Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail:
Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
и ЗАО "Стройсервис".
* * *
Одеваться пришлось, ощупывая каждую вещь и наступая на пол из гнилых досок, на скользкое и противное. Не одеть бы по темноте женское на себя, как когда-то Вовка в общаге, весело будет. Оделись, вышли, но сначала допили вино.
– Паша, я еще девчонкой на тебя заглядывалась. И я рада, что у нас с тобой все произошло, хоть и в стайке. Я согласна с тобой этим заниматься хоть где и хоть когда. Ты меня слышишь?
– Слышу, посмотрим. Ладно, Катюха, я домой потопал, мне завтра с утра на работу.
– Когда теперь увидимся?
– Говорю же, посмотрим.
Волна хмеля накрывала мозг, как луг туманом, но даже сквозь туман алкогольный доходило осознание скотства своего поступка.
«На Сашку оскорбился, а сам-то, сам? Единственно, что не при людях, не публично, а так то же животинство. Как Ленке в глаза смотреть буду? У, паскудная рожа».
Шел Паша домой, в свою барачную комнату 3 на 4, терзал себя, покачивался – ветер дул – и чувствовал себя самым распоследним подлецом.
Дошел, разделся, покурил, завел будильник и ухнул в спасающий от мыслей сон, хотя было всего шесть часов вечера.
* * *
Мама дома и стряпушничает, вот это кстати, будет чего в забутовку взять, вдруг аванс не дадут.
– Мам, здравствуй.
– Здравствуй, здравствуй, пирожки будешь?
– А с чем?
– С картошкой.
– Разве я когда от пирогов с картошкой отказывался?
– Ленка-то не прикатила?
– Нет.
– А ты поедешь к ней?
– В выходной поеду, надо забирать их, да и деньги, наверное, кончились у ней.
– Она всю получку твою забрала, и еще ей денег, не жирно будет? – а ты полуголодом сидишь.
– Ну, что ты, мама, там сын, то-се надо.
Паша разулся, подренькал соском умывальника над ладонями, обтер и сел за кухонный стол, за которым сиживал все детство. Сейчас мать одна живет, старший сын по тюрьмам да лагерям путешествует, а привычка печь и жарить неистребима. Большая чашка с пирогами, в румянце и запахе, рядом маленькая металлическая с растопленным сливочным маслом – объед, обжор, праздник пуза.
Умял Паша в охотку шесть большущих пирожищ, подбородок маслен и пальцы блестят.
– Спасибо, мам.
– На здоровье, сын. Гена с Наташкой письмо не прислали?
– Нет пока.
– Ты их не забывай, они настоящие твои друзья, видно людей хороших сразу.
– Для меня они хорошие, но, видно, не для Ленки.
– Выкомурная она у тебя, расфуфышка…
– Ладно, все, мам. Я возьму на забутовку пяток пирогов, а то вдруг аванс задержат?
– Да бери хоть десять, кто их исть-то будет.
– Я приду завтра, доем. Все, пошел.
* * *
Двенадцатый час, время как летит, скоро уже и на наряд идти.
А куда спешить, собственно? Ему от своего барака до работы при быстрой ходьбе даже не разогнаться, а то комбинат проскочишь, его с крыльца видать. Так, полежать, пироги попереваривать, жирок завязать, чтобы на работе пупок не развязать.
Открыл свою дверь, мухи закрутили вокруг него воздушные пируэты, рады, видать, им одним тоскливо, и он им рад, все живые существа. А давно ли ключи жизни фонтанили в ныне пустой комнате?
Вспомнился приезд друзей. Они пришли к маме, на тот адрес он им подписывал письма. У него выходной, какие-то дела держали их дома. Сергуня, пострел соседский, примчался мокролобым галопом и с дыханием рыбы обезвоженной:
– Пашка… ых, ых, там, ых… у тети Маши…
– Серега, отпыхайся, на вот, водички холодненькой попей, потом внятно и разборчиво говори.
Сергуня полковшика выхлебал, унял дыхание:
– К тете Маше гости приехали, Гена с Наташей, твои друзья. Мать тебя зовет.
– Что ж ты пыхаешь, тетеря, сразу надо говорить. Лена, давай-ка денег, я пошел к матери, заберу гостей, что-нибудь купим и домой.
– Пошли, Серега, на тебе на мороженое.
Генка, Наташка! Друзья, близкие по духу и по душе. Сколько не виделись? Они с Леной покинули Томск в октябре семьдесят первого года, сейчас конец июня семьдесят второго, чуть не год.
– Паш, не беги так, я сюда бежал, устал.
Незаметно Паша прибавлял ход. Еще идя по коридору, услышал голоса, поют! Точно, сидят за столом и тянут в три голоса: «Ой, мороз, мороз».
– Паша, ну где ты ходишь? У нас гости, мы маненько выпили и вот поем.
– У них гости!
Мама раскраснелась, навеселе, стол накрыт. Когда успели?
– Генка, дружище, ну здравствуй!
– Здравствуй, Паша, дорогой ты мой!
Они пожали руки, не удержавшись, обнялись. Гена повыше на вершок, усатый, скуластый.
– Пашка, ты как всегда, не галантен.
– Прости, Наташенька.
Расцеловал в обе щеки поднявшуюся Наташу. Еще расцвела, а уж куда бы вроде. И так античный профиль, а в сочетании с яростной рыжестью волос вообще отпадение мужских челюстей до брючного ремня. Как они тогда хорошо посидели!
Сколько воспоминаний: Томск, студенчество, пирушки, танцы в фойе, диспуты до утра, стихи и песни.
Ах, жаль, гитары не было, Гена неплохо играет. Мама в восторге от его друзей, а у ней глаз на людей верный. Наташа подсела к Паше:
– Пашенька, Ген, спойте «Последнюю осень», а? У вас она дуэтом хорошо получается.
– Так гитары нет.
– А вы так, одним голосом.
– Ну, че, Ген, споем?
– Давай.
Напишу через час после схватки,
А сейчас не могу, не проси.
Эскадроны летят без оглядки
Унося седоков на рыси.
Мы у Господа Бога поблажки не просим.
Только пыль, да копыта, да пуля вдогон.
И кресты вышивает последняя осень
По истертому золоту наших погон.
Начали немного не в лад, привыкли с гитарой, но чувство высокой тоски и гордой печали песни об офицерах Белой Гвардии передалось им, и исполнение обрело мощь и силу.
Напишу через час после смерти.
А сейчас не могу, не зови.
Похоронный сургуч на конверте
На моей замесили крови.
Мы у Господа Бога поблажки не просим.
Только пыль, да копыта, да пуля вдогон.
И кресты вышивает последняя осень
По истертому золоту наших погон.
Мама утирала слезу:
– Какая песня задушевная, за сердце хватает, а я ее ни разу не слышала.
Паша захмелел, ему хорошо, но надо идти, Ленка ждет, они ее тоже давно не видели, а сына вообще ни разу.
– Мама, все, мы уходим.
– Обижаете. Гена, Наташа, давайте еще посидим, в кои веки так приятно посидеть доведется. Вот так, в хорошей компании надо выпивать, сынок, а то повадился по пивбарам ошиваться. Гена, Наташа, вы поговорите с ним, он уже и в вытрезвитель попадал.
Гена уговаривает:
– Мария Сергеевна, мы завтра к вам придем. Пашку проводим на работу и придем. И я с ним проведу воспитательную работу. Нам надо идти, Лена обидится.
По дороге зашли в магазин, взяли вина, кой-какой закуски.
Лена встретила внешне дружелюбно, с Наташей обнялись, но Паша чувствовал в ней внутреннее напряжение.
Комната маленькая, к койке поставили две табуретки, на них доску – Паша принес из коридора. Вот и стол, как в общаге при больших компаниях. Сидели, выпивали, разговаривали, но атмосфера была явно не та, что у матери. Наташа тискала трехмесячного Ромку, у них своих детей пока нет, а материнство рвется наружу. Легли поздно, гостей положили на свою кровать, а сами легли на пол, у Павла голова постоянно скатывалась с подушки и стукалась об доски.
Утром похмелялся чаем, а жажда не отпускала. Лукич заметил:
– Паша, ты опять с похмелья?
– Друзья из Томска приехали, посидели.
– Ну-ну.
И гонял его по забою по делу и без, потом хмель выходил, смена показалась колымским сроком. После мойки задержало приятное событие – получка.
Почти двести рублей получил Павел, да авансу полста, можно жить.
Мыслишка каверзная точила мозги – сбегать в пивбар похмелиться, однако пересилился, знал: там можно застрять надолго, напиться и, как следствие, остаться без получки. За доброе дело воспоследовала награда – дома его ждало холодное пиво, бутылочное. Друзья ходили по книжным магазинам и не поленились отстоять очередь за пивком.
– Паша, у вас роскошные книжные магазины, в Томске нет такого выбора.
– Это потому, что у нас город рабочий, читают меньше, а вот за пиво спасибо.
– Как отработал?
– Тяжеловато.
– Я тебе как другу скажу, поменьше ты ходи по барам разным, до добра это не доведет.
– Гена, нечем заняться. Смену отработал и домой, а дома что, с сыном погулять и все дела. Я из насыщенного цикла выпал, цели не стало.
– У тебя семья, хоть вы и рановато ребенком обзавелись. Попробуй на заочное поступить, как я. Мне еще год, и я стану дипломированным историком. А у тебя склонность к литературе, поступи на заочное опять в универ.
– Не знаю, Ген, получится ли. Я сейчас полностью сменил образ жизни, а душа осталась в Томске. Наверное, и не нагулялся еще, молодой.
Так сидели друзья с пивом. Паша отдал получку Ленке. У Наташки, когда она узнала сумму зарплаты, глаза совино округлились.
– Ничего себе, Пашуля, ты получаешь, мы с Геной вдвоем столько не имеем.
– Я и вкалываю, как черт в преисподней. Зато у вас, у сельских учителей, льготы какие. Дом в деревне бесплатно, свет, дрова. А подписку на «Подвиг» и «Молодую гвардию» я за всю свою получку не приобрету.
– Это так. Нам еще и мебель из Томска привезли со скидкой.
За разговором не видел Павел, чем жена занимается, и удивился, когда обнаружил ее собравшейся в дорогу и с сыном на руках.
– Паша, проводи нас до трамвая.
– А куда это ты собралась?
– К родителям съезжу, дела есть.
Нехорошо Пашу кольнуло, но промолчал при гостях.
– Ладно, вы тут похозяйствуйте, а я провожу, коли приспичило.
На улице не сдержался:
– Лена, ты чего удумала, к нам друзья приехали, а ты из дому. Сегодня-то вернешься?
– Сегодня нет, конечно. Я не могу в такой тесноте. И ребенку здесь плохо. Приедешь за нами, когда проводишь гостей.
– Ты поступаешь по-сволочному.
– А ты меня не сволочи. Сначала создай условия для семьи, а потом требуй. И вообще, давай сюда сына, можешь дальше не провожать.
Почти вырвала Ромку, даже не оглянулась, шла своей, единственной на всем свете походкой – продольной качки лодки при малой волне.
– Ах, Ленка, Ленка, зачем ты так, сапогами по чувствительному…
Душа его стонала и плакала.
«Пойти напиться, что ли?»
Но не дал мысли прижиться. Совсем прекрасно будет – жена уехала, муж надрызгался, а гости одни. Да и пить-то на что? Он пошарил по карманам, нашел мятую трешку, все. Он Ленке отдал зарплату, а она даже не оставила пару червонцев. К маме пойти занять, а как объяснить, что он получил получку и на мели? А идти надо. И пошел. И мялся, чертил круги вокруг, сужая, а напрямки попросить не насмеливался. Мама мудра, поняла все, вышла в другую комнату, вернулась с четвертаком в руке.
– На, сын, я так понимаю: уехала и забрала все деньги?
– Наверное, в спешке забыла оставить мне на забутовки.
– Сам разбирайся в своей семье. Одно скажу – на шею совсем садиться и ноги свешивать не давай, будь мужиком. Иди, друзья-то ждут.
Бутылку вина он все же взял, хлеба и масла, картошка у мамы есть, не умрет с голоду, как мышь в пустом амбаре.