Сергей Чиняев. По следам сыновей Унамис-Черепахи. Ностальгическая повесть. (Отрывок)
Рейтинг: 



/ 0
- Подробности
-
Категория: Проза
-
Автор: Сергей Чиняев
-
Просмотров: 824
-
2020 год, Выпуск № 3
Все хорошие книги сходны в одном –
когда вы дочитаете до конца,
вам кажется, что всё это случилось с вами,
и так оно навсегда при вас и останется.
Э. Хемингуэй
Предисловие
Ознакомился с публикацией Андрея Цунского «Когда мы играли в индейцев…», в которой автор описывает биографию кумира мальчишек прошлого века Джеймса Фенимора Купера. Мне показались тоскливо-пророческими первые строки этой статьи: «Нынешнее поколение детей – последнее, которое может спросить у отца: «Папа, а во что вы играли, когда не было компьютеров?». И получить ответ: «В индейцев!».
В неизведанный путь по Ускату
– Слушай, Бизон, а не махнуть ли нам в Красулино?
– А где это?
– Ну это на той стороне Томи, на… левой. Если из Терёхино смотреть, то там за рекой село Казанково на горе видно. Речка в нашу Томь впадает – Ускат называется, так вот там выше по этой речке и стоит село Красулино.
– А чё мы там делать-то будем?
– Дак там же тоже, по-моему, тайга. Ну, по крайней мере, с той стороны от Терёхино видно, что горы все тайгой заросшие.
– Ну поехали, – согласился Вовка, и кисло-скучная гримаса на его лице преобразилось в задумчиво-спокойную.
Сельский рынок открылся, народ стал собираться – запахло зелёным лучком, малосольными огурчиками, а тут ещё откуда-то к остановке тётка в белом фартуке подкатила с коляской и давай зазывать: «Беляши! Подходим, берём беляши. Горячие беляшики!». Ну а уж когда она открыла притороченный к коляске армейский термос и по воздуху разлился аппетитный дух запечённого в тесте мяса, то не в силах уж терпеть голод мальчишки наскребли по карманам двадцать две копейки и купили у тётки по беляшу. С горячим беляшом-то и жизнь стала казаться веселее, а тут вскоре к остановке и автобус красулинский подрулил.
Пазик пылил по просёлочным дорогам, увозя парней к неизвестному им селу Красулино. Надо сказать, что географию родного края пацаны в школе изучали не очень внимательно. А посему, когда уже через полчаса автобусной тряски парни так и не увидели за окном таёжных дебрей, Димка стал сильно сомневаться в своих предположениях. Однако он всё ещё надеялся, что вот-вот начнётся тайга, запахнет пихтовой смолой, но автобус по-прежнему катил по бескрайним полям и лугам с небольшими берёзовыми перелесками и колками.
Когда автобус остановился посредине какого-то села и из него стали выходить пассажиры, Димка для убедительности обратился к кондуктору:
– А это что, уже Красулино?
– Да, конечная, – отрезала кондукторша. – Все выходим!
С постными лицами парнишки выгрузили свои мешки на вытоптанную местными бурёнками площадку с ещё не засохшими коровьими лепёшками.
– Ну и где здесь нехоженая тайга? – укоризненно спросил Вовка своего примолкшего товарища.
Димка, чувствуя свою вину, медлил с ответом, но затем, пораскинув мозгами, вроде как со знанием дела взглянул на солнце и, протянув по выбранному направлению руку, произнёс:
– Нам нужно вон по той речке идти на восток к берегу Томи.
– Далёко идти-то?
– Не, не очень…
Возле остановки – небольшой магазинчик, пацаны решили купить чего-нибудь для лёгкого перекуса. Деньжат у них было немного, потому взяли уже изрядно подсохшие булочки с повидлом да по бутылке лимонада. Теперь оставалось только выбрать место для пиршества. Чуть поодаль от автобусной остановки виднелся ветхий деревянный мосток через речку – к нему приезжие мальцы и направились. Открывшийся с мостика вид не впечатлил друзей: по тихому мелководью плавали гуси да утки, тут же бродили коровы, овцы, в сырых прибрежных кустах рылись свиньи, а по грязной воде тихо плыла зелёная тина да гусиные какашки.
– Пойдём, Белый Бизон, куда-нибудь подальше от села, – глядючи на всё это, предложил Димка.
– Согласен, Беркут, давай найдём местечко на природе подальше от этого свинства. Там и перекусим.
Мальчишки спустились с моста и отправились вниз по правому берегу речки. Берега реки заросли тальником, не везде можно было к ней подступиться. Наконец они нашли приятную солнечную полянку, поросшую ромашками, красным клевером и яркой шелковистой луговой травкой. И так славно было на этой полянке: солнышко пригревает, кузнечики в траве стрекочут, бабочки по цветочкам порхают. Хорошо! Булочки с лимонадом умяли быстро – не хватило, решили ещё по пряничку употребить следом за булочкой. Опять хорошо. Ещё ласковей солнышко светит, ещё пуще кузнечики стрекочут, а в кустах и птички защебетали. Прямо-таки райское местечко!
Ну и, уж конечно, после такого вкусного перекуса в окружающей их благодати мальчишки разомлели – леность по телу разлилась, а потому решили малость поваляться на травке, понежиться на тёплом солнышке. Прошлую-то ночь, впрочем как и позапрошлую, они провели в полудрёме, толком не спали, и оттого довольно скоро под этот убаюкивающий стрёкот кузнечиков полуденный сон овладел ими.
Проснулся Димка от какого-то непонятного шума и крика. Приподнял над травой голову и увидел, что они в окружении коровьего стада, а его дружок, уцепившись обеими руками за морду пёстрой бурёнки, пытается что-то вырвать у неё изо рта.
– Помогай! – увидев приподнявшего голову друга, завопил Вовка.
Димка поспешил на помощь ратоборствующему с животным товарищу и теперь только понял, что корова зажевала их розовый узелок с пряниками и никак не хочет его возвращать. Общими усилиями парням удалось-таки отстоять похищенный узел, однако теперь он имел такой измусоленный вид, что пацанам пришлось его просто выбросить, да и не жалко было, потому как пряники после коровьих зубов-жерновов превратились в сплошное крошево.
– Представляешь, – стал рассказывать Вовка, – сплю я себе спокойно и вдруг слышу: кто-то прям у меня над самой морденью челюстями жамкает, открываю глаза, а прямо передо мной огромная башка с рогами и выпученными глазами – мне со сна-то показалось, что чёрт. Я сначала-то напугался даже, а потом уж в себя пришёл и понял, что это корова и что она пряники наши зажевала.
– Надо же, Бизон коровы напугался, – посмеялся Дмитрий.
– Дык спросонку чё тока не привидится.
– Да, – многозначительно произнёс Димка, – вот и закончились Юркины прянички. Наверно, вспоминает теперь нас, завидует поди…
– Ага, – тихонько хихикнув, подхватил Вовка, – представляет, как мы сейчас на плоту по Томи сплавляемся.
Димка почесал затылок, посмотрел на солнце и изрёк:
– Солнце уж высоко, пора, однако, нам в путь-дорожку. Мы снова идём к большой воде, Белый Бизон!
Вовка согласно кивнул головой и решительно забросил за спину свой увесистый рюкзак.
– Я готов, Мудрый Беркут!
– Тогда вперёд, Белый Бизон!
Несмотря на преследовавшие парней неудачи, у них ещё не иссяк запас оптимизма, и они по-прежнему готовы были к преодолению непредвиденных трудностей.
Бодрым шагом мальчишки направились вдоль берега реки. Они не ведали, сколько километров им предстоит прошагать до устья, знали лишь, что эта речка впадает в Томь.
Русло оказалось очень излучистым – парни отметили это сразу же, как только пошли по слишком крутой дуге. Сначала они не придали этому большого значения, потому как из-за высоких кустов не было видно ни поворотов реки, ни её изгибов, но когда в следующий раз они пошли по берегу уже в обратном направлении, то поняли, что эдак они далеко не уйдут.
– Чё-то, Мудрый Беркут, мы какими-то кругами ходим, – послышался из-за Димкиной спины упрёк. – Солнце то в правый глаз светит, то в левый, а то вообще в затылок греет.
Речка Ускат в своём течении здесь изобиловала множеством причудливых излучин. Река годами вымывала глинистые берега, образуя крутые извилистые повороты – меандры, и иногда эти меандры образовывали почти замкнутые петли. Вот из-за этой особенности реки мальчишки и кружили по берегу, шагая то на восток, то на запад. Через полчаса такой ходьбы они оказались почти в том же месте, откуда и начали свой путь. Тому свидетельствовали мирно пасущиеся невдалеке пёстрые коровы, те самые, которые совсем недавно стащили у них пряники.
– Нам нужно выбраться вон на тот пригорок и осмотреться, – заявил Димка после недолгих раздумий.
С небольшой возвышенности хорошо стало видно, как заросшая кустарниками река, извиваясь причудливыми петлями, словно огромная зелёная змея, убегает в бесконечную даль.
– Я так думаю, Белый Бизон, что кратчайшее расстояние между двумя точками – это прямая линия, – тоном знатока провозгласил Димка, – и потому мы больше не будем кружить вдоль берега, а пойдём прямиком через поля, вон в том направлении, – перстом указав, закончил он свою мудрую речь.
– Истину говоришь, сагамор, – поддержал Вовка, – твоя мудрость, конечно, велика, но хоть у меня и трояк по геометрии, помнится мне, что в школе нам математичка на уроке что-то про это говорила…
Димка, еле сдержав улыбку, не ответил на дружескую подковырку, поддёрнул рюкзак и резво двинулся вперёд. Некошеные луга чередовались с небольшими берёзовыми рощицами, и потом снова тянулись нескончаемые поля, заросшие бурьяном и крапивой. Брести по высокой траве и кустарникам было весьма неприятно, но вдруг путники вышли на грунтовую дорогу. Удивились. Однако идти стало намного легче и быстрее, ноги не путались в траве. Вскоре дорога постепенно стала уводить их в сторону и потом и вовсе повернула в какую-то видневшуюся вдали небольшую деревеньку.
– Что за деревня? – спросил Вовка.
В ответ Димка недоумённо пожал плечами. Тут путники увидели, что к ним навстречу со стороны деревни тащится запряжённая гнедой лошадью телега. Мальчишки скинули рюкзаки и стали ждать. Вот повозка поравнялась с ними.
– Здравствуй, деда! – обратился Димка к пожилому вознице. – А это какая деревня?
Мужичок, натянув вожжи, остановил лошадь и, не слезая с повозки, степенно ответил:
– Здорово, ребятки! Так это село Недорезово, – затем, хитро прищурив один глаз, поинтересовался: – А вы сами-то, хлопчики, откель будете? И чего тут в наших краях промышляете?
– Да мы с города, – замявшись, пояснил Димка, по привычке пряча за мешками чехол с ружьём, – на рыбалку вот приехали.
– Э-э, ребятушки, какая уж тут нонче рыбалка… Вот раньше, старики сказывали, эта речка-то Ускат, по-старому называлась Уксатом, это остяки её ещё так назвали, что по-ихнему значит «стерляжья река». Так-то вот. Наши-то деды в былые времена тоже стерлядку в ней ловили, да хорошо ловили, даже на продажу в Кузнецк её вывозили.
– Вот ни фига себе! – удивился Вовка. – Никогда бы не подумал, что тут стерлядка водилась!
– Да в ней и другой-то всякой рыбы полным-полно было… А щас речка спортилась, зачернили её, запоганили… – погрустневшим голосом добавил дед. – Там, в верхах, уголёк нашли, шибко уж роют, и всё – ушла стерлядка. Так что ступайте на Томь – там ещё можно рыбку словить.
– А далёко, деда, нам ещё до Томи-то тёпать? – поинтересовался Вовка.
– Да не, не так чтоб уж… – ответил неопределённо дедуля, осматривая тяжёлую ношу мальчишек. – Вы ребята, я смотрю, резвые, беготливые, так что к вечеру как раз и доберётесь. – Возница тронул вожжами лошадь и, причмокнув губами, продолжил прерванный путь. – Вот Чичербаево тока минуете – и там рядом, – обернувшись вполоборота, добавил на ходу дед вместо прощания.
Такой ответ оставил ребят, а особливо Вовку, в некотором недоумении – про это Чичербаево они впервые услышали, да и сколько им ещё идти, тоже толком не поняли. Проводив взглядом удаляющуюся скрипучую телегу, мальчишки продолжили путь.
Долго шли пацаны под палящими солнечными лучами – кругом ни тенёчка. Жажда уж стала их донимать, а к речке неохота заворачивать, да и ту воду так не попьёшь – кипятить надо. Хорошо, попался им на пути ручеёк – напились досыта чистой холодненькой водицы. Надо было бы и с собой в дорожку воды налить, да не во что набрать – бутылки-то из-под лимонада зря выбросили. Передохнули чуток и снова пошли.
Время уж к вечеру, а пути и конца не видно. Встретилось им по дороге ещё одно село – наверно, это и было то самое Чичербаево, о котором говорил дед.
Только они миновали его, Вовка не преминул высказать впереди идущему товарищу:
– Говорил «недалёко», а вон уж вторую деревню проходим, где ж то Казанково? Его и не видать ещё… И этот дедуля тоже… «Рядом». Ему на лошади-то, конечно, всё рядом…
– Ну теперь-то точно немножко осталось. Вон Ускат заворачивает вправо, а слева за речкой на тех горах должно быть Казанково, – успокаивал Димка подуставшего друга, хотя и сам умотался вусмерть.
Эта дальняя изматывающая дорога заставила ребят на какое-то время позабыть об условностях их «великого похода», забыть о том, что они вожди краснокожих. Им теперь явно было не до игры и не до упражнения в индейской красноречивости. Дотащиться бы до места.
Лишь на закате парнишки вышли на устье мутного Уската. И вот снова у них перед очами зелёная река – тихоструйная спокойная красавица Томь. Однако было им теперь совсем не до любований, усталость тянула к земле. Прошли пешочком они в этот день немало – около двадцати километров, да ладно бы налегке, а то ведь со снаряжением и с месячным запасом сухого пайка на плечах.
Чуть поодаль от устья Уската возвышался двадцатиметровой стеной скалистый берег Томи. Между рекой и скалами узенькой полоской тянулся бечевник, устланный речным галечником да скатившимися со скал глыбами серого песчаника. Парни протащились немного вдоль берега и, сбросив рюкзаки, растянулись прямо на отмытой рекой крупной гальке. С полчаса они просто лежали, вытянув намятые за дорогу ноги.
Но вот диск солнца уж коснулся деревьев, и Вовка, не вставая с камней, предложил:
– Надо бы чё-нибудь сготовить, и лучше горяченького, мы ж третий день толком не ели.
– Может, супчику забабахаем?
– Давай, у нас там, кажись, есть вермишелевый с мясом.
– Ну тогда пошли дрова искать.
Вдоль берега среди кустов и камней после весеннего паводка осталось довольно много плавника, и ребята скоро вернулись с охапками сухих веток.
Зачерпнув из реки воды в кастрюльку, пристроили её меж двух камней и зажгли под ней огонь. С костерком на берегу сразу стало уютней.
– Я думаю, пару пакетиков вермишелевого сыпанём, – предложил Димка, – чтоб посытней-то было.
Вода быстро закипела, и через четверть часа супчик был готов. Черпака, конечно, не взяли и потому кружками разлили по мискам довольно густое варево, добавили в него сухариков, и застучали ложки по чашкам. Поели и снова отвалились на камни; от ощущения сытости стало неумолимо клонить в сон. Сумерки уже сгущались, всё мрачнее становились вечерние краски неба.
– Слушай, Белый Бизон, а нам надо убираться с этой узкой тропы. Мы устали, уснём ведь крепко, а бледнолицые здесь шныряют по берегу. Хорошо, если просто ограбят, а то могут ведь и скальпы с нас снять!
– Ты прав, Мудрый Беркут, на этой тропе оставаться опасно.
– Когда дрова собирали, я приметил во-о-он на тех скалах небольшую нишу, – кивком головы указав место, пояснил Димка. – Давай-ка в ней схоронимся.
– Давай, – согласился Вовка, пристально всматриваясь в то место, куда указал друг.
Уже в сумерках парни карабкались со всем скарбом вверх по каменистому обрыву к неглубокому гроту. Добравшись до скальной ниши, друзья довольно быстро уснули прямо на голых камнях – как говорится, под головы кулак, а под бока и так.
Миновала тихая ночь. Спали пацаны этой ночью не шелохнувшись и лишь ближе к рассвету заёрзали на жёстком каменистом ложе, выгребая из-под себя руками острые вдавившиеся в тело обломки камней.
А к утру по-над Томью, над самой гладью воды, завис густой белый туман. На прибрежные травы упала обильная роса, отсырели и повлажнели камни на берегу, постепенно сырость пробралась и в пещерку, где отдыхали юные путешественники. Ощутив в теле зябкость, мальчишки поднялись с холодных камней и стали выбираться из-под скальной ниши.
Туман над рекой с первыми лучами солнца быстро растаял. Чтобы прогнать из тела утренний озноб, парнишки распалили на берегу костёр.
– Ну мы дали с тобой вчера! – вспоминая дорогу, молвил Вовка. – У меня ноги до сих пор гудят!
– Это точно, приличный путь проделали, – поддержал Димка. – Хороша тренировочка! Но мы всё ж дошли с тобой до устья! А, Бизон?
– Да, дошли, только… – не договорил Вовка, уставившись в костёр. Его явно терзали сомнения в правильности выбранного Димкой маршрута.
– Куда дальше двинем? – спросил Вовка. – Мне здесь не катит – вон банки, бутылки валяются. Да и людно здесь как-то. Никакой дикости.
– Да уж, с Терсями не сравнишь… – мечтательно произнёс Димка. – А вода там какая… Я на Средней Терси ещё пацанёнком был – мы с мамкой на кукурузнике туда летали к её сеструхе в Ячменюху, так я на речку сбегал поглядеть. Все камушки на дне видно, будто воды и нет вовсе, и, мелко-мелко так, кажется, а зайдёшь в воду – там по грудь. Во вода какая!
– Здоровски! А представляешь, мы могли бы вот это место уж проплыть по реке на нашем плоту, – как-то отрешённо добавил Вовка. – И потом доплыли бы до Терсей… Если бы не этот…
– Слушай, друган, – резко перебил его Димка, – а у меня ж дядька постоянно в Терёхино на рыбалку приезжает, а у него большая лодка со стационаром, я даже прошлым летом помогал ему красить её суриком. А вдруг он щас там, в Терёхино!.. Да он нас запросто на своей лодке до устья Терси подбросит!
– А как мы до Терёхино доберёмся?
– Надо какую-нибудь лодку ловить, чтобы на ту сторону нас перевезли, на остров. Вот это перед нами же остров Терёхинский – он большой, длинный, а за островом – Терёхинская протока, там есть брод, по нему даже машины ездят во время покоса. Ну а за протокой сразу и деревня прям на берегу стоит.
Предложение Димки в данной ситуации было заманчивым, да и выбора особого у «скитальцев» теперь не было, парнишки на том и сговорились.
В деревню с надеждой
Ждать лодки пришлось не очень долго – на этот раз повезло. Моторка поднималась снизу и, судя по ходу, направлялась как раз к устью Уската. Лишь только лодка причалила к берегу, мальчишки уж были подле неё. На просьбу пацанов перевезти их на другой берег немолодой хозяин лодки согласился, но не в сей момент, а малость попозже – нужно ему было сходить ещё в село по каким-то своим делам.
Вернулся хозяин лодки примерно через час и, ни слова не говоря, стал сталкивать в реку острый нос лодки. Ребятам показалось даже, что он забыл о своём обещании, они поспешили помочь ему да заодно и о себе напомнить. Лодочник взмахом руки указал пацанам загружаться, а сам прошёл на корму к мотору. Пока хозяин наматывал шнур на маховик стартера, ребята закинули в лодку свои рюкзаки. На третьем рывке шнура мотор взревел.
Через какие-то десять минут лодочник уже высадил ребят на остров. Парни поблагодарили немногословного моториста, тот кивнул и унёсся вниз по течению.
Снова взгромоздили пацаны рюкзаки на плечи и снова вперёд – через заросли тальника и черёмушника к противоположному берегу острова. Неожиданно на пути им встретилась старая курья, обильно заросшая по берегам невысокими кустами – даже Димка не знал о её существовании. Пришлось ребятам какое-то время идти вдоль берега этой довольно глубокой старицы. И тут вдруг явилось им чудо – в небольшом проёме между ветвей черёмушника взору открылась удивительная картина: в тёмной стоялой воде среди кувшинок и лилий купались две юные красавицы. Одна из девушек с обнажённой грудью стояла по пояс в воде и увлечённо плела из кувшинок венок, а другая плавала рядом. Потом та, которая плавала, подняла глаза и, увидев незнакомых парней, тихо предупредила об этом плетущую венок подругу. В следующий момент они обе уставились на парнишек и стали беззастенчиво знаками зазывать их к себе. Ошеломлённые пацаны замерли – в первый момент им даже не верилось, что всё это происходит наяву.
– Идём отсюда, – наконец полушёпотом произнёс опомнившийся Димка, – и по-быстрому!
Не дожидаясь реакции друга, Димка рванул в сторону подальше от этого тёмного водоёма. Вконец растерявшийся Вовка, оглядываясь на ходу, устремился следом за ним.
– Ты чё так шустро сбежал-то? – спросил он, догнав дружка. – Такие девахи симпотные, да ещё и сами нас поманили…
– Какие девахи?! – полушёпотом выдавил Димка. – Откуда им здесь взяться-то? Ты ноги-то у них видел?!
– Нет, они ж обе в воде по пояс…
– Вот то-то и оно! Не девки это вовсе, а русалки-болотницы! А вместо ног хвосты у них рыбьи. Заманят в омуток – и всё, пиши пропало! От них уж не вырвешься… И косточек твоих потом не найдут! Водятся тут в озёрах такие – мне про них ещё бабка рассказывала.
Теперь Вовка следовал за другом в глубокой задумчивости – очень уж он сомневался, что те симпатичные девчонки на самом деле русалки. «Надо было спрятаться да подсмотреть за ними, выяснить, что там у них ниже пояса: ноги иль хвосты», – рассуждал на ходу заинтригованный парнишка.
Между тем юные путники миновали заливные луга, пока ещё не кошенные, и уже подходили к протоке. Здешние места были хорошо знакомы Димке – в деревне жили его родственники и здесь в детстве он провёл не одно лето, на этой протоке ловил он пескариков в тихоструйных песчаных отмелях; прекрасно знал Димка, в каком месте можно перебрести протоку. Неглубокий брод, где вода доходила чуть выше колена, мальчишки перебрели без курьёзов и сразу, не переобуваясь, в чвакающих на ходу мокрых кедах, направились в село.
Рубленый дом под вальмовой крышей, в котором проживала Димкина тётка, располагался совсем не далеко от реки. Брёвна дома от времени уж сильно потемнели, да и сам сруб снизу подопрел и оттого немного осел в землю. Парни вошли через калитку во двор, но на лай взъерепенившегося пса никто на крыльцо не вышел. Димка повернул на двери кольцо щеколды и вошёл в сенцы, а затем и в избу, кликнул хозяев, но и там никто ему не ответил, и он снова вышел во двор. Пёс наконец-то признал Димку и успокоился.
– Нет никого, – объявил Димка присевшему на лавочку товарищу.
– Может, в магазин пошла? – предположил Вовка, отгоняя ногой окруживших его наглых рябых куриц.
– Ну тогда бы хоть замок на дверь накинула, – и тут Димку осенило: –Да она, скорее всего, в огороде копается.
В подтверждение его догадки тётка Аграфена уже подходила к огородным воротцам с большим пучком лебеды в руках.
– Здравствуйте, тёть Груня!
– Ой ты батюшки мои, никак гости у меня! – возрадовалась Аграфена. – А пошто так поздно? Автобус-то с города уж давно пришёл.
– Да мы не на автобусе, – пояснил племянник, – мы пешком пришли из Красулино.
– А-а?! – недоумённо произнесла Аграфена, разбрасывая по двору лебеду оживившимся
курам.
– Мы с другом путешествуем, – поспешил Димка с разъяснением.
– Устали, поди? – посочувствовала тётка. – Есть, небось, хотите? Щас я что-нить сготовлю. А пока вон простокиши попейте – там она, в сенцах.
Простокваша у тётки Груни была знатная, Димка это хорошо помнил – резкая, крутая и аж пластами закисающая в банках. В сенцах на столе рядом с банками стояла большая кружка, и пацаны с удовольствием выхлебали почти половину трёхлитровой посудины.
– Слушай, Дим, – напившись простокваши, вспомнил Вовка, – а как нам насчёт твоего дядьки-то с лодкой разузнать?
– Это я сейчас же выясню, – ответил Димка и, не мешкая, отправился на летнюю кухню, откуда тянуло уж аппетитным запахом – Аграфена жарила на сале большую сковороду яишенки.
Из разговора с тётушкой выяснилось, что зятёк её Виктор на рыбалку ещё не приезжал, да и о том, когда он собирается рыбачить, Аграфена тоже не ведала. Конечно, такая неосведомлённость не улучшила парням настроения, но и уныния особого тоже пока не вызывала, ведь их расчёт на моторную лодку основывался лишь на Димкином предположении; оставалось только ждать в неведении, опять надеясь на авось.
Снова, в который уж раз, рушились планы мальчишек, словно кто-то чинил им эти препоны и расставлял на пути ловушки, будто какая-то неведомая таинственная сила не пускала их в те глухие таёжные дебри. И никак не могли они добраться к своей изначально намеченной цели – к той самой прозрачной речке, где в серебряных струях резвится быстрый хариус, где в дремучих лесах обилие дичи, а по таёжным ключам хоронятся золотые самородки.
Вскоре тётка Аграфена кликнула мальчишек к столу. За обедом она исподволь поинтересовалась, чем парни собираются заняться.
– Да мы, тёть Грунь, ещё не решили, как и куда дальше двинем, – ответил Димка. – Сегодня, наверно, переночуем на вашем сеновале, а к утру определимся.
– Ну вот и хорошо, куды вам торопиться-то, – наливая парнишкам чай, рассуждала Груня, – авось сёдня картошку мне поможете ополоть – попозже, вот токо пекло чуток спадёт.
Друзья переглянулись и согласно закивали, как же не помочь.
Ближе к вечеру Аграфена засобиралась в огород. Повязав на голову белый платок, она зашла в подсобку и загремела там инструментом. Когда из сарайчика послышался металлический звон рашпиля о лезвие тяпки, парни поняли, что это и есть сигнал, оповещающий о начале прополки.
В огороде у Аграфены картошки было посажено немало – соток эдак пять, а то и больше, и взгляд мальчишек тоскливо заскользил по заросшим травою ровным длинным рядкам. Однако занятие это было им, считай, с раннего детства знакомо, и парни со знанием дела взялись за тяпки.
Окончив прополку, друзья забрались передохнуть на набитый сеном чердачок хозяйского коровника – там было устроено место для ночлега. Растянувшись во весь рост на духмяном сене, мальчишки наслаждались наконец-то более-менее мягкой постелью.
– Послушай, Беркут, мы что-то потихоньку превращаемся в скваттеров, – приподнялся Вовка на локоток, – а индейцы племени ленапов жили в лесах. Мы что, так и будем здесь, на хозяйском дворе, ожидать твоего дядьку? Когда он ещё приедет-то?
– Ты верно говоришь, Белый Бизон, но мы сегодня всего лишь помогли женщине, а завтра, я думаю, нам надо уходить в лес. Пойдём на реку, подальше от деревни, к большим тополям, там поставим вигвам и будем ожидать его. Я бывал в тех местах раньше – там почти не бывает людей.
– Как мы тогда узнаем, что он приехал?
– Скажем тётке, в каком месте будем ждать, она ему и передаст.
– Хорошо, – потянулся Вовка, – потёпаем на реку, будем жить на берегу – рыбки там хоть половим.
Ближе к вечеру со двора послышался призывный зов Аграфены – тётушка зазывала мальчишек на ужин. Парни шустренько спустились по приставной деревянной лестнице – на столе их ждала томлёная в сметане картошечка и прикрытая марлей кринка с молоком. Плотно поужинав, друзья поведали Аграфене о своих планах на завтрашнее утро и снова отправились на сеновал.
На сытый желудок мальчишек сразу потянуло в дремоту. Они ещё поговорили немного о традициях индейцев, живущих на берегах Великих озёр, и, накрывшись одеяльцами, сами не заметили, как погрузились в безмятежный сон.
Утром раным-ранёшенько Димка проснулся от настойчивого сиплого крика петуха – тот взлетел на плетень и орал что есть мочи, казалось, нарочно в сторону сеновала, где спали мальчишки. Этому хриплому кочету поочерёдно вторили соседские петелы, и это горластое одноголосие разносилось далее по всей деревне. Солнце ещё не взошло, но через щели в досках уже просачивался струящийся розовый свет от занимающейся на востоке зари.
Вставать не хотелось, но во дворе звякнуло ведро, и через минуту до слуха донеслось монотонное: «Бзынь-бзынь, бзынь-бзынь». Это струи молока из коровьего вымени били об алюминиевое днище подойника. Тётка уже вышла на утреннюю дойку своей любимой коровушки.
– Просыпайся, – тронул Димка за плечо сладостно посапывающего товарища, – нам пора в дорогу.
– Ага, – помедлив, отозвался Вовка, лениво поднимаясь с лежанки, – хорошо поспали.
Ему не очень-то хотелось просыпаться именно сейчас, как раз снились те вчерашние игривые русалки.
Собирались друзья недолго – рюкзаки подготовили ещё с вечера и потому могли выдвинуться в путь немедля. Тётка Аграфена уже подоила корову, теперь через марлю процеживала молоко и разливала его по банкам. Конечно же, на дорожку тётушка налила мальчишкам по кружке тёплого парного и слегка сластившего молочка.
Уже первые лучи солнца позолотили малиново-розовый небосклон востока – день по всем приметам обещал быть ясным. Аграфена проводила гостей до калитки и тут же следом стала выпроваживать корову на пастбище. Парни довольно резво взяли старт из деревни и вскоре вышли на ведущую к реке прямую улицу. По деревне со всех дворов и проулков уже слышалось то протяжное, то отрывисто-зычное мычание плетущихся бурёнок – они словно маленькие ручейки вытекали из тесных деревенских улочек, сливаясь в одну большую пёструю речку. Вот послышался хлёсткий, словно выстрел, щелчок плетёного бича по воздуху – пастух на коне собирал коров в стадо.
Вигвам на протоке
Миновав крайние избы, друзья вышли за деревню. Сразу за околицей нужно пересечь ручей, вытекающий из Долгого озера. Чтоб с раннего утра не мочить кеды, мальчишки разулись и босыми перебрели ручей. Далее перед ними расстилалась обширная луговина, а за ней в обозримой дали виднелся тёмный лес. Солнце уже взошло над горизонтом, и в его лучах травы на лугу засветились бисерной росой. Хоть трава на поляне росла невысокая, всего лишь до щиколотки, но этого вполне хватило, чтоб тканевые советские кеды сразу же промокли насквозь и смачно зачавкали при ходьбе.
– Зря только разувались, – пробурчал на ходу Вовка.
За ровной луговиной, растянувшись вдоль речной поймы, сразу начиналась рёлка с множеством небольших торфяных кочек, чередующихся с влажными ложбинами и длинными невысокими буграми, по которым клочками топырились заросли калины, шипастого боярышника и черёмухи. Под ноги стали попадаться сухие ветки боярки с острыми, словно швейные иглы, шипами – эти места даже коровы, единожды уколовшись, обходили потом стороной. Теперь и парням в обувке с тонкой резиновой подошвой шагать нужно было очень осторожно – с приглядкой под ноги. Луговая неудобица протянулась вдоль берега до самого леса. А за этой релью пойма реки выполаживалась, исчезал кочкарник, и эти места облюбовал чёрный тополь – осокорь. Тополя вырастали здесь до огромных размеров – иной раз встречались стволы такой толщины, что вдвоём руками не обхватишь. На самом берегу протоки обильно росла ива и разный другой мелкий кустарник. Суглинистый берег местами круто обрывался в реку, но мальчишкам за излучиной удалось найти хорошее место с пологим песчаным пляжем.
– Давай здесь ставить вигвам, – обнаружив ровную полянку чуть выше пляжа, устало выдохнул Димка.
– Хуг! Отличное местечко, Мудрый Беркут! – поддержал его вошедший в игру Вовка.
– Ну что, начнём обживаться? Для вигвама нам понадобится с десяток жердей, – уминая ногами траву на поляне, рассуждал Мудрый Беркут.
– Наши томагавки остры, – согласился Белый Бизон, – я думаю, что в этом лесу найдутся подходящие деревца.
Мальчишки разбрелись по лесу. Вскоре выяснилось, что не так-то уж и просто выбрать из подлеска более-менее ровные да ещё и с рогатулинкой на конце жерди. Строительство вигвама затягивалось, пока парни не наткнулись на островок молодого осинника – здесь было вдоволь тонких прямых деревцев, и дело пошло быстрее.
К полудню остов вигвама был готов, оставалось обвязать жерди поперечными хлыстами и накрыть каркас жилища зелёными ветками (никакого холста для покрытия жилища у пацанов, конечно, не было). Не забыли друзья в этот раз и о постели – натаскали внутрь шалаша тонких веток и охапки скошенной ножами травы, а вход в вигвам завесили всё тем же незаменимым куском полиэтилена.
– Неплохо смотрится, – пятясь к реке, оценил жилище Белый Бизон, – правда, индейцы накрывали вигвамы выделанными кожами, да и спали они на тёплых медвежьих шкурах, но за неимением… и так сойдёт.
– Летом жить можно, – согласился Мудрый Беркут.
– Надо нам теперь дровишек впрок заготовить для костра, – напомнил Белый Бизон, – а то скоро обед.
Сухостоя и валежника даже в обозримом лесном пространстве было предостаточно – оставалось лишь подтащить его поближе к вигваму.
– Слушай, Дим, может, я пока один дрова потаскаю, а ты костром займёшься? И обедом...
– Ладно, договорились, – согласился Димка, – сегодня я готовлю.
Пока Вовка волочил из лесу сухие коряжины, Димка с усердием занялся оборудованием кострища. В нескольких метрах от входа в вигвам он вбил в землю пару черёмуховых рогатулин, притащил с берега десяток больших камней, обложил ими кострище и только тогда запалил костёр. Приятно запахло дымком – Димка заворожённо наблюдал, как огонь жадно пожирал сухие веточки.
Подкинув ещё дровишек в костёр, Димка с кастрюлькой ушёл на реку и, прежде чем зачерпнуть воды, обмыл потные лицо и шею. Тут его внимание привлекли стайки снующих у берега мальков, и он подумал, что неплохо было бы и рыбки на уху наловить, и сразу же вспомнил, что у них нет ни картошки, ни лука… Он досадовал теперь на себя, что не догадался спросить об этом у тётки в деревне.
В костре уже нагорели докрасна угли, и от них веяло сильным жаром – самое время подвешивать кастрюлю с водой. Пока Димка, читая надписи на пищевых брикетах, рылся в рюкзаке, выбирая подходящий концентрат, вода в кастрюле уж нагрелась. В это время и Вовка, решив немного передохнуть, тоже подсел к костру.
– Чего у нас будет нынче на обед? – спросил он колдующего над кастрюлей сотоварища.
– На обед у нас будет суп молочный с вермишелью, – сорвав с брикета обёртку, объявил Димка.
Он попытался было раскрошить прессованный брикет над кастрюлей, но тот плохо поддавался, и в конце концов просто сбросил плохо размятый концентрат в ещё не закипевшую воду.
– Разварится! – со знанием дела пояснил Димка наблюдающему за процедурой товарищу.
Надо сказать, что суп из спрессованного брикета Димка готовил впервые, и что-то ему подсказывало, что он чего-то не учёл. В сомнении он поднял сорванную с брикета обёртку и только теперь начал читать пояснения к способу приготовления.
– На ноль целых восемь десятых литра воды! – удивился парень. – Хм! Как бы я отмерял эти ноль восемь?
Это было первое несоответствие инструкции, но далее концентрат предварительно требовалось тщательно растолочь.
– Да-а! – почесал повар затылок и, сняв кастрюлю с костра, попытался раздолбить ножом утонувшие в уже побелевшей мутной воде крупные куски брикета. Вскоре это занятие ему надоело, и он вновь вывесил кастрюлю над костром.
Вовка всё это время молча наблюдал за поварским искусством друга. Но вот наконец-то в кастрюльке закипело, забулькало.
– Пусть подольше покипит, – помешивая ложкой белое варево, решил Димка, – авось разварится… да и вода лишняя повыкипит.
Ждали ещё четверть часа – на большее терпения не хватало.
– Бери ложку, давай пробовать, – предложил повар.
– Давай испробуем, чего ты там забодяжил…
Белая молочная водичка была ещё так себе – солоновато-сладковатая, но лапшинки в этой воде поймать ложкой было затруднительно. Иногда всё же удавалось выловить цельный кусок концентрата, обгрызть его сверху, а сырую, непроваренную середину выплюнуть.
– Кажись, поели, – съехидничал Вовка.
– Ну наперёд нам будет наука, – спокойно ответил Димка, – сначала рецепт на упаковке читать надо, потом уж готовить.
– Это, конечно, не обед индейцев, – заметил Вовка. – Вот Соколиный Глаз, наверно, уже оленя бы завалил, и щас бы на углях мяско с Чингачгуком жарили. Да-а. Кстати, что твой винчестер молчит?
– Эх, Белый Бизон, здесь же не тайга глухая, и вместо оленей хозяйские коровы по кустам бродят.
– Когда мы только до неё доберёмся – до тайги-то?
– Вот зайцев я здесь видел, но только один раз.
– Ну и зайчатинка бы сошла щас за милую душу.
– Погодя посмотрим. Сначала надо осмотреться, разведать, что тут и как. Вдруг где-нибудь поблизости бледнолицые затаились.
– Верно говоришь, Мудрый Беркут! Давай тогда уж сегодня до конца оборудуем стоянку, а завтра – на разведку.
Весь остаток дня друзья занимались обустройством лагеря: перерубили для костра все приволоченные из лесу сухие стволы и сучья – получилась хорошая поленница; вокруг вигвама и около кострища вытоптали высокую траву; из жердей соорудили небольшой обеденный столик. А под самый вечер у Вовки возникла хорошая идея – вырезать из черёмухи удилища да окуньков половить. Черёмуховых кустов в окрестностях множество, и можно без особого труда отыскать ровные и длинные пруты. Вырезав по паре хлыстов, парни вернулись к дымящемуся ещё костру.
– На ужин-то чё-нить готовить будем? – ошкуривая ножом удилище, поинтересовался Вовка.
– Да надо бы, – отозвался Димка, – но давай уж теперь по рецепту кашки сварганим.
Отложив в сторону своё уже почти очищенное от коры удилище, Димка полез в рюкзак и достал брикет с надписью: «Каша пшеничная с мясом».
– Вот с мясом-то оно само то будет! – удовлетворённо заявил Димка и принялся готовить, строго следуя указаниям на обёртке. – Сегодня я готовлю, а завтра твоя очередь.
В этот раз варево у него получилось правильное – даже вид у каши был вполне съедобным и аппетитным. Парнишки с удовольствием умяли пшеничную кашку да стали готовиться ко сну.
Эта первая ночь в вигваме не оправдала ожидания друзей. Поначалу мягкая зелёная подстилка, источающая запах вянущей травы, вполне их устраивала, но постепенно неприятная сырость трав, проникая сквозь одежду к телу, охолаживала спину и заставляла ворочаться с боку на бок. А тут ещё и комары, несмотря на завешанный полиэтиленом вход, проникли в шалаш и принялись досаждать своим нудным писком.
Среди ночи Димка, не выдержав холодящей сырости и комариного натиска, выбрался из вигвама наружу. Небо было усыпано мириадами ярких звёзд. Над лесом и луговинами, укрытыми чёрным ночным покрывалом, висела сонная тишина, лишь речка лениво лепетала, словно беседовала с крутым глинистым бережком.
Насладившись ночным покоем, Димка подошёл к кострищу. Угли под пеплом прогоревших поленьев ещё были горячими, и парень, подкладывая сухие тонкие веточки, стал раздувать угольки. Вскоре робкий огонёк вспыхнул в темени ночи, и по мере того, как Димка подкладывал всё более крупные хворостины, пламя быстро разгоралось. Когда уже костёр осветил стоящий невдалеке вигвам, из него выполз и второй «индеец» – вид у него был слегка очумелый. Ему опять приснились фривольные русалки, но в этот раз они уже пытались утащить его на дно тёмного омута…
– Да, Мудрый Беркут, что-то постель в нашем вигваме сыровата, – подсаживаясь к костру, изрёк Белый Бизон, – надо будет подсушить днём траву на солнышке.
– Ага, – отозвался Димка, – и дымокурчик посередине соорудить от комаров не помешало бы. Так чукчи делают – у них очаг прям посреди чума.
– Да чё чукчи, и у индейцев тоже вон во всех фильмах да и в книжках на картинках я видел – дымок из вигвамов вьётся, – зевнул Вовка и удобно расположился возле огня.
Примолкшие мальчишки, словно заворожённые, смотрели на пляшущие языки пламени, и думки их теперь были подобны пламени этого костра – лёгкими, тёплыми и уютными. Но тут Вовке опять вспомнились приснившиеся коварные русалки.
– Слушай, Беркут, а те русалки ведь от нас недалеко… Они случаем не приплывут к нам по реке?
– Не, не должны, – как-то неуверенно ответил Димка, – они ж по реке не плавают… Это ж болотницы, они только в тёмных омутах обитают…
– Откуда ты знаешь? – усомнился Вовка. – Мне вот они опять ночью чё-то привиделись…
Остаток ночи друзья так и провели возле костра. К утру посвежело, на луговые травы опустилась роса; зябко пацанам стало у затухающих углей, и, ленясь снова разжигать огонь, они перебрались досыпать в зелёный шалаш на свои травяные лежанки.
Проснулись друзья в это утро довольно поздно, когда солнце уже, разогнав лёгкий туман, взошло над луговинами и подсушило выпавшую на травы росу. Вьюрки в зарослях кустарников уж вовсю насвистывали извечный мелодичный вопрос: «Медведя видел? Медведя видел?»… Хотя в этой местности жители почему-то считали, что птичка эта, красноголовая чечевица, вопрошает: «Никиту видел?».
Первым делом пацаны сбегали на речку, умылись и, взбодрённые прохладной водицей, взялись наводить в вигваме уют. Для начала выгребли из шалаша и расстелили на солнце всю натасканную за минувший день траву и затем отправились на берег собирать подходящие для очага камни.
Камней мальчишки натаскали даже с избытком и теперь увлечённо выкладывали ими круг посредине вигвама. Довольные своей придумкой, они запалили небольшой костерок в обложенном валунами круге и вышли наружу глянуть, как идёт дымок из вигвама. Зрелище их несколько разочаровало – получилось не совсем как на картинках: дым валил не только из верхушки конуса, но и пёр из всех щелей зелёного шалаша; со стороны вигвам несколько смахивал на загоревшуюся копёнку. Однако мальчишек это обстоятельство не очень-то и расстроило.
– Нормально, – заявил Белый Бизон, – дым кверху тянется, а внизу его нет. Зато комаров всех из вигвама выгонит.
– Это верно, – согласился Мудрый Беркут, – раньше бани так в деревне топили: по-чёрному.
Поворошив разбросанную вокруг вигвама и уже подсыхающую траву, парнишки направились к костру.
– Однако, Белый Бизон, сегодня твой черёд готовить.
– Справедливо, Мудрый Беркут, я готов.
– Ну а я, пожалуй, схожу на разведку с ружьецом, авось чё попадётся!
– Во, это дело, – обрадовался Вовка, – зря мы его, что ли, с собой таскаем. Глядишь, и свежатинки отведаем, – потом с расплывшимся от улыбки лицом повернулся к Димке: – Помнишь, как мы его покупали у того мужика?
Димка улыбнулся в ответ и согласно кивнул головой. История с приобретением ружья была действительно странной и неожиданной.
Случилось это прошлым летом. Друзья тогда возвращались из леса, где упражнялись в метании ножей и «томагавков». Они уже добрались до Байдаевского посёлка и направлялись к автобусной остановке. И тут на углу Мурманской улицы пацаны наткнулись на торгующего всякой всячиной мужичка. За небольшим прилавком мелочник разложил старую обувь, посуду, какие-то тряпки и… ружьё! Оторвать взгляд от воронёного ствола Димка уже не мог – это была его заветная мечта. Пальцы парнишки скользили по холодному металлу, по истёртому прикладу – одноствольная курковка была уже не новой, но вполне исправной. Парень заглянул в ствол – тот отливал зеркальным блеском, взвёл курок, щёлкнул бойком и деловито по-взрослому спросил продавца:
– За сколь продаёшь?
– За пятнашку отдам, – оценивая покупателя, ответил мужик, – со всеми прибамбасами.
Торговаться Димка не умел, да и цена была невысокой (в магазине такая одностволка стоила двадцать один рубль, но к тому времени охотничье оружие уже продавали лишь по охотничьим билетам). Но где ж взять такие деньги? Пятнадцать рублей! И тут парень вспомнил, что на краю посёлка в частном секторе проживали его родственники. Упустить такую возможность он уже не мог.
– Я куплю, только щас вот за деньгами сбегаю. Подождёшь маленько? А?.. Я быстро…
Мужичок согласно кивнул.
– Вовка, покарауль, – снимая рюкзак, обратился он к дружку, – а я смотаюсь к родственникам, попробую денег занять. Да смотри, чтоб он больше никому не продал!
Ждать попутного автобуса у Димки не хватало терпения – он весь был на взводе, и потому припустил во всю прыть по Мурманской бегом. Он бежал, пока хватало дыхания, затем, устав, переходил на шаг и потом снова бежал, бежал до изнеможения, до колик в боку. Он нёсся по улицам, не зная точно, дома ли родственники и найдут ли они деньги, – бежал наудачу.
И удача его не подвела: родственники оказались дома, а дядька, видя горящие глаза племянника, пожертвовал своей схороненной заначкой.
Обратный путь Димка так же пронёсся, не чуя под собой ног. Вовка уже заждался друга и очень возрадовался, когда запыхавшийся Димка наконец-то воротился с деньгами.
Сделка с покупкой оружия состоялась. Вместе с ружьём довольный продавец передал пацанам патронташ с латунными гильзами, немного дроби, капсюлей и даже свой охотничий билет – он ему теперь был без надобности.
Все охотничьи прибамбасы Димка уложил в рюкзак, туда же вошёл и приклад с казённой частью, но вот длиннющий ствол никак не помещался и торчал из рюкзака. Тогда парень просто засунул ствол в штанину, привязав его верёвочкой за подствольный крючок к поясному ремню. И таким манером, изображая прихрамывающего инвалида, покандылял к автобусной остановке. Конечно, и в автобусе ему пришлось стоять всю дорогу на задней площадке. Ну а уж добравшись до городской квартиры, Димка, как говорится, поставил отца перед свершившимся фактом. Обратного хода сделка уже не имела. Вот так вот и появилось у Димки ружьё.
Побродив по берёзовым колкам и до одури налазившись по зарослям черёмушников, Димка довольно быстро понял, что никакой дичи он здесь не встретит. Он уже собирался повернуть обратно, но тут до его слуха донеслось карканье ворон, и взыграл охотничий азарт у парнишки. Размышлял он просто: ворон, конечно, не едят, но им-то, «индейцам», нужны ведь перья для украшения головных уборов. В то время отстрел серых ворон приветствовался всеми охотничьими обществами в независимости от времени года. Вороны наносили большой ущерб охотничьим угодьям, потому что разоряли гнёзда как промысловых, так и непромысловых птиц. По весне вороны склёвывали яйца, а позже вытаскивали неоперившихся птенцов прямо из гнёзд. Среди охотников даже была поговорка: «Ворона – два патрона», потому как в охотобществе можно было получить за каждую воронью лапку по снаряжённому дробью патрону.
Пригнувшись к земле, Димка всё ближе и ближе подбирался к вороньей стае. Ступал очень осторожно, чтоб без шороха, как это делали индейцы, скрадывая намеченную жертву. И хоть на ногах его были советские «мокасины», он всё равно старался красться по-кошачьи, так, чтоб под его ногой не хрустнула ни одна сухая веточка. Вот уже голоса птиц стали громче и в просвете меж кустов парень увидел ворон, разместившихся на ветвях чёрного тополя. Теперь оставалось лишь подкрасться к ним на расстояние выстрела. Димка совсем припал к земле и медленно-медленно, хоронясь за кустами, пополз по траве к тополю. Ему не терпелось добыть скорее трофей, и когда уже птицы стали отчётливо видны, он тщательно прицелился и выстрелил. Ещё дым от выстрела не рассеялся, а Димка уж со всех ног нёсся к дереву. Воронья стая сорвалась с облюбованного дерева и разлетелась по округе, в траве под тополем парнишка нашёл свой первый трофей. Воронья тушка оказалась совсем не крупной, но она и не представляла для него интереса – перья, вот что было главной целью его охоты. Выдернув из хвоста парочку, Димка воткнул их себе в нечесаную шевелюру и с добычей направился обратно к вигваму.
Тем временем Вовка по-быстрому сварил вермишелевый суп из пакетиков и убежал на речку удить рыбу. Место ему попалось удачное – в ямке под перекатом отменно брала на червя сорожка, и, захваченный диким азартом, парень совсем забыл про оставленный без присмотра лагерь.
Не обнаружив на стоянке друга, Димка подошёл к оставленной возле потухшего костра кастрюле, открыл крышку, глянул на уже разбухшие вермишелевые звёздочки, от вида которых у него мгновенно разыгрался аппетит. Он уж было собрался пообедать, но потом решил всё ж сначала отыскать своего товарища – Белого Бизона. Сразу же подумал: «Ну где ж он ещё может быть, как не на реке?».
Внимательно осмотрев зелёные берега, Димка не сразу обнаружил своего друга, и лишь только когда из-за кустов мелькнуло недавно ошкуренное белое удилище, понял, что тот удит рыбу.
– Эй, рыбак! Айда обедать!
Ответа не последовало, и Димка стал подходить ближе. Уже на подходе к рыбаку заметил, как тот ловко подсёк и подтащил по воде серебристую рыбину.
– Что, хорошо клюёт? – задал снова вопрос Димка.
– О-о, Диман, – отозвался наконец Вовка, – не то слово, сорожняк хватает, да крупный… Во! – приподняв из воды тяжёлую от рыбы сниску, вырезанную из ивового прута, похвастался рыбак.
Тяжёлая сниска впечатлила, и Димка присел рядышком понаблюдать за процессом. Но, как назло, рыба перестала клевать, и Вовка вышел с удочкой из-за куста.
– А как твоя охота? – оглядывая утыканную перьями голову друга, спросил Вовка. – Я слышал выстрел.
– Да тут одно вороньё в округе. Вот перьями разжился, – указывая на голову, ответил Димка.
– Здорово смотрится! Ты прям настоящий индеец, Мудрый Беркут! Дашь мне опосля стрельнуть из ружья?
– Постреляем потом по мишеням. Я и тебе принёс перьев, мой брат Белый Бизон! Однако я смотрю, ты, оказывается, неплохой рыбак. Снисочка-то поболе килограмма будет!
– Да-а! Щас на костре вот пожарим! И будет у нас и первое, и второе.
Мальчишки сообща шустро почистили рыбу и направились к костру. Быстро развели огонь и, пока нагорали угли, навернули с сухариками подостывший вермишелевый супчик.
А вскоре и жар в костре нагорел. Пацаны стали приспосабливать над углями рыбу, нанизывая её на тонкие заострённые палочки. Но ожидаемого результата это не принесло – подпёкшаяся на жару рыба стала отваливаться с жёрдочек, падать в костёр и подгорать. Доставая из костра горелые хвосты и полусырые развалившиеся спинки, мальчишки выбирали кусочки мяса и чёрными от углей пальцами отправляли в рот. Вкусно, конечно, но как-то неловко и мизерно. Да и рожи у обоих «индейцев» были уж измазаны чёрной сажей, с прилипшими крошками рыбы.
– Я где-то читал, что можно в глине запекать, – вспомнил Вовка, – мож, попробуем.
– Давай, – сразу же согласился Димка, – здесь в крутом берегу должна быть глина.
Мальчишки снова ушли на реку. Глину они нашли довольно скоро и здесь же на берегу, намесив её до пластичного состояния, вернулись с жёлто-коричневыми кусками к очагу. Теперь дело пошло куда лучше – в глине рыба хорошо пропекалась в собственном соку, была цельной, очень вкусной.
– Вот это царская еда, – нахваливал Вовка, расплываясь в довольной улыбке.
– Ага, – соглашался Димка, – только я думаю, что чешую можно и не чистить, кожа-то всё равно на глине остаётся.
Это был приобретённый мальчишками походный опыт, который останется с ними на всю жизнь.
Наевшись до отвала, пацаны развалились возле костра, и тут Вовка вспомнил:
– Хороший нынче день, надо бы за удачу трубку мира выкурить. – Не дожидаясь ответа, он встал и направился к вигваму. По пути обернулся: – А где мои перья? А то ты прям вождём сидишь, а я как бледнолицый.
– Там за вигвамом, справа от входа ворона лежит.
Вернулся Вовка уж с набитой табаком трубкой и с чёрным пером в светлых волосах.
Ритуал, заведённый индейцами, был соблюдён, но особого удовольствия от горечи ядрёного табака-горлодёра пацаны не испытывали, а потому, по-быстрому попыхтев невзатяг синим дымком, решили по окончании церемонии запарить ароматный фруктовый чаёк.
– Какие на завтра планы, Мудрый Беркут? – спросил Вовка.
– Да вот, Белый Бизон, получается, что мы не лесные, а береговые индейцы. Дичи здесь нет, а потому займёмся, наверно, рыбалкой. Ты как думаешь?
– Я – за! – сразу же оживился Вовка. – Результат ты сам видел. Вдвоём мы ещё больше рыбы наловим… Мож, даже засолим впрок… – потом поднял взор на реку и добавил: – Да чё завтра… И сёдня на вечерний клёв можно выйти! Река-то – вот она!
Эта идея вызвала у мальчишек новый всплеск активности. Быстренько пошвыркав горячего чайку, они разбрелись по лесу в поисках наживки. На черёмуховых кустах можно было насобирать гусениц, в траве стрекотали кузнечики, а в сырых местах под корягами и валежником прятались дождевые черви.
Солнце ещё не опустилось к горизонту, а пацаны уж были на речке. Вовка вернулся на своё облюбованное место, а Димка отправился вверх в поисках рыбных ямок. То обстоятельство, что лагерь остался без присмотра особого опасения не вызывало. В это время покосы ещё стояли нетронутыми и деревенские сюда не захаживали, а лодки по протоке не ходили из-за того, что её русло изобиловало мелкими перекатами, где можно срезать шпонки на винтах, потому все моторки бегали по основному руслу Томи. Встречались на протоке и тёмные спокойные омуты, да такие глубокие, что деревенские сказывали, будто там с ручками скрывает, дна не достанешь – хоть заныряйся. Ещё говорили, что рыбы в тех ямах живут огромные и был случай, что у пацана леска от закидушки с живцом вокруг ноги запуталась, так огромная рыбина утащила его в омут.
Врали деревенские иль нет, Димка не знал, но когда ему встретилось широкое место на протоке с тёмным невидимым дном, вспомнил ту байку. Поймать крупную рыбину в омуте было, конечно, весьма заманчиво. Насадив на крючок крупного червя, он закинул удочку в тихую воду и на всякий случай проверил висевший на поясе нож – мало ли что? А вдруг не врали?!
Минут десять Димка смотрел на неподвижный поплавок, потом ему это тихое ленивое спокойствие надоело, и он стал потихоньку перемещаться по берегу к перекату. И тут за краем прибрежных лопухов поплавок резко ушёл под воду. С охватившим его душевным трепетом парень подсёк рыбину и потащил её на берег. Рыба сильно сопротивлялась, но вот уж из воды показалась её голова, и Димка, совсем ошалев от азарта, одним рывком выволок добычу на песчаный берег. Глаза парня горели от счастья – в его руках бился довольно крупный полосатый красавец окунь. Распалённый удачей, Димка сменил наживку и вновь закинул удочку. Теперь он уже был весь на взводе и, не отрывая глаз, внимательно следил за поплавком, ожидая следующей поклёвки. Вскоре ему удалось выловить ещё одного окуня, потом ещё…
Димка уходил всё выше и выше по протоке и опомнился лишь поздним вечером, когда в сгустившихся сумерках поплавок был едва различим на воде.
Уже в кромешной темени вернулся на стоянку. Вовка к тому времени отрыбачил и поджидал друга у распалённого костра.
Пацаны похвастались каждый своим уловом, но время было позднее, и, слегка подсолив рыбу, они уложили вечернюю добычу до утра в кастрюлю. Тут и ночь навалилась всей своей чернью на лагерь – настала пора готовиться ко сну. Разбросанная вокруг вигвама трава хорошо подсохла на солнышке, парни перетаскали её на свои лежанки, и теперь их постели приятно шуршали высушенным сеном. Перед тем как улечься спать, развели посредине вигвама небольшой костерок и, довольные собой и тем, что они так ловко всё обустроили да ещё и рыбы заготовили, вернулись в образы гордых бывалых индейцев. Они наконец-то после всех мытарств ощутили радостное удовлетворение от своего похода – не всё, но хоть что-то у них получилось так, как они задумывали.
– Мудрый Беркут всё верно придумал, – первым изрёк «индеец» Вовка. – Он достоин почётного места на совете вождей деловаров!
– Белый Бизон – великий воин племени ленапов, – вторил ему Димка, – и хороший добытчик! Вождь Таменунд был бы им доволен!
В вигваме витал терпкий миндальный аромат от горевших в очаге веток черёмухи и талины – этот сладковатый дымок, словно фимиам, располагал парней к благодушию и мечтательности. Не было теперь нудного писка комаров, и в такой приятной атмосфере мальчишки безмятежно уснули.
Наутро сразу вспомнили о рыбе – она ещё пахла свежестью, но парни понимали, что при такой жаре её срочно нужно либо жарить, либо варить, но нужно съедать как можно быстрее. Поняли пацаны также, что впрок-то заготовить рыбу у них не получится. Кастрюля-то одна, а она им нужна каждый день – то чай вскипятить, то сготовить чего-нибудь.
– Маленько можно и подвялить, – рассуждал Вовка, – но мухи опять же, а следить за ней нам некогда… Мы ж не взяли с собой скво, а так бы они весь день мух от рыбы отгоняли, пока мы промышляем.
Димка улыбнулся, представив свою одноклассницу, покорно весь день отгоняющую мух от сохнущей рыбы.
– Я думаю, с нашими скво поход бы закончился на том острове, где мы бросили плот, – отреагировал Димка.
– Да, – согласился Вовка, почёсывая затылок, – как бы мы их оттуда вытаскивали ещё? – потом воспрянул: – А может, заварганим уху – тройную?
– Тройная уха – это здорово, только мы ведь даже недотумкали взять у тётки хотя бы немного картошки. Как уху-то варить?
– А давай с перловкой от каши? Ну типа рыбьего супа получится.
– Давай попробуем, – согласился Димка, – рыбу всё одно использовать надо, пока не чёкнулась.
Долго, в три приёма, варили рыбу с перловкой. Получился суп наваристый, духмяный, да и рыбы варёной целая гора – ешь сколько хочешь!
Трапеза растянулась надолго – пацаны уж наелись, как говорится, от пуза, а рыба всё не кончалась, да и юшку из кастрюльки не всю выхлебали.
– Никогда столько рыбы не ел зараз, – пожаловался Вовка, поглаживая рукой живот. – В меня уж больше не лезет.
– Да и я чё-то натрескался до предела, – поддержал Димка, – давай на обед оставим. Поди не скиснет до полудня...
Прихватив кастрюльку с недоеденной ухой, мальчишки перебрались в тень своего вигвама. На сытый желудок пацанов почти сразу же потянуло в дремоту.
Когда они проснулись, им показалось, что проспали весь день. Леность ощущалась во всём вялом теле, и, чтоб как-то разогнать эту непроходящую сонливость, мальчишки потянулись к реке охлануться. Прохладная водица мигом взбодрила тела и прояснила сознание. Наплескавшись вволю, пацаны стали соображать, чем им теперь заняться.
– Рыбачить, наверно, сёдня уж не будем, – вымолвил Вовка, – пусть рыбка новая подойдёт, поднакопится. Да мы и ту ещё не доели.
– Ты прав, Белый Бизон, рыба никуда не денется. А давай пойдём потренируемся томагавки метать!
– О, это дело! Воины ленапов должны постоянно упражняться в боевом искусстве. Кстати, ты и из ружья мне обещал дать стрельнуть.
Пацаны вернулись к вигваму, нашли свои вороньи перья, навтыкали их в лохматые головы и, прихватив оружие, отправились к стоящему невдалеке мощному тополю. На сером стволе осокоря очертили круг и, отойдя от дерева на несколько шагов, принялись швырять томагавки в обозначенную цель. Получалось у пацанов неважно – всё как-то больше попадали обухом, но иногда топорики вонзались в дерево лезвием. Это вызывало бурю восторга, и на удачливого «индейца» сыпались похвалы от соплеменника.
– Ну давай теперь ружьё пристреляем, – не терпелось Вовке, – заодно и проверим бой на кучность.
– Давай. Ставь какую-нибудь мишень.
Вовка быстро отыскал небольшую корягу и пристроил её на сухой сук тополя. Попасть в коряжку не требовало большой меткости, но после выстрела мальчишки принялись считать попавшие в неё дробины. Вторым стрелял уже Вовка, и снова после выстрела шёл тщательный подсчёт дробин.
– А давай с пули попробуем? – подначивал Вовка. – А то вдруг в тайге медведь нападёт, придётся ведь стрелять наверняка…
Димке жалко было впустую жечь пулевые заряды, но азарт уже и им завладел. Тем более друг указал очень вескую причину.
С тридцати метров парни поочерёдно выстрелили по нарисованной на стволе тополя мишени и остались довольны – обе пули угодили почти в «яблочко».
– Не зря мы с тобой в тире тренировались из «воздушки», – деловито произнёс Димка.
– Это как пить дать! – гордо подхватил Вовка. – Я все мельницы в тире сбиваю!
Вволю поупражнявшись в стрельбе и метании томагавков, друзья вспомнили, что дрова у них уж на исходе, и в боевом расположении духа разбрелись по лесу собирать валежник. Пока натаскивали сушняк для костра, день стал склоняться к вечеру.
Так у них и повелось: ловили рыбу, готовили дровишки для костра и упражнялись в искусстве метания томагавков. Уху варили, но по-прежнему без картошки, и ели вприкуску с сухариками. Конечно, можно было бы в деревню сходить и там разжиться и картошкой, и хлебом, но нет – это было не по их правилам. Ушли так ушли, и никакой связи с цивилизацией бледнолицых. Уговор был пользоваться только тем, что взяли с собой, и подножным кормом, тем, что добудут сами в дикой природе.
С погодой пацанам везло – дни стояли солнечные, и за всё время лишь один денёк выдался пасмурным, даже вдали на горизонте прогремела гроза. От такого летнего зноя крытый зелёными ветвями вигвам совсем высох, стал коричневым и шуршал иссохшими листьями даже при лёгком дуновении ветерка.
Прошла неделя. Как-то тёплой душной ночью, когда комары совсем одолели мальчишек, решили они пошибче разжечь костерок в вигваме, а чтоб комаров выгнать, добавили в огонь сырья из веток и травы. Дымокур получился у них хороший, едкий – всё комарьё, конечно, покинуло их шалаш, но и самим пришлось высунуть носы в щели вигвама для продыха. Когда густой дым немного рассеялся, можно было и подкопчённым «индейцам» спокойно вздремнуть. Однако долго почевать пацанам не пришлось – через какое-то время наваленные в костёр сырые ветки высохли и полыхнули высоким пламенем. Пламя лизнуло сухие, как порох, листья, покрывающие вигвам, те моментально вспыхнули, и огонь с лёгким треском распространился по всему перекрытию. На спящих «индейцев» посыпались пепел и угольки догорающих листьев. Но только когда горячие уголёчки стали жалить открытые части кожи, парни проснулись и мигом вскочили. Какой тут начался переполох! Ночлежники быстро сообразили, что произошло, и спешно стали вытаскивать из вигвама дымящиеся уже рюкзаки, а заодно и всю сухую траву, что натаскали для лежанок. К тому времени листья на своде вигвама уж обгорели и лишь тонкие веточки ещё тлели и светились, словно зажжённые сигареты, красными угольками. Скудное имущество мальчишек не успело сгореть, лишь рубашки да и все тряпичные вещи были теперь в небольших коричневых пятнышках и мелких дырочках.
Остаток ночи парни провели у костра. Спали плохо – обоих одолевала одна и та же невесёлая думка: «Что дальше? Стоит ли оставаться здесь?». Но вот уже над горизонтом на востоке появилась светлая полоса, обозначившая утро нового дня. Предрассветная прохлада окончательно выгнала дремоту, и Димка принялся раздувать угли затухшего костра. Вскоре разгорелся огонь, и в этот раз Димка, в отличие от прошлых утренников, совсем не жалел дров. От ярко заполыхавшего костра поднялся и Вовка. Он словно понял настроение друга и первым начал назревший разговор:
– Да, Мудрый Беркут, мы уж боле недели тут живём, а дядьки твоего всё нет. А приедет ли он вообще?
– Не знаю. Мы ж не договаривались с ним. Откуда ему знать, что мы поджидаем его тут. По идее-то должен на рыбалку приехать…
– Вот-вот! А вдруг он куда-то в другое место уехал? А то и вообще куда-нибудь с семьёй в отпуск на юга маханул?
– Всё так, Белый Бизон, неопределённость хуже всего. Если бы точно знать, что скоро приедет, то вигвам восстановить несложно. Ведь так?
– Да чё там, делов-то: веток нарубить да перекрыть… Только смысл какой? Ну просидим ещё неделю, ожидаючи… Рыбу мы тут почти всю повыловили, охоты тут нет, золотишко в этой протоке тоже не намоешь. Надо кочевать однако, Мудрый Беркут…
– Согласен. Ладно, давай-ка будем собираться. Пойдём в деревню, может, там у тётки что-нибудь поточнее разузнаем.
Конечно, как бы пацаны ни хорохорились, ни бравировали друг перед другом, а настроение сгоревший вигвам им подпортил. Да и надоело им торчать в одном месте, этот ночной пожар лишь подтолкнул их к назревающему решению.
Около трёх часов пополудни мальчишки заявились во двор к тётке Аграфене. Та не очень-то и удивилась их появлению.
– Возвернулись! Долгонько ж вы там на рёлке пропадали… – смотрела она на парнишек весело, с притаившейся в уголках рта улыбкой. Потом, памятуя о наказе мальчишек и своём обещании, добавила: – А Виктора с лодкой не было, не приезжал он нонче.
Погрустнели лица у мальчишек – улетучилась их последняя надежда: добраться до заветной таёжной речки. Они уже стали привыкать к мысли, что не удастся им попасть в терсинскую тайгу, хоть и упорно старались не показывать этого. Наверно, где-то в подсознании друзья понимали, что можно было бы начать всё сызнова, нужно лишь вернуться в город, сколотить новый плот, но надо опять скобы искать… Или ещё проще: дождаться возобновления рейсов автобусов на Осиновое Плёсо. Но теперь это не так интересно – прошёл запал у мальчишек, пропал тот неудержимый азарт, с которым они готовились к походу, да и наскитались, набродились они досыта. Подустали юнцы.
Эту ночь друзья провели на сеновале, обсудили все свои мытарства. Никто из них не хотел напрямую признаться в поражении, в отступлении от намеченной цели, ведь для воинов племени ленапов это считалось бесчестием. Но, похоже, глубоко в душе они оба уже были к этому готовы.
– Что скажешь, Белый Бизон, – первым начал разговор Димка, – не покроем ли мы свою голову позором, не добившись намеченной цели?
– О, Мудрый Беркут, тропа наша была трудной, немало испытаний выпало на наши плечи и почти все их мы преодолели. Но обстоятельства почему-то так складываются, что мы не можем продолжить наш путь.
– Да, я согласен с тобой, Белый Бизон, на нашем пути было немало препятствий. Мне порой даже казалось, что это великий дух Маниту предостерегает нас о какой-то грозящей опасности.
– Духов надо слушать, это всё неспроста. Разве так бывает, что нам ну прям везде облом?! Это как? Так что давай не будем испытывать судьбу, Мудрый Беркут. Честно признаюсь, что у меня появились сомнения ещё раньше, ещё тогда, когда мы бросили наш плот.
– Я это почувствовал.
– И потом во второй раз, когда мы приехали на автобусе в Красулино и вместо тайги глаза Белого Бизона обозрели обширные степи. Но ты, сагамор, всегда что-то придумывал и вселял в меня надежду. А теперь, похоже, мы по кривым тропинкам бледнолицых забрели в тупик…
– Хорошо, Белый Бизон, я тебя услышал. Я думаю, что у нас ещё много счастливых дней впереди… Может, потом, когда Маниту будет к нам более благосклонен, мы ещё вернёмся на эту тропу и пройдём её от начала до конца. Хау! Я всё сказал!
На этом и закончилось первое путешествие мальчишек. Уговорили они сами себя и друг друга вернуться домой. Всё это, конечно, было мальчишеской игрой, в которой они подражали книжным героям, но в этой игре они до самозабвения представляли себя индейцами-могиканами – сыновьями великой Унамис-Черепахи.
А впереди у пацанов была целая жизнь. Постепенно год за годом уходило детство, отдалялась романтическая «индейская» юность – близилась пора взросления. Однако тяга к путешествиям останется в них навсегда, и во всех странствиях нет-нет да и отзовётся щемящей тоской сохранённая в потаённом уголке сердца память о куперовских героях.