Из книги «Да свершилась воля Твоя!»

Рейтинг:   / 0

Подробности

Категория: Проза

Автор: Ябров Анатолий Степанович

Просмотров: 6535

2007 год, Выпуск № 6

День был воскресный. Жена приготовила хороший обед. Посидели, выпили и воспоминаниям не было конца.

– Ты что вдруг с горы своей запсибовской сорвался? Кое-что я слышал, но насколько верно – не знаю.

– А что именно?

– Слишком зубастый.

– Верно. Я же флотский мужик! Что не так – не испугаюсь, выскажу в глаза. И столкнулись мы с Ашпиным...

Он, по-моему, не понял до сих пор: не с Борисом Иннокентьевичем, новым директором, а столкнулся с новым временем, тем обманчиво-тихим, требующим особого подхода, который после назовут застойным.

Играем в футбол утром – ему, можно сказать, на тарелочке мяч подносят: бейте, Борис Иннокентьевич, по воротам! Ну что это, разве игра?

Моряк, знающий дело (после техникума вечерний факультет металлургического института закончил), умеющий работать, отстаивать – причём аргументированно! – свою точку зрения, годен был при старых командных кадрах, которые о себе не пеклись, а полностью отдавались работе. И он, даже при Кугушине, человеке взрывном, определенно неуживчивом, был словно любимый сын. Он был их сколок – такой же самозабвенный, преданный производству. И умница. И организатор. И за дело готов постоять, как за себя.

Тут же свершилось обратное – прежде о себе думали. В печати зазвучало новое словцо – имидж, внешний образ, над которым работают, специально создают, о котором постоянно заботятся, пекутся. На охоте – кабана или волка под выстрел гонят, на производстве – лучшего друга закладывают.

На заводе произошла большая авария: в цехе водоснабжения отключился насос, подающий воду на домны, резервные башни с водой тоже не сработали – и погорели все фурмы на трех домнах. Директор вызвал к себе бывшего моряка: этим чопом мы и заткнем дырку!

– Пойдешь начальником цеха водоснабжения.

– Я уже был им два с половиной года. И пятнадцать лет замом. Я – механик и мне моя работа нравится.

– Прикажу – ты и в унитаз прыгнешь, или тебе нет места на Запсибе.

– Я, говорю, прошел это, и мне нет резона возвращаться.

Испуг не удался – пришлось пообещать: вытянешь цех, через два года отправляю в загранкомандировку. В Нигерии возводился металлургический завод, туда, на заработки, рвались многие специалисты. На этом и сошлись.

Цех был в ужасном состоянии, если не сказать, в аварийном. Многое сделал, чтобы довести его до ума, нужно было вдвое увеличить мощности очистных сооружений. Колодцы водопонижения убрали, а в тоннель, только по щелям, до тысячи кубометров грунтовых вод прибывало. Пустили среднесортный цех. В шламовой яме, она пятнадцать метров глубиной, прокатчики пробили бетонное дно, вода стала растекаться по всем направлениям, подмывать фундаменты. Он приказывает: занимайся водопонижением! Но это ж не мое дело! Надо изыскания вести, расчеты. Нет, никакой тебе загранкомандировки (а два года прошло уже). У меня случился микроинфаркт. При моем-то здоровье и живом, оптимистическом характере. Три месяца в больнице пролежал, в отпуске побыл, потом поехал в Москву решать вопросы проектирования дополнительных очистных сооружений. Там уйму времени угрохал – считай, сколько я не был в цехе? И тут на прокатной насосной станции – она одна на все станы! – остановился насос. И станция полностью утонула. Море воды: глубина двадцать метров, ширина около пятнадцати и длина восемьдесят. Станы простояли трое с половиной суток. Съели все сверхплановые накопления. И меня, конечно, он отстранил от должности. И что мне дальше было от него ждать?

Только полной покорности. Через унижение. Загон и для технарей загон. С теми же трагедиями, мытарствами, как у журналистов, литераторов, общественных работников. Но разве правдолюбцы могут пойти на это?

У нашего поэта, тоже некогда запсибовца, Николая Николаевского, ушедшего из жизни в расцвете творческих сил, есть о них прелюбопытное стихотворение:

Что правдолюбцы не умны,
Не знает разве что незрячий.
Но даже память Колымы
Их не заставит петь иначе,
Стоящих посреди зимы
И видящих сквозь мрак собачий,
Не камни – золотые сны.
Вот кто воистину блажен,
Кого нельзя стереть, унизить.
Обогатить, к верхам приблизить.
И что за правду дать взамен,
Когда она дороже жизни?!

– У меня здесь был друг – тоже моряк, но с Дальнего Востока. Мы вместе учились в институте. Были как братья. Он уехал на новую стройку – КАТЭК. Слыхал же? Мощнейшая электростанция на серых углях. От разреза уголь подается транспортером, двадцать километров. Начальник управления пригласил меня к себе главным инженером. Я поехал. Год тяжело пришлось – с нуля все начинали. Но потом пошло дело. На второй год первыми вышли. Он был в отпуске – приехал, я все акты досрочно сдал. А объект тяжелый был, объемный. Уверенность появилась, сил прибыло...

Но опять случилось то, что и на Запсибе: начало набирать свой виток новое время, которому совестливость, честность, правда-матка и вовсе были чужды. Еще на Антоновке увидел, как друг ловко крутанулся с квартирами: одну продал, другую поменял на Красноярск. Сам помог еще последние доллары вытрясти из тех, кто приобрел его жилье. Увидеть-то увидел, но не придал особого значения. А там стали открываться эти новые качества нового времени, о котором не думал: делячество, жестокосердие (сам гвоздь возьмет, а подчиненный – не тронь, шкуру спустит!), непорядочность, бесконечное хапанье, нахрапистость, бесстыжесть.

Те, кого зовут «новые русские», они не из воздуха появились, взросли в нашем обществе и семенами послужила известная философия: ты – мне, я – тебе.

Дружба сначала дала трещину, а потом вовсе стала остывать. Я посылал шесть вагонов металла с Запсиба – подвел, не расплатился. Геологам гнал бетон, те ему – нефть, а это – бензин. Деньгами крутил как хотел. И там сделал сыну, дочери квартиры. Отстроил двухэтажный коттедж за счет производства и приватизировал его. Короче, я вернулся на свой Запсиб. Мне сказали: ищи работу сам на уровне среднего звена. Устроился механиком ремцеха. Станочки по дереву работали у меня, как часики. Через два года – вижу, что отношение ко мне не улучшается, ушел главным инженером в экологическое монтажное управление. Работал с интересом. Но и здесь новые русские подвели: скупили все акции и взяли управление в свои руки. Так что пошел я на пенсию – улыбнулся иронично, – занимаюсь садово-огородным хозяйством...

Почувствовал: вроде в глуби есть горчинка – все растерял. И сейчас – при таком опыте, знаниях! – невостребованный специалист. А с каким старанием приложил бы их где-то. Но потерял ли что-то? А может быть, все-таки, выиграл? Душа-то, главное, что есть в человеке, не запачкалась подхалимажем, угодничеством, не ожесточилась, не обзарилась на лакомое и не утонула в неутомимой алчности, когда еще до общего дележа начался захват народного добра. И ничто не сломило дух – ни производственные неудачи, ни разочарование в преданности, чистоте друзей, ни чуждая, повсеместно силой насаждаемая рыночность, коммерция. Опять переношусь мыслью в Свято-Ильинский храм, где встретились. Да финиш ли наш там? А может, все-таки иное – начало начал? Духовного пути...