Владимир Шумилов. Рассказы

Рейтинг:   / 1

ПлохоОтлично 

Подробности

Категория: Проза

Автор: Шумилов Владимир Александрович

Просмотров: 6067

2007 год, Выпуск № 5

Негры морёные 

Н е сойти мне с этого места, но было это так! Сам тому свидетель. Многие, вероятно, помнят этот случай. Нет? Ну как же, я напомню.

Вы, конечно, ориентируетесь в окрестностях нашей деревни. Нет? Перекрёсток «четырёх ветров» знаете? Нет? Да знаете, знаете! Это место, что в центре села. Вспоминаете? Через него ещё дорога из районного центра в город проходит. В какую сторону ни повернись, ветер в лицо. Вспомнили? Ну вот то-то же!

Сколько было мне лет, сказать затрудняюсь. Помню, что был при памяти, то есть, уже соображал по– детски. Маманя моя пришла в тот день домой, будто что-то где-то потеряла, сама, не своя. Как не своя? Да так, на нас, малых, накричала: это не так и это не то. Что мы? Нам не привыкать. По углам попрятались, пыхтим себе под нос, своим занимаемся.

Вечером отец заявился с работы. Тут матушка и поделилась новостью. Откуда знаю? Рядом был, елки-палки, я же не глухой. Так вот...

Пришёл, значит, отец с работы, а матушка с порога:

– Сань! Ты Ваньку Вьюна сегодня видал?

– Сдался твой Ванька. У самого за день ноги от спины отклеиваются. Натрясся в седле. А что?

– Окочурился Ванька!

– Ты что?! Утром на конном его видал вместе с Васькой Тишкиным.

– Вот-вот, утром! А после обеда он и окочурился.

– Ну, мать твою, что ни час, то похороны. Не жизнь – одни поминки.

Толком можешь пояснить?

– Варька-соседка, жена Круглова, зашла к Вьюновым, а там Фёкла на крыльце, сама не своя, плачет, сказать ничего не может, только мычит и на дверь избы показывает. Круглиха зашла в дом, а Ванька лежит на кровати, лицо тёмное, с синим отливом, ну как у негра, что вчера по телевизору казали, «Вокруг света». Лежит, как бревёшко, не шаволится. Помер, значит.

– А Фёкла?

– Что Фёкла? Фёкла ничего. Только Валька как увидела Ваньку синего, так сразу в обморок.

– Ну?

– Фёкла её еле откачала. Дала водички и говорит тихим голосом: «Помёр мой Ванюша».

Тут Валька немного осмелела, поднесла руки к Ванькиному лицу, а у того губы шевельнулись, брови дёрнулись. Ну, думает, нечистая попутала. Руку– то отдёрнула, и скорей в угол, к образу, да давай креститься.

– И как нечистая?

– А ты не смейся. Попросила Фёкла Вальку сходить за участковым.

Мы с ней на дороге повстречались, поболтали, она и рассказала о Ваньке. Пошли вместе до сельсовета. Дошли до центра, дай, думаем, зайдем в скобяной магазин, мыла прикупим, ну чтоб не возвращаться обратно. Заходим, а у прилавка Семен Носков что-то прикупает. Смотрю, бутылку тёмную в карман прячет. Развернулся и нам навстречу. Круглиха как увидела Семена, так сразу вторично пала в обморок. Смотрю, Семен какой-то темно-синий, да ещё с отливом. Пока помогла Вальке, того и след простыл.

Продавщица, сообразив, что Валька упала в обморок, как вскрикнет, как выскочит из-за прилавка:

– А что с ней? Что с тобой, Валя, что с тобой? Чуть дубу с испуга не дала. Пришла в сознание, я её и спрашиваю:

– Ты чего?

– Так он такой же, как и Ванька Вьюн, сизый, как негр. Примета нехорошая. Значит, и этот помрёт через время. Похоже, рожа по селу гуляет, как у свиней. Раз – и копыта вверх.

Когда Валька немного успокоилась, продавщица Нинка и запричитала:

– Алкаши чертовы, выпивохи непутёвые! С утра надоели. «Морилку» с прилавка сметают, с руками, не успеваю подвозить.

– Что за «Морилка»? – удивилась Валентина.

– Ты что, с луны пала? «Морилка» – раствор для пропитки мебели, – и она, сняв с полки бутылку с тёмно– синей жидкостью, подала её Вальке.

Та посмотрела, дала глянуть мне. Точно, обыкновенная жидкость.

Поговорили ещё немного и в сельсовет. Участковый, Колька Иванов, был на своём рабочем месте. Валька обсказала ему суть дела. Они и пошли к Вьюновым. А я, забежав к Смолиным по своим делам, прямиком до дома. Не знаю, наверное, похороны завтра.

Услышав разговор матери с отцом, я помчался к соседу Кольке и выложил ему всё как на духу. С утра вдвоём мы понеслись к дому Вьюновых. Ещё толком не взошло солнце, а жара стояла невыносимая. Дышать было нечем. На крыльце, дымя самокруткой, сидел Ванька Вьюн. Лицо его было тёмно-синее, что у негра. Переглянувшись, мы ринулись в обратную.

Чуть позже пошли разговоры по селу о случившемся вчера вечером. А вечером...

Участковый и Валентина Круглова подошли к дому Вьюновых и уже поднимались на высокое крыльцо, как из сеней, покачиваясь и придерживаясь за стенки, вышел Ванька. С опухшим, сизого отлива лицом он походил на негра. Участковый опешил. Увидев живого Вьюнова, Валентина, как подкошенная, в третий раз за день лишилась чувств, упав на крыльце у ног участкового.

Колька поднял женщину, помог прийти в чувство. Вьюнов отрешённо смотрел на мир, пытаясь дрожащими руками прикурить от спички самокрутку.

– Ты чего это, Иван, народ пугаешь?

– А..а ничего, а что?

– На себя давно в зеркало смотрел?

Ванька, пыхтя, поднялся с крыльца, засеменил в дом. Подойдя к зеркалу, приглядевшись, чертыхнулся:

– Ё..ё, мать пресвятая!

Плюнув в углярку и прихватив кепку, вышел за калитку.

У скобяного магазина уже поджидал друг, Семён Носков. Сёмен, глянув на Ваньку, поморщился.

– Чего нос воротишь, как от проказы?

– А ты чего такой синий, как негра? Чернило будто хлебал?

– Сам ты негра. Себя-то видел. Не чище моей хари, поди, выглядишь, удивил.

Семен попытался заглянуть в отражение витринного стекла, но толком ничего не разглядел.

– В магазин зайди. Там зеркал много.

Семен с Ванькой вошли в магазин. Увидав мужиков, продавщица выпалила:

– Ну вот вам наши доморощенные, сельские негры. И в Африку не надо ехать. Поглядите, люди!

Семён глянул в зеркало и чуть не потерял дар речи. В отражении виднелось тёмно– синее, опухшее лицо.

– Ну и морда у тебя, скажу, – выпалил он сам себе, глотая слюну.

Оба рассмеялись.

– Семи смертям не бывать, а одной маловато. – Он махнул рукой.

– Дай-ка, Нинок, нам пару бутылочек нашей «Синюшки» или как её там.

– «Морилки», что ли?

– Вот, вот! Как, Сёма, не возражаешь?

– Пойдёт, мир пугать и для души останется.

– Вы смотрите, чтоб бабы ваши живы были. Хоть предупредили бы, что пьёте.

– Ещё чо придумала, обойдутся!

Взяв пару бутылок «Морилки» и расплатившись, они посеменили в направлении реки. Деревенские при встрече с ними, выпучив глаза, оглядывались вслед. Не каждый день на селе можно видеть своих негров. Спасибо, «Морилка» отечественного производства, а то не дай бог, на японца походили бы или на каких-нибудь индусов племени Тумба-Юмба!

А «негры морёные» снова шли на своё дело...

И жить весело, и помирать не скучно!

Деньга к деньге 

О ни двигались встречными курсами к пункту своего назначения. Николай несколько раз вынимал из кармана мелочь, тяжело вздыхал при виде своей нищеты. Снова прятал её в карман. За спиной послышался рокот двигателя автомобиля. Оглянувшись, увидал приближающийся милицейский УАЗик. Свернув с тротуара, нырнул вглубь двора...

На другом конце улицы идущий навстречу Иван, заметив впереди квартала милицейскую машину, также юркнул за угол соседнего дома.

...Они встретились на детской площадке. Пожав друг другу руки, присели на лавочке чем-то встревоженные. Непроизвольно Николай сунул руку в карман, снова вынул мелочь и как бы невзначай проронил:

– Нет, Иван, что ни говори, деньги тоже ищут, где лучше. А как же! Вот скажи, кому сегодня на Руси жить хорошо? Вопрос, конечно, есть. Но всё равно, посмотри, страна встаёт с колен, возрождает экономику. Доходы растут!

– У кого?

– А у того, кому на Руси жить хорошо! Вот учёные сегодня доказывают, что деньги не могут быть полноценными в нищей стране! Вот мы и возрождаемся!

– А кто сказал, что мы нищие? Это ещё посмотреть надо. Что жить хорошо и честно невозможно, как пить дать. Можно от этого помереть с голоду. Вот ты мне скажи, Николай, отчего тебя самого тянет погреться на Канарах или в этой самой, Папуа-Гвинее, а не на Колыме?

– На Колыме я уже грелся.

– Вот то-то же. И деньги любят тепло, уют, тянутся в заграничные банки, чтобы вернуться обратно в Россию, в качестве инвестиций.

– Чего?

– Когда в зелёненьких возвращаются.

– Слушай, Иван, и где ты всего этого поднабрался?

– На курорте, в Магадане! – Нет, точно, Николай, мужики, что из новых, они как построят заводик в Абу-Абу, где рабочая сила за понюшку табака, так сразу и прут ширпотреб на родину к нам. А мы и рот разинули, ноги ширше плеч. В карман ныряем, свои кровные на прилавки выкладываем, а что дальше? И отчего всё так происходит?

– Наверное, Иван, этим самым деньжатам неуютно в нашем грязном кармане. А тут, на тебе – заграница, синяя птица. Гуляй не хочу!

– Нет, Коля, хорошая жизнь не от размера деньги зависит. Помнишь стакан чая за три копейки и пирожок за шесть? Вот то-то и оно! А колбасу за два двадцать и хлеб за тринадцать копеек! Эх, только и помечтать... Впрочем, согласен, что жить сегодня легче бессовестному.

– Так-то оно так, да только и здесь всё делится надвое.

– Это как?

– Одни приглушают её, подавляя свою гордость и самолюбие, стараясь по возможности дожить до лучших времён, а другие, те, у которых этой самой совести и в помине не было с рождения, делают вид, что они её имеют. А тут, Ваня, перестройка! Бац, обо всём позабыв, на волне общественной демократии и неразберихи, ну давай карманы набивать этими самыми, зелёными.

– Бизнесмены они сейчас, инвесторы! По сути, что тебе ящерица.

– Отчего так?

– А отхватят хвост, думаешь: всё, помрёт зараз. А вот хрен-то с маслом! У этих молодых да ранних, новый хвост вырастает. Вот у Лёхи-кореша, с моей работы бывшей, днём машину угнали, думал хана, не выберется. А нет! Через неделю ещё круче купил. Во!

– Так у него папан в крутых ходит, заправками заведует. Нет, всё же деньги к деньгам тянутся.

– Это точно!

– Ну, а коли так, давай, Иван, складчину делать, может, на бутылочку пивца хватит. Чего ей, мелочи, пропадать даром, да карманы дырявить...

Инструкция 

К омиссия во главе со старшим офицером флотилии, капитаном первого ранга Носовым Иннокентием Дмитриевичем, прибыла на большой противолодочный корабль к обеду. Бортовой 713 стоял у пирса, мирно покачиваясь на мелкой волне. Офицеров ждали. Вахтенный проводил комиссию в каюту командира.

– Командир БПК «Свирепый», капитан третьего ранга Германов Герман Германович, – представился он.

– Что, командир! – начал с ходу старший офицер, – угораздило твоему «Свирепому» на рожон нарываться, праздник на носу, да не простой, революционный. А ты со своим «ЧП»! Зови «анику-воина» и командира не забудь. Время не терпит.

– Товарищ капитан первого ранга! Так, время не цель, под воду не уйдёт. Может, отобедаем, а уж потом?

– Вижу, поднабрались вы здесь, палец в рот не клади. И то верно. Война войной, а обед по расписанию.

Отобедав и забив пару раз «морского козла», комиссия приступила к работе.

Утром произошло «ЧП». Во время занятий, изучая инструкцию по подготовке торпедного аппарата к боевой стрельбе, матрос Валуй произвел практический пуск торпеды. Выйдя из торпедного аппарата, торпеда затонула в акватории залива, в неизвестных координатах.

На боевом посту находились командир торпедной группы старший лейтенант Синичкин и матрос Валуй. При появлении старшего офицера лицо матроса покрылось испариной и красными пятнами.

– Что, красная шапочка! – кинул матросу Носов. – Инструкцию не знаешь?

– Никак нет. Знаю!

– Какой прыткий. А какого же лешего ты торпедами раскидываешься?

Матрос покраснел ещё сильнее.

– Докладывай. И чтоб всё как на духу. Инструкцию возьми. Чтоб каждый пунктик, с точкой и запятой.

– Есть, с точкой и запятой.

Валуй уверенно начал. При каждом прочтении пункта инструкции он подтверждал прочитанное практическим действием с показом на механизмах.

– Верно. И это верно. И это тоже верно, – вторил капитан первого ранга.

Наконец матрос дошёл до очередного пункта и на мгновенье замер в ожидании.

– Чего ждешь, дальше.

Валуй продолжил:

– При подтверждении о готовности к пуску, нажимаем кнопку «пуск».

Матрос замер в ожидании. Коснувшись указательным пальцем на кнопки «пуск», тут же отдёрнул его.

– Что, не знаешь что делать дальше? Жми кнопку.

– Не могу, товарищ капитан первого ранга. Уйдёт!

– Жми, не уйдёт!

– Уйдёт, товарищ капитан первого ранга!

– Салага!

Носов отвёл руку матроса и нажал на кнопку «пуск».

Раздался резкий хлопок, затем шипение. Очередная торпеда покинув свои апартаменты, растворилась в водах Тихого океана. Старший офицер схватился за голову.

– Чтоб тебя, матрос, с твоими мозгами. Смотришь в книгу,

видишь бублик. Не хрена не знаешь Инструкции. Для кого она писана?

Матрос и вовсе оторопел. Офицер взял из рук Валуя Инструкцию и начал проделывать операции согласно буквы. Дойдя до кнопки «Пуск», капитан первого ранга, не замедляя движений, нажал её. Раздался очередной резкий хлопок, шипение сжатого воздуха вырывающегося из торпедного аппарата. Уже вторая торпеда покидала торпедный аппарат, исчезая за бортом БПК.

– Мать, твою, – вырвалось у Носова. Он схватился руками за

голову. – Да кто же эту Инструкцию прописывал?..

Командир корабля, отвернувшись, слегка улыбнулся. На душе Германова полегчало. Раз так, вины матроса нет, а значит и «ЧП» – нет. Сам проверяющий утопил пару торпед! Иначе, не миновать Синичкину несоответствия по службе, а командиру строгача.

С матроса много не возьмёшь.

Остался значит, Носов, с носом. Спасибо ей, Инструкции, выручила! А говорили, что борт 713 – несчастливый!

Дежурный 

Стояла чертовски теплая и тихая погода. Ничто не тревожило замершие листья деревьев. Город жил своей суетливой жизнью. С залива доносились гудки судов, а по автостраде, рядом с училищем проносились с шумом машины.

На танцевальной площадке царило веселье. Курсантский
«Зеркальный зал» пустовал. «Зеркальным» его окрестили из-за
большого количества зеркал, укрепленных на колоннах. В праздничный вечер, танцевали на летней площадке. Музыка и смех были слышны далеко за территорией училища.

Расположенная в глубине и обрамлённая, с одной стороны спальным корпусом, а с другой – высоким, в два метра, забором, она скрывала присутствующих от посторонних глаз.

Темнело, когда дежурный по училищу Николай Сорокин включил уличные фонари. Оставив за себя в дежурке помощника, капитан 1 ранга начал обход территории училища, как это делал он не один раз, заступая на очередное дежурство. Заглянув на танцевальную площадку, немного постоял, наслаждаясь музыкой.

В такие минуты сердце иногда «заходилось», вспоминая молодые годы. Он медленно продвигался вдоль высокого забора, когда почти в ухо резануло:

– Молодой, подсоби!

Сорокин остановился. Повернулся на голос.

– Чего стоишь? Подойди к забору.

Капитан первого ранга выполнил просьбу. Не успел приблизиться к забору, как через него перекинули гитару, а затем, аккуратно вытянув руку, передали тяжелый пакет. Приняв его, дежурный застыл, ожидая развязки. Она не заставила себя долго ждать.

Над забором показался курсант. Навалившись грудью на перекладину, он резко оттолкнулся и, перемахнув на территорию училища, опустился рядом с дежурным. На какое-то мгновенье взгляды курсанта и дежурного встретились. Увидав перед собой старшего офицера, моментально сообразив, чем пахнет дело, курсант громко отчеканил:

– Здравия желаю, товарищ капитан первого ранга!

Он ловко приложил руку к козырьку фуражки. Сорокин стоял, как вкопанный, держа в руках гитару и пакет.

– Разрешите, товарищ капитан первого ранга, помогу, – в доли
секунды, прежде чем офицер мог что-то предпринять, курсант
перехватил пакет, затем гитару, шустро перекинул их на
противоположную сторону забора. Послышался звон разбитого
стекла.

– Здра...вия желаю, – не переставая удивляться, пропел дежурный.

Как только были произнесены последние слова приветствия в адрес курсанта, его тело, словно на пружине, взлетело над землёй, и ловкие руки вцепились в кромку двухметрового забора. Еще мгновенье и он вовсе исчез из вида. За забором послышался удаляющийся топот ботинок.

Николай Сорокин присвистнул и, почесав затылок, слегка сдвинул фуражку на лоб. Постояв ещё с минуту, улыбнулся и, поправив повязку на рукаве кителя, зашагал в сторону учебного корпуса. Удивляясь прыти «визитера», Сорокин проронил себе под нос: «Черт возьми, а ведь не зря физкультурники свой хлеб едят! Два метра с одного толчка, однако!»

Он ещё раз улыбнулся про себя, покачав головой. Где-то в глубине души чуток кольнуло:

– Ах, где ты молодость шальная,– и он ускорил шаг.

Логика 

Д ень выдался жарким. Мужики из пожарного расчёта обливались потом. Брезентовая ткань спецодежды прочно удерживала тепло тела, и Виктору то и дело приходилось вытирать капли влаги с лица. Закачав воду, машины возвращались на место постоянной дислокации – городскую пожарную часть.

– Семёныч, – он толкнул старшего по расчёту. – Забежать бы в магазин на пяток минут, водички прикупить, что-то в горле пересохло.

Семёныч молча кивнул головой, продолжая дремать рядом с водителем. Через десять минут пожарная машина, свернув с главной магистрали во двор, остановилась между домами у небольшого магазинчика. Двое из расчёта нырнули в его дверной проём. Остальные, покинув кабину, курили, не отходя от машины.

Увидев «пожарку», сидевшие на скамейке старушки засуетились.

– Что-то во дворе горит, – предположила одна.

Все дружно покрутили головами, всматриваясь, что же горит. Огня не было. К ним подошли ещё трое из соседнего двора.

– Горим? – бросила одна из подошедших.

– Где, Васильевна? Что-то не видно ни дыма, ни огня?

– Не видно! А пожарные? Аж две машины. Что, просто так прикатили?

Из окна второго этажа выглянула Валентина Петровна, старожил двора.

– Горим? – поинтересовалась у сидящих и, показала рукой в сторону пожарного расчёта. Сидевшие встали со скамеек и, подойдя к пожарникам, окружили мужиков плотным кольцом. Валентина Петровна поспешила на улицу.

– Ребята, где пожар, что горит? – бросила в сторону пожарников Васильевна.

– Какой пожар, бабульки? Всё тихо и пристойно. Не дай Бог накликаете.

– Как никакого?

– С чего это вы взяли, что пожар?

– Ой, не грешите, соколики. Знакомо, пожарники просто так не приезжают.

– До магазина мы, покурить взять.

Из соседнего подъезда подтянулись ещё две старушки, присоединившись к стоявшим.

– А кто вызвал? Зачем приехали? – не расслышав ответа, пропела Валентина Петровна.

– Да в магазин!

– Почему в наш, почему не в другой?

– Так получилось. По пути оказался.

– Что-то темните, ребята, – не успокаивалась Васильевна, обводя взглядом двор и прилегающие постройки. Огня и дыма не было.

– А помните, два года назад, в соседнем доме возгорание, помните?

Из магазина вышли двое пожарных в форме. Взглянув на собравшихся старушек, поинтересовались у товарищей:

– Что случилось?

Стоявшие кучкой старушки взволнованно размахивали руками.

– По машинам, – бросил старший расчёта. – Достали меня эти божьи одуванчики. Ох уж эти старушки-веселушки.

– Не понял, – удивился Виктор.

– Пожар им подавай. Раз пожарные – должен быть пожар. Логика народа. Да век бы мне на этой службе «козла» забивать, а не пожары тушить. А?

– Точно – точно!

– Заводи, Иван, шарманку, трогаем. Вон ещё два божьих одуванчика выдвигаются.

Заурчал двигатель, и машина стала выбираться на центральную дорогу. Сгрудившись, старушки провожали взглядом «пожарки».

– Свят, свят, свят, – перекрестила Валентина Петровна вслед машины. – С Богом!