Испытание женщиной. Маленькая повесть.

Рейтинг:   / 3

Подробности

Категория: Проза

Автор: Виталий Снежин

Просмотров: 5268

2007 год, Выпуск № 5

9

Минуту длилась немая сцена. Пока я поднимался на ноги, жмурясь от солнца, шесть пар изумленных глаз следили за каждым моим движением. Первым пришел в себя Меркурьев:

– Ба-а!.. Да вот и наш герой. Я в восхищении, Федор Евгеньевич. Теперь я понимаю, почему девочки не хотели вас отдавать.

– Заткнулся бы ты, старый пройдоха.

Разговаривать с ним у меня не было никакой охоты. Болело ушибленное плечо, и солнце с непривычки слепило глаза. Пора было заканчивать эту историю, она слишком затянулась.

Подойдя к оградке правого борта, – тонкое дно кабинки гуляло под ногами, – я нащупал входную дверцу, повернул задвижку и толкнул вперед ажурные створки. Они легко распахнулись и повисли, качаясь, в открытом пространстве. До воды было метров десять. Река сверкала на солнце, манила прохладой и небывалой свободой.

– Вы что, хотите утопиться? – крикнул Меркурьев.

Что бы он там ни кричал, говорить больше не о чем. Я сел на самый край кабинки, свесив ноги в пустоту. Здесь, под ногами, река казалось огромной, но там, впереди, где заканчивался город, и зацветали зеленые холмы, она смыкалась в узкий ручеек. Если удастся вручную догрести до берега, то к обеду я буду уже далеко за городом. Нужно будет снять кое-что из одежды и собраться с силами.

– Не делайте этого. – Старый шут не унимался. – Подумайте хорошенько. Нам всем будет вас не хватать. Ладно, я вам не симпатичен, но посмотрите на девочек, – они к вам привязались. Неужели ничего не дрогнет?...

Вот в этом он был прав. Лин и суженая – это единственное, ради чего я мог бы остаться. Они были так же хороши, как и мечты о них. Я вспомнил внезапный поцелуй суженой, материнские объятия Лин, подслушанные разговоры. Я уже предчувствовал эту муку воспоминаний, которая останется со мной после разлуки. Свободный, одинокий, ненужный: две раны навылет ноют в груди.

Я почувствовал спиной, как они обе подошли и молча присели рядом. Суженая положила руки мне на плечи, Лин обняла меня за талию. Это было довольно приятно. Было только немного странно, что они обе молчали. Как будто Меркурьев действовал на них каким-то змеиным гипнозом.

– Ну вот видите, как хорошо... – проговорил Меркурьев голосом свадебного шафера. – Просто счастливое семейство. Так и тянет к вам присоединиться.

– Ты здесь не нужен.

– Что ж, сердцу не прикажешь... А только вы, Федор Евгеньевич, не обольщайтесь. Я еще не сказал вам самого главного.

– Ну так скажи.

– Вы наивный человек. И совершенно неопытный. Вы смотрите на женщину глазами подростка. Вы ждете от женщины неземных приключений, сердечных взлетов, путешествий на Небеса... Но я вам скажу жестокую правду. Ее знает каждый зрелый мужчина.

Он сделал паузу и вытер платком губы.

– Ну?

– Женщина – это всегда клетка.

– Вот как.

– Поверьте мне, это не просто метафора. Я наблюдаю за женщиной уже не первый десяток лет. Каждый раз происходит одна и та же история. Когда ты встречаешь ее, она отворяет дверцу, но не слишком широко, чтобы ты помучился, пролезая внутрь. Когда ты получаешь ее, то есть, думаешь, что она у тебя в руках, – ты всего лишь сжимаешь один из прутьев. Остальные в это время обвивают тебя как змеи со всех сторон... Это ее природа: ты должен быть внутри нее, обязательно внутри. Так работает ее инстинкт: все стоящее она затягивает внутрь.

Но даже, когда она тебе надоест, и ты расстанешься с ней, уверенный, что покинул клетку – это всего лишь галлюцинация. Выйдя за порог одной клетки, ты моментально попадаешь в другую. Ведь даже мужское одиночество – это ни что иное, как утлая клеть, сплетенная из образов желанных нам женщин. Вы видели когда-нибудь, какими картинками обвешивают себя узники в одиночных камерах? Это закон Жизни: мы у них в вечном плену.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Хочу объяснить вам ваше положение... Оно, впрочем, такое же, как у меня, как у всех нас, коротающих век под сенью девушек в цвету. Это грустная история, Федор, но вы должны знать. Мы всю жизнь, от зачатья до могилы, сидим в клетке по имени Женщина. В лучшем случае, как цирковые хищники, перебегаем из одной клетки в другую. Вся наша радость – это только смена интерьера: больше пространства, занятней форма, изящней прутья... – Меркурьев на секунду замолчал, потом театральным жестом отгородил рот ладонью: – Скажу вам по секрету, на вас положили глаз. Вас ожидает умопомрачительная клетка, фактически дворец!

Я только покачал головой. Пора было прощаться.

Меркурьев нехорошо улыбнулся:

– Что ж, я сделал все, что мог... Мое предложение вам не понравилось, моя теория тоже. А, между прочим, прямо сейчас вы получите прямое ее подтверждение... Женщины сообразительнее нас. Они умеют делать некоторые вещи так быстро и незаметно. Особенно, если речь идет о том, чтобы упрятать кого-нибудь в клетку, или, к примеру, посадить на цепь (От этих слов я ощутил неясную тревогу). Пока я здесь с вами откровенничал, они, я уверен, не теряли времени даром. – Он посмотрел куда-то через мою голову: – Ведь я не ошибся, милые? Вы уже сделали это?

– О чем он говорит? – спросил я суженых. Мне вдруг отчетливо стало не по себе.

И Лин, и суженая молчали, как будто не слышали моего вопроса. Они только переменили позу: сели справа и слева от меня и так же свесили ноги в пустоту. Я попытался поймать их взгляд, но из этого ничего не вышло, – с холодными улыбками, значения которых я не понимал, они, не отрываясь, смотрели в одну точку (она находилась где-то на физиономии Меркурьева). Это гипноз, – снова подумалось мне, – он как-то управляет их волей.

– Вот видите, мой дорогой, – продолжал разглагольствовать курьер, – эти женщины – они всегда берут верх. Вы, наверное, думали заняться сейчас купанием, удивить нас лихостью своих прыжков. Увы, ничего из этого не выйдет, – они просто не позволят вам так рисковать. Они очень гуманны. Посмотрите, как они замечательно пристегнули вас к оградке, не хуже циркового акробата.

Что такое? Что он городит? Кто кого пристегнул? Я инстинктивно дернулся вперед, проверяя степень своей свободы, и сразу почувствовал тяжесть под ребрами. Господи, что ж это такое! – Вокруг моей талии обвивался прочнейший пластиковый шнур. Свободный конец его, напоминавший кольцо наручников, был намертво пристегнут к металлической оградке. Значит, пока я слушал этого болтуна, они привязали меня к кабине фуникулера. Ловко!

– Зря вы суетитесь, Федор Евгеньевич, – меланхолично изрек Меркурьев. – Игра проиграна. Мои девочки великолепно знают свое дело... И мальчики, кстати, тоже.

Сразу после этих слов, он сделал знак охране. Двое его подручных, уже стоявших наготове, взмахнули руками. Словно черные змеи, в воздухе промелькнули две веревки. Железные крючья с отвратительным лязгом вцепились в оградку нашей кабины. Работая руками с ловкостью дрессированных обезьян, подручные закрепили абордажные канаты на своем борту, затем начали аккуратно подтягивать обе кабинки друг к дружке.

Ловко! Значит, через пару минут они будут здесь. Тогда – все, тогда – конец! Я снова попытался освободиться: дернулся вперед, потом назад, я даже попробовал встать на ноги, но шнур оказался слишком коротким, а талия, где я был привязан, увы, самым узким местом моего тела. Дамы молчали и раскачивались от моих судорожных рывков, точно восковые куклы. Теряя самообладание, я развернулся к суженой и встряхнул ее за плечи, как трясут пьяных:

– Зачем ты это сделала!

Ее голова безвольно мотнулась из стороны в сторону.

– Инструкция. – Она посмотрела на меня пустыми глазами.

– Какая, к черту, инструкция!

– Инструкция, – повторила суженая.

– Бросьте вы это, Федор Евгеньевич, – влез вдруг Меркурьев со своего борта (он уже стал метров на пять ближе). – Я же говорил вам: женщиной управляет инстинкт собственницы. Она ни за что не согласится отпустить стоящего мужчину, когда он у нее в руках. – Он рассмеялся, пощипывая себя за щеку: – Другое дело, что этим инстинктом тоже можно управлять.

Господи – роботы! – я был в отчаянии. – Тупые андроиды! Шестеренки Корпорации... Кабинка с агентами «Афродиты» надвигалась с дьявольской быстротой. Уже были видны капли пота на лицах мускулистых бойцов.

Я обернулся к Лин. Она была моей последней надеждой:

– А ты, Лин, – зачем ты привязала меня?

– Так нужно.

Я взял ее за голову и заглянул в глаза. В них еще сквозило что-то человеческое.

– Ну как же «нужно»! Теперь они схватят меня, продадут в рабство этим теткам... Зачем ты привязала меня, Лин?

– Я привязала... – в глазах ее зажглись две слезинки.

– Ну...

– Я привязала на бантик.

Здесь, по-видимому, можно ставить точку. Всем уже понятно, что было дальше.

Я, разумеется, прыгнул. Ничего не стоило развязать этот бантик, и нырнуть с десяти метров в сверкающую воду. Но если вы думаете, что я прыгнул один – вы ошибаетесь: две трепещущие орхидеи, успевшие только слабо взвизгнуть, были у меня в руках (в тот момент они, как новорожденные, были готовы к любой судьбе).

Вода была прохладной, и красавицы мои оказались великолепными пловчихами. Через полчаса мы были уже бесконечно далеко от места наших тревог.

Кем бы они ни были: прелестными клонами с неутомимыми наносердцами, или просто заблудившимися в жизни девчонками (и кем бы ни был я), это не имеет значения. Наша связь выше обстоятельств. Я даже думаю иногда, не был ли это тонкий расчет «Афродиты». Что, если и вправду они так глубоко заглянули в сумерки моей души, что увидели там обеих. Ведь, как ни крути, там всегда были две суженых, – как минимум две. Спасибо им, они открыли мне глаза. Еще вчера я был робким беллетристом, лелеющим свои подростковые сны, а сегодня, – слава «Афродите»! – я чувствую себя вольным зверем с тугой мужской пружиной в позвоночнике.

Что еще сказать, – мы обожаем друг дружку. (Так что, пусть никто не хмурит брови). Наш тройственный союз великолепен. Каким бы сумасшедшим ни был этот мир, – не надо толкать меня под руку, милая, я заканчиваю, – главная формула счастья всегда проста: нужно вовремя найти своих суженых, и пристегнуть их к себе на пуговку. Стоит этому случится, и сразу понимаешь, что этот мир восхитительно оборудован для любви.