мне не оставалось ничего другого, как соглашаться с ним, поскольку единственный шанс избавиться от его присутствия в своей жизни я уже упустила. Ладно, еще не вечер. Как говорит мама, в жизни командуют мужчины, а правят женщины.


8

О, женщина! Ты без причины

вступаешь в спор со мной всю жизнь.

Хоть раз попробуй, покорись,

и покоришь легко мужчину.

Мужчина

В Городе уже наступило утро. Серый в буквальном смысле приволок меня обратно в наше убежище, бросил на маленькую кроватку и велел раздеваться.

– Заболеешь – собственными руками утоплю.

Он был зол, и я решила не указывать ему на не слишком вежливое обращение с моим телом и моими же многострадальными нервами.

– Только один вопрос, Дина. Один вопрос, и лучше тебе хорошенько подумать, прежде чем ты решишься соврать, – тихо и неприятно сказал он, стягивая с себя мокрую рубашку. – За каким чертом ты все это устроила?!

Я глубоко вдохнула (вдруг – в последний раз?), зажмурилась и еле слышно прошептала:

– Хотела стать такой как все.

Тишина. Я приоткрыла один глаз. Серый смотрел на меня сверху вниз, и на его лице попеременно отражались замешательство, гнев и удивление.

– Как все?

Он не понял. Я и сама теперь с трудом себя понимала. Близость смерти заставляет иначе смотреть на жизнь, какой бы нелепой она тебе до этого не казалась.

– Я не могу объяснить...

– Попробуй, – мрачно посоветовал Серый.

Я попробовала. На фоне крыс, бездонной реки и злорадствующего престарелого призрака мои комплексы неполноценности выглядели смешно.

– Понимаешь, Сержик, вы все – другие... Нормальные. Даже Старшие. Читаете чужие мысли, поджигаете взглядом, погоду чувствуете... Да мало ли что... А я ничего не умею. И волосы на голове растут, и глаза одного цвета, и пальцев только двадцать... Я чувствую себя ожившим музейным экспонатом...

– А что такое «музей»?

Я хихикнула. Мне было плохо, но Серый, растерявшийся от такой моей откровенности, выглядел ужасно смешно.

– Над чем ты веселишься, моя красавица? – поинтересовался он все тем же неприятным тоном.

Я закрыла глаза. Свои мысли, пожалуй, стоило оставить при себе.

– Знаешь, Сержик, мой друг и мой же будущий родич... Не мог бы ты дать мне немного побыть одной? Я... хм-м... что-то подустала от твоего общества...

– Нет, не мог бы.

Вряд ли мне стоило ожидать другого ответа, но вера в чудо прочно сидит в каждом из нас.

– Ты будешь меня караулить?

– Ну-у... не совсем. У меня есть тут еще кой-какие дела...

Я насторожилась.

– Какие именно?

Серый проигнорировал вопрос.

– Вот, выпей, моя красавица, – промурлыкал он у меня над ухом. Это мурлыканье насторожило меня еще больше. К сожалению, я не знала, с какой стороны ожидать опасности.

К губам прикоснулось что-то железное. Я почувствовала чуть горьковатый вкус холодной воды, рефлекторно сделала глоток, за ним еще один, и еще.

– Умница...

Голос звучал откуда-то издалека.

– Что... ты... мне... дал... – с трудом ворочая языком, выговорила я.

– Сон-траву, Диночка, – радостно поведал все тот же голос, пробиваясь через плотную завесу окутавшего меня серого тумана. – Сражаюсь твоим же оружием.

– З-зачем?..

– На случай, если ты еще раз сбежать надумаешь. У меня нет желания искать тебя по всему Городу. Вот выспишься и...

– ...можно идти домой, – сказал Сержик, склоняясь надо мной.

Я поморгала, с трудом прогоняя сон, и тут же об этом пожалела. Дико болела голова, а горло выворачивало от насильно употребленной в большом количестве свежей полыни.

– Фу-у-у... Чего это я такого вчера нажевалась? Сержик, дай попить...

– Пожалуйста, – ухмыльнулся он, протягивая мне жестяную фляжку. Жестяную. Я разом все вспомнила. Как насыпала в воду корни сон-травы, как тонула и как потом Серый накачал меня моим же зельем.

Я сжала губы, твердо намереваясь не дать ему больше себя усыпить.

– Я налил чистой воды, Диночка, – заверил Серый, видя мою реакцию.

Я отрицательно покачала головой.

– Ну не думаешь же ты, что я решил тебя отравить? – ласково-насмешливо спросил он.

– Отвечать обязательно?

В голове от одного уха к другому в такт каждому моему слову перекатывался огромный тяжелый шар. В висках гулко стучала кровь.

– Я тебя ненавижу.

– Да? Зато теперь ты знаешь, что должен был испытывать я после твоих «забот».

– Ты злопамятен.

– Что ты, Диночка, какие пустяки! Ну подумаешь, накачала меня снотворным, убежала, чуть не утонула... Где же здесь зло, чтобы его еще и помнить? Выпей воды, глупая, легче станет.

Я взяла фляжку, отхлебнула немного. Ничего не произошло. Я отхлебнула еще. Голова стала потихоньку отходить. Шар из огромного сдулся до средних, вполне терпимых размеров. Можно было отправляться в путь.

– Есть хочешь?

Я хотела кивнуть, но желудок мой вдруг совершил чудовищное сальто, и от мыслей о еде пришлось отказаться.

– Спасибо, я, пожалуй, воздержусь. А мы домой пойдем?

– Обязательно. Меня уже Эдька искал.

– Зачем?

– Ну-у... – Серый неопределенно махнул рукой. Более подробного ответа я, как всегда, не дождалась.

Зато мое внимание вдруг привлекла брошенная немногим ранее фраза.

– Погоди-ка, Сержик. А что ты там... как ты вообще-то у реки оказался?

Он усмехнулся.

– Я за тобой следил.

– Что?! Как?! Ты спал!

– Нет, не спал. Я ведь сразу в воде сон-траву учуял, и пить не стал. Понял, что ты надумала от меня сбежать. Понимаешь, я испугался, что с тобой может что-нибудь случиться...

– И решил на всякий случай проконтролировать, – язвительно заметила я. – Уж лучше прямо скажи, что ты мне до сих пор не доверяешь.

Серый внезапно схватил меня за плечи и тряхнул. Я больно стукнулась затылком о спинку кровати и прикусила язык. Да что же такое! У меня еще с прошлого раза синяки не зажили, а тут уже новые на подходе!

– Ты издеваешься надо мной, Дина?!

– Пусти!

Я испугалась. Серый частенько выходил из себя, но сейчас в его гневе было что-то еще... Что-то, название чему я еще не знала.

– Ты всегда такой была, Дина! Безрассудной и бестолковой! Черт, о чем ты вообще думаешь? И чем?! «Доверяю-недоверяю»! Тебя только это и заботит? Если бы...

Он внезапно замолчал, предоставляя мне массу тем для размышлений.

– Если бы что? – осмелилась спросить я через минуту.

– Забудь, – он разжал пальцы, встал и принялся молча собирать свой мешок.

– Сержик! Сержик, подожди!

Я осторожно коснулась его руки.

– Сержик, ну, пожалуйста! Не сердись!

Он поднял голову, встретился со мной глазами. Я увидела в них обиду и злость. Только вот злился он, похоже, не на меня.

– Я просто боялся за тебя, Дина. Ты ведь не знаешь... и никто не знает, что скрывает Город. Если бы с тобой что-то случилось, я бы себе этого не простил.

– Но ничего не случилось. Да?

– Да, – ответил Серый после некоторого колебания. Он врал, теперь я была в этом уверена. Но я хорошо знала, что требовать правды, если он решил ее не говорить – занятие совершенно пустое. – Кроме того, что ты ни с того ни с сего в воду сиганула. Зачем, Дина?

– Как зачем? – удивилась я. – От крыс спасалась.

– От каких крыс?

К тому, что его волновало, крысы, похоже, не имели никакого отношения.

– Ну, ты же там был. Видел.

– Видел что?

Лучше бы я сказала, что решила искупаться.

– Понимаешь, Сержик, я шла к Реактору... Шла-шла... оборачиваюсь, а за мною крысы... Видимо-невидимо... Они-то меня в воду и загнали.

Серый недоверчиво хмыкнул.

– У тебя с головой все в порядке, Диночка? Похоже, сон-трава на мозги сильно действует.

– Почему?

– Не было там никаких крыс. Не-бы-ло.

Я попыталась переварить эту новость. Если не было крыс, значит, не было и всего остального? Призрак, Междумирье... Сон? Бред? Агония? Я умерла? Если я умерла, то, может, Серый на этой почве и жить со мной откажется? Ну, на кой я ему мертвая сдалась? Чудесная мысль. Мысль, стоящая проверки.

– Я умерла, Сержик?

Серый недоуменно посмотрел на меня.

– Пока нет.

Я подумала еще немного. Второй вариант радовал меня значительно меньше, но все же...

– Значит, сошла с ума?

– Вряд ли. Тебе это не грозит.

– Почему?

– Сумасшедшие с ума не сходят.

Я решила, что обязательно припомню ему это. Когда-нибудь.


9

Память об обидах долговечнее,

нежели память о благодеяниях.

П. Буаст

– Ле-ера! Ле-ерка-а! – я поскреблась у окна.

– Я здесь, Дина, – прошептал дрожащий голос за спиной. Я дернулась от неожиданности, больно стукнувшись головой об открытый ставень.

– Ты чего? Напугала до смерти, – сказала я, тоже невольно понижая голос. – Специально?

– Извини.

– Пошли, пора уже.

Мы тихо и быстро перебрались через свои и чужие грядки к ограде.

– Помогай, – велела я, пытаясь отодвинуть заранее подпиленные доски. Лерка помогать не кинулась, только глубоко вздохнула.

– Ну что еще?

– Боюсь я, Дина. Надо было как все...

– «Как все»! – передразнила я. Доска никак не поддавалась. То ли не там смотрю, то ли просто плохо подпилила... – «Как все»! – Дерево, наконец, сдалось перед моей настойчивостью. Я выдохнула и принялась протискивать в образовавшееся отверстие голову, плечи... бочком... бочком... Теперь ноги... Растолстела я, что ли? – Скучно! Девушка прячется в подвале собственного дома, парень прикидывается идиотом, полдня ищет ее по всей деревне, а потом «случайно» находит... Ах! Ох! Ура! Брачные танцы! Все за стол! Свадьба! Тьфу, мерзость!

– Зато теперь будет весело, – заметила Лерка, пролезая в дыру следом за мной. Честно говоря, я до последнего не верила, что она отважится на это. – Уф-ф!.. Всех девчонок найдут к обеду, а нас нет. Деревня на уши встанет.

– Не встанет, – заверила я, прилаживая доски обратно, так, чтобы со стороны не сразу в глаза бросалось, что они только на честном слове держатся. – Серый не дурак, сообщать всем и каждому, что я сбежала, не станет, сам найдет. Так что не переживай. Лучше огонек зажги... В такой темноте тропу пропустить не мудрено.

– Не пропустим, – отмахнулась она. – Сейчас еще рано для света. Ночные могут заметить.

Хоть у нас уже давно и не было никаких серьезных инцидентов в ночное время, Старшие все равно выставляют караульных по ночам. Привычка. Мать говорит, что лучше уж так, чем потом локти кусать.

Из-за Леркиных страхов мы еще довольно долго блуждали в темноте. В отличие от меня, она, похоже, получала удовольствие от кустов, цепляющихся за одежду, и коряг, так и норовивших схватить за ногу.

– Зажги огонек, Лерка, – раздраженно повторила я, споткнувшись об очередное невидимое препятствие. – Не могу никак понять, мы уже потерялись или еще нет...

– Ой, извини, – совершенно искренне сказала моя подруга. – Я забыла, что ты плохо видишь в темноте...

Спасибо, что мне напомнила.

Она с силой потерла друг об дружку ладони, а когда разжала, между ними заметался рыжий комочек пламени. Лера аккуратно переложила его в левую руку, чуть подула сверху. Пламя стало ярче.

– Так лучше, Дин?

– Значительно. Теперь еще осталось тропу отыскать.

На некоторое время нас поглотила борьба с зарослями дикой малины, куда мы по ошибке в темноте забрели. Не без потерь, но победа осталась за нами. Лера разодрала щеку, затушила свой огонек, а я где-то выронила нож. Обнаружилось это уже на тропе, но убедить меня вернуться в малинник могла теперь только стая волков. Впрочем, волки нам не грозили. Они огня боятся, а Лерка – самый настоящий огонь, когда злится, прикосновением обжечь может, а уж если вспыхнет, никому мало не покажется.

– Эдька рассердится, – пробормотала Лерка, отряхивая со штанов колючки. Я хмыкнула.

– Полагаю, не из-за чистоты твоей одежды?

– Не говори глупостей, тебе не идет, – огрызнулась подруга. – Я выставила его на посмешище перед всей деревней. Девушка сбежала накануне ночи поколения! Где это видано!

– Снова то да потому, Лера! У нас это видано! Раньше понарошку искали, теперь пусть по-настоящему... Кроме того, ты что, хочешь танцевать там, со всеми?

– Нет, – категорично замотала головой Лерка. Танцевать она не умела. – Слушай, – она снова перешла на шепот. Громкий и трагический, как будто уже меня похоронила. – А что с тобой сделает Серый ... Ой-ой...

– Я стараюсь об этом не думать, – честно призналась я.

По большому счету, виновата в собственном побеге была не я. Просто моя мать и Серый не сумели договориться. Впервые на моей памяти.

Наш поход в Город окончательно отбил в Сержике желание ждать свадебной ночи поколения. Оно, то бишь, желание, и так никогда не было особенно сильным, а тут еще я своими выходками подлила масла в огонь. Только вот на этот раз моя мать почему-то решила, что «все должно быть как у людей, по закону». Можно подумать, что эти самые законы придумали не мы сами.

Мамина упертость не привела Серого в восторг. И, конечно, не остановила. Не имею понятия, какие аргументы Сержик привел Совету в пользу своего предложения, но только благодаря его заботам брачные танцы всему нашему поколению пришлось устраивать в самый разгар сезона дождей. Дождь, как и внеплановый праздник, во всей деревне не раздражал никого, кроме меня.

Единственной формой протеста, пришедшей мне в голову, был побег. По традиции в день свадьбы жених должен «найти» свою невесту. Вот пусть и поищет. Сам захотел, сам и мучайся!

Впрочем, реакцию Серого, осознавшего, что я не сижу в каком-нибудь сарае, а сбежала по-настоящему, предугадать было не трудно. Это тебе не безобидный улыбчивый Эдик. Вряд ли мой почти родич ограничится словами: «Больше никогда так не делай».

– Убьет, наверное. Может, вернешься?

– Нет. Лучше уж я буду рядом. А то и впрямь убьет. А при мне, может, и постесняется.

В это я верила с трудом. Стеснительность была столь же чужда Серому, как, например, страх – покойнику. Но я была признательна подруге за желание помочь в трудной ситуации.

– Спасибо, Лера, я...

– Кроме того, Дина, если я останусь, Сержик вытрясет из меня правду. И мне же еще и попадет за то, что не отговорила тебя. А так, пока он будет ругаться с тобой, про меня, пожалуй, совсем забудет.

Вот вам и вся помощь.

Тем временем в ее ладонях вспыхнул новый огонек.

– Пошли, что ли...

Я выдернула из волос последний репей. Повезло Марику, – он лысый от рождения.

– Пошли.

Еще только-только начинало светать, когда мы добрались до сторожки.

– Заходи, – широким жестом пригласила Лера, распахнула тяжелую деревянную дверь и вошла внутрь.

Я немного задержалась, оглядывая окрестности. Если честно, ни разу в жизни здесь не была. Повода не нашла. Обычно сюда приходили молодые парочки в поисках уединения. Мне уединяться было не с кем. Вся деревня знала, что Серый положил на меня глаз. Спорить с ним по этому (да и по любому другому) поводу желающих не находилось. А таскаться в лесную глушь с Серым... Что мы, мало времени вместе проводим?

Из дома донесся испуганный крик Леры. Я рванула к ней, глупо, неосторожно, уже зная – случилась беда – но, переступив через порог, обо что-то сильно ударилась головой. В глазах потемнело. Я попыталась опереться рукой о косяк... почувствовала еще один удар...

Внутреннее убранство домика лесника так и осталось для меня загадкой.

Где-то совсем рядом урчала вода. Пахло водорослями и рыбой. Страшно болела голова, и почему-то затекли руки.

Я осторожно открыла глаза. Для прояснения обстановки это мало что дало, только лишнюю головную боль. Я лежала на правом боку, и единственная доступная в таком положении картинка была очень однообразной: плотно сбитые, просмоленные, воняющие рыбой деревянные доски. Я чуть повернула голову влево. Там тоже не нашлось ничего интересного. Серое, быстро темнеющее небо. Здорово.

– Лера...

В ответ – только всплеск волн и скрип уключин.

Я попыталась подняться. Моей больной голове и обычно здоровому желудку это совсем не понравилось, хорошо еще, что я давно не ела. Я попыталась пошевелить руками и обнаружила, что связана.

– Очухалась, – с издевкой произнес чей-то голос.

Не совсем, если честно. В голове треск, рук почти не чувствую, желудок прыгает как пьяный заяц. И пить хочется.

– Пить хочу, – сообщила я невидимому собеседнику.

– Потерпишь, – отрезал голос.

По серому небу проплыло серое облако. Потом еще одно. Дождь будет. Сезон дождей. Кажется, ночь поколения я уже пропустила. Только вот непонятно, это хорошо или плохо. Судя по связанным за спиной рукам, все-таки плохо. Серый никогда себя так не вел.

Лодка мягко ткнулась в берег. Сапоги спрыгнули за борт. Всплеск. Скрежет деревянного дна по песку. Похоже, мы куда-то приехали. Куда, интересно?

Чья-то фигура заслонила мне и без того скудную картину.

– Поднимайся!

Я честно попыталась это сделать. Не получилось.

– Поднимайся!

– Тебе надо, ты и подними, – огрызнулась я.

Меня резко подняли, встряхнули и швырнули на берег. Я упала на бок, больно стукнувшись о подвернувшийся булыжник. Меня подняли еще раз. Я проморгалась и в изумлении уставилась на человека рядом со мной.

– Не может быть...

– Может, девочка, может, – усмехнулся Влад.

Он был мертв. Он должен был быть мертв. Я сама видела изорванные, окровавленные остатки его одежды.

– Тебя изгнали... ты умер...

– Меня изгнали, Дина, но я не умер. Извини, но так уж получилось.

Я огляделась. Узкая полоса берега, крутой склон, желтая трава, песок вперемежку с камнем. Старая лодка. Мы вдвоем. Леры нет. Я не спросила о ней. Я боялась услышать правду.

На лицо упала крупная капля.

– Пошли, – распорядился Влад и развернул меня в сторону уходящей куда-то вверх тропинки.

Вряд ли у меня был выбор.

Идти со связанными за спиной руками было неудобно. Совсем неудобно. Я спотыкалась, падала, Влад рывком поднимал меня и снова толкал вперед. Когда мы, наконец, забрались наверх, я с трудом этому поверила.

Впрочем, гораздо трудней было поверить в то, что Влад жив.

Много времени прошло с тех пор, как он покинул общину. Много. Почти четыре года. Он убил человека. Никто до сих пор не знает, что же они не поделили, Влад и Слепой Стас, отец Сержа. Вопросы Старших Влад проигнорировал. Совет осудил его на изгнание. Серый возненавидел Совет. Я понимала его – после смерти отца он остался сиротой.

Серый несколько дней курил траву, пытаясь забыться. Только я-то знала, что это не поможет – его организм не реагировал на галлюциногены. Он не пускал меня к себе. Вообще никого не пускал, даже не отвечал из-за закрытой двери. А потом ушел. Я думала, он не вернется. Для кота что лес, что деревня – везде дом. Община думала иначе. Община оказалась права. Серый вернулся.

Он принес моей матери двух зайцев и вежливо попросил ее помочь ему с одеждой. Сам шить он тогда еще не умел. Он больше не вспоминал об отце или Владе, и в общине не нашлось желающих выяснять, что же он делал тогда в лесу.

Трупа Влада никто никогда не видел.

На этом берегу реки после Взрыва не выжило ни одно поселение. Так сказали Старшие. Потому что на этом берегу реки находился Реактор. Первое, самое страшное облако смерти дошло только до воды, впиталось в нее, изувечило, но... дало маленький шанс тем, кто оказался на другом берегу. Потом были ураганы, радиоактивные дожди, голод, мутации... Потом. А сначала – вода, давшая маленький шанс тем, кто успел. Вода, которую нельзя пить. Вода, которую мы ненавидим, в которой купаемся, которую пьем... Впрочем, наша община расположена значительно выше по течению.

Никто не выжил на этом берегу. Те, кто смогли, ушли за реку, чтобы умирать среди нас. Так что я знала, что деревня мертва. Знала еще до того, как мы вошли в нее. Ну, почти мертва. С некоторых пор в ней поселился Влад.

Дом, в который он меня приволок, снаружи мало, чем отличался от остальных. Сгнившие бревна, покосившиеся стены, просевшая крыша. Внутри было темно и относительно чисто. Я даже удивилась. У Серого, например, убираться приходилось мне. Сам-то он был в состоянии только мусорить.

– Развяжи мне руки, – попросила я, останавливаясь посреди комнаты и оглядываясь. Одна кровать, одна дверь, одно заколоченное окно. Глухая стена печи. Стул и стол. Порванная куртка на кровати. Железное кольцо, вбитое в стену, и тонкая длинная цепь на нем. Какие-то тряпки, сваленные рядом в углу. Ничего, что могло бы мне помочь.

– Позже.

– Я не сбегу.

– Не сомневаюсь. Здесь некуда бежать. Лес дик и непроходим, совсем не похож на наш. В реке водятся восьминожки. У меня с ними уговор, но, боюсь, тебя они еще не знают и слопают за милую душу... Надеюсь, ты поняла, что я тебя просто предупредил?

Я поняла. А кто бы не понял? Да и не собиралась я никуда идти. Я не знала, кто такие восьминожки, не понимала причин происходящего, но не сомневалась, что все это скоро закончится. Серж был лучшим следопытом в деревне.

– Да, и вот еще что... Я убил твою подружку, так что при необходимости легко убью и тебя.

Лера... Рыжее пламя...

– З-зачем?!

Он пожал плечами.

– Полагаю, иначе она вполне могла бы убить меня. Силенок у девочки для этого было больше чем достаточно.

– Развяжи мне руки, – снова попросила я. – В отличие от Леры, я ничего не смогу тебе сделать, ты же знаешь.

Но я хотя бы попытаюсь.

– Знаю. Но сначала иди сюда, – он махнул рукой в сторону кучи хлама.

– Зачем?

– Не сопротивляйся, Дина. Будет только хуже.

В этом я не сомневалась. Влад был чем-то похож на медведя, убитого Серым по дороге в Город. Большой, волосатый, на пальцах длинные прочные когти, глаза маленькие и какие-то... бешеные.

Я подошла к стене. Влад поднял с пола цепь и быстро закрепил ее у меня на поясе. Я растерянно посмотрела на него.

– Не хочу по ночам бегать тебя искать, – пояснил Влад. – А в том, что, несмотря на все мои предупреждения, ты все равно попытаешься сбежать, я уверен.

Цепь была короткой, три шага, не больше, и тяжелой. Я опустилась на тряпки, стараясь не выдать дрожи в ногах. Я боялась. Влад определенно был сумасшедшим.

– Повернись, – приказал он, доставая из сапога нож. Разрезал узел, аккуратно распутал веревку. Хорошая веревка – ценность, ни к чему ею разбрасываться.

По телу пронеслась волна боли. Каждое движение становилось настоящей пыткой. Когда я поняла, что могу поднять руки, осторожно потрогала голову. Кровь на затылке засохла, стянув волосы. В висках молотом стучала боль.

– Дай попить. Пожалуйста.

Влад вышел из комнаты и почти сразу вернулся с глиняной кружкой.

– Держи.

Я жадно проглотила воду.

– Может, ты объяснишь, что все это значит?

– Скоро сюда придет сын Стаса.

В его словах не было ни вопроса, ни сомнения.

– Я следил за вами. Долго следил. Знал, что скоро – ночь поколения. Прикидывал, как лучше выкрасть тебя из деревни, а тут, смотрю... ты сама мне в руки идешь... Удобно. Бедненький Сержик... У всех есть невеста, а у него... – Влад даже языком прищелкнул от удовольствия. – А у него – нет. Вот неожиданность, да? Искать кинется... Он ведь дорожит тобой, Дина?

Хоть и медленно, но смысл сказанного до меня дошел. В ушах зашумело от страха. Влад, словно не замечая моего состояния, продолжал рассуждать на темы, его волнующие.

– Ему понадобится время, чтобы найти тебя. Дня два, не меньше. Но он найдет. Обязательно найдет. Ты ведь его женщина, – Влад засмеялся. Нехороший у него был смех, отрывистый и злой. – Но это не надолго. После того, как я убью его, ты будешь моей. Не бойся, – он снова засмеялся, склонился надо мной и потрепал по щеке, – сейчас я тебя не трону. Могу расслабиться и упустить момент. А вот потом... потом мы с тобой поиграем, обещаю.

Мать как-то сказала, что люди бывают гораздо страшнее зверей. Я поняла ее только сейчас.

– За что, Влад? Что он тебе сделал?!

– Ты любопытна, Дина.

Я подергала цепь. Кольцо было намертво вбито в стену.

– Не усложняй себе жизнь, девочка. Я могу передумать и связать тебя по рукам и ногам, – предупредил он, усаживаясь на кровать. Я вспомнила о затекших руках и попыталась удобно устроиться на полу. Было холодно и сыро. По крыше внезапно застучал дождь. Я подумала о Лерке. В то, что она мертва, верить не хотелось. Потом я подумала об Эдике. По спине пробежал холодок боли и горечи. Он не простит меня. И я себя тоже не прощу. А Серый...

– Влад, за что ты ненавидишь Сержа?

Из темноты комнаты раздался смешок.

– Ты помнишь, Дина, как я уходил? Должна помнить. Ты ведь тоже там была. Черт, да там была вся деревня!

– Ты убил человека. У нас раньше не было такого.

– Убил, – голос его вдруг зазвучал где-то совсем рядом. Несмотря на всю свою массивность, Влад умел двигаться тихо и быстро. Как Серый. – Убил. И еще ни разу об этом не пожалел.

– Почему, Влад? Почему?

Он засмеялся.

– История наша стара как мир, Дина. Я любил ее, она любила его. У них родился сын. Я надеялся, что она вернется. Она умерла. Я убил его.

Стас, Ана и Влад. Мать именно это и говорила, только никто из Старших ей не поверил. Ревность. Слишком уж нелепой казалась им подобная причина.

– Но при чем здесь Серж? За что ты ненавидишь его ?

– За то, что он сын своего отца. Ну и еще немножко за тот камень, который он бросил мне в спину. Помнишь, Дина?

Я помнила. А еще я помнила, как Серый уходил в лес.

– Почему, в таком случае, он не убил тебя ?

Влад усмехнулся.

– Пожалел. Лучше бы убил, – прошептал он мне на ухо. Дыхание его внезапно стало тяжелым и прерывистым. – Это будет даже забавно... У меня так давно не было женщины... Ты такая... такая... Ты мне всегда нравилась, ты знаешь это, Дина?

Теперь знаю. Только вот вряд ли стану по этому поводу радоваться.

Он опрокинул меня на пол, навалился всей своей тушей. Задыхаясь, чувствуя, как его руки с лихорадочной жадностью ощупывают мое тело, я чуть расслабилась, высвободила левую руку и с размаху ударила пальцем в открытый, полный безумия глаз. Не знаю, выткнула ли я его, как хотела, но Влад, рыча от боли, откатился в сторону. Медленно встал, прикрывая ладонью лицо, коротко и зло пнул меня в бок. Я сжалась в комок, изо всех сил сдерживая крик.

– Тварь!

Пнул еще раз. Цепь и боль не дали увернуться.

– Мразь!

Замахнулся в третий. Не ударил. Упал на меня, вновь придавив телом, заливая кровью, хлещущей из страшной раны на шее. Я зажмурилась и закричала. Громко. Как, наверное, не кричала никогда в жизни. Тяжесть чужого тела вдруг исчезла. Появились руки, сильные, знакомые. Одним движением разорвали железную цепь, приковывающую меня к стене, подняли и понесли куда-то. Я вцепилась в холодную, пахнущую потом, дождем и дымом, куртку, вжалась в нее лицом, размазывая по жесткой коже свои слезы и чужую кровь.

– Сержик... Сержик...

Он положил меня на кровать в соседней комнате, осторожно разжал мои пальцы.

– Сейчас, Дина. Я должен проверить, хорошо ли заперта дверь. Похоже, нам придется здесь заночевать.

– Ты... ты убил его?

– Убил, – заверил он. Глаза сверкнули в темноте желтыми огоньками. – Ничего не бойся.

Находясь рядом с моим мужем, бояться нужно только моего мужа.

– Ты знал, что мы собирались сбежать?

Серый сидел у двери, упершись спиной в косяк и обхватив руками колени.

– Догадывался. Ты ведь не терпишь принуждения и всегда стремишься оставить за собой последнее слово. Потому-то я даже следить за тобой не стал. Решил – пусть будет, как будет. Если бы знал, что Влад...

– А... а... Лера? Она...

– Жива. Тяжело ранена, но жива. Огонь трудно убить.

– Хорошо.

– Да, хорошо. Не представляешь, что творилось с Эдиком. Я думал, он с ума сойдет.

– А ты?

Серый отвернулся, уставился куда-то в темноту дома.

– Сержик?

Молчание.

Я попыталась сползти с кровати, но ноги не слушались.

– Пожалуйста, подойди ко мне...

Молчание.

– Сержик... у меня все болит... пошевелиться не могу... Пожалуйста...

Слезы и боль – это не совсем честное оружие, но если по-другому не получается?

Серый тенью скользнул в мою сторону, опустился на колени рядом с постелью, осторожно погладил мои волосы.

– Дина, Дина...

– Ты злишься, Сержик?

– На себя.

Серый уткнулся лицом мне в шею.

– Влад ведь рассказал тебе? Про себя, отца и маму? Должен был рассказать... Хоть кому-нибудь... Как они соперничали в молодости, как в ночь поколений Ана ушла с мои отцом. Они с Владом ненавидели друг друга всю жизнь. Рассказал?

– Да, Сержик.

– Я все не понимал раньше, за что он так не любил меня. А потом отец просветил... перед тем, как пойти на эту дурацкую дуэль.

– Дуэль?

– Он это так назвал. Сказал, что все будет честно, как в старину. Честно! Отец был слепым, как подземная мышь. И не важно, что он стрелял лучше меня. Он был слеп, а Влад этим воспользовался.

– Но ты не убил его потом, в лесу. Знаешь, вся община именно так и думает до сих пор.

– Знаю. Не убил, потому что отец сказал, что это – его выбор. Мама умерла, а я вырос. Пришло время... определиться... Я обещал не мстить, что бы ни случилось. Я сдержал обещание. Это чуть не стоило тебе жизни.

Я вдруг осознала, что он переживает вовсе не из-за отца.

– Ему не следовало трогать тебя, Дина.

Это было правдой.

– Как ты меня нашел?

– Я же кот, Дина. Ты уже забыла?

– А река?

– Вода тоже пахнет, только слабее.

– Он сказал, что здесь водятся какие-то восьминожки...

– Может быть, – Серый поднял голову, пожал плечами. – Мне некогда было это выяснять. Я очень боялся, что опоздаю. Еще дождь мешал. Но Влад очень предусмотрительно оставил для меня послание в сторожке. Боялся, наверное, что не там искать буду.

– Влад хотел убить не меня... тебя. А меня бы...

– Я прекрасно знаю, что было бы с тобой, – резко сказал Серый. – Поверь, именно об этом я и думал, когда лез на крышу. Я не собираюсь ни с кем делиться, Дина, а уж тем более с человеком, зарезавшим моего отца. Уж не знаю, на что рассчитывал Влад. Может, на то, что у нас тоже будет дуэль. Как с отцом. Дурак! Я – не из Старших. Мне плевать, веду я честный бой или нет. Честных боев не бывает. Главное – результат. Да, кстати, радость моя, ты ведь теперь мне жена. Надеюсь, этот момент ты оспаривать не будешь?

Не буду. С Серым бороться, как с весенним половодьем, – себе дороже выйдет.


10

Ничто так не увлекает мужчину,

как война и охота.

Артемида

– Сиди дома.

– Да, Сержик.

– Дальше матери – ни ногой.

– Да, Сержик.

– Если что, зови Эдика.

– Да, Сержик.

Мы теперь жили вместе.

– Что-то ты подозрительно покладистая...

– Да, Сер... То есть, я хотела сказать, тебе что, больше нравится, когда мы ругаемся?

Серый хмыкнул, поправил арбалет за спиной и вышел. В смысле, ушел. На охоту. Во всяком случае, я надеялась, что на охоту. С некоторых пор у моего мужа вошло в привычку говорить одно, а делать другое. Например, вместо охоты он вполне мог остаться следить за мной.

Заметьте, что все это мне было хорошо известно. Это, а так же и то, что Серый, при случае, мог мне и голову оторвать, если бы посчитал, что для его спокойствия так лучше. И уж конечно, я прекрасно помнила свои собственные обещания сидеть дома, когда через четыре дня, вооружившись ножом, сачком и фляжкой с водой осторожно из этого самого дома выбиралась. Просто я надеялась, что никто из многочисленных друзей мужа меня не видел. Как часто любит повторять Серый, – надежда в человеке дышит до последнего.

Я ведь всего-навсего хотела поохотиться. Комары в этом году народились на редкость большие и сочные. Вечерами они сбивались в стайки и медленно кружились над болотами, так что брать их можно было голыми руками. А у меня (кстати!) имелся сачок. Специально для таких надобностей паучка прикармливала, чтобы сетка получилась крепкая и запашистая.

Меня ожидала относительно безопасная прогулка. Безопасная в том случае, конечно, если о ней не узнает Сержик. Размахивая сачком и перепрыгивая с кочки на кочку, я как-то подзабыла об этом деликатном моменте. И не вспоминала до тех пор, пока не растянулась на земле, запнувшись обо что-то в сгустившихся сумерках. А конкретно – о бездыханное тело своего родича.

Серый лежал поперек тропинки. И, судя по всему, лежал давно. Земля вокруг пропиталась его кровью.

Я ощупала раны, успешно подавив первый приступ паники. Открытых переломов не было, но что под одеждой – разобрать не смогла. Не менее успешно я справилась и со вторым приступом тоже, а, справившись, потащила Сержика к домику лесника. Я помнила, как обходила его стороной. Сотня шагов, если не больше, а Сержик раза в два тяжелее меня... Но мне, конечно, оказалось по силам и это. Кто бы сомневался?

В избушке оказалась только одна комната с окном и ходом на чердак. В дальнем углу стоял деревянный топчан, заваленный прелой соломой. Рядом пара стульев и стол, на котором валялись остатки чьего-то обеда. Я вспомнила, что вчера сюда тайком от родителей собирались наведаться Марик с Машкой.

Я постаралась как можно удобнее устроить Серого на постели. Когда я стала стягивать с него одежду, чтобы определить раны и остановить кровь, он открыл глаза.

– Какого черта ты здесь делаешь?

Я до сих пор не знала, что такое «черт», но была уверена, что выяснять это сейчас не хочу.

– Помолчи, – рубашка намокла от крови и никак не снималась. Я зло рванула ткань и охнула. Раны были страшными и странными.

– Надо промыть...

– Без тебя знаю!

Бочка во дворе оказалась до краев наполнена дождевой водой. Пить ее не стоило (козленочком станешь), но ничего другого для обработки ран я найти уже не могла.

Рубашка пошла на бинты. Мне удалось остановить кровь, обойдясь, как ни странно, без ценных указаний со стороны Серого. Он вообще почти все время молчал, только скрипел зубами, когда я быстро (чтобы не растягивать это сомнительное удовольствие) и, не слишком церемонясь, перебинтовывала раны.

– А теперь нога, Диночка... – прошептал он, когда я уже было, подумала, что все осталось позади.

– Нога?

– Я... кажется... левую ступню... вывихнул...

Кажется! Как говорит мама, когда кажется, креститься надо!

Вывиха не было. Был перелом, а также порезы, царапины, синяки и разорванные мышцы на правом бедре. Удачный набор, о чем я и поспешила сообщить.

– Шина нужна.

– Давай, – тихо, но твердо сказал он. Я удивленно посмотрела ему в глаза. Обычно Серж довольно скептично относился ко всему, что я делала. Ну, почти ко всему...

– У нас мало времени... Я должен ходить...

– Сомневаюсь, что ты сможешь встать в ближайшее время.

– Смогу, моя красавица... – заверил Серый, пытаясь усмехнуться. – Ты же знаешь... на мне, как на котах... все мигом заживает...

В его словах был смысл. Я вспомнила все, чему меня учила мама, и честно постаралась применить их на практике. Серж перенес мои издевательства молча, только слышно было, как заскрипели стиснутые зубы.

– Спасибо, – сказал он через несколько минут.

– Пожалуйста, – ответила я, потуже перетягивая остатками рубашки разорванные мышцы.

– Закрой дверь...

Я в недоумении оглянулась.

– Она закрыта.

– На засов...

Серж никогда без причины не впадал в панику, не страдал манией преследования и всегда предельно точно оценивал опасность. Подумав обо всем этом, я встала, задвинула массивный запор на двери и проверила окно.

– Хорошо, Диночка...

– А будет еще лучше, если ты мне объяснишь, что здесь происходит.

Серж закашлялся.

– У нас неприятности...

Тоже мне, новость!

Я снова подошла к окну. В кромешной темноте не видно было даже ближайших деревьев. Учитывая состояние Серого, нечего и думать о том, чтобы самим ночью добраться до деревни.

– Наверное, будет лучше, если ты позовешь кого-нибудь на помощь...

Я говорила сама с собой. Серый уснул. Он всегда все делал вовремя.

Из леса донеслись довольно неприятные завывания, переросшие в не менее неприятный свист. Ночь обещала быть очень интересной.

Я перетащила к двери массивный деревянный стол (слабый аргумент для нападающих, но большего мне не придумать), закрыла на окнах ставни, которые первый хозяин избушки весьма предусмотрительно сделал внутри дома, а не снаружи, и легла рядом с мужем. Несмотря на летнюю жару, его трясло от холода, и это был самый верный способ согреться.

– Бум!... Бум!... Бац!...

Меня разбудил страшный грохот. В первый момент, находясь еще на границе сна и яви, мне почудилось, что окружающий мир рушится в тартарары. Впрочем, довольно быстро выяснилось, что весь мир не рушится. Собирается рухнуть только наша избушка. Потому что кому-то по ту сторону стены пришло в голову, что дверь в дом принято открывать тараном.

– Бум!... Бац!...

Методичные удары в дверь будоражили мое и без того богатое воображение. От каждого удара стены дома тряслись, грозя завалить нас с Серым. Но поскольку я понятия не имела, что нужно делать, находясь в осаде, я просто молчала и ждала, чем и когда закончится весь этот кошмар.

– Бац!

Приступ прекратился так же внезапно, как и начался. Избушка выстояла, словно настоящая средневековая крепость, и это было, пожалуй, самым удивительным. Мы отделались легким испугом. Вернее сказать, я отделалась... Потому что Серый так и не проснулся. Этого следовало ожидать – он всегда умел спать долго, крепко и со вкусом. А испуг, между прочим, был не такой уж и легкий...

Дарованная мне передышка оказалась очень непродолжительной.

К тому моменту, когда стало окончательно ясно, что уснуть снова я не в состоянии даже под страхом смерти, мои стремления к бодрствованию были поддержаны жалобным заунывным воем. Выло в районе окна справа от меня. Выло сначала в одиночестве, потом дуэтом, квартетом и, наконец, – чудесным нестройным хором. Сквозь завывания прорывался скрежет когтей о деревянную стену. Любопытное сочетание.

Я лежала на соломе, вслушиваясь в неровное дыхание Сержика. Окружающая меня абсолютная темнота, волчий вой за стеной и мысли о возможном подкопе никак не способствовали сохранению душевного равновесия. Я мечтала только об одном – дожить до утра.

И утро наступило.

– Пить...

Хриплый голос Серого вывел меня из оцепенения. Сквозь неплотно сбитые ставни пробивались робкие солнечные лучики.

– Пить...

Я, наконец, нашла в себе силы подняться. Спина затекла, голова гудела от бессонной ночи. Утешала только тишина за стеной. Кажется, наши незваные гости отправились домой. Или нет?

Я приоткрыла ставень на окне, осторожно выглянула на улицу и снова его закрыла. Нас караулила стая волков. Худые, грязные и, судя по блеску в глазах, еще не завтракавшие, они очень мило смотрелись на фоне леса. Чудесно.

Переварив эту новость, я прошлась по комнате в попытке определить, чем мы располагаем. Подсохший хлеб, надкусанный помидор, остатки зажаренного зайца – то, что осталось от недавних гостей. Не густо. Впрочем, если вдуматься, могло быть и хуже. Гораздо хуже. Например? Например, если бы я послушалась Сержика и осталась дома дожидаться его возвращения.

Эта неприятная мысль навела меня на другую. Не менее неприятную. Сколько, интересно, должно пройти времени, прежде чем наше отсутствие в деревне будет замечено и кому-нибудь придет в голову нас поискать? Два дня? Три? Десять?

– Пить...

– Ты был значительно приятнее, пока спал, Сержик, – заметила я, смачивая ему губы водой из фляжки. Ее оставалось мало. Так мало, что одному едва бы хватило на день. А нас было двое. И с каждой минутой становилось все жарче.

– Как только волки отсюда уберутся, я пойду в деревню за помощью. Потерпи немного, ты же сильный, Сержик.

Он не ответил. Вряд ли он вообще меня слышал. А если бы и услышал, то, скорее всего, рассмеялся бы в ответ. Какой дурак поверит, что волки добровольно откажутся от своей добычи? Я, например, не верила.

Время словно остановилось. Серый спал. Во сне что-то кричал, неразборчиво и зло. И просил пить. Я смачивала ему губы водой и обдумывала тридцать три способа выбраться отсюда. Волки сидели двумя рядочками, перекрывая окно и дверь, и каждый раз, когда я выглядывала наружу, начинали ритмично стучать обрубками хвостов по земле и выразительно скалить зубы. Естественно, что от их явного соучастия нашей беде мне на душе легче не становилось.

К полудню жара стала невыносимой. Мы называли это мертвым сезоном – временем, когда солнце начинает сходить с ума. В ближайшие пять-шесть дней на улицу будет невозможно выйти без опасения получить ожог. Вся община в такие дни залегает в спячку по погребам, поскольку работы на жаре никакой нет.

К сожалению, сейчас из этого следовал один, совершенно не утешительный, вывод: если в деревне нас еще не хватились, то раньше, чем закончится мертвый сезон, искать и не начнут. Пока все проснутся, пока по головам пересчитаются, да пока сообразят, что к чему... Короче, наступил-таки момент, когда я страстно возжелала, чтобы кто-нибудь заметил, как я огородами выбиралась вчера из деревни. Марик, например. Словно наяву, я видела его однорукую фигуру, тайком следующую за мной по лесной тропке, одержимую мыслью настучать обо всем своему кумиру – моему мужу. Вот он выглядывает из кустов... появляется в окне избушки... Нет, в окне ему никак нельзя – там же волки! Пуф-ф. Чудесная картинка нашего спасения рассыпалась в прах. Я вернулась с небес на землю, вернее, на холодный глиняный пол избушки с неприятным осознанием того факта, что чуда не будет.

Да, не будет, это ясно как дважды два. При таком положении дел мне оставалось только вслушиваться в тишину за стеной, и думать. Очень хотелось пить, но кипяток, в который превратилась вода во фляжке, нисколько не облегчал жажду. Серый во сне все время пытался сдернуть с себя повязки, и мне приходилось следить за тем, чтобы он еще больше себе не навредил. Задача не из легких, особенно если учесть, что Сержик, даже в таком состоянии, был раз в десять сильнее меня.

– Бац! Бум! Бум! Бац!

Вот и ночь наступила.

– У-а-уу-у!

А это волки. Решили, видимо, разнообразить свою скучную работу радостной песней.

Волки обладают колоссальным терпением и не менее колоссальной трусостью. Они никогда не нападают первыми, предпочитая открытому бою долгую изнурительную осаду. И они умеют предугадывать приближающуюся смерть. Если воют – значит, к покойнику. В данном конкретном случае – это про нас. Понятное дело, умирать мне хотелось меньше всего.

Исходя из соображения, что продукты на такой жаре все равно испортятся, я съела все, что у нас было. Ну, почти все. Остались только комары. Я развесила их по комнате, они высохли и запеклись, превратившись в то самое лакомство, ради которого я и затеяла свою прогулку. Их я берегла для Серого. У него спал жар, выровнялось дыхание, а раны выглядели не так страшно, как в первый день. Сон-бред благополучно перешел в спячку. Хорошо. Во сне жажда не чувствуется так остро. К сожалению, лично я сейчас уснуть не могла ни под каким предлогом.

Ночь прошла. А за ней – еще один, такой же невыносимо жаркий день, и третья ночь. Кончилась вода. Похоже, скоро придется всплывать брюшком кверху...


11

Красота, сила и ум –

вещи преходящие.

Фотомодель

– Хорошо выглядишь, Диночка...

Было раннее утро четвертого дня нашего заточения. Я сидела в углу комнаты и мечтала о стакане холодной воды, когда голос Серого вывел меня из оцепенения.

– Ты проснулся!

– Дай воды, Дина...

Воды... Он издевается? Я грезила водой, но воды не было. Потом я вспомнила, что Сержик об этом еще не знает.

– Воды нет.

– Почему нет? У тебя же была полная фляжка!

– Не ори, я не глухая! Была. Да вся вышла.

Серый задумался всего на мгновение.

–Тогда принеси... Там, во дворе, должна стоять бочка...

– Должна. Да она, наверное, и стоит. Только, во-первых, дождевую воду пить нельзя, и ты это знаешь. Во-вторых, воды в ней, наверняка, уже нет. Испарилась. Мертвый сезон, как никак. А в-третьих, я бы выпила сейчас хоть болотной жижи, да наши приятели волки сегодня еще не завтракали, не обедали и не ужинали.

– Волки?

В кои-то веки мне удалось его удивить.

– Они здесь уже четвертый день. Нас караулят.

– Весело.

– Очень, – согласилась я. Подумала немного и предложила: – Может, ты все-таки позовешь кого-нибудь на помощь? Ты же телепат! Или мы застряли здесь до второго Взрыва?

– Я позвал... Еле-еле докричался до Леры – крепко спит. Только они не скоро будут. Мертвый сезон, ты же знаешь.

Я-то знала...

– А ты сказал ей про волков?

К моему ужасу Серж отрицательно покачал головой.

– Нет.

– Почему?!

– Я тогда еще этого не знал.

– Тогда скажи сейчас. Сейчас-то ты это уже знаешь!

– Я сейчас и про воду знаю...

Я поперхнулась.

– Ты что, не сказал об этом Лерке?

– Угу... – зевнул Серый.

Великолепно.

– А если она решит, что можно не торопиться...

Но он уже снова спал. Я с трудом подавила в себе желание придушить его во сне.

Мама говорила как-то, что человек без пищи может прожить месяц, а без воды две недели при благоприятных условиях. Я как раз размышляла о том, стоит ли считать условия нашего заточения благоприятными, когда Серый открыл глаза в третий раз.

– Кого хоронят?

– М-м-м? О, – я настолько уже привыкла к звуковому сопровождению за окном, что не сразу поняла, о чем он спрашивает. – Судя по всему, нас.

– Хм...

Он медленно сел, опираясь одной рукой на подстилку, а другой держась за грудь. Я хотела помочь, но он так взглянул на меня, словно я решила его прирезать. Выглядел Серж значительно лучше, чем в прошлый раз. И уж конечно, намного лучше меня. Отоспался, наверное.

– Кажется, мне полегчало, Диночка...

– Я рада.

– Только вот ноги что-то не слушаются... Интересно, с моей стороны будет слишком невежливо спросить, что у нас на завтрак?

– Нет, не слишком.

Я встала, потянулась, сдернула с веревки пару засушенных комаров.

– Ты очень предусмотрительна, – сказал Серж, с громким хрустом отламывая крылышко. Он ел медленно, тщательно прожевывая каждый кусок. Видимо, ему было больно глотать. И дышать тоже, но он ни одним звуком не показал этого. Я чувствовала невольное восхищение и уважение к своему родичу.

– Ну, не пропадать же добру. Я, до того, как тебя нашла, их почти целую корзину наловила...

Последнее замечание, пожалуй, было лишним. К сожалению, я поняла это с некоторым запозданием и успела принять только одну меру предосторожности – отойти подальше от топчана. Хотелось верить, что мой тактический маневр со стороны выглядел просто непринужденным перемещением тела из одной точки в другую.

– Да, кстати, моя красавица... Не будешь ли ты столь любезна...

Хочу отметить, что я не купилась на ласковое начало. Когда Серый говорит таким тоном – жди неприятностей. Конечно же, я оказалась права.

– ...чтобы объяснить, какого черта тебя понесло в лес?! Когда я тебе это запретил?!

– Не кричи на меня!

– Это почему? – он был искренне удивлен моим ответом. Еще бы! Я и сама удивилась. Спорить с Серым небезопасно для своего здоровья.

– Мне не нравится, когда на меня повышают голос.

– О...

Он помолчал минуту, видимо переваривая мое заявление, потом снова заговорил. Совершенно спокойным, ровным тоном. Уж лучше бы он кричал.

– Что заставило тебя, Диночка, нарушить данное мне слово сидеть дома?

Я знала, что нужно было придумать что-нибудь убедительное и неопасное. И, конечно, я придумала.

– Хотела наловить комаров.

Судя по изменившемуся цвету глаз, Серый, если бы мог, убил бы меня на месте. Но, как я уже упоминала, я предусмотрительно отодвинулась от постели на длину вытянутой руки. Его руки, естественно.

– Ну, не надо так нервничать, Сержик, – успокаивающе проговорила я, отступая на всякий случай еще на шаг, так, чтобы между нами оказался стол. Я видела однажды, как Серый, в ярости ударив кулаком по стене сарая, пробил в ней дыру. Нам тогда было лет по десять.

– Я знаю, что ты их любишь, Сержик. Особенно с пивом. Я просто хотела сделать тебе приятное, – я честно пыталась его успокоить.

– Ты... ты...

С топчана донеслось какое-то непонятное то ли фырканье, то ли хрюканье. Повернув голову, я вдруг увидела, что Сержик смеется.

– Спасибо, моя красавица...

Вообще-то, это была не совсем та реакция, которую я ожидала, и все же это было лучше, чем ярость. Особенно, если причиной ярости являешься ты сама.

Я пожала плечами и на всякий случай отступила еще на шаг назад, раздумывая: Серый просто сошел с ума или это – какая-то военная хитрость?

– Пожалуйста.

Он захохотал и закашлялся, схватившись рукой за грудь.

– Дина, Дина... Как хорошо, что я выбрал именно тебя... Ни одна женщина в общине не ослушалась бы своего мужа... Я бы уже умер...

Я порадовалась про себя, что Серый решил посмотреть на проблему именно с этой точки зрения.

– Иди ко мне, моя красавица, – позвал Сержик. – Там, в лесу, я все время думал о тебе.

– Ты не сердишься? – уточнила я, прежде чем сделать шаг к топчану.

– Нет, Дина.

Он улыбнулся. Когда он так улыбался, то походил на сытого, ленивого лесного кота. Опаснее животного мы еще не встречали. Кстати, именно в кота он и превращался на досуге.

Я села на край постели.

– Что у тебя с рукой? – спросил Серж.

– Порезала, – я протянула Серому еще одного комара. Но он словно не заметил этого. Схватил меня за локоть и сдернул повязку прежде, чем я успела сообразить, что он собирается делать. Комар с хрустом рассыпался на части.

– Ты чего?! Больно же!

Из последней, еще свежей ранки сочилась тонкая струйка крови.

– Порезала? Вены?

– Это только царапина, Сержик... – возразила я, пытаясь выдернуть ладонь из его цепких пальцев.

– Не ври! Ты что, поила меня своей кровью?!

– Нет.

– Да!

– Нет!

– Не ври!

– Интересно, а что мне оставалось?! Ты же все время пить просил!

Ну вот, теперь он меня точно убьет. И кто меня за язык тянул?

– Я просил воды! Воды, а не крови! Ты могла погибнуть! А я-то, дурак, думаю, почему это мне пить почти не хочется!?

Мне, наконец, удалось освободить руку. Я отступила на безопасное расстояние от постели и с вызовом посмотрела на него.

– Ну не погибла же! Посмотри, от порезов одни царапины остались.

– Ты меня на тот свет отправишь своей заботой! Как только мы выберемся отсюда, я задам тебе такую трепку...

Если честно, Серый еще ни разу меня не ударил. И не ударит, я знаю. Он вообще очень выгодно отличается от многих деревенских парней.

– Ты меня слушаешь?

– Конечно, дорогой.

Интересно, когда, наконец, придет Лера? Пить очень хочется.

Я успела заметить недовольство в его глазах, прежде чем он прикрыл веки. Прочитал мои мысли. Серый не любил признавать, что не может справиться с ситуацией без посторонней помощи.

– Уже скоро, Диночка, уже... – он отвернулся к стене, уставился в одну точку и тяжело вздохнул, словно обиделся.

Я вздернулась. В конце концов, он-то проспал трое суток, а я...

– По-моему, у тебя нет поводов для недовольства.

– Да.

– Вот именно!

– Я нашел людей.


12

Получить можно все.

Только не все сразу.

Опра Уинфри

– Что? – я решила, что у него снова начался бред.

– Я нашел людей. Таких, как ты.

Каждое слово давалось Серому с невероятным трудом, словно он пытался сдвинуть с места дом.

– Переведи, пожалуйста.

Он ответил сквозь зубы, не оборачиваясь.

– В Городе, кроме нас с тобой, были и другие люди.

Все, перегрелся.

– Конечно, Сержик. До Взрыва там было полно людей.

– Не до Взрыва! Не до , а после ! Сейчас! Понятно?

Понятно, а как же.

– Ты, главное, не волнуйся. Скоро придут Лера с Эдиком, и все будет хорошо.

Он обернулся и охнул: делать резкие движения было явно рановато.

– Ты что, Дина, принимаешь меня за идиота?!

– Нет, конечно.

– Тогда с чего вдруг в твоем голосе столько меда?

– Сколько?

– Послушай меня, девочка, я не сумасшедший. Я видел людей там, в Городе. Вернее, не совсем людей, а как ты...

Настала моя очередь оскорбляться.

– Как я? А я, что, нелюдь?

Он медленно и глубоко вздохнул, видимо, пытаясь успокоиться.

– Люди без единого признака облучения. Так доступнее?

Я кивнула, хотя отнюдь не была в этом уверена.

– Они шатались по Городу, что-то вынюхивали, искали. Просто чудо, что ты на них не наткнулась, когда к Реактору пошла.

Так вот, значит, что тогда случилось. Я же чувствовала, что Серый о чем-то умалчивает.

– Все это чудесно, Сержик, не ясно только одно – чего ты панику поднимаешь? Люди в Городе. Подумаешь! Наверняка ведь, кроме нашего где-то есть и другие поселения. Не облученные? Ну и что? От смерти по-разному спасались. Кто-то, похоже, просто сумел сделать это лучше, чем мы.

– Мне очень хотелось бы, чтобы ты была права. Чтобы это было всего лишь другое, незнакомое нам поселение. Но это не так. Я не паникую, просто грудь сильно болит.

– А при чем зд... – я заткнулась на полуслове. – Они? Это – они тебя?..

С минуту Серый молчал. Наверное, решал, стою ли я его драгоценного внимания. О чудо, решение было принято в мою пользу!

– Не совсем. Я следил за тобой, а наткнулся на них. Поэтому и не успел тормознуть тебя у реки, когда ты так вовремя решила искупаться. Вы действительно не столкнулись только чудом. Они шли в твою сторону, и мне пришлось их немного припугнуть...

– Ты превратился в кота? – догадалась я.

– Нет, Дина. Я уже им был.

Видели хоть раз лесного кота? Я видела. В высоту чуть больше метра, желтый с подпалинами, клыки размером с полруки, глаза красные, в темноте светятся. Ударом лапы может череп раскроить. Реагирует на любое движение, а падаль на дух не переносит. Самый верный способ выжить в его присутствии – как можно убедительнее прикинуться трупом. Я, например, научилась этому в совершенстве и всего за один раз. Когда, лет восемь назад, столкнулась в лесу с этим кошмаром. Правда, тот мой поступок вряд ли можно назвать осознанным. Я просто с перепугу грохнулась в обморок.

– Люди-то живы? – осторожно поинтересовалась я.

Серый обиделся.

– Конечно, живы. Я не убиваю без необходимости.

Я оставила его обиды без внимания.

– Это, конечно, не все?

– Конечно. Когда ты уснула...

– В принудительном порядке! – ненавязчиво напомнила я.

– ...я отправился на их поиски, – продолжил Серый, так, словно я его не перебивала. – Они были на складе оружия. Знаешь, оно сохранилось до сих пор.

– Нет, не знаю.

– Это хорошо, что оно есть. Потому что нам, наверное, придется воевать.

Война. Слово, знакомое по рассказам Старших. Неприятное слово.

– Ты с ума сошел?

– Просто дослушай меня, хорошо? Я не все понял из их разговоров. Только то, что они пришли за оружием в город, который давно заброшен. Умер. Как и люди, которые в нем жили. Понимаешь?

– Нет, – честно призналась я.

– Вот и я тогда не понял. А они очень торопились, боялись Реактора. У них была машина. Настоящая, как на картинках. Они в нее погрузили оружие и уехали. Я следил за ними, сколько мог, но, знаешь, оказывается машина бегает быстрее, чем кот.

– Короче, ты их потерял.

– Да. Но это не все.

– Не сомневаюсь. Полагаю, ты хочешь мне сообщить, что не был ни на какой охоте.

Серый хмыкнул.

– Ты прозорлива до неприличия, Диночка.

– С кем поведешься, Сержик, – парировала я. – Ну и?

– И... И я решил все выяснить. Я отправился на север. Туда, где, по словам Старших, после Взрыва осталась только выжженная пустыня. Очень далеко, дней пять пути, если идти тебе. Я дошел за два. Черт возьми! Может там и есть где-то пустыня, не знаю. Я нашел только бесконечную прозрачную стену, окружающую лес, наш лес, за которым начиналось что-то другое... незнакомое... Через стену нельзя пройти. И нельзя ее сломать, она прочнее камня. Но по другую ее сторону есть люди. Я видел собственными глазами. Я хотел познакомиться с ними, а они стали стрелять. Стрелять. Они пытались меня убить.

Я молчала. Я пыталась представить себе жизнь без Серого и не могла.

– Старшие врут. А может, и сами не знают правды. Мир не умер. Что-то случилось, и он закрылся от нас.

– Не верю...

Похоже, это была не совсем та реакция, которую Серж от меня ожидал.

– Не веришь? Мне? Почему?

– Потому что в это страшно поверить.

– Да? А вот я поверил. После первого же выстрела. Если бы я не читал про такое оружие, я бы уже был мертв... Потому что с виду оно совершенно не кажется опасным. Никто из наших ничего бы не понял...

– Читал?

– Ну да... Помнишь ту книгу... об истории войн...

Я кивнула. Еще бы не помнить, если это – единственная книга, от которой Серого невозможно было оторвать. Кажется, он знал ее содержание наизусть.

– Ты ею не очень-то заинтересовалась, – мстительно напомнил Серый, видимо опять подсмотрев мои мысли.

– Не хотела мешать тебе познавать мир... Слушай, а ты, часом, не в обличье кота с ними знакомился?

Он хмыкнул.

– Не совсем.

– Ясно. Преобразился, поди, у них на глазах. Тут, если честно, кто угодно испугается.

Серый мою умную мысль, как всегда, проигнорировал.

– Одно утешает. Думаю, мне удалось от них уйти.

– Думаешь? Они, что, гнались за тобой?

Серый ухмыльнулся.

– А знаешь, что я думаю?

– Нет. Что?

– Что ты все перепутал. Нет там никаких людей.

– Ага. А стрелял я в себя, значит, сам?

Здесь трудно было что-то возразить. Впрочем, следующая фраза Серого не дала мне возможности подумать над этим.

– Ты должна пойти туда.

– Зачем?

– Мы должны знать, чем этот мир нам угрожает.

– Нет там никакого мира.

– Вот и проверишь.

– Одна?

– Да.

– Что?!

Чтобы Серый куда-то отправил меня без сопровождения?

– Ты, наверное, когда падал, головой ударился.

– Боишься?

От необходимости отвечать меня избавил просачивающийся из под ставень в комнату дым.

– Мы, кажется, горим, – сказал Сержик. Он умел и любил замечать очевидное.

– Спасибо, а то я сама не поняла.

Я зачем-то попыталась открыть окно. В лицо полыхнуло пламя.

– Ты с ума сошла? Задохнемся ведь!

Еще Серый любил давать советы.

– Ди-ина!

Пожалуй, я еще никогда не была так рада слышать этот голос.

– Лера! Лерка! Мы здесь!

– Отодвинь стол от двери, – посоветовал Серый.

Я не успела. Дверь распахнулась, отшвырнув стол как пушинку, к противоположной стене. В проеме в клубах дыма маячила знакомая однорукая фигура. В моих мечтах, правда, его появление было не столь драматичным.

– Все живы?

– Пока – да.

– Мы торопились.

– Спасибо, – искренне сказала я. – Только, знаешь, Марик... не махай арбалетом перед моим носом.

– Почему? – наивно поинтересовался он.

– Потому что я видела, как ты стреляешь!

– Тьфу, – сказал Эдик, отодвигая Марика в сторону. – Всего-то десяток завшивленных волков! Серый! Ты чего тут прохлаждаешься?

Я почти услышала, как у Сержа заскрипели зубы. Собственная беспомощность очень его раздражала.

– М-м, Эдик...

– Дина!

В дверном проеме появилась Лера.

– По-моему, нам всем лучше покинуть помещение, – сказала я, игнорируя ее вопросительный взгляд. – Эдик, помоги Сержику... аккуратнее, дурак! У него все тело в дырках!

– Все-все? – ехидно переспросила Лера.

– Слушай, давай оставим твои комментарии на потом?

Марик вышел из дома последним. Еще через пару минут крыша рухнула, погребя под собой недоеденных нами комаров.

Мы отступили в лес, пока Лерка гасила ею же разведенный огонь. Если бросить, как есть, чего доброго можно не только без леса остаться, но и без всей деревни – при такой-то жаре!

– К чему столько шума? – спросила я Эдика. – Что, одними арбалетами обойтись не могли?

– Могли, – он почти тащил на себе Сержика. – Да только Леру разве остановишь? Ну и перестаралась немного... Солнце в расчет не взяла. А что у вас случилось? Как вы тут оказались? Вся община спит, только вас куда-то понесло!

– До сих пор спит?

На улице было, конечно, довольно жарко, но не настолько же...

– Старшие дали нам немного передохнуть. Так что здесь случилось? – Эдик оказался очень настырным. Я глянула на Серого. Он отрицательно покачал головой. Говорить правду явно не стоило. Впрочем, я и сама это понимала.

– Неудачно поохотились.

– А конкретнее?

– Поохотились неудачно, – повторила я. Эдик нахмурился, но промолчал. Не то, чтобы он обожал совать свой нос в чужие дела, но ведь иногда соседская жизнь кажется такой заманчивой штукой... Особенно, когда ее приходится спасать... Любопытство – не порок... Если, конечно, исключить из обсуждения некоторые вопросы, то почему бы и не поделиться впечатлениями... Мы ведь друзья.

Впрочем, это не наш случай. Исключив из рассказа все ненужное и запретное, обсуждать в нем уже нечего.


13

Вижу человека!

Человека?

Чужой- 4

– Ну, и как тебе у нас? – спросил лейтенант.

– Кошмарно, – честно признался я. – То заяц двухголовый, то комары размером с ладонь, то запах этот... трупный... вся тайга провоняла... А дней десять назад оборотня видел.

– А-а! Так это ты здесь пальбу устроил? Все посты на ноги поднял? Зачем? Все равно он за барьером был.

– Испугался.

– Хоть попал?

– Кажется, да. Проверять-то никто не пошел. И откуда они там только берутся?

– Мутации, – охотно пояснил лейтенант. Он вообще оказался человеком разговорчивым. – Представь, какой на станции выброс был, если в зоне поражения такой квадрат оказался? А потом еще облако радиоактивное, дожди... Зайцы с двумя головами – это мелочи жизни. Причем, заметь, сколько лет уже прошло, а...

– Сколько?

– Чего – сколько?

– Ну, сколько лет? Как давно это было?

– Да уже больше полувека назад.

– До города отсюда километров шестьсот, не меньше?

– Больше. Сдохнуть боишься?

– А ты – нет? – удивился я.

– Тебе здесь месяц за четыре идет. Полгода службы вместо двух и домой. Можно и потерпеть.

– Можно, конечно. Лишь бы девушки потом тоже терпели.

Лейтенант ехидно усмехнулся.

– Об этом следовало подумать, когда контракт подписывал. А сейчас лучше заострить внимание на другом. А то, не приведи Господь, кончишь, как Тим.

– Тим? Я такого не знаю.

– Вот именно, не знаешь. Съели его. Заболтался на посту и...

– Врешь!

– Нет. Тебя вместо него прислали.

На призывном пункте о такой мелкой детали, естественно, умолчали.

– И как же они через силовой экран просочились?

– Не знаю, не видел. Если бы видел, сейчас бы с тобой здесь не трепался.

– А ты не боишься? Ну... как Тим?

– Не боятся только идиоты. Я человек предусмотрительный. Главное – никогда не забывать о двух вещах.

– О каких?

Меня, как человека молодого и не женатого, очень волновали всяческие меры предосторожности.

– О защитном костюме и автомате.

– М-да...

– А ты думал, я о чем? Да не дрейфь. Шесть месяцев – это не срок. Я вот здесь уже пятый год. И уезжать пока не собираюсь.

– Почему?!

– А мне нравится. Лес, свежий воздух. Где ты еще у нас такое встретишь? Все ведь давно загадили.

– Ну не скажи...

– А что, не так? Здесь ведь фактически – заповедная зона.

Вот это оптимизм!

– Ага. И уровень радиации – в четыре раза выше нормы.

– Далась тебе эта радиация! Хочешь правду?

– Правду? – не понял я. – Какую правду?

Лейтенант, похоже, начинал злиться.

– Знаешь, сколько там народу осталось?

– Там?

– Да, там! За стеной!

– Какого народу?

– Дурак! Ты что, думаешь, что после аварии из города кого-то вывозили?

Я вообще ничего не думал, но сообщать об этом не рискнул.

– Черта с два! Правительство, почуяв, чем пахнет, велело зону заражения перекрыть. Ни въехать, ни выехать. Понимаешь? Въезжать-то сюда никто не собирался, кроме, пожалуй, желающих задарма вещичками разжиться, не важно, что с мертвых. Добра в городе осталось много. И оружия. Станция ведь считалась секретным военным объектом, ну и охраняли ее соответственно. А вот выехать хотели многие... Да, если уж совсем честно, не так много их и осталось после аварии. Все равно, не дали. Мало ли, вдруг заразные. Здесь ведь и химпроизводство какое-то было. Не то оружие, не то удобрения, не важно. Главное, зону закрыли. Проволоку натянули и ток пустили. А по особенно настырным – из автоматов. Топайте, откуда пришли.

Он замолчал, как будто оборвал сам себя.

– Ты-то откуда столько знаешь? – недоверчиво спросил я. – Информация, поди, засекреченная.

– Засекреченная, – ухмыльнулся лейтенант. – Любой на базе подтвердит.

«Все знают, но мы – никому», – подумал я.

– Ну а сейчас... сейчас-то мы здесь что караулим?

– Вход и выход, дубина. Во-первых, для наших это слишком уж заманчивое место. Глухомань, оружия полно. Не слышал что ли, с месяц назад на соседнем посту троих поймали.

– Как же они через экран проходят?

– А черт его знает! Впрочем, его при большом желании и большом умении можно отключить.

– Ладно, а во-вторых?

– Во-вторых? Во-вторых, мы монстров отпугиваем. Ты же видел, что там живет. Полтинник прошел уже, а ничего не изменилось, разве что мутантов этих побольше стало. И, знаешь, новые какие-то появляются. У них, видать, эволюция тоже на месте не стоит.

– А не проще выжечь все к чертовой матери? И – ни зоны, ни головной боли?

– Не проще. Ты не понял, что ли? Там же люди! Лю-ди! Кто-то обязательно должен был выжить.

– Видал я их зайцев. Если кто и выжил, то это уже не люди.

– Заяц еще не показатель. Да, мутанты. Но все равно, люди . Мы сами их там оставили. И потом, знаешь, там, похоже, реактор до сих пор работает. Никто в этом не уверен, но... Обратное ведь тоже не доказано? Уровень радиации за пятьдесят лет не снизился ни на один рентген. Бомбанем, а потом полстраны в такую вот зону переведем. Дешевле здесь держать охрану, чем потом укрытие от радиации искать.

– Значит, пусть живут?

– Значит, пусть живут.

Вот и договорились.

У меня внезапно заложило уши, как будто самолет зашел на крутой вираж. Сработала сигнализация. Только странно как-то сработала...

Мы оба разом обернулись в сторону силового барьера и замерли в изумлении.

– Бог мой! Эй! Что ты там делаешь? – воскликнул лейтенант.

Там, прячась за стволом огромной сосны, стояла девчонка. На вид ей было не больше пятнадцати, хотя я плохо определяю возраст. Высокая, худая, с длинными растрепанными волосами и огромными, как в японских мультиках, глазами. Куртка и штаны из плохо выделанной темной кожи, высокие армейские ботинки, рукоятка ножа торчит из-за пояса.

Мой напарник шагнул к ней прежде, чем я успел остановить его.

– Куда ты? Она же чужая!

– Какая тебе чужая! Обыкновенная девчонка, у меня самого могла бы уже быть такая дочка.

А девчонка все смотрела и смотрела, словно гипнотизировала. Нет, не гипнотизировала, изучала. Сначала ее взгляд прошелся по лейтенанту, с головы до ног, не опуская ни одной детали, потом так же тщательно – по мне. Я поежился. Возникло такое чувство, что она выбирает, кем сегодня лучше пообедать. И руки все время за спиной прячет. Это последнее обстоятельство настораживало особенно сильно.

Я перехватил поудобнее автомат, нащупывая пальцем собачку. После рассказа о моем предшественнике Тиме, пусть земля ему будет пухом (хотя его, наверное, и не хоронили вовсе), у меня не возникало желания близко знакомиться с местной фауной.

А ее глаза тут же сконцентрировались на оружии.

– Ты кто? – глупо спросил я.

Она протянула левую руку, коснулась барьера, и я с ужасом увидел, как ладонь прошла сквозь экран, как сквозь воду, не встретив ни малейшего сопротивления. От резко выросшего давления снова заложило уши.

– Эй-эй! – растерянно выкрикнул лейтенант.

Я выпустил автоматную очередь в воздух. Девчонка метнулась в заросли.

– С ума сошел? – переспросил мой напарник. – Сейчас сюда половина базы набежит.

– Видел? Видел? Силовой барьер тоже не помогает, – сказал я, с неудовольствием отмечая, что мой голос, в отличие от его, сильно дрожит.

– Ты чего патроны тратил, дурак?! Это же – девочка! Де-воч-ка!

– Девочка, – растерянно повторил я, с трудом выдергивая воткнувшуюся в ствол соседнего деревца на уровне груди толстую черную стрелу. Когда же она успела выстрелить? И из чего?

– Ну-у... – присвистнул лейтенант. – Мы бы соорудили тебе великолепный сосновый гроб. Если тебя это утешит, конечно.

Утешило, как же.


Снова 13

Нет такой тюрьмы, из которой

невозможно было бы выйти.

Монте-Кристо

Меня не было тринадцать дней. За это время у Серого почти срослись кости на ноге, и, мамиными заботами, набралось немного лишнего мяса на ребрах. Я была рада видеть его. И он тоже. Я видела блеск в его глазах, и не могла ошибиться.

– Они не придут, Сержик.

– Уверена, Дина?

– Уверена. Они нас боятся. Поэтому ты сумел вернуться живым. Тебя, как и меня, просто не стали преследовать. А Старшие действительно скрывают от нас правду. Потому что когда-то давно все они оказались здесь брошены. Только я сейчас думаю, что они правильно делают. Ни к чему нам тот мир. Ни к чему.

Он прижал меня к себе и долго-долго не отпускал. А потом, посадив рядом, заставил рассказать обо всем. Не уверена, смогла бы я это сделать, если бы не чувствовала тепла его тела. Серый слушал внимательно и спокойно. Только костяшки пальцев, сжатые в кулаки, стали совсем белыми от напряжения.

– Ты молодец, Дина. Молодец. Только... зачем ты стреляла?

Я ответила не сразу, боясь, что мои слова рассмешат его.

– За тебя хотела отомстить.

Но Серый не засмеялся. Снова обнял меня и шепнул на ухо:

– Я боялся, что ты не вернешься.

– Почему?

– Я же понимаю, что тебе тяжело с нами. Там... они... такие, как ты.

Я вспомнила молодого человека в серебристой одежде со странным прозрачным пузырем на голове. Он выстрелил в меня, не задумываясь.

– Если ты еще раз скажешь это, я и впрямь уйду от тебя, Серый.

Я не шутила, и он сразу это понял.

– Я хочу, чтобы ты пообещал мне никогда... слышишь? никогда и никому не говорить о том мире! Ты не пойдешь туда, не устроишь войну и...

– Радость моя, я ведь даже толком не знаю, что это такое – война!

– Мужчины каким-то непостижимым образом всегда это знают. Так вот, если ты пообещаешь это, тогда я скажу тебе нечто действительно важное. Нечто такое, что однажды изменит нашу жизнь.

Серый осторожно коснулся губами моих губ и тихо сказал:

– Обещаю.

Я улыбнулась и встала.

– Хорошо.

Он дернул меня за руку, не слишком нежно усаживая обратно.

– А где же новость?

Я снова улыбнулась.

– Ты дал слово, помнишь?

– К черту!

– А что такое «черт», Сержик?

Он отмахнулся от моего вопроса, как от назойливого насекомого.

– Что ты еще от меня скрываешь?

– Я жду ребенка.

И пока Серый переваривал мои слова, я подумала о том, чего действительно ему не сказала.

Я не сказала, что могу пройти через прозрачную стену, построенную теми ... Могу я, а значит, смогут и мои дети. И однажды я покажу им наш мир.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.