Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Пастораль (повесть)

Рейтинг:   / 1
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Я купил этот домик после долгих поисков и раздумий, откинув больше десятка вариантов, истратив бездну времени на поездки в пригородных электричках и хождение по дачным комплексам, бестолково разбросанным вокруг многочисленных водоёмов.

Постоянно что-то не нравилось. Чаще этим «что-то» оказывалась цена. Хозяева как назло, попадались жадные и твердолобые, на мои попытки торговаться делали удивлённые глаза и приводили этим меня в состояние тихого бешенства. Хотелось уединения и спокойствия. Я вовсе не собирался весь полуторамесячный отпуск смотреть с балкона на ржавые крыши трамваев и курящийся фабричными трубами горизонт.

К тому же семьёй я пока не обзавёлся и считал, что для одинокого человека нет ничего хуже, чем изнывать в бетонной духовке города, не зная каким способом себя развлечь.

Можно, конечно, сходить куда-нибудь с друзьями, выпить, пофлиртовать с какими-нибудь пустышками в ночном клубе, однако не будешь же каждый день пить и флиртовать, превращая себя неизвестно во что. Да и наскучило всё это: и друзья, и клубы и однообразное утреннее похмелье, от которого на душе тоскливо и мутно.

Хотелось просто маленький домик и чтобы никого, и тишину вокруг, и огонь в камине. Казалось, что может быть проще?

Впрочем, когда прошёл апрель, а за ним половина мая, задача не казалась уже такой простой как в начале весны.

Я исправно покупал газеты с объявлениями и ездил на электричках, убивая свои выходные, и ругался нехорошими словами, каждый раз возвращаясь ни с чем.

Домик, разумеется, можно было и арендовать и таких вариантов попадалось достаточно, но я знал, что сидя у чужого очага, никогда не согреешься вполне, и продолжал упрямо убивать выходные, с тревогой наблюдая за приближением лета.

Увидев этот домик, я сперва не поверил. Цена была очень невысокой, и я ехал на смотрины скорее для того, чтобы убедиться в очередной неудаче, представляя убогую развалюху, какие мне уже пытались всучить, очевидно, принимая меня за безумца, для которого, что сельская уборная, что сиднейский оперный театр – всё едино.

Место, где располагался дачный комплекс, мне как-то сразу пришлось по душе: в небольшой лощине, между пологими холмами, поросшими молодым сосняком. Здесь ощущался тот самый дух уединения и покоя, хотя всего в получасе ходьбы была станция, а за ней солидных размеров посёлок.

Уединённость была как раз тем, что я безуспешно искал вот уже полтора месяца, и мысленно подосадовал, вспомнив подозрительно низкую стоимость. Во время телефонного разговора с владельцем я не обсуждал этот пункт, не желая ставить себя в положение слепого, интересующегося, почём билетик в картинную галерею.

Сумбурное скопление дач огибала старая металлическая ограда, и это тоже понравилось мне. Никакой охраны не было, ворота, очевидно, никогда не закрывались, да и сами прутья ограды кое-где были разогнуты, а то и вовсе выломаны, образуя зияющие лазы, от которых змеились тропинки. Однако сам факт ограды придавал уединению какой-то особенный колорит.

Хозяин ждал у ворот как мы и условились. Мне пришлось пересмотреть представление о нём, сложившееся под воздействием голоса из телефонной трубки. Голос молодил его лет на двадцать, и я не ожидал, что увижу старика. Мои мрачные предчувствия крепли.

Мы поздоровались и пошли узкой улочкой. Повсюду была зелень. Дачи в большинстве своём ещё пустовали. День выдался душный и влажный. Пышные облака толпились над нами, обещая ливень. В духоте витал аромат цветущей черёмухи, который я, признаться, терпеть не мог. Впрочем, я знал: когда наступит отпуск, черёмуха уже отцветёт.

Какой-то жирный разноцветный кот нагловатого вида перешёл нам дорогу. Я подумал, что это не к добру.

Помню, когда старик сказал, что дом уже недалеко, за поворотом, у меня зазвонил телефон. Друг, страдающий после бурной ночи, интересовался как у меня с деньгами. Не без тайного злорадства я сообщил ему, что с деньгами всё в порядке и назвал количество километров, отделяющих меня от его опухшего лица. Он вздохнул и отключился.

Мы свернули в переулок, и я увидел то, за чем приехал.

Участок был весьма небольшой. Никаких надворных построек, кроме уборной, стыдливо выглядывающей из-за смородиновых кустов. Никаких грядок и парников, только цветочные клумбы, окаймлённые белым кирпичом. В отличие от большинства домов этот домик был полностью огорожен, не нависая фасадом над переулком. От калитки к домику вела дорожка, выложенная железобетонной затяжкой. Сбоку домика имелась небольшая крытая шифером пристройка без окон, напоминающая наглухо зашитую досками веранду с крыльцом.

Мы прошли по бетонной дорожке и остановились у двери.

Пока старик возился с ключами, я осматривал сруб: он оказался добротным, без признаков гниения или перекоса. Крыша была трапециевидная и высокая; под ней поблёскивало большое прямоугольное окно. Я понял, что наверху должна быть комната. Из черепицы торчала металлическая труба, значит имелся какой-то очаг. Всё это обнадёживало.

Старик повернул ключ и пригласил меня в дом. В пристройке, о которой старик сказал «это сени» не было ничего, кроме веника и совка, лежащих в старом жестяном ведре. Мы разулись и старик, включив свет, отворил вторую дверь.

За ней оказалась единственная довольно приличного размера комната, застеленная старым паласом. На переулок выходили два окна, закрытые ставнями. Мебели не было никакой.

У стены, примыкающей к переулочной, я увидел скромный выложенный из кирпича камин. Только боязнь как бы старик не накинул цену, подавила во мне положительные эмоции.

Стены и потолок были обшиты сосной, пол не скрипел и не прогибался, настроение моё неутомимо поднималось. Я уже ясно видел себя, сидящего в кресле у камина с книгой на коленях. Рядом с креслом столик, на столике стаканчик вина ,и сигарета дымится в пепельнице, а за окном цикады и прочая чепуха.

На второй этаж вела почти отвесная лестница, за которой я с удивлением обнаружил ещё одну дверь. Там оказалась совсем маленькая комнатка, немногим превосходящая сени по ширине. На полу лежал паркетной окраски линолеум. Под потолком напротив двери виднелся узкий вентилляционный проём, забранный мелкой металлической сеткой. Комнатка служила старику кухней. Здесь стоял крохотный не доходящий мне даже до пояса холодильник и столик с маленькой электрической плиткой на нём. Над столиком были сооружены полки для посуды и припасов. И полки, и плитка, и даже холодильник шли с домиком в комплекте, как икра идёт в комплекте с селёдкой в магазине.

Наверх я полез один: старик уже не годился для таких упражнений. За большим окном, которое я приметил с улицы как выяснилось была не комната, а какое-то подобие лоджии. Проем, через который я поднялся, был огорожен деревянными перилами. Помимо окна здесь были две двери: в кладовку и в спальню. Кладовка оказалась весьма солидного размера помещением с полками по периметру, но меня интересовала мало: я вовсе не намеривался коллекционировать всякую рухлядь. Зато спальня была, что называется, на загляденье: уютная комната, как и все здесь обшитая сосной. Левая стена была слегка скошена, как в мансарде. Я подумал, что здесь слышен дождь, стучащий по крыше.

Старый с проплешинами ковер. Кровать с пружинной сеткой и матрацем, должно быть, ровесница старика, тумбочка с настольной лампой, небольшое окно, на которое я не обратил внимания с улицы.

Я вдруг испугался, что все это может ускользнуть : кто-то предложит большую цену, или старик передумает в последний момент. У меня возникло ощущение, что каждая дощечка здесь видима мною много раз, что это мечта, обросшая плотью, это мое, это для меня отныне и навсегда.

На вопросительный взгляд старика, ожидающего внизу, я ответил утвердительно. И вскоре домик стал безраздельно моим.

В отпуск я пошел в середине июня и в первый же день в компании нескольких развеселых друзей, у одного из которых имелся небольшой крытый тентом грузовичок организовал переезд в свою летнюю резиденцию с последующим запоминающимся новосельем. Покупка дачи произвела на друзей сильное впечатление. Меня они называли не иначе как «помещик» и «удельный князь», в один голос требовали праздника и я ,как не пытался, не сумел выдумать отговорку. Все эти праздники стояли поперек горла, хотелось побыстрее погрузится в загородное спокойствие и тишь, но если бы я принялся всё это объяснять, меня вероятно обвинили бы в скупости и презрении к дружбе. К тому же, так или иначе, а одному мне с переездом было не справиться.

Впрочем, из двух десятков мечтающих мне помочь, выбраться смогли только четверо.

Вещей было немного: телевизор с магнитофоном, доисторическая тумбочка, столик, немного книг и разная мелочь вроде посуды, кипятильника и старого шерстяного одеяла. От дальних родственников я вывез старый диван и кресло, чуть было не попавшие на свалку, но вовремя спасенные.

Кроме всего этого я взял с собой еще одну нужную вещь, о которой друзьям сообщать не стал, рассудив, что это вовсе не обязательно. Знал о ней только водитель. Я упаковал ее в чехол и спрятал в кабине за сиденьем. Эта была новая охотничья одностволка. Разрешение я получил довольно легко прошлым летом, благодаря кое-каким полезным знакомствам, хотя к охоте имел отношение не больше, чем негр к зимней олимпиаде. Я еще ни разу не стрелял из этого ружья и поводов пострелять не искал.

Собрав нехитрые пожитки, мы уселись в фургон и тронулись в путь: я в кабине с водителем, остальные в кузове на диване.

На окраине мы остановились у большого магазина, и я дал друзьям денег, купить чего-нибудь для праздничного стола, завещав тратить эти деньги с умом.

Этот завет они поняли по-своему. Звон стекла, сопровождающий их выход из магазина, привел меня в ужас. Я понял, что люди решили отдохнуть на совесть и что огонь в камине сегодня разводить не стоит.

Погрузив угощения в кузов, удалая троица чинно расселась на мебели моих дальних родственников и с хитрым блеском в глазах разрешила продолжить движение.

С того дня, как я познакомился с жирным разноцветным котом прошел месяц: дачный комплекс ожил и закурился дымами пиршественных костров. Голопузые дачники глазели на фургон из-за невысоких заборов. Переулки были столь узки, что машина ползла по ним, точно кит по реке, шурша ветками фруктовых деревьев, нависающими над дорогой.

На моем участке часть забора снималась, открывая заезд. Я выпрыгнул из кабины, чтобы сообщить пассажирам о прибытии на конечную станцию и обнаружил, что эти гады уже пьяны. Они сидели, хрустели маринованными огурчиками и хлестали водку из горлышка, передавая бутылку по кругу. Судя по всему, желания носить мебель в дом у них не имелось. Они ворчали и не хотели выходить. Я подумал, что неплохо было бы достать ружье и кого-нибудь пристрелить: лучше всех троих. Но какие-то остатки совести, по-видимому, еще жили в этих заблудших душах: они оторвались от вожделенного сосуда и хмуро полезли из кузова. Мы убрали секцию ограды , и фургон после филигранных маневров сумел таки втиснуться на участок, заехав задним колесом на цветочную клумбу.

С вещами мы управились быстро. Повозиться пришлось только с диваном. Заносить его пришлось в вертикальном положении, поворачивая то так, то этак. Если бы диван имел уши, он услышал бы немало интересного о своей персоне.

Когда подлеца наконец втащили в комнату возник вопрос куда его ставить.

Я хотел чтобы он стоял у стены напротив окон, но мешала лестница. В итоге мы поставили его прямо посреди комнаты, придвинув левым боком к стене, за которой были сени, решив, что на первое время сойдет и так.

Одностволку удалось пронести с огромным трудом, постоянно кто-то крутился рядом. Не придумав ничего оригинальнее, я поставил ее за холодильник.

После этого достал связку ключей, переданную мне стариком и, сняв со ставней большие замки, впустил в комнату солнечный свет.

Друзья, тем временем огляделись, сходили на второй этаж, оценили кладовку и кухню и, не в силах сдержать эмоции, обозвали меня «герцогом».

Впрочем, я и сам ощущал себя владельцем родового замка, любовно поглаживая сосновые стены.

Гости освоились на удивление быстро. Я еще наслаждался своими собственническими чувствами, а они уже во всю орудовали на улице: соорудили мангал из кирпичей, натаскали дров из поленницы на соседнем участке. На вопрос, как я объясню соседям эту контрибуцию, они рассмеялись нехорошим смехом и посоветовали не зацикливаться на пустяках.

Их преступная деятельность сопровождалась периодическими возлияниями, причём мой друг-водитель, покинув штурвал, принялся активно навёрстывать упущенное, противно причмокивая и блаженно улыбаясь.

Я, наконец осознал, что до завтрашнего вечера уединение мне не угрожает и, в сердцах плюнув, взялся за бутылку, дабы не выглядеть иконой, висящей посреди кабака.

Погода в этот праздничный день не баловала. Было тепло, но резкий ветер метался над землёй, слепо и внезапно меняя направление.

Пыль то и дело забивала глаза, а от дыма костра, казалось и вовсе нет спасения. К тому же над горизонтом громоздилось лиловое марево: там, вероятно, поливало как из ведра. и не было гарантии, что нас минует сия чаша.

Впрочем, довольно скоро меня перестали беспокоить и пыль, и дым, и всё остальное. На смену сварливому настрою пришли бурный восторг и понимание, что призыв тратить деньги с умом друзья поняли правильно. Я был счастлив, что у меня такие понятливые друзья, и в доказательство этого счастья лично возглавил очередной поход к соседской поленнице.

Мы пили, курили, жарили шашлыки и оглашали окрестности анекдотами – настолько похабными, что даже ветер устыдился, слегка умерив свой пыл. При этом мы жизнерадостно смеялись, если можно назвать смехом звуки, издаваемые оравой пьяных идиотов.

Шашлыки, пропитавшиеся сладостью краденных дров, получились отменные. Мы грызли сочное мясо, громко чавкая и обжигая губы, после чего – сытые и разомлевшие – переместились под крышу, где под злобные вопли магнитофона пили за «герцога» и играли в подкидного дурака, причём водитель, которому принадлежала колода, с завидным постоянством выходил победителем.

Часов в семь, когда солнце стояло ещё высоко, ветер стих совершенно, сделалось по вечернему уютно. Наши организмы, закалённые в клоаке ночных клубов, продолжали мужественно сдерживать атаки алкоголя, но с каждой новой атакой делать это становилось всё сложнее. Я чувствовал, как сознание начинает балансировать на краю чёрной глубокой ямы. Наплывы буйной весёлости чередовались с моментами, когда мы сидели с осоловевшими взглядами и отвисшими губами, пытаясь поймать утерянную нить карточной игры.

Друг-водитель, пребывающий в эйфории от своих бесчисленных побед, ни с того ни с сего поскучнел. Он тупо смотрел в свои карты, то и дело ронял их на пол, пытался побить козырного туза, а наши объяснения, что так делать нельзя выслушал с видом папуаса, познающего таинства высшей математики. Так ничего и не поняв, он вдруг побледнел, выпучил глаза и, зажав рот ладонью, склонился над паласом. К счастью мы вовремя осознали опасность и, схватив шулера в охапку, успели дотащить до крыльца, где он благополучно избавился от ощущения сытости.

Я был самым свежим из всей компании: чувство хозяйской ответственности за дом и участок в некоторой степени сдерживало порочные инстинкты и, наполняя свой стакан, я несколько раз грешным делом поскромничал. После драмы, разыгравшейся на крыльце, мне стало ясно, что надо вносить какие-то изменения в праздничную программу, иначе быть беде.

На моё предложение немного проветриться и осмотреть окрестности друзья отреагировали вяло: их опорно-двигательный аппарат пребывал в довольно плачевном состоянии, и они не понимали какой смысл можно обрести, расхаживая между домами на полусогнутых ногах.

Тогда я сказал им, что здесь имеется замечательный живописный пляж и пруд с холодной водицей, где можно от души поплавать. Слово «поплавать» я произнёс после некоторых раздумий, с сомнением всматриваясь в поглупевшие лица сотрапезников и думая, что, предложив им привязать камень к шее и спрыгнуть с моста, я поступил бы более гуманно.

К моему удивлению и испугу идею «поплавать» поддержал друг-водитель. После того, как его покинула сытость, он слегка взбодрился и предположил, что помимо водных процедур на пляже наверняка можно завести какие-нибудь приятные во всех отношения знакомства. Я не понимал какие выгоды могут извлечь из подобных знакомств трое созданий, отчаянно сражающихся с притяжением земли. Но у них слова водителя вызвали небывалый всплеск энтузиазма.

С большим трудом удалось отговорить водителя, который непременно хотел ехать на пляж в грузовике: мне вовсе не улыбалось вместо отпуска заниматься восстановлением чужих заборов.

Чего не удалось, так это убедить фанатов зелёного змия в том, что брать с собой на пляж водку вовсе не обязательно: меня подняли на смех и нарекли «старой девой».

Путь к пляжу был мне совершенно не известен, а тени между тем заметно удлиннились. Я опасался, что в темноте не сумею отыскать свой дом. Один раз пришлось спрашивать дорогу у какого-то необъятных размеров гражданина в панаме на голое тело, сидящего на веранде с огромной пивной кружкой в лапе. Друзья при этом вели себя беспардонно, откровенно паясничали, называли гражданина братом-землянином и предлагали пропустить стаканчик за здоровье «старой девы». Гражданин смотрел на этот спектакль хмуро и недружелюбно, но дорогу все-таки указал, спровоцировав этим целое извержение шутовских благодарностей и пожеланий холодного пива при жизни и на небесах.

Пользуясь указаниями брата-землянина, мы довольно скоро вышли к пруду и здесь моих незадачливых друзей постигло разочарование. Пляж был вправду хорош: много мелкого прогретого солнцем песка с торчащими то там, то здесь чахлыми ивовыми деревцами. Пруд занимал довольно большое пространство, но его, по-видимому, никогда не чистили: вода местами зацвела, что несколько портило положительное впечатление.

Впрочем, разочарование друзей было вызвано вовсе не видом цветущей воды. Пляж был пуст. Кроме нас здесь присутствовала только одна компания и вид она имела сомнительный, к приятным знакомствам не имеющий никакого отношения.

Компания состояла из четырёх особей (не могу подобрать иного слова) неопределённого возраста, поровну мужского и женского пола.

Женские особи походили на слегка уменьшенные копии бегемотов, натянувших для смеха купальники. В принципе ни я, ни друзья ничего не имели против бегемотов, считая, что это весьма достойные представители земной фауны, но заводить с ними приятельские отношения как-то не хотелось. Мужские особи, напротив, сложение имели костлявое, были небриты, нечёсаны и у одного из них недоставало левой руки.

Все четверо пили дешёвый портвейн, наливая его в эмалированную кружку, и заедали какой-то невообразимой гадостью из большой алюминиевой кастрюли. Судя по изобилию пустых бутылок и багровым расплывшимся лицам, их состояние было куда плачевнее нашего.

Наше появление нашло, как ни странно, живой отклик в этих пропитанных портвейном душах. Однорукий поднялся с песка, описал загадочную траекторию и приблизившись к нам, без лишних церемоний попросил табачку. Друг-водитель с мрачнейшим лицом вынул пачку и дал однорукому сигарету, мечтая только чтобы тот поскорее убрался и не смущал обоняние, однако мерзавец, окрылённый легкостью добычи, попросил ещё несколько сигареток для своих товарищей. При этом голос его звучал требовательно, а волшебных слов он по всей вероятности не знал.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.