Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Год восемьдесят шестой (повесть)

Рейтинг:   / 1
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Конец июня выдался на редкость сухим, знойным; вода в Реке упала до минимального уровня. Галечные плоские косы угрожающе потянулись от берегов к середине русла. Перекаты заблестели лбами выступающих камней. Пассажирские «ракеты» замерли у причалов, не рискуя двигаться по обмелевшему фарватеру.

На водозаборном канале Завода всасывающие трубы астматически всхлюпывали под самым урезом; сотни тысяч кубов в сутки, которые они уже с трудом забирали у обмелевшей Реки, размеренно вливались в организм Завода через его ненасытную водоводную систему.

Охладив всё, что надо было охладить, промыв всё, что требовало промывки, напитавшись отходами производства, вода тяжёлым угольно-масляным жгутом скатывалась в гидроотвал, расположенный вдали от цехов, в безлюдной пойме Реки.

Живым в этой воде оставалось только одно – её движение.
Гигантское озеро гидроотвала, берегами которого служила многометровая насыпная Дамба, постоянно парило. Зимой густая белесая шапка зловеще сползала на окрестные заснеженные поля. Летом над свинцово-чёрным зеркалом отвала шевелился воздух; отвратительный запах фенола, железной окалины, погашенного кокса был такой же принадлежностью здешних пустынных мест, как куртинки чахлых берёзок, полузадавленных Дамбой, как ручей Есаулка, крадучись, бежавший к Реке по сухой осоке в полукилометре от гидроотвала.

К вечеру жаркого июньского дня воздух загустел, остановился. Мгла заката, смешавшись с промышленной дымкой, поглотила солнце. Уже в сумерках западная сторона неба замигала вспышками молний.

К полуночи грохотало и озарялось белым огнём всё небо. Потоки дождя рухнув на иссушённую почву, на Реку, на притихший вдали Город, придавили, расплющили заводские дымы.

Вместе с грозой пришёл штормовой ветер.
На зеркале отвала, взъерошенном дождевыми струями, поднялись, закачались волны. Они были тяжелы и угрюмы. На гребнях тёмных шевелящихся горбов кипела иссиня чёрная пена. В несколько часов волны размыли защитный – из суглинка – экран Дамбы.

Некоторое время Дамба дренировала, натужно покрываясь сочащейся пеной, а потом как-то враз осела и поползла.

Вал ядовитой промышленной грязи выплеснулся на поле, по кочкарнику, по сухим кривулинам болотца устремился к ручью Есаулке. Он поглотил ленточку ручья и по его ложу, замывая прибрежную осоку, заламывая тальники и смородинники, покатился дальше.

Проран с каждой минутой расширялся; вместе с ним расширялось, стеклянно горбясь, вороново крыло потока.

Над ночными окрестностями гидроотвала повис угрожающе-ровный шум речных порогов.

В заволоке туч возник вдруг разрыв, в который глянуло круглое око Луны, на мгновение облив окрестности цинково-мертвенным, угрюмым светом.

И долгую минуту после того, как тучи снова сомкнулись, воздух продолжал полниться этим странным мерцанием…


1.

В кабинете первого секретаря горкома Каржавина[*], несмотря на глубокую ночь, ярко горел верхний свет.

На приставном столике матово отсвечивали сгрудившиеся телефонные аппараты – аспидно-чёрные, зелёные, красный; пульт переговорного устройства; приборы селекторной связи. Сквозь тамбурные двери то и дело доносились телефонные звонки. Сам Каржавин, стоя, прижимал к уху трубку чёрного аппарата, напряжённо слушал, морща лоб. Входили, вполголоса здоровались, садились за длинный стол заседаний ответственные работники служб города.

Главный инженер завода Ротов, молодой для своей должности, лет тридцати семи, с густой, модно подстриженной шевелюрой, расположившись поодаль от других, уткнулся в раскрытую папочку, как будто в ней было что-то очень существенное.

Последней торопливо вошла главврач санэпидслужбы Перепёлкина. Движения и жесты её в отличие от медлительного не по возрасту Ротова были нервны, порывисты. Села, достала из сумочки гребень, махнула по волосам раз, другой, дёрнула молнию на сумочке – затихла в напряженном ожидании.

Каржавин взглянул на часы, наклонился к переговорнику внутренней связи, сказал нетерпеливо:

– Раиса Степановна, время, время! Как там, на селекторной, всё готово, все в сборе?

Вслед за щелчком голос секретарши:

– Юрий Иванович – Храмов в отпуске…

 – Знаю, – перебил Каржавин. – Вызов сделали?

 – Да, конечно. Анохин пока задерживается, звонил недавно, Наверное, что-то серьезное.

– А Куклин? – Каржавин мельком оглянул присутствующих.

 – Не могут найти. – Голос у секретарши был, как обычно, мягкий, со спокойным придыханием, но, казалось, именно это и приводило сейчас Каржавина в состояние плохо сдерживаемого раздражения.

– Что значит – не могут? Он что, дома не ночует? Что говорит жена?

Секретарша – с той же интонацией:

 – Квартира, Юрий Иванович, не отвечает.
Каржавин секунду помолчал. Хотел сказать что-нибудь более резкое: мол, такой ерунды не могут решить самостоятельно – найти человека, руководителя! Но, чувствуя взгляды присутствующих, сдержался.

– Разыщите, – бросил он. – Начнём пока без них. Кто ещё в приёмной? Приглашайте.

Садясь в кресло и придвигая к себе по полированной глади чистого, не заваленного бумагами стола микрофон селекторной связи, Каржавин ощутил вдруг такую внутреннюю усталость, что ему стоило усилия скрыть это от присутствующих.

Карболитовая ножка микрофона холодила подушечки пальцев. Он кашлянул, нажал клавишу и, глядя в круглое сетчато-серебристое брюшко микрофона, сказал:

– Прошу внимания. Прежде всего извините, что поднял в такой час. Причина чрезвычайная… – Он кивнул Ротову, приглашая поближе к себе. – Рядом со мной главный инженер завода Ротов. Передаю ему слово. – И он передвинул микрофон через стол, куда энергично, но не суетливо пересел Ротов, не забыв, однако, прихватить свою папочку. – Глеб Александрович, только коротко, самую суть.

– Постараюсь, – кивнул тот и хорошо поставленным голосом, без словесных излишеств и эмоций, что считалось у руководителей больших производств одним из необходимых показателей их деловых качеств, заговорил в микрофон: – Сегодня в ночь во время грозы и штормового ветра на гидроотвале завода поднятой волной разрушило Дамбу. Отвал этот – вдали от основных цехов, в пойме Реки. В результате из котлована через тело Дамбы выплеснулась масса загрязнённой воды…

– Вынужден уточнить, – перебил Ротова Каржавин: – Главный деликатно называет содержимое отвала загрязнённой водой. Но сейчас не до деликатностей. Выплеснувшийся вал – жидкость с исключительно высокой концентрацией отходов заводского производства. По существу – яд. Для всего живого. – И, глянув хмуро на Ротова, бросил: – Продолжайте.

Тот, ничуть не смутившись от этого уточнения, продолжал:

 – Образовался проран – пятьдесят метров. Мы подняли аварийные команды, рабочих завода, землеройную технику. На помощь пришло военное училище…

Селекторный динамик, стоявший в стороне и, казалось, забытый всеми, вдруг спросил чьим-то далёким, будто заблудившимся голосом:

 – А много выплеснулось-то?

Все повернулись к динамику, как к живому, а Ротов с профессиональной сдержанностью сказал:

– Грубо ориентировочно – несколько сот тысяч кубов.

– …Сот тысяч кубов?! – воскликнул динамик и с простодушной прямотой добавил: – И куда всё это дерьмо подевалось?

Ротов медленно прихлопнул свою папочку, и этот ненужный в данную минуту жест и связанная с ним пауза были восприняты всеми, кто сидел за столом и хорошо знал главного инженера, как признак растерянности.

– Ушло в Реку, – произнес наконец Ротов и замолчал, откинувшись на спинку стула.

Каржавин резко, не считаясь с тем, что услышат все участники селекторной переклички, спросил:

– У вас, Ротов, всё?

 – Да. Всё.
Тогда, подтянув к себе ближе микрофон, он сказал:

 – Главный обошёл главное. Ради чего мы вас экстренно собрали…

Но тут щёлкнул переговорник.

– Простите, – сказала секретарша. – Куклина найти не могут. Телефон по-прежнему молчит. А вот парторг[†] Анохин – на линии, просит – срочно.

…Две минуты назад он ввалился в помещение заводской диспетчерской, к ближайшему телефону, – в тяжёлом мокром плаще, в заляпанных глиной сапогах. Крупная, ухватистая рука его, державшая трубку, тоже была грязна.

Ожидая ответа, он то косился на свои сапоги, с которых на линолеум пола стекали струйки, то на женщину-диспетчера, но видел совсем другое: медленно, как в космической невесомости, переворачивающийся через нож ярко-жёлтый в свете огней красавец «катерпиллер».

Он не был кабинетным работником, Анохин, немало времени проводил в горячих точках этого крупнейшего в отрасли завода, много повидал своими глазами. Но никогда ещё, ни в одной из аварийных ситуаций им не овладевало ощущение собственной беспомощности, отчаяния.

А вот сейчас он был растерян, беспомощен.
Он только что вернулся оттуда, где в узкой щели Дамбы, эффектно подсвеченное прожекторами, шевелилось с глухим ворчанием нечто живое, грязно-маслянистое, неукротимое в своей освобождённой ярости. Люди и техника, сгрудившись на узких концах прорыва, в спешке и бестолковой суете что-то пытались спихнуть или скатить на горбящуюся спину этого чудовища – какие-то балки, бетонные сломанные панели, железный бесформенный скрап, не успевший поступить в переплавку, набитые песком мешки и ящики, автопокрышки…

Всё это, на миг вспоров тугую блестящую поверхность потока, тут же исчезало без следа.

«Демон, вырвавшийся из бутылки», – подумал Анохин. Там, на Дамбе, он тоже не стоял без дела – отдавал распоряжения, что-то помогал тащить, задыхаясь от испарений, куда-то сбрасывать, падал на вязких крутых откосах… И всё же главным чувством, которое владело им всё это время и угнетало, была беспомощность.

Это было тяжёлое, унизительное чувство, и он впервые так остро и болезненно переживал его…

Наконец трубка зашуршала, голос с напряженными интонациями произнес:

– Ну что ещё там у тебя стряслось?

– Юрий Иваныч! – встрепенулся Анохин, отгоняя неприятные видения. – Я только что с гидроотвала. Там чёрт знает что… Бульдозер с Дамбы опрокинулся… Главный на селекторном?

– Да, здесь.

– Он позарез нужен. Пусть возвращается. И Куклин тоже.

– Хорошо, Ротова отпускаю, а Куклина нету. Может, он где-то там, на территории?

Анохин повертел головой вместе с прижатой к уху трубкой, будто Куклин мог прятаться тут, в самой диспетчерской.

– Да не видать что-то. А он позарез нужен. Как-никак его хозяйство…

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.