Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Колдунья Азея (роман) ч.1

Рейтинг:   / 1
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Сидя на вязовом стульчике, с которого обычно Евланья доит корову, Захар тачал союзки к новым женским унтам. Держа во рту потухшую трубочку носогрейку, он мурлыкал какую-то пустую, внезапно пришедшую на ум, мелодию. Дочь Соня дотронулась до руки:

- Тятя…

- Уй-ю-юй! – сморщился отец, качая рукой, будто убаюкивал ребенка, - ты, что, забыла, Соньча, что я инвалид?

Егорка – старше Сони на два года – ему седьмой, как «большой», дернул сестренку за руку: - Ну-ка давай, чикуй отсюда. Не мешай тяте. Вон твоя кукляндя зассопляндилась – обиходь ее. А ляпки чего раскидала? – Он толкнул сестренку.

- Егорша! – строго сказал отец, - младших обижать негоже.

Соня, выставив губу, отошла в сторону, подняла тряпочную куклу, присев, стала собирать в фарфоровую черепушку гладкие разноцветные камушки, которыми она пыталась играть в ляпки.

- Шибко-то не зудырьтесь, - предупредил отец, - чтоб у меня был порядок! Вечером ко мне люди должны прийти. – Он ждал товарищей из комячейки.

Евланью едва не унесло в полынью. Схватившись за камень, выступающий из-подо льда, чудом удержалась. Вернулась домой с полуведрами:

- Вот собака, ветер-то – всюё воду выхватал!..

Слив воду в одно ведро, поставила на кутную лавку. Залубеневшую курмушку бросила на голбчик и встала спиной к челу печки.

- Чо деется, чо деется!!! Стайку всюё разногишало – соломы почти не осталось.

Егорка, увидев в ведре колтыхающуюся воду, закричал:

- Мама, можно взять ледышку?

- Мне тëзя! – подхватила Соня.

- Ознобитесь. Простыть захотели, - сказала мать, - ты пошто такой вольный стал, Егорша? Вить ты большой, а чему Соньчу учишь? Другой хозяин дома, должон…

Евланья вдруг замолчала – она увидела через гераневый цветник в окне – промелькнуло несколько всадников. Захар, по ее тревожному взгляду, понял неладное. Молча, вскочив и раздвинув куст герани, он увидел спешившихся солдат, до десятка. Трое были верховыми. У одного из них знамя с нарисованными тремя известными костями.

- Анархисты! – перед Захаровыми глазами промелькнуло ненавистное лицо Антошки Полынова, его совмесника, - надо спасать бабу и ребятишек!

К счастью, калитка была закрыта на засов, а это шанс: несколько мгновений.

- Прячьтесь все! Шустро! Анархисты… Егорша, Соньча, живее в подпол и замрите.

Дети испуганно таращили глазенки на отца, свою защиту и опору, спинами прижались к матери, застыли. Евланья тоже, было, растерялась. Потом сцапала детей в охапку и, не слушая мужа, кидалась туда-сюда. Захар, сделав прыжок, пригнул их к полу. Если бы не цветы – анархисты наверняка бы заметили их

Пока солдаты выбивали доски у ограды, а потом стучали в дверь, Захар отодвинул от дверцы курятника мешок с охвостьями, шепотом приказал детям: «Полезайте в шесток», - и больно подтолкнул их. Дети шмыгнули в курятник под печку, окаменели от страха.

- А ты чего рот разинула? Прячься!!!

Евланья сунулась в шесток, но вошла только наполовину.

- Вот тоже отрастила, - досадливо проворчал Захар, - вон в подполье, и ни звука. Все!..

Захар ударился головой о голбец, придвигая длинную дверцу к шестку. К дверце был приделан желобок из тяжелой березовой чурки, служивший корытцем для кормежки кур. Мешком с охвостьями загородил дверцу. Со двора он услышал команду: «Окружай дом». Захар решил: «Успею». Хотел выскочить в кутное окно, а, увидев в нем солдата с трехлинейкой, отшатнулся в угол к столу. В тот миг зазвенели стекла, в избу ворвался ветер, сшиб несколько рамок с упорных гвоздей – фотографии закачались на шпагатинах. Раздался выстрел. Солдат еще раз бахнул прикладом в раму, хрустнув, она переломилась, но не вывалилась. Бандит помешкал: отлетевшим куском стекла ему до крови оцарапало руку. Обозлившись, тот в огороде схватил кадушку, и - в окно. Рама вместе с кадушкой развалилась на куски.

Солдат вскочил на край завалинки, просунул голову в избу. Захар схватил с лавки утюг-паровик, и… только черные угли разлетелись по кути, поднимая сивую пыль. Обмякнув, как пареная репа, тот стал сползать обратно в огород. Захар успел схватиться за дуло винтовки.

Сенную дверь сломали, распахнулась избяная скрипучка, в ней с наглой рожей появился усатый анархист, оскал его зубов означал не то обезьянью улыбку, не то волчью ярость. Анархисты все поголовно обкуривались маньчжуркой, травой, которая делала людей дикими, не ведающими, что творят. Захар не слышал своего выстрела – так он был возбужден. «Гость» вывалился из двери, его подхватили, отнесли в глубь сеней. Патрон у Захара был только один. Бросив винтовку в следующего бандита, Захар сбил его, но не убил. Вскочили, повязали.

- Попался, краснозадый… - ярко и пестро одетый анархист тяжело отдыхивался, - не хотел легкой смерти, что ж, можем заменить другой.

- В муках господних, понял, сука?! - порог переступил Антошка Полынов, бывший ухажер Евланьи.

Когда-то он к ней попусту засылал сватов. С той поры в нем жила звериная злость. Перед революцией за убийство соседа в пьяной драке Антошка Полынов попал на Горно-Зерентуевскую каторгу. Освобожденный революцией, вернувшись с каторги, мужик совсем озверел. В начале революции был в отряде повстанцев, красных. По своей горячности избил командира отряда, а ночью сбежал из-под стражи. Потом перешел к анархистам. Захар об этом хорошо знал.

Антошка замахнулся на Захара, но, наткнувшись на гипнотически-пронзающий взгляд, опустил руку на шапку:

- Где Ева?

- Где есть – не про твою честь.

Полынов – колено на голбец, заглянул на печку. Екнуло сердце Захара, когда Антошка взялся за кольцо западни. Он яростно рванул, и кольцо осталось у него в руке. При помощи штыков открыли западню. Он и его спутник спрыгнули в подполье. Евланья, как страус, спрятала лицо под сусечную балку, а ноги торчали в сусеке.

- Поди-ка сюда, зазнобушка моя, - Антошка и его помощник выволокли Евланью за ноги из ее укрытия, а потом и из сусека. Вдруг Антошка дико завопил: Евланья, извернувшись, вцепилась ногтями в его ненавистное лицо.

- Ах ты, стерва!!! Вот тебе!.. Вот! – от перелома захрустели евланьины пальцы правой руки. Она натужно замычала и потеряла сознание.

- Отпустите бабу. – Захар ровно ожидал, что его поймут. – Я коммунист, а она не при чем. Пожалейте, - он хотел сказать, «детей», но вовремя спохватился, - пожалейте невиновную, христьяне.

Спустя какое-то время, Евланья открыла глаза. Маниакальное выражение бледного лица, в глазах застывшее изумление.

- Чего так ласково встречаешь своего возлюбленного? – Антошка ладонью стирал с лица кровь, - шибко страстно. Забыла, как я с тебя снимал сливочки?

- Как был болтуном, так и остался им, – прорычал Захар.

- А губа у те, Полынов, не дура, - пропустив Захаровы слова мимо ушей, присел на лавку их предводитель, - пухляночка на ять с присыпочкой. Зря вот тока руку ты ей изувечил, как тебя обнимать она будет?

- Фигу-у-уристая бабенка, - тенорком проверещал мосластый здоровяк, но в его глазах появился неизъяснимый страх.

- Разрешите приступить к делу, товарищ-господин поручик?

- Как и было оговорено…. Приступай, Полынов.

Антошка, подойдя к лежащей на полу женщине, расстегнул ремень.

- Приступай к телу, - залаял над своей остротой мосластый. Его нижняя губа то и дело ныряла в слюнявый, покрытый клокастой небритостью, изувеченный рот.
Два желторотых неопытных анархиста испуганно таращили глаза, но храбрились, мол, видали мы похлеще. Иногда их расправа выводила из себя, они озирались, и явно хотели покинуть это «поле боя». Но отступать было некуда.

- Вот так вот, ëла-пала, - извиняющимся тоном начал Полынов, - чичас свадьба будет, Захара мы кокнем на месте, но, посля того, как отгуляем свадьбу. А где ребятишки? – спохватившись, оглядел избу Полынин.

На Евланью, вытеснив боль, нахлынул испуг:

- У Смирновых, видать, за речкой, а то дурят где-нибудь на улке. - Она закрыла глаза.

- Ладно – они твои. Теперь наша власть, мы теперь навовсе. Хочешь пожалеть ребятишек – должна потрафить мне, ëлапала.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.