Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Год восемьдесят шестой (повесть)

Рейтинг:   / 1
ПлохоОтлично 

Содержание материала

22.

Больница бревенчатая, одноэтажная, но по сельским меркам вместительная, с новой пристройкой. Стояла в центре посёлка, отгороженная от улицы палисадом. Пихты, березы, высаженные в унылом порядке, росли густо, однако из окна всё же видно кое-что, а именно: угловая часть пристройки, за ней – штакетник и жилой дом с синими ставнями, дальше – огороды, огороды и километрах в двух – затянутый хвойной тайгой склон горы.

Под горой Река, хотя отсюда о ней можно только догадываться – по вырубленной на склоне проплешине с белеющими многоугольниками навигационных знаков.

Когда Алёшу и Вику поместили сюда, в эту крохотную комнатку, наскоро приспособленную под лечебную палату (мест не хватало), и они остались вдвоём, Алёша подошёл к окну с двойной рамой и мутными квадратиками стёкол, окинул сквозивший в них вид, сказал бодро:

– Ну вот, накупались, теперь будем тут загорать, пока не облезем.

Фраза эта так понравилась Вике, что она предложила написать её на открытке, и с помощью медсестры – отправить домой, в город.

Однако по прошествии долгих суток во многом непонятного, всё более пугающего и совершенно бессмысленного, как им стало казаться, сидения в этих стенах – настроение их резко пошло на спад. По шумам, сквозь двери и дощатые стены, по обрывкам разговоров медперсонала они понимали: больница переполнена. А сознание того, что не одни они влипли в эту кошмарную историю, утешало слабо.

Первой стала проявлять беспокойство Вика. Вернулась с утренних процедур хмурая, молчаливая, и когда сестра привычно щёлкнула за ней ключом, Вику передёрнуло, точно щелчок ударил ей между лопаток; прошла и тихо легла на свою койку.

От ужина она отказалась, встала на минуту только чтобы хлебнуть из стакана киселя. Глоток этот вызвал на её лице такую гримасу отвращения, что Алёша не выдержал, спросил обеспокоенно:

– Что с тобой?

У Вики прыгнули губы, она не ответила, снова влезла с ногами на койку, отвернулась к окну. А там – тот же дом с ядовито-синими ставнями, те же чахлые подсолнухи по краям огородов, бор на дальнем берегу, грязно-зелёный, как стенная панель. Ветер болтал макушками пихт, и сквозь пасмурное небо, грозившее снова пролиться дождём, нет-нет да и промелькивало, подмигивая, злобное око Луны.

Была Вика в своём пляжном халатике из набивного яркого ситца, и когда она ложилась так, поджав под себя ноги, ситчик туго облегал обрисовывал её бёдра, талию, и Алёше в такие минуты она особенно нравилась.

Он сел рядом. Становилось сумеречно. Лампа на гибком кронштейне бросала из-под абажура грубое, желтовато-расплывчатое пятно. Вика прислонилась к мужу спиной. Он обнял её, касаясь подбородком её затылка.

Минуты протекли в молчании. Две-три капли туго ударили в оконное стекло. Глядя, как следы их напитываются отраженным светом, Вика заговорила тихо:

– Помню, в детстве, мне было лет десять, мы с моей подружкой купили арбуз. Причём выбрали самый большой, я еле подняла. И тут пошёл дождь. Арбуз стал выскальзывать из рук. Чтобы не уронить, я опустила его на мостовую, и мы его покатили! Прохожие бегут под зонтиками и смеются, а мы катим. Представляешь, как два жука-скарабея... – Она вздохнула. – Сейчас думаю: господи, детство – какое_ искреннее, какое простодушное время...

Из коридора проникали какие-то глухие, казавшиеся Вике загадочными шумы. Будто против них двоих тайно готовился заговор. Кто-то шёл, шёл – и внезапно остановился, замер. Тележка прокатилась. Звякнули ключи на связке...

– Чем так воняет? Чувствуешь? – спросила она.

– Да ничем вроде, – сказал Алёша.

– Нет, воняет! Точно, луком жареным. На сале! Фу, как гадко... – Она шевельнулась в его руках, вздохнула обиженно: – Я уколов боюсь, а эта мне уже четыре всадила. Больно, ужас. Укола толком не может! Спрашиваю: на ком училась? На себе, говорит, а что? А я думала, говорю, на покойниках... Так обиделась! Подумаешь... – Вика с капризной гримасой вдруг оттолкнула его руку. – А ты на неё всё таращишься. Что в ней, кроме мордашки? Хотя удивительно даже, что в такой дыре... Ты о чём с ней вчера шептался?

– Да ни о чём. Хотел узнать, надолго ли нас сюда.

– Так она и сказала! Да она сама ни фига не знает. К тому же глупа. Обиделась – и сразу: «Больная, не напрягай ягодичную мышцу, иголка не лезет...» Какая я ей больная?

– Ну, раз мы в больнице, значит, для них больные. – Так принято, – сказал Алёша примирительно. – А ты, между прочим, ей понравилась.

Вика усмехнулась недоверчиво:

– Так уж...

– Точно. Она сама мне сказала: какая славненькая у вас жена.

– Правда?.. Гм. – Вика задумалась. – А ты знаешь, кто-то верно заметил: когда дурак похвалит нас, он уже не кажется так глуп... – Засмеялась, теснее прижимаясь спиной к Алёше.

Тот прикоснулся губами к её затылку.

– Э, да ты, кажется, трусишь?

– Ни капельки, с чего взял? – Вика окинула глазами комнату. – Вот только сидеть тут арестанткой противно... Эти отражения в окне... Эта лампа, как кобра. Луком воняет! – Она прислушалась. – Кто-то всё ходит. К нам что, в самом деле охрану приставили?

– Это дежурная прошла, – успокоил её Алеша.

– А почему всегда на ключ?

– Ну... наверно, чтобы кто случайный не ввалился.

– Так всё серьезно?

– Просто такой порядок. Да ты не думай об этом.

– Лёш, a Лёш, у тебя голова не болит?

– Нет.

– А температуры не чувствуешь, не лихорадит?

– Нет, нисколько.

– И не тошнит?

– Абсолютно. А что?

Вика потрогала рукой горло.

– У меня что-то немножечко тут... подступает.

– А голова? Температура?

– Это нормально. – Она затихла, как бы прислушиваясь к себе, вздохнула затаенно: – Знаешь, самое ужасное, что я ни фига не понимаю. Что все-таки произошло? Ты что-нибудь понимаешь?

Алёша не ответил.

– Почему ты все молчишь? Это же твой завод.

– Да, мой, – сказал Алёша. – И я бы дорого дал, чтобы оказаться сейчас там. И увидеть своими глазами... Тому, что тут кругом говорят, я не верю. Какая-то обывательская чепуха... Тошнит?

Вика кивнула:

– Ага... – Поднялась, прошла к тумбочке, на которой стоял их транзистор. – Может, поймать что?

Алёша внимательно посмотрел на Вику, с ней что-то происходило – непонятное, тревожное.

Неожиданно в глазах её заблестели слёзы.

– Я обманула тебя, Лёшенька, что не боюсь... Мне страшно...

– Да какая ерунда. Что страшного-то?

Вика обхватила себя за плечи, сжалась:

– Я вдруг подумала: а что, если мы больше не выйдем отсюда?

– Ну ты даёшь!.. Да почему? – Он опустился на колени рядом.

– Не знаю. Тогда в палатке, на берегу, совсем ведь не страшно было. Это я так. Чепуху всякую молола. Просто я была такая счастливая, а ты дрыхнешь. Я всё спрашивала себя: да за что мне такое счастье, это неспроста... Лежала и думала: мы будем старенькими, и я всё равно буду любить тебя, страдать, если ты не рядом... И даже не так страшно было в Реке, когда она вдруг запенилась, заблестела чёрным, как змея. И я из сил выбилась, и ты ко мне кинулся. А вот тут сейчас... – Она склонилась к нему, обняла за шею. – Скажи: с нами ничего не случится?

– Абсолютно. Ты веришь мне?

– Еще спрашиваешь!

– Вот и всё, – сказал Алеша. – И не надо больше. И успокойся... забудь. Смотри, ты вся дрожишь. Что с тобой? Ты ж была молодцом. Мы оба смеялись над этим приключением. Весёлую открытку домой сочинили...

Он на полуслове умолк, поймав на себе её встревоженный взгляд. С нарастающей подозрительностью Вика вглядывалась в Алёшу:

– Ты врёшь... Ты что-то знаешь.

– То же, что и ты.

– Нет. Ты шептался! А теперь скрываешь, – Оглянулась на дверь, помяла рукой горло. – Я не могу больше здесь... этот отвратительный лук!.. Открой окно!

Ничего не понимая, обескураженный, Алёша послушно прошёл к окну. В стёкла уже давно били струи косого с ветром дождя.

– Не открывается, – проговорил он растерянно. – Глухая рама.

Вика скорчилась на койке, заплакала:

-– Разве здесь тюрьма?! Меня тошнит!

Алёша быстрыми шагами вернулся. Присев рядом, привлек к себе:

– Сейчас это пройдет... Ты переволновалась.

Вика с силой, которая неизвестно откуда взялась у неё, оттолкнула его, кинулась к двери. Ударила в неё кулаком, навалилась плечом – раз, другой.

– Откройте!.. Выпустите нас! Мы не больные... и не преступники! Я не могу больше здесь!..

Алёша схватил её за плечи, затряс, пытаясь хоть как-то привести её в чувство.

– Не надо… не смей! Успокойся, прошу… Мне стыдно за тебя! Ты всю больницу на ноги...

Вика – сквозь спазмы рыданий:

– Не трогай меня... Не прикасайся! Не могу больше... – Притиснутая к двери, изо всех сил долбанула в неё пяткой. – Откройте нас!

– Спят же! Ну Вика!

– Пускай спят... ненавижу... – отбиваясь, выдыхала она. – Пусти руки... этот твой завод... Сколько помню, только и делает... дымит... отравляет воздух.

– Замолчи! – в бессилии остановить этот дикий, непонятный ему взрыв, Алёша вдруг хлестнул её по щеке.

Вика, ошеломлённая, враз смолкла. Глазами, полными слез, потрясённо уставилась на мужа.

– Наш завод в войну страну спас! А ты!.. – добавил тот в запале.

Вика – шопотом, в ужасе, еще не до конца веря:

– Ты?.. Меня? – и дрожащим пальцем ткнула себя в щеку. – За что?

– За то!.. Не знал, что ты такая... истеричка.

С тихими всхлипами Вика спиной сползла по косяку, села на порожек, уткнув лицо в ладони. Бугорки позвонков на её оголившейся худенькой шее отрезвили Алёшу, явили ему всю боль её беззащитности, всю непоправимость его собственного проступка.

– Ну пойми, не одни мы здесь. Полная больница. Почему другие могут, а ты нет...

Вика – плача:

– Выходит, я для тебя всё равно что другие? Да?

«Час от часу...» Алёша, окончательно обескураженный, обнял её:

– Вика... родная. Ты сама не понимаешь что кричишь. Кругом же люди... больные. Ну прости. Ударь меня, если хочешь... – Повел к койке, усадил на одеяло. Она молчала в трансе, безучастно подчиняясь. – Успокойся, всё будет хорошо. Я идиот. Сейчас попытаюсь поднять дежурную, у неё что-нибудь найдется...

Вика болезненно сморщилась, затеребила ворот халатика.

– Никого ты не подымешь, все спят. А мы под замком. Лёшенька, – сказала она вдруг глухим, изменившимся голосом. – Мне плохо... мне в самом деле плохо. Задыхаюсь... тошнота... Я умру тут... – И уже с отчаянием: – Да сделай же хоть что-нибудь!

Алешу снова охватила растерянность – что? Что, чёрт побери? Оглядел лихорадочно комнату – ничего не попалось. Схватил с тумбочки транзистор. Размахнулся и с силой, как кирпич, швырнул в окно. Зазвенели стёкла. Вместе с ночной свежестью на подоконник, на половицы вихревой ветер бросил пригоршни дождя...

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.