Пятьдесят грамм для звезды. Юмореска. Дружок, или Лекарство от хандры (рассказ)

Рейтинг:   / 0

ПлохоОтлично 

Подробности

Категория: Проза

Автор: Ярощук Александр Михайлович

Просмотров: 5342

2009 год, Выпуск № 6

Колобродин завернул в театральный буфет. У стойки натолкнулся на приятелей: Полухина и Полунина. Они не только были со схожими фамилиями, но и обличьем, как братья-близнецы. Их даже часто путали. Эти «два молодца из одного ларца», как в сказке, выказывали готовность услужить артисту:

- Никак на концерт пришли?

- А что? Вот тяпнем по сто пятьдесят и в партер…

- А на меня пятьдесят слабо?

- Столик занимай.

Едва троица разместилась, в предвкушении скромной трапезы разрезав бутерброд на троих, как возник озабоченный помощник постановщика по кличке Тыбик.

- Колобродин, где тебя носит? Везде обыскался!

- Тише ты, чего гремишь, как заяц в бубен. Я во втором отделении, время позволяет с друзьями «мекнуть».

- Ошибаешься! Соломоныч поставил тебя в первое, вместо Дутова. – Концертная неразбериха держала помощника в психозе.

- Дутова во второе вместо меня? Странно. Я всегда на вторых ролях числился.

- Его номер совсем сняли! Репертуар не выше пояса, а сегодня публика… Преподаватели университетов, институтов, короче, ин-тел-ли-ген-ция.

- Сейчас выпью и буду на месте.

- Тебе бы не советовал, – последовало традиционное пожелание Тыбика артистам.

- Пятьдесят грамм для звезды? Только на пользу: кровь разогнать, кураж разбудить, - Колобродин манерно поднял рюмку и выпил.

Друзья махом опрокинули в себя налитое, и голосом Полухина поинтересовались:

- Выступаешь?

- Вы же слышали, в первом отделении… - И тут в его уже возбуждённую голову влетела шальная мысль. Колобродин выдержал паузу и озвучил то, что влетело:

- Ребята, вы тоже можете поучаствовать в концерте.

- Да ты чё? Если только цветы тебе поднести.

- Нет, я про другое. Вы видели, как выступает Ян Арлазоров? Ну, который – мужик, будешь чайником со свистком… И свистят ведь! Так и мы сработаем. Как только я делаю паузу, будто бы забыл, вы мне подсказываете. Вот ты, - он указал на Полухина, - как только я на тебя посмотрю, начнёшь вслух: слон, медведь, мамонт. А ты, - дошла очередь до Полунина, - своё: оператор, режиссёр… Запомнили? Главное – громко, на весь зал.

- Ха, чего проще, - выразил общее согласие Полунин.

- Где ваши места?

- Во втором ряду, говорю же, партер, почти соседи.

- Прекрасно! Будет фурор! Уверен.

«А сейчас встречайте! Наша местная звезда юмора - Колобродин!» – объявил конферансье.

Под хлипкие аплодисменты Колобродин возник на сцене. Бодреньким голосом начал:

« Миниатюра «Интервью».

В шесть утра звонок. Узнаю бодрый голос Альбины. Она руководит спортсменами-пенсионерами. Говорит, что ей скоро восемьдесят, а я бы и шестьдесят не дал. Вот только у неё память ни к чёрту. А у меня хорошая, очень хорошая, хорошая, говорю, память, хоть мне и пятьдесят, правда, от рождества… Христова.

Здесь по-обыкновению уже слышались смешки, а сейчас все молчали. Колобродину стало не по себе - он хорошо знал законы своего жанра: если в первые минуты нет смеха, жди провала. Потом раскачать на «ха-ха-ха» невозможно.

Тут до него дошло, что он ляпнул что-то не то, и зал в юмор не въехал. «Ладно, - успокоил себя, - сейчас вы заржёте».

Но память хорошая! До сих пор помню, как с дедом по улицам водили, ну такого большого… как его?

Его взгляд упёрся в Полунина, как бульдозер в скалу. Тот сделал глаза брошенной в кипяток рыбы. «Он что, идиот, со ста пятидесяти все слова забыл?» - взорвался внутри себя Колобродин, не спуская с Полунина требовательного взора.

- Оператор! – с испугу во всю глотку выкрикнул партнёр.

- Да какой ещё оператор? Такой большой и лохматый, как его…

- Режиссёр!

- Нет! А-а! Вспомнил – мамонт!

Зал безмолвствовал. Зрители с недоумением переваривали услышанное и не могли взять в толк, что к чему, и где здесь юмор. Колобродин растерялся. В голове колоколом зазвенело: провал, полный провал! Он уже не мог вспомнить, что дальше. Стал шарить по карманам, в надежде найти текст. Краем глаза ухватил за занавесом окаменевшие лица и автора, и постановщика. Уф, вот он! «А что, Жванецкий всегда читает с листа, и ничего, народу нравится», - вспыхнуло облегчённо в мозгу. Приободрившись, продолжил:

- Ой, о чём это я хотел рассказать? А, вспомнил… Меня разбудила Альбина:

- Василий, физкультпривет! Срочное дело! Сегодня в 12-00 мы должны собраться в роще. Прихватите с собой лыжи. Первый канал будет снимать сюжет для новогодних новостей: как ветераны в Сибири проводят досуг. Вы с женой должны быть обязательно.

- А ты ничего не путаешь? – спрашиваю недоверчиво.

- Три раза записала, пять раз подчеркнула.

- Тогда будем!

«Что за зритель! Раньше, что ни фраза, то смех, а сейчас читаю, читаю и тихо, как в подводной лодке на боевом дежурстве. Ух, как ненавижу эту интеллигенцию», - думал Колобродин, ощущая всем существом, как погружается в трясину позора. Однако дна ещё не достиг. Старался себе помогать и мимикой, и жестами, играл голосом, но чуда не происходило.

… Но как ни поспешали, опоздали. Уже стоят телевизионщики, снимают.

Только завидели мужики с камерами мою окладистую бороду, уже изрядно заиндевевшую, и к нам. Подбегает этот, как его…

И вновь его взгляд блуждает в поисках помощника. Но у него уже полностью отшибло память, кому и что он впопыхах поручил. Глазами находит Полухина, и тот во всё горло:

- Слон!

- Какой ещё слон?

- Медведь!

- Да не медведь!

- Мамонт!

- Вспомнил! Режиссёр!

Через секундное замешательство зрители догадались, что эта «звезда местного розлива» не только ошибся в тексте, но и перепутал подсадных «помогальников» в зале.

И грохнул сотрясающий стены хохот. Это было нечто, похожее на цунами. Нет. Слабо. На грохот каменной лавины, сошедшей с крутого склона. Закачались люстры, зазвенев хрусталём. Кто корчился в кресле, кто хохотал до слёз, а на галёрке кого-то прихватила падучая. Наконец всё стихло, и он продолжил монолог:

- Окружили меня, крутят, вертят, ракурс выбирают. То ли поскользнулась моя жена, то ли толкнул кто её, только упала она снопом всем под ноги. « Вася! Подними!» – вопит.

А мне недосуг – интервью даю!

В зале установилась тишина, звенящая, как туго натянутая струна. Все терпеливо с обострённым вниманием следили за текстом.

…- Ну, хоть кто-нибудь… - барахтается в снегу жена, запутавшись в лыжах, как муха в паутине.

- Лежи, как лежишь, - шипит помощник оператора. – Видишь, съёмка пошла. – И придавил её, как лягушонка, башмаком сорок седьмого размера...

…- Ну, а теперь заснимем вас в движении, - выталкивает нас старший на лыжню.

И жену подняли. Вроде моргает, а ни слова не говорит, наверно, замёрзла.

Далее должно быть всё гладко, без запинки прочитано, но тут Колобродина, словно чёрт за язык дёрнул, или точнее: висевшее в пространстве напряжение сотен зрителей. Вот, наконец, дождались-таки! Юморист брякнул:

- Ну, этот, как его…

Что тут началось! Одни ухали: слон!, другие, стараясь всех перекричать, ревели: медведь!, пришёлся по душе и мамонт! Неслись выкрики: оператор!, режиссёр!, водитель!

Колобродина трясло, как в лихорадке, он не видел лиц - ревущая масса! Поняв, что просто так народ не утихнет, он… снял штаны и показал задницу! От неожиданности «Ах», и замерли. А он продолжил:

- Да не водитель! Не оператор! Вспомнил! Режиссёр пожалел-таки, и отвёз на машине домой.

Наконец всё. Весь ужас позади. И тут произошло невероятное: зрители встали и стоя аплодировали за доставленную возможность поучаствовать в шоу.

Колобродин нырнул за кулисы. Там его уже ждали…

- Ну, ты и выдал! Такого у нас в театре ещё не случалось! Лавры Бори Моисеева покоя не дают? Так он на тебя может в суд подать. Это его брэнд! Его интеллектуальная собственность! Ты всё это специально устроил? - то ли хвалил, то ли ругал Соломоныч.

- Идиот! – подпрыгивая, орал автор ему в ухо, норовя поддать в глаз. Что ты, мерзавец, с моей миниатюрой сотворил! Ничего больше от меня не получишь! Чтоб твоей ноги в театре не было! Чтоб ты жил на одну пенсию!

- Да замёрзни! Тоже мне гений!

- Ну, ты и вошь в сиропе!

- Ну, пока-пока. – И Колобродин вымелся из театра.

Он шёл и размышлял: «Да, страшный провал. Позор небывалый. Но этого постановщик, кстати, не сказал. Значит, есть шанс опять появиться на сцене, ужаснее всего остаться в эти годы на одной пенсии».

На следующий день город бурлил, обсуждая происшествие в театре. В последующие дни с раннего утра, давя друг друга, штурмом брали кассы, стараясь попасть на концерт восходящей мега-звезды Колобродина.

Через неделю Колобродина пригласили в Москву на телевидение - на канал ТНТ.

Дружок, или Лекарство от хандры и одиночества

(рассказ)

Давно она не чувствовала себя такой счастливой, как сегодня. И было от чего: возвращался муж из длительной командировки - работал вахтовым методом на севере, ей выдали зарплату, всю сразу, задержанную на три месяца. Но самое главное – порадовал сын: отлично сдал выпускные экзамены в военном училище и ему присвоено первое офицерское звание.

Стояла сырая погода, накрапывал дождь, но на душе было солнечно и ясно. Радость плескалась из её глаз, и прохожие, встретившись взглядами, невольно улыбались.

Первым делом – на рынок. От долгого безденежья в холодильнике голяк. Возле шашлычницы, стоящей на входе, её прихватил острый приступ голода. В обеденный перерыв на работе обошлась жиденьким чаем. Загорелый до черноты хозяин подал запашистый шашлык. Она устроилась за столиком под навесом, сняла мясо с шампура на тарелку, подложила блестевший соком лук, окропила уксусом и принялась есть.

Вот тут ей на глаза и попался крупный чёрной масти щенок. Грязный, мокрый он увёртывался от двух молодчиков с газовыми баллончиками в руках, которые, как хищные ястребы, настойчиво преследовали с совершенно определённой целью. Пара угрюмых субъектов бомжеватого вида тянули пиво из пластиковых посудин и равнодушно взирали на разыгрывающуюся собачью драму. Заинтересованно наблюдал и шашлычник. Голодный щенок, рискуя жизнью, крутился и крутился челноком под столами в поисках еды.

«Откуда ты такой взялся? Потерялся, что ли? А видать, породистый кобелёк. Скорее всего, забраковали и выдворили на улицу. Живи, как знаешь. Так и с нами теперь поступают хозяева предприятий». - У Татьяны даже сердце защемило.

Она подозвала щенка и бросила кусочек с тарелки. Тот на лету схватил подачку и мгновенно оказался у ног, пачкая колготки и туфли. «Ребята, это мой щенок», – остановила преследователей. Те, недовольно ворча, мол, если вывела гулять, то держи на поводке, направились в сторону рынка.

«Дружок, Дружок! За мной, потеряшка!» – позвала уже уверенно. Щенок, радостно помахивая хвостиком, вприпрыжку побежал за спасительницей.

Придя домой, в первую очередь направилась в ванную со своей находкой. Рука наткнулась на что-то острое. Разобрала свалявшуюся грязную шёрстку на щенке и обнаружила удавку. Проволочная петля сжимала шею. Видно, его хотели удавить, но тот вырвался, а петля осталась. Татьяна с трудом сняла проволочную смерть. «Ну, а теперь – купаться! Да ты, оказывается, игрун! Да не брызгайся, говорю тебе!» - строжилась Татьяна, отмывая резвившегося щенка. Он плюхался в ванне, бил лапами, взбивая пену и тучу брызг. Ну, ребёнок и ребёнок.

Вытерла тряпицей, положила коврик, закрыла в ванной и на рынок. Вернувшись, взглянула на гостя - калачиком прильнув к тёплой трубе, он крепко спал. По тревожно вздрагивающим ушам пыталась угадать, что ему снится.

Наверно, своё щенячье: про мать, братьев, сестёр, или про то, как спасался от преследователей. Ей никогда не приходилось иметь дело ни с собаками, ни с кошками. В тесной «двушке» даже сын не выказывал желания завести какую-либо живность. И вот - на тебе! Что же делать с ним? Наконец пришло простое решение – дать объявление, авось, найдётся кто и возьмёт.

Утром она выгуляла пёсика, ведя на пояске от халата, накормила. Он прилёг на тёплое место. По дороге на работу на остановке наклеила объявление: «Найден породистый щенок…» и номер телефона. Ни через день, ни через два, ни через неделю никто так и не позвонил. И она поняла: за ним не придут. Да за неделю и привыкла к нему. Какой приятной музыкой отдавалось в душе повизгивание, когда отпирала дверь квартиры, и он встречал её. Как весело бросался к ней, подпрыгивая и кружась у ног. Признаться, она уже и радовалась, что никто не позвонил. Пусть остаётся. А что? Пока муж в командировке, будет коротать время с Дружком, а когда пёс подрастёт, будет защитником.

Решив так, у входной двери уложила коврик и показала щенку. Он сразу всё понял – это законное спальное место! И был безмерно счастлив новому повороту в своей судьбе. Дружок быстро освоился. По несколько раз в день обследовал каждый уголок квартиры. Что-то вынюхивал, что-то находил новое для себя, внимательно рассматривая, говоря всем своим видом: «Я тут, хозяйка, за всё отвечаю, и всё под контролем».

Особенно его интересовали … часы. Мог подолгу наблюдать за ходом секундной стрелки настенных часов. Всякий раз возбуждённо вздрагивал, когда открывалась дверца и выскакивала кукушка: «Ку-ку, ку-ку». И уж после этого довольный удалялся.

Совершенно по-другому он относился к ручным часам хозяйки. Каждую ночь воровато стаскивал часы с прикроватной тумбочки, клал перед собой на коврик и умиротворённо засыпал. Так сказать, был на «часах». Ровно в шесть просыпался и бежал будить хозяйку, теребя её одеяло.

Через несколько дней прибыл муж. Запнувшись о бросившегося под ноги новосёла, воскликнул:

- Это что ещё за чудо меня встречает раньше жены!

Татьяна наспех рассказала историю щенка. И твёрдо добавила:

- Это мой Дружок. Будет теперь жить с нами.

- Да, это хорошее лекарство от временного одиночества, - после некоторого раздумья произнёс он.

- Никак выпил? – спросила, заглянув в затуманенные алкоголем глаза мужа.

- Ну, если только чуть-чуть, в честь приезда – святое дело, - смутился тот.

- А что пил-то? Какой от тебя отвратительный запах – голимый ацетон.

- Проверенное не раз питьё. Дёшево и сердито,- весело отозвался.

- Ой, что-то ты в последнее время много стал пить, не к добру это.

- Ну, не каждый же день! Жена, не омрачай праздник, лучше накрывай стол. - И вновь обратил внимание на сновавшего у ног щенка. – Значит, Дружок? Посмотрим, посмотрим, какой из тебя друг получится. Но по всему видать, породистый.

- Выйди, погуляй с ним, пока обед приготовлю.

- Э, нет! Это твоя затея, и, пожалуйста, всё без меня!

Так и стал Дружок членом семьи. К хозяину в друзья не напрашивался, всё понял с первой встречи. А у Татьяны появились новые обязанности. Запаслась книгами по собаководству: что ни говори, а она теперь в ответе за него. Не давала покоя мысль: почему его хотели убить? Не больной, не калека. Показала ветеринару. «Нормальный щенок, немецкая овчарка, а вот почему хотели убить, скажу одно – дурь человеческая. Советую походить к кинологу для дрессировки».

Утром и вечером гуляли, ходили на тренировки к кинологу. Дома мыла его, меняла подстилку. Рекламную собачью еду пёс не полюбил, ел то, что готовила хозяйка.

Щенок быстро рос и требовал всё более и более длительных прогулок, тащил подальше от дома. Как-то раз они шли по роще, и мимо пробежал парень с собакой на поводке. И был тот бег такой стремительный и лёгкий! Молодой человек оглянулся, с интересом взглянул на Дружка и скрылся за поворотом со своей рвущейся вперёд собакой. Татьяна почувствовала, как червячок зависти зашевелился не только в её душе. Дружок было потянулся за ними, но поясок удержал его.

На остановке, по пути на работу, она приметила того парня. Он кивнул и спросил:

- Это вы утром были в роще? Хороший будет пёс, породистый. Документы на него есть?

- Нет.

- Продайте мне. Вы его только сгубите. С ним надо бегать каждый день, поверьте мне, я в этом кое-что понимаю. А где уж вам…

- Нет, нет! Спасибо за совет! Если надо, будем бегать.

- Ну что ж! Желаю удачи.

Но где бегать? Да вот же идеальное место! От улицы Черемховской наискосок убегает, петляя вглубь берёзовой рощи, асфальтная дорожка, упирающаяся в проходную ТЭЦ. Идти по ней или бежать – одно удовольствие. Зимой чистят лёгким трактором, и потому рабочие пользуются чаще ею, чем тесными переполненными автобусами.

На обочине улицы всякий хлам: бутылки, пакеты, пустые пачки от сигарет, но дальше всё чисто, как в парке. Дорожка пересекает влажный ложок с журчащим ручейком, заросшим густым тальником и стройной кленовой порослью. Чуть дальше виднеется остов омертвевшей берёзы с обломанными сучьями, словно обезрученный Кощей Бессмертный. Ствол до самой вершины издырявлен дуплами. Под ним горка гнилых щепок – потрудились дятлы. Сюда они наведываются, как в столовую. От маленького пёстрого красавца до чёрного великана. Тот добывает личинки, только щепки летят, рубит по гнилой древесине, как стахановец уголь отбойным молотком.

За поворотом высокий пень с ровным срезом. Здесь отмечаются псы, да чья-то добрая душа, как на стол, сыплет семечки или пшено на радость воробьям и синичкам.

Вот высокая покосившаяся берёза с недоступным для пацанов-сорванцов старым вороньим гнездом на вершине. Провожает из рощи раскидистая черёмуха, под которой ночные упыри прячут уворованный с предприятий цветной металл. Тут и там неубранные повалившиеся от старости берёзы с грустью напоминают о бренности жизни.

Весной и летом всегда что-нибудь цветёт, и этот лесной аромат, смешанный с выдохом заводских труб, напоминает, что вся эта красота - в городе.

Осенью, как всегда неожиданно, появляются грибы и так же внезапно пропадают. Фонариками лесных гномов загораются мухоморы, а остальные скромно утаиваются. Однажды она наткнулась на целый выводок вешенок. Набрала полный пакет. Эх, какое это оказалось лакомство!

Дорожка, как живое существо, сезонно меняет свой наряд. Весной – мокро-чёрная, летом в июньскую жару – бетонно-серая, осенью окрашена багряными листьями, а зимой белый снег обильно осыпан семенами берёз, как молодая девушка веснушками. Крылышками стрекоз рассыпаны семена клёна, ожидающие своего часа. Лесные звуки: шум листвы, стрёкот сорок, цивканье синиц, стук дятлов сопровождают на всём пути. Много будет у неё и дорог и тропинок, но эта - самая любимая, и не потому, что первая, но и потому, что зимой - единственная.

Татьяна купила простенький спортивный костюм и, облачившись, вышла со щенком на тропинку. Протянулась за Дружком метров двести - сердце колотилось, дрожали ноги. Оба запыхались. Но что не сделаешь ради друга! Через неделю, возвратившись с прогулки и приняв контрастный душ, она ощутила лёгкость в теле, как будто к ней на миг заглянула молодость.

Вскоре они преодолевали уже километр. Татьяне стало казаться, что время повернулось вспять, и каждый день уменьшает её возраст! А подрастающий Дружок звал всё дальше и дальше. Пробежав в первый раз трёхкилометровую дистанцию, почувствовала боль в правом боку. «Похоже, сигналит печень. Нужно посоветоваться с Эльвирой. Может быть, для меня это предел», - подумала она.

Они были ровесницы, но Эльвира со спортом никогда не расставалась. Зимой любила кататься на лыжах, летом играла в волейбол, обожала плавать в бассейне и, естественно, выглядела на десять-пятнадцать лет моложе своих подруг. На работе над ней подтрунивали, перемывали косточки, но тайком завидовали. Эх, хорошо бы самим! Но как выкроить время, а главное, где найти столько воли, чтобы преодолеть себя?

У Эльвиры загорелись глаза: «Таня, ты даже не представляешь, что ты сделала! Это твой маленький подвиг». И чего только Татьяна не узнала от неё! Как надо бегать, как контролировать себя в это время, какие процессы протекают в организме при разных нагрузках, услышала термин «молочная кислота», и многое, многое другое. В конце «лекции» опытная подруга объяснила: «Боль вызвана детренированностью и неправильным дыханием. Тебе надо освоить диафрагменное дыхание. А «тройка» для твоего возраста – разминка. Вот увидишь, и «пятёрка» не за горами. Главная формула успеха – 2П: постоянство и постепенность».

Татьяна получила от неё в подарок книгу академика Н. Амосова «Раздумья о здоровье» и напутствие: «В древней Элладе на высокой скале были выбиты слова: хочешь быть сильным – бегай, хочешь быть красивым – бегай, хочешь быть умным – бегай». Советы Татьяна не забыла, и действительно, после нескольких упражнений боль исчезла.

Однажды бежалось особенно легко, словно в организме сработал какой-то включатель. Она почувствовала, что может бежать «пятёрку»!

Шло время, и тело стало ощущать всё новые и новые перемены. Исчезли всегда донимающие по утрам боли в пятках, так называемые шпоры, словно потерялись где-то на дистанции. Заметила, что возросла работоспособность, теперь могла трудиться хоть до ночи без признаков усталости. Четырёх-пяти часов сна хватало на отдых, и она с нетерпением ждала утра. Заходя в автобус, не высматривала, как раньше, место, где бы сесть. Появилась лёгкость в движениях, какая-то крылатость в походке, расправились плечи, подтянулся живот, исчез лишний вес. Удивительней всего было то, что улучшилась память - она вспомнила все телефонные номера из утерянной записной книжки! Перестала навещать хандра – частая спутница одиночества. Чудеса, да и только!

В зеркале разглядывала своё помолодевшее тело с упругой кожей. Это о каком целлюлите толкуют подруги? Вот вам всем рецепт и бесплатное лекарство! Верно говорила Эльвира: «В молодость можно вернуться с любого возраста, были бы терпение и воля».

Однажды после очередной командировки муж, обычно скупой на комплименты, выдавил из себя:

- Танюша, а ты с некоторых пор помолодела, постройнела, да и на лице морщинки разгладились.

- А ты не догадываешься от чего? Давай приобщайся. Мы с Дружком тебя в свою команду возьмём. Просятся тут некоторые, но мы против.

- Э, нет. Мне и так хорошо. Накатишь грамм триста, и весь день кайф.

- Неправда! Удовольствия на два-три часа, а дальше – разбитость, болит голова, и день испорчен. А то и два дня как в помойное ведро. А здесь всё наоборот. Да, надо себя преодолеть, одеться, выйти, хоть на пинках. Но зато потом какой восторг после душа, весь день, словно на крыльях, бодрость, радость.

- Но ты же сама говорила про формулу 2П. Откуда у меня будет постоянство, если я большую часть времени на севере? Что, прикажешь, как оленю по тундре бегать? А знаешь, там ведь и волки бегают. Всё намекаешь, что пью? Так у нас на буровой весь срок сухой закон! Отвянь!

И она отступилась.

Вскоре случилось нечто необъяснимое: во время пробежки стало вдруг необычайно легко, словно птицей полетела над тропинкой. Она не чувствовала напряжения мышц ног, не ощущала биения сердца, была лишь сладостная эйфория. Мимо убегали кусты, деревья, скрываясь за очередным поворотом, а она двигалась в ритме чудесного бега, как колесо, пущенное под уклон. Ей казалось, что она может одолеть и десять и двадцать километров без устали.

В этот раз Татьяна не застала дома Эльвиру – подруга была в командировке. Пришлось подождать несколько дней. Ах, как не терпелось узнать, что же произошло, тем более в последующие дни всё было как обычно. Уже стала думать, что это ей приснилось, летают же люди во сне. Перерыла в библиотеке литературу, но ничего путного, объясняющего пережитое, не обнаружила.

- Да, это иногда случается с марафонцами, - вернувшись, объяснила Эльвира. - Явление до сих пор не изучено до конца. Возможно, именно такое состояние спортсмены называют вторым дыханием. А учёные утверждают: организм вырабатывает особый фермент, под воздействием которого крупные сосуды мышц берут на себя функцию сердца, освобождая его от нагрузки, так называемое «периферийное сердце». Кроме того, фермент действует одновременно и как допинг и как наркотик, вызывая чувство удовольствия. Но тут таится и опасность. Бегущий человек, незаметно для себя исчерпав все ресурсы, может просто упасть и погибнуть. Полагают, что именно так и умер первый в мире марафонец.

Тебе приоткрылась дверь в неизведанную область, но отнюдь не фантастическую. Это состояние посещает человека очень редко и далеко не всех. Я тебе завидую – столько лет занималась бегом, но такого не испытала ни разу, - с огорчением закончила Эльвира.

Татьяна как математик поняла по-своему: есть геометрия Евклида, где параллельные прямые никогда не пересекаются, а есть геометрия Лобачевского, где другие аксиомы. Так она шагнула в мир непознанного. И всюду с ней Дружок. За это время он вырос в красивую сильную статную овчарку – почти чёрный с рыжими подпалинами. Эх, если бы его на выставку собаководства, наверно, не одна медаль бы украсила грудь её питомца. Но беспаспортный, значит, никакой. Зато классный ошейник! Работы лучшего мастера в городе. Всем собакам и хозяевам на зависть. Но каждый раз, когда надевала ошейник на Дружка, он нервничал, будто память хранила воспоминания об удавке.

А телохранитель-то знатный! Однажды под вечер они шли домой из магазина, но пёс настырно потянул к роще. Отстегнула поводок, а Дружок только того и ждал. Помчался в заросли, закуролесил вокруг кустов, гоняясь то за стрекозами, то за бабочками. Татьяна поджидала на тропинке.

Внезапно подошедший сзади парень рванул из её рук сумку и намётом прочь. «Стой, стой! Дружок! Фас!» - разнеслось тревожное. Вымахнул пёс и, стелясь над дорогой – за грабителем. Тот, бросив добычу, метнулся в лес. Через секунду-две раздался душераздирающий крик о помощи. И на глазах Татьяны на берёзу белкой взлетел неудачливый воришка. «Дружок, аус!* Ко мне! Домой!» Вышел тот из леса и как вещдок положил рядом с сумкой … прокусанный ботинок! И показалось Татьяне, когда возвращались, что Дружок как-то особенно торжественно и гордо вышагивал рядом. А то как же, телохранитель при исполнении!

Татьяна долго припоминала, где раньше она видела этого парня, и вдруг осенило: он один их тех, кто гонялся на рынке за несчастным щенком. Мистика? Нет! Это справедливость восторжествовала.

Как жизнь непредсказуема и переменчива! В одночасье всё рухнуло. С шумом встревоженных работников развалилось её предприятие, раздавленное мощным «забугорным» конкурентом. И остались все безработными с мизерным пособием.

Умер внезапно муж. Выпил с друзьями, вернувшись из очередной командировки, и утром не проснулся. Врачи констатировали отравление метиловым спиртом, присутствовавшим в водке. Имея немалые деньги, как лохи, купились на дешёвую, палёную.

Но самый последний и оглушительный удар она получила накануне погребения мужа. На телеграмму, отправленную сыну, пришла жуткая весть - он уже месяц как пропал без вести в Чечне.

Всё. Всё-всё-всё кончено. В каком-то оцепенении Татьяна утонула в своём горе, как в омуте. Лежала часами, не двигаясь и не выходя даже на улицу. Первое время Дружок пытался увлечь на прогулку, тянул зубами за руку, требовательно и настойчиво лаял, царапая и лохматя обитую дерматином дверь. Всё было напрасно.

Сна не было, только кошмары, которые трудно отличить от реальности. Сомкнёт глаза, как видится: бежит её сын по полю, и за ним свирепые волки гонятся. А ведёт их всадник с зелёным знаменем, на нём - та же оскаленная волчья пасть. Вскинется, встрепенётся, умоется, ляжет и новое видение: зелёное футбольное поле, кругом зрители, а в центре железнодорожный багажный вагон. Дверь нараспашку, президент коробки с новогодними подарками раздаёт. А к нему многотысячная толпа тянется. Встала и она. И вмиг у раздачи оказалась. Пахнуло на неё перегаром. Приняла посылку. Тяжёлая. Вскрыла и окаменела. В коробке… голова сына. Он открывает глаза и тихо так:

- Ма, а мне не больно, ну не капелюшечки не больно. Только ногам моим холодно, накрой их, ма!

- Так где же они, сынок?

- Там, далеко в горах…

Просыпается вся в холодном поту от ужаса. Бросается к телевизору – вдруг что-то про наших солдат скажут, может, весточка какая от телеведущих прилетит. Щёлкает, щёлкает переключателем, а там маскарад. Скачут ряженные и растатуированные, как папуасы, с бусами и перьями, с кольцами в ушах и бриллиантами в интимных местах. И всяк перед публикой норовит раздеться, соревнуются, кто больше срамного покажет.

Вот в центр экрана вынеслось теле-диво с лошадиной челюстью. Навозной мухой вылетевшая со своего скотного двора, обсидевшая все телеканалы. А рядом с её оголённой задницей, извиваясь дождевым червем, крутится ещё одно телевизионное чудо – лохматое субтильное существо со смутной ориентацией. Переключает на другой канал, там - целая страна «петросяния» с юмором ниже плинтуса.

Безумствует, ржёт, гогочет сценическая оторва, попирая всё целомудренное. Голосами голодных ишаков ревут раскрученные кошельками олигархов геи, трансвеститы, лесбиянки. Крутится и вертится, сверкая огнями, оглушая, эта бесовская карусель, втягивая, как в водоворот, всё новые и новые жертвы. Днём и ночью продолжается безумная пляска, щедро оплаченная награбленными у народа деньгами.

На других каналах не лучше – драки, поножовщина, разборки, грабежи, стрельба. Кровь хлещет рекой, экран завален трупами. И правят всем возведённые в культ бездарные ничтожества. Криминальная школа для подростков.

Некому ответить Татьяне на вопрос: «Россия-матушка, православная, что с тобой? Кто занёс этот смердящий вирус? Не это ли начало конца света?»

Наконец она решилась. С потухшим взглядом, качаясь, подошла к плательному шкафу. Под жалобный скрип створок порылась, достала чистую рубашку, верёвку, на которой развешивала бельё. Обмылась. Причесалась. Встав на столик, сняла с крюка люстру в зале, оторвав с треском провода. Почему-то мелькнула мысль: «А какие всё-таки у нас низкие потолки». Зацепила верёвку. Потянула вниз. Держит надёжно. Примерила петлю. Подходит. Всё, как и задумано. Часы метрономом отсчитывали последние минуты жизни.

Села за стол. На листке бумаги чётким почерком вывела: «Я ухожу из жизни в ясном сознании и в твёрдой памяти. Не вижу смысла в моём дальнейшем существовании. Не для кого жить и незачем. Завещаю: квартиру, приватизированную по адресу …, передать…»

Пёс с тревогой наблюдал за хозяйкой.

Закончив писать, вышла в коридор и открыла замок входной двери. Снова вернулась к петле. На столике, свернувшись упругим кольцом, лежал её Дружок.

- Ты чего сюда взгромоздился? А ну слазь!

Тот поднял лобастую голову, злобно уставился на хозяйку, и даже не шевельнулся.

- А ну прочь! – Замахнулась на него рукой.

Пёс по-волчьи оскалился и так грозно зарычал, что ей стало страшно. Но она и не думала отступать.

Отыскала скалку, намереваясь спихнуть собаку. Мощные челюсти вмиг превратили в щепки её орудие.

- Что же это такое! Любимый Дружок и тот готов меня растерзать?

Казалось, что все и всё встали против неё. И Татьяна зарыдала взахлёб, с леденящим душу воем. Слёзы, будто прорвав плотину, хлынули потоком из глаз. Подошла на ощупь, точно слепая, к кровати и рухнула. Спрыгнувший пёс приблизился и, тихо скуля, стал слизывать слёзы с лица неутешной хозяйки.

Привёл её в чувство неожиданно задребезжавший дверной звонок.

- Открыто!

- Вам телеграмма.

Она не верила своим глазам. Сын жив! Он в госпитале?!

- Дружок! Какой ты у меня…- Обняла бросившегося ей на грудь радостно взлаившего пса.

Вечер встретила в хлопотах, прибирая квартиру. Не остался в стороне и Дружок: уцепив зубами свой коврик, из прихожей перетащил к изголовью кровати, уселся на него и вопросительно уставился на хозяйку: «Знай, ты у меня одна и я за тебя в ответе. Разреши, я буду рядом?» «Ах, ты моё сокровище, я согласна», - и она с благодарностью взъерошила ему загривок. Более счастливой собачьей мордашки она ещё никогда не видела. Утром они вновь вышли на знакомую тропинку.

С этого времени Дружок переменился. Он словно поднялся на иной уровень мышления. Умные глаза пса глядели на неё иногда с таким человеческим состраданием и готовностью выполнить любое желание, что ей становилось не по себе. Такое участие редко встретишь среди людей, разве только среди родных и близких друзей.

Жизнь стала налаживаться. Не дожидаясь предложений от службы занятости, устроилась уборщицей в школе, а немного погодя – убирать по утрам автобусные остановки, за сутки загаженные и заплёванные, с урнами, набитыми до отказа пивными бутылками да окурками.

Ранним утром вставали. Пробежка. Потом за работу, сначала по остановкам, а затем в звенящие детскими голосами классы ближайшей школы. И везде успевала, и всюду с ней верный друг: оберегал на дорогах от ошалевших от наркоты и выпивки парней, играл с детворой в школьном дворе.

На короткое время приехал сын. Мать тискала его в своих объятиях исхудавшего, но уже окрепшего. Оба плача что-то несвязно бормотали друг другу.

- Это и есть твой Дружок? – Наконец-то сын взглянул на стоящего рядом и одобрительно помахивающего хвостом пса. – Красавец, красавец, да и стать на славу. Есть у нас точно такая - Агата.

- Понравился? Вижу, понравился. Не хочешь ли на службу принять?

- Нет, ма, он уже перерос и к нашей дрессировке не годен. Да и на кого я теперь тебя оставлю? А? А этот - и охранник, и помощник. Верно говорю? – И сын, присев, заглянул Дружку в глаза. Тот, склонив голову набок, перебрал ногами и тихо рыкнул, мол, согласен.

Долго мыла сына в ванне, как в далёком детстве, ощупывая и осторожно растирая многочисленные грубые рубцы наскоро наложенных швов.

- Ма, у тебя от работы руки стали, как мужские, сильные!

- Да, огрубели, снег-то лопатой кидаю. А эта рана, сынок, откуда?

- Ма, все сразу. Нарвался на растяжку, спасая раненного друга. Не надо расспрашивать – тяжело вспоминать.

- Сынок, а надо ли это всё тебе?

- Надо, не надо, поздно рассуждать. Я присягу давал! И кто Россию теперь защищать будет?

Сидели за столом, тихо переговариваясь. Со страхом и тревогой смотрела, как никогда не пьющий сын опорожнял бокал за бокалом водку.

- Сынок, ты это чего?

- Ма, иначе не усну. Пройдёт.

Хмельной сидел за столом и плача, покачиваясь, пел вывезенную из Чечни песню:

…Захлебнётся кровью автомат усталый, *

На мгновенье ляжет рядом тишина.

Снова чьё-то сердце биться перестало,

Здесь за каждым камнем прячется война…

Сидевший рядом пёс так же покачивал головой и изредка тихо подвывал.

Её душили слёзы, а пьяная мрачная и от того казавшаяся бесконечной песня давила и давила тяжёлым камнем на душу. И за что нам, матерям, такая судьба…

* * *

Вскоре Татьяна заметила, что с Дружком происходит неладное: стал быстро уставать, уже не поспевал за ней. Иногда во время пробежки его заносило, словно пьяного, в сторону от тропинки. А в один из дней он не добежал до дома и лёг обессиленный, тяжело дыша и жалобно глядя на хозяйку.

«Дружок, Дружок, что с тобой?» – испугалась она. Пощупала нос – влажный. Погладила и ужаснулась – к ладоням клоками прилипла шерсть. Заболел? И раньше замечала, что стала лезть шерсть, но чтобы так…

Ветеринары, осмотрев пса, пожимали плечами и не могли указать причину стремительно надвигающейся дряхлости.

- Он, видимо, перенёс сильный стресс, - предположил пожилой врач.

Татьяна, смущаясь, торопливо рассказала ему о постигшем её горе, и как друг спас от трагического поступка.

- Армяне говорят: сава та мен - твою боль беру на себя. Вот и взял пёс твоё горе, да так с ним и живёт. Психика собаки оказалась слабей человеческой. От этой болезни нет лекарств, смирись с его смертью.

От былого красавца, гордости хозяйки, осталось жалкое существо, вызывающее отвращение. Высох, тело превратилось в скелет, обтянутый облезлой кожей. Постоянно из глаз текла какая-то кровянистая жидкость. Он уже с трудом вставал и еле ходил на подгибающихся ногах. И запах… Это был запах смерти. Вечером вынесла коврик к входной двери. И он опять всё понял. Обречённо опустив лобастую голову, проследовал туда, откуда его перевели в спальню. Больше по квартире уже не смел передвигаться. Приехавший на пару дней перед очередной командировкой сын удивился перемене:

- Ма, что это с ним? Он словно выполз из выгребной ямы. И как ты его только держишь в квартире? Сделай ему укол.

- Нет, сынок, я с ним буду до конца. Друзей, как сам говоришь, в беде не бросают.

- Вас, наверно, уже сторонятся на улице.

- Да. Мы теперь уже не бегаем, а только гуляем на задворках и то поздно вечером.

Во время разговора Дружок стоял за хозяйкой, высунув башку со слезящимися глазами, словно стыдился своего вида. Взгляд пса был таким по-человечески пронзительным и укоризненным, что парню стало не по себе. И он отвёл глаза.

- Как знаешь, ма. Тебе видней…

Однажды ночью пёс взял в свою горячую пасть руку хозяйки и легонько сжал клыками.

- Дружок, ещё рано. Иди на место. Спи.

Утром он был мёртв. Застыл на своей подстилке, сложив голову на вытянутые вперёд лапы, словно в прыжке в бесконечность, в космос, в созвездие Гончих Псов. Ночью он подходил попрощаться…

Похоронила друга рядом с тропинкой, под сенью раскидистой черёмухи.

* * *

Убирая очередную остановку, на доске объявлений зацепилась за что-то взглядом. Подошла. Детский почерк обещал: « Отдам в добрые руки щенка». И номер телефона.

- Овчарка? Чёрный? Беру! – звонила уже по мобильнику.

Быстро сгребла свой инвентарь и бегом-бегом по указанному адресу.

- Это не предательство, не предательство, - твердила она себе, - назову его Дружком в память о тебе, мой дорогой друг!

---

* Аус! – команда прекратить атаку

* Песня на слова Кузбасского поэта В.Козлова