Ржа (повесть - начало)

Рейтинг:   / 5

Подробности

Категория: Проза

Автор: Иванов Андрей Владимирович

Просмотров: 6625

2010 год, Выпуск № 3

6.

Когда Алешка ходил в детский сад, его там официально считали дебилом. Он не любил детский сад. Придя туда, он сразу садился на стульчик и не вставал с него часами, таращась по сторонам и ни с кем не разговаривая. Другие дети, как обычно, играли во всякие игры, но Алешка присоединялся к ним очень редко. Ему не нравилась примитивность игр и то, что дети постоянно нарушают ими же выдуманные правила. Например, стоило ему начать играть в войну с кем– нибудь из мальчиков, как тут же выяснялось, что Алешку могут убивать все, кому не лень, а он никого убить не может.

– Кхх! Кхх!!! – Кричал он врагу, выскакивая из укрытия с пластмассовым автоматом в руках, – Трататататата! Ты убит!

Это было честно. Враг не видел его, не успевал среагировать, не имел шансов спастись. Но матерый противник в мятых шортиках сначала падал на детсадовский ковер, потом вставал и с криком «А тут новенький!» убивал Алешку. Алешка тоже падал, но уже не вставал. Потому что ведь было бы совсем скучно играть в войну, зная, что ты – это бесконечные тысячи бойцов, которые всегда будут выскакивать «новенькими» и никогда не закончатся. Он лежал, прижимая автомат к груди, и смотрел в белый высокий потолок, представляя, как постепенно на черной пластмассе его оружия проступает ржавчина, как исчезает в земле и траве его солдатское мертвое тело, и как в конце концов от него остается лишь полузасыпанная песком пустая простреленная каска, одинокая и героическая.

– Смотри, этот дебил опять лежит, – шептались воспитательницы. – Уже второй час, и не шевельнется. А если он что– нибудь вытворит? Кто его знает, дурака?

Алешке не нравилось, когда воспитательницы так говорили про него, и не нравилось, что они думали, будто он не слышит их громкого шепота. Поэтому обычно он сидел на стульчике и представлял себе «мир». Его миром были маленькие воображаемые человечки, которые жили буквально в каждой щели детсадовской группы. Под Алешкиным волевым руководством они строили города на полках с игрушками, делили ковер на несколько государств, избирали себе царей и военачальников, а где– нибудь ближе к обеду или в сончас обязательно начинали войну. Отряды человечков, тараторя на разных языках, пробирались по краям оштукатуренных потолочных балок и схлестывались где– нибудь над воспитательским столом, применяя в зависимости от Алешкиного настроения то двуручные мечи и деревянные арбалеты, то – новейших боевых роботов. Трупы убитых и обломки искореженной техники сыпались за шиворот дежурной воспитательницы.

Такие воображаемые игры требовали огромной сосредоточенности. Иногда Алешка даже не слышал, как его звали на обед или на прогулку. Он сидел на стульчике неподвижно, с открытым ртом и вытаращенными глазами. Его трясли за плечо. А он смотрел на воспитательниц молча и не сразу узнавал, потому что в его голове шумела камнепадом яростная битва или строился новый сверкающий город.

– Ваш мальчик – умственно отсталый, – убеждала заведующая детским садиком Анфиса Васильевна маму Алешки. – С ним нужно заниматься по специальной программе, его нельзя держать среди нормальных детей.

– Почему это? – недоуменно поднимала брови мама.

– Да, вы посмотрите на него! – делала указующий жест рукой солидная, с седыми буклями и массивными золотыми сережками, Анфиса Васильевна.

Алешка сидел перед ними в кабинете заведующей на детском стульчике и неподвижно смотрел прямо перед собой на печатную машинку, установленную на тяжелом начальническом столе. Маленькие человечки уже подбирались к этой машинке, особенно их интересовал веер из гнутых железных рычажков на самом верху. В конце концов из этой машинки мог даже получиться город, если бы можно было посмотреть, что у нее внутри. У Алешкиных ног неподвижно стоял игрушечный самосвал и валялись горой скучные цветастые кубики.

– Он же не играет! – взмахивала пухлыми ладонями заведующая. – Он ни с кем не общается! Он даже не плачет никогда!

– Он нормально общается, он играет! – возмущалась мама. – У него много друзей во дворе, они гоняют футбол, пускают кораблики в ручье! Да, что вы мне говорите, они же к нему в гости приходят!

– Ну, вы же видите! – ярилась заведующая. – Его нужно в специнтернат, там его хоть чему– то научат! У вас же дебил растет!

– Я своего ребенка лучше знаю! – почти кричала мама.

Они обе сильно мешали Алешке своей перепалкой, и он так сосредоточился на штурме маленькими человечками печатной машинки, что потерял слух, перестал моргать, и старался не дышать.

Дома после ужина, когда Алешка катал в зале по линолеуму немудреную боевую технику – жестяные танки, «Катюши» и армейские грузовики – он слышал, как на кухне трезвый и спокойный папа рассказывает маме тихим голосом:

– Да, не переживай... Пойду я к этой Анфисе, скажу ей пару слов...

– Ты ей скажешь, – сдавленным и беспокойным голосом говорила мама, – а она его в интернат для дураков переведет.

– Глупенькая... – говорил папа ласково, – да, когда я сюда приехал, кем была эта Анфиса? Ты знаешь? Ее звали Анфиска– Раскладушка. Она месяцами на землю не слазила: ее на зимниках из кабины в кабину шоферня перекидывала, в долг.

– Как в долг? – спрашивала мама совсем тихим голосом.

– Ну, представь... – как бы устало и нехотя объяснял папа, – мороз минус пятьдесят, два «краза» встречаются на зимнике. У одного в кабине сидит Анфиска, а у другого денег нет. Ну, он и берет ее в долг.

– Так он ей должен был?.. – спрашивала мама.

– Да, почему ей– то! – неожиданно злился папа, – Кто ей что платил? Пожрать дадут – спасибо скажи, и что на улицу не выкидывают! Потом она этого своего встретила... вцепилась в него, он ее в люди вывел...

Папин голос совсем стихал, и в квартире на несколько минут воцарялось молчание. Алешкин папа вспоминал те времена, когда только приехал в эти мерзлотные края – молодым, красивым, злым; как он открывал ногой дверь в единственный на весь поселок ресторан, и все мужчины в дымном низком зале вставали со стульев, как мальчики, приветствуя его тяжелый взгляд имассивную плечистую фигуру. Мама молчала, пораженная тем, как низко может пасть женщина – существовать месяцами в кабинах грузовиков, продаваясь за невыкидывание на мороз и не имея возможности даже подмыться. Алешкапредставлял, как Анфиса Васильевна, с ее седыми кудряшками старушечьей «химии», золотыми сережками и в белом халате сидит в кабине грузовика КрАЗ оранжевой полярной раскраски. Машина ревет мотором, ажурные серьги мелко дрожат в мясистых ушах пожилой заведующей, а рядом с ней крутит баранку мужественный шофер в измазанной солидолом старой теплой рубашке... Потом папа вставал и шел в спальню – лежать на кровати и читать книжку, мама принималась греметь посудой, а «Катюши» оглашали пронзительным минометным воем окрестности поцарапанного дивана.

На следующий день Алешку в детский сад повел папа — шел по темнойи морозной утренней улице и курил, то поднося руку с сигаретой к лицу, то опуская вниз. Алешка по– привычке пытался взять его за руку, как маму, и обжигался о сигарету. Папа тихо ругался, перекладывал тлеющий в темноте огонек в левую ладонь, а потом, почти сразу, снова в правую, потому что курить левой рукой было неудобно. Он шел быстро. Алешка отставал, догонял его бегом, хватал за руку и обжигался.

Алешкин папа о чем– то поговорил с заведующей, не пустив сына за собой в кабинет. Вышел молчаливый и спокойный. И, оставив Алешку стоять в раздевалке, ушел.

Днем вдруг Алешка услышал папин голос за дверью группы, вскочил со стульчика, на котором сидел часа три, выглянул в коридор и увидел: папа шел между рядами хрупких детских шкафчиков – огромный, черный. От его ледяной с мороза одежды шел пар, и он двигался вбелесых клубах страшным инеистым великаном. На правом плече он легко нес два заиндевелых ящика с замороженной овощной смесью. Иногда он приносил такие ящики домой, и тогда мама, почему– то радуясь, жарила эту смесь на сковородке. (Алешке казалось, что жареная овощная смесь источает рвотный запах, он ненавидел ее.)

Папа открыл ногой дверь в кабинет заведующей и гулко бухнул сразу оба ящика об пол, так что от них поднялись облачка искристого инея.

– Всё? – спросил папа.

Всё, – ответила, выходя к нему, заведующая в белом халате. – Спасибо вам большое!

Она была очень рада этим ящикам.

В тот день все дети в детском саду и даже дети воспитательниц у воспитательниц дома были накормлены чудесной болгарской замороженной овощной смесью, от которой Алешке хотелось блевать.

Впрочем, в детском саду его больше не называли дебилом. И даже наоборот. Однажды воспитательница вдруг усадила его перед всей группой и сказала добрым голосом:

– Дети, сидите тихо и слушайте. Сейчас Алеша расскажет вам сказку. Он знает очень много интересных сказок.

Алешка от удивления долго молчал, глядя на ребятишек. Те сидели на стульчиках и смотрели на него заинтересованно – им хотелось сказку. Он не знал сказок, кроме банальных «Колобка», «Курочки рябы» и прочих, какие знали все. Тогда он представил себе маленького человечка, маленького дракона, маленькую принцессу, и начал рассказывать...

После этого каждая воспитательница знала, что делать, когда от детского гомона начинает болеть голова: нужно просто выдвинуть Алешкин стульчик на середину комнаты и усадить перед ним детей.