Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail:
Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
и ЗАО "Стройсервис".
22.
– Вы, Тит Пантелеевич, как хотите, а я этого не понимаю, – Леша Ильгэсиров сидел на асфальте, прислонившись спиной к длинному и двухэтажному деревянному дому, – могли бы его с собой брать. Ну, если не насовсем, то хотя бы почаще. Ну, чего он тут ошивается? Я его почти каждый день вижу. Чем он занят? Эти его друзья непонятные – русские, якуты, бурят какой–то и вообще черт знает кто. Сюда побежали, туда побежали. На днях, слышали, ребенок в костер кинул взрывчатку – ему глаз выбило? А здесь у детей всегда что–нибудь такое. Я даже слышал, что наркотики бывают тут у детей. Объясните мне, зачем им наркотики? Хочешь – кури табак. Ну, если подрос уже – выпей. А вот это? Откуда это вообще везут сюда? Что это? Где выращивают?
Оленевод Тит Слепцов, дедушка Спири, сидел на пыльном асфальте рядом с Лешей и посматривал на собеседника умным лицом не спившегося северного старика. На плечах оленевода лежал старый ватник, пыльнее асфальта. Леша был немного пьян, и настроен поговорить за жизнь. Короткие пухлые руки он сложил на круглом животе. Разговор велся по–эвенски.
– Я пытался, знаете ли, ему кое– что объяснить. – продолжал Леша. – А его друг, якутенок, натравил на меня своих братьев. Здоровые лбы, дерутся больно. Увезли бы вы его в стадо, хоть к делу привыкнет. Научат его здесь…
– Я читал в Джаана Сарданата, что наркотики выращивают в Средней Азии, что это мак или конопля, – рассудительно заметил дед Слепцов.
– А вы на каком языке читаете?
– На русском…
Собеседники помолчали, поглядывая по сторонам. Они сидели у самого угла дома и могли видеть с одной стороны двор, а с другой – дорогу, по которой иногда проходили люди.
– А я на якутском, – сообщил Леша.
– Ты на четверть якут, – снова расставил все на свои места старик.
– А почему на эвенском не печатают Дьааны Сарданаты?
– А зачем? – спросил старик. – И так ведь понятно.
Леша снова помолчал и переменил тему.
– Тит Пантелеевич, а вы свою молодость помните хорошо?
Старик улыбнулся:
– Чем старше становишься, Алексей, тем легче вспоминать юность. Я отлично помню себя в твои годы.
– Вы тогда уже были женаты?
– Нет, я женился поздно, в 19 лет. Хотя сейчас это считается даже рано. Знаешь, и раньше в 14 лет парни все же не женились. Надо какое–то время пожить самостоятельной жизнью, понять, что к чему, в людях разобраться. Поэтому жену находили годам к 16, да.
Леша подумал с полминуты о том, что ему никак не удается подойти вплотную к интересующей его проблеме и потому брякнул прямо:
– А почему они оленьей шкуркой пахнут?
– Кто? – удивленно поднял реденькие брови старик.
– Ну, они… Женщины… – Леша стыдливо мялся.
Старик Слепцов кашлянул в кулак, скрывая невежливый смешок. Покосился с ехидцей.
– Это ты про кого говоришь?
– Ээээ… – Леша мялся и кривил жирное плоское лицо… – Я тут… Понимаете, я, конечно, такой толстый, и девушкам обычно не нравлюсь. А вот…
Он замолчал и вдруг облегченно засмеялся над собственной неловкостью. Старик одобрительно подхватил его смех.
– Вы меня извините, пожалуйста, – сказал Леша.
– Это молодость, – покивал дед. – Кого еще тебе спросить, если не старого человека… Но, знаешь, Алексей, я ведь ни разу не замечал, чтобы женщины пахли оленьей шкуркой. За всю жизнь ни разу такого не было. Может, дело тут в чем–то другом?
– А в чем?
– Кто знает? – старик пожал пыльными плечами.
– А я считаю, что все русские женщины – уродливые. Особенно рыжие, – с вызовом в голосе ляпнул молодой Ильгэсиров.
Дед Слепцов помолчал задумчиво, глядя перед собой в пыль, пожевал серыми губами, за которыми прятались крепкие желтые зубы.
– А тебе какие женщины нравятся, Алексей? – спросил он. – На лицо какие?
– Я люблю, чтобы лицо было красивое, круглое, – с готовностью заговорил о приятном Леша, – чтобы волосы были длинные, черные. Глаза не навылупку. Губы пухлые, розовые. Нос небольшой, не русский. Чтобы щеки румяные. Ну, и чтоб грудь была полная – это очень красиво.
– Ты любишь якуток, – сухо сказал старик.
Леша Ильгэсиров даже вздрогнул. А дед сдержанно продолжил:
– Красивыми эвенками всегда считались те, у кого лицо вытянутое, а подбородок острый и выступает вперед. Кожа белая, без румянца. И волосы светлые – это редко бывает у эвенов и потому ценится. А у якуток волосы всегда черные. Ну, еще рыжие есть, немного.
– Но ведь это некрасиво… – пробормотал уязвленный и нечистокровный эвен Ильгэсиров.
– Это очень красиво. – твердо сказал дед Слепцов. – А русским нравится, что у их женщин большие носы. И большие глаза. И разноцветные волосы. Им эвенки кажутся страшными. А еще русские, как и ты, любят большую грудь. Они вообще все большое любят, как я понимаю. Потому и не смешиваются народы – каждому свое.
– Вы, Тит Пантелеевич, конечно, правы, – вежливо и упрямо забурчал Ильгэсиров. – В ваше время, может, и красивым считалось, когда подбородок вперед и лицо бледное. А сейчас никто из моих знакомых на такую и не посмотрит.
– Это здесь… – вздохнул старик. – А приезжай в Сайылык или, тем более, село поменьше… Хотя, ты прав тоже. Сейчас люди любят то, что видят по телевизору. А там только русские и якутки.
– Это плохо… – протянул Леша.
– Это хорошо, – убежденно кивнул Слепцов, – чтобы тебя часто показывали по телевизору, нужно жить в городе. А если мы переедем в города, от нас ничего не останется. Наше дело – жить в селах, в тундре, охотиться и пасти оленей.
Он помолчал еще, а потом поднялся нервозно. Разговор задел его за живое. Старый Тит Слепцов еще сам толком не понял, почему вдруг обеспокоился тем, о чем сейчас шла речь, но он добавил, неожиданно для себя самого:
– Да, ты прав. Ты точно прав. Я заберу Спирю отсюда.
Как только они поняли, что происходит, в дело пошли сюрикены – впервые за все время, что индейцы носили с собой эти заточенные железные цветки.
Десятиклассники попытались прижать индейцев – Спирю, Алешку и Дуди – к стене длинного двухэтажного дома. Рослые и страшные, они втроем подходили с трех сторон – наверное, выследили, пока воины в свою очередь выслеживали Пуньку с ее потомством. Спиря не думал: он увидел врага и тут же вынул из кармана оружие. Металл свистнул в воздухе, блеснул неясно, и железный цветок отскочил от толстой ткани школьного кителя. Прыгун отшатнулся, схватившись за плечо.
– Ах, ты! – пораженно выдохнул он.
И нагнулся, чтобы поднять индейское оружие с асфальта.
– Атака! – крикнул Алешка неожиданно тонким голосом, ему было страшно: – Атака! Еще атака!
Двор наполнился тихим свистом и звоном. Кладбищенские цветы один за одним чиркали воздух по направлению к десятиклассникам. После первого попадания несколько сюрикенов пролетели мимо, как что–то смутное, непонятное. Парни завертели головами недоуменно, пытаясь понять, что в них бросают дети. Прыгун расширенными глазами смотрел на железную звезду, которая ударила его.
– А– ай! – еще один цветок ударился в его плечо, рядом с шеей, и тоже отскочил.
– Что это? – спросил один из его спутников и вдруг дернулся, схватившись за щеку – металлический лепесток порезал ему лицо.
– Вы с ума сошли! – заорал Прыгун. – Стойте! Мы хотим поговорить!
– Еще атака! Еще! – кричал Алешка.
Враги сжались на асфальте в трех десятках шагов, присели на корточки, закрыли головы куртками, и при этом порывались вскочить и броситься на воинов у длинной стены.
– Кончились! – крикнул Спиря.
И Алешка понял, что у метательного чудо– оружия с могильных оград есть огромный минус – свойство быстро заканчиваться. Он крикнул:
– Уходим!
И когда его бойцы побежали вдоль стены к дороге, он задержался на пару секунд и метнул в поднимающихся врагов два последних цветка. Обернувшись на бегу, Алешка заметил, как один из десятиклассников медленно падает вперед, закрыв лицо ладонью, а два других вскакивают во весь рост и взмахивают руками. Он изо всех сил рванулся вперед – за Дуди и Спирей. И что–то со звоном покатилось перед ним по асфальту, а потом что–то больно и тяжело стукнуло в ляжку сзади – словно ткнули зубилом. А еще он слышал, как ему в спину кричали матерно.
Дуди споткнулся в самом начале, когда индейцы были полны страха и поэтому не остановились. Черноголовая фигурка кувыркнулась в пыль и осталась лежать. Алешка и Спиря обернулись только через несколько шагов. Они видели, как их мелкий соплеменник пытается встать и как мимо него пробегают враги, не мешкая: им нужны были старшие индейцы. Поэтому не остановились. Крутнулись только на бегу. И даже не крикнули ничего своему шаману, которого подстерег дух неудачи. Оба они, Спиря и Алешка, были проворны и легки, как подобает настоящим воинам. Не успели еще их гортани заболеть от долгого быстрого бега, как они сбросили с себя погоню. Повиляли во дворах, чтобы запутать преследователей. Залегли в опилках между сваями одного из длинных домов, отплевываясь тягучей слюной. Смотрели друг на друга настороженно.
– Пойдем? – спросил Алешка через несколько минут.
Спиря сосредоточенно кивнул.
Они встали, и вождь охнул. Снова сел и, вывернув ногу коленом в сторону, стал осматривать правое бедро. На штанине, повыше подколенной впадины, виднелся разрез, длиной сантиметра три. Под ним сочилась тихонько кровь – индейский сюрикен поразил своего же хозяина. Бросок десятиклассника был сильным, и потому лепесток могильного цветка пробил одежду.
– Ерунда, – махнул вождь, слегка нахмурив лоб.
Встал и пошел, ничуть не хромая. За ним, оглядываясь, поспешил Спиря.
Они быстро нашли десятиклассников. Те переместились всего за несколько дворов от места схватки. Стояли втроем, окружив маленького Дуди, и один из них вытирал кровь с лица – индейская атака не прошла врагам даром. Что–то говорили шаману, слышно было только громко произносимое «Скажи».
Дуди поднимал голову и неслышно отвечал. Его хватали за ворот курточки, трясли и снова повторяли: «Скажи! Скажи!»
– Что будем делать? – прошептал Алешка.
Спиря молчал. Его лицо было бледным и злым. Они стояли за углом деревянного цоколя и выглядывали оттуда по очереди.
– Мы не можем отбить его, – рассуждал тихо вождь. – Никак не можем, даже если бы все были здесь – вряд ли смогли бы. Ну, они же не будут его бить, он маленький…
– Надо к ним, – сказал Спиря.
Вождь вопросительно посмотрел на воина.
– Нужно, чтобы к ним вышел, кто важнее Дуди. Тогда они его отпустят.
Алешка ощутил холод в груди и давление в горле. Сглотнул.
– Но тогда… Если пойти, и они отпустят Дуди, они оставят… меня…
Спиря посмотрел на него внимательно:
– Им нужен, кто сможет ответить за всех. Ты отвечаешь за всех.
На этот раз промолчал Алешка. В глубинах его памяти вдруг всколыхнулись волнами алые флаги, и тонкий детский голосок крикнул: «За краааааааасныыых!»
Он стоял, опершись спиной о доски домового цоколя, нагретые, неровные, по которым ползали мелкие самцы волосогрызок. И думал, что он будет делать, когда враги станут харкать ему в лицо или положат на его голову пропитанную мочой тряпку. Это казалось невыносимым.
– Знаешь, – сказал он. – Они ведь не станут делать это с Дуди. Он слишком маленький. Он не поймет, если ему плевать в лицо.
Спиря выглянул на секунду из– за угла, увидел Дуди и десятиклассников, а потом сдержанно покосился на своего вождя.
– Ну, поорут на него и отпустят. Видно же, что он дурачок, – продолжил Алешка.
Ему хотелось, чтобы Спиря согласился с ним. Но Спиря молчал. И только выглядывал во двор, наклоняясь вперед, держась рукой за доски. И его всегда бледное, без румянца, лицо приобретало, казалось, голубоватый оттенок.
– Ведь они и с Пашкой ничего плохого не сделали, – голос Алешки начал подрагивать от напряжения. – Просто он был старше и поэтому…
– Пассатижи, – сказал вдруг Спиря, отшатнувшись назад.
– Что? – вождю показалось, что мир вокруг начинает едва заметно вращаться.
– Они ему пассатижи, – Спиря больше не хотел выглядывать и показывал рукой на угол цоколя.
Алешка осторожно взялся за угловые доски и высунулся. Десятиклассники стояли там же. И все так же между ними стоял нахохлившийся мрачный Дуди. Он не улыбался. Один из врагов держал в руке плоскогубцы с красными пластиковыми ручками.
– Смотри! – сказал враг Дуди.
Дуди посмотрел на плоскогубцы равнодушно.
– Боишься? – спросил враг.
Дуди молча запрокинул голову и посмотрел врагу в глаза. Тот захихикал.
– Не бойся, будет просто немного больно. Это не опасно.
Враг был белобрысым, незнакомым. Прыгун и еще один десятиклассник взяли Дуди за плечи, а белобрысый схватил Дуди за руку и поднес к ней плоскогубцы.
Несколько секунд все стояли, замерев. А когда враг убрал свои плоскогубцы, Дуди согнулся пополам и закричал. Десятиклассники прыгнули в стороны.
– Да, я немножко прижал! Мизинец! Чо ты! – взвизгнул тот, что держал Дуди за руку.
Дуди захлебнулся нечленораздельным воплем, захрипел, распрямился резко, прогнулся всем телом, так что даже поднялся на цыпочки, и упал навзничь, сухо стукнувшись черепом о щербатый асфальт. Его колотило, как будто кто–то невидимый и сильный тряс жестоко и молча тряпичную куклу.
– Бежим нахрен! – громко сказал Прыгун.
Десятиклассники ломанулись к выходу со двора, а с другой стороны, из– за угла синего деревянного цоколя, уже неслись индейцы. Алешка с разбегу упал на колени возле бьющегося в пыли шамана. Через плечо вождя перегнулся Спиря.
– Голову держи! Голову! – рявкнул он едва понятно.
Алешка схватил Дудины щеки, напряженные до состояния деревянности, попытался прижать, удержать на месте. И в этот момент шаман раскрыл огромные черные глаза в пушистых ресницах. Страшные круглые глаза. Без единой мысли. А меж его белых стиснутых губ поползла на Алешкины ладони теплая розовая пена. Спиря забежал с другой стороны и, оттолкнув Алешку, повернул голову шамана набок, подложив руку под его висок. Дуди еще несколько раз выгнулся и замер.