Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Тёмное эхо (роман)

Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Глава 7

Раньше он думал, что самое мучительное время суток – это ночь, когда никаким делом не отгородишься от своих страхов, сожалений, воспоминаний. Теперь выяснилось, что ни одна из проведенных в одиночестве ночей не может сравниться в невыносимой тоскливости с теми солнечными утренними часами рождественских каникул, которые с его сыном проводила Маша. А ему самому приходилось сидеть в лаборатории, пригвожденному к рабочему столу несокрушимыми словами «срочный заказ».

Аркадий не мог позволить себе забыть, что от его головы зависят все ребята, проработавшие с ним десяток, а то и больше лет, и выжимал из нее все возможное. Но мысли о сыне, которого по утрам приходилось доверять Маше, без труда пробивали брешь в любой из его стройных теорий. Тонкая, с выступающей на запястье косточкой и длинными пальцами рука мальчика виделась ему зажатой в Машиных ладонях… Ее губы вжимались в его трогательно пухлую щеку - чем потом свести этот след? Ее истории, которые не дано услышать Аркадию, оседают в памяти ребенка, едва заметно и вместе с тем навсегда меняя его…

«Что я делаю? Зачем я на это пошел? – Аркадий ломал одну шариковую ручку за другой, и не мог с собой справиться. – Как потом ее вытравить из него? Гнать надо было… По утрам мог бы дежурить Стас… Ничего, проснулся бы, хоть и каникулы. Как, в какой момент ей удалось уломать меня?»

И вспомнил: в новогоднюю ночь. Казалось безнадежным уговорить врачей пустить их в палату на ночь, и Аркадий уже готов был сдаться. Тем более, с ним не было даже Стаса, его пригласили в компанию, и отец отпустил, даже настоял, чтобы хоть у одного из них получился праздник. Тогда и возник опять этот Матвей со своей туго набитой мошной, и все неправдоподобно быстро уладилось. Стиснув зубы, Аркадий позволил ему притащить крошечную елочку – мрачный дежурный врач позволил с условием, чтобы к утру и духу ее здесь не было.

«Только ради Мишки», - убеждал себя Аркадий, но не мог отделаться от ощущения, что его, веселясь, унижают на глазах у ребенка, а он позволяет это.

То, что он совсем не знает Матвея («А откуда?») стало ясно уже через полчаса. Аркадий и раньше встречал людей, которым жизненно необходимо было блистать везде, в любой компании, даже почти незнакомой, но Матвей напоминал безумный фейерверк. Установив елку, он исчез, предоставив им наряжать ее тем, что попадется под руку, и Аркадий уже с облегчением решил, что у этого парня хватило такта избавить их от своего общества. Но не тут-то было.

Не успели они с Машей, не встречаясь взглядами и разговаривая только с сияющим от счастья Мишкой, нарядить елочку фантиками от конфет, авторучками и флакончиками, как Матвей явился вновь. Аркадий разве что рот не раскрыл, увидев его в костюме пирата и в косматом парике, цвета хвоста гнедой лошади, поверх которого пламенела бандана. Глаз у него был перевязан черной тряпкой.

- Здорово, салаги! – прорычал он не своим голосом, и мальчишки, как детсадовцы, завизжали от восторга.

Матвей грозно прикрикнул:

- Цыц! Отставить писк! Я набираю команду морских волков, а не новорожденных кутят. Кто не сачканет отправиться со мной за настоящими новогодними сокровищами?

«Ходячие» тотчас вскочили с коек, и Аркадий успел заметить, как на Мишкином лице, похожая на театр теней, разыгралась драма отчаяния. Но в этот момент пират рявкнул:

- Лежать! Тот, кто оторвет задницу от своей кровати, отправляется на берег. И держитесь покрепче!

Аркадию пришлось отвернуться, чтобы не видеть, как счастливо прыснул его сын на «неприличном» слове... Как просияли Машины глаза: «Ты видишь? Ты понял? Как можно не влюбиться в него?!»

«Да ведь мы сами придумывали такие же корабли! Мы с тобой, - ему захотелось тряхнуть ее хорошенько, чтобы очнулась. – И сокровища у нас были не хуже, чем у него. И мы были счастливы… Наверное, мы просто слишком привыкли к своему счастью».

Он ничего не сказал ей, успев понять, что она попросту не расслышит, ведь Маша верила в те волны, что расходились от пиратского корвета, а они так шумели…

Теребя елку, Аркадий прислушивался к тому, как ребята громким шепотом (так приказал пират!) то разгадывают ребусы, накаляканые им на листочках, то распевают морские песни. Когда они ломали голову, вспоминая, как же настоящие моряки называют кухню и туалет, Аркадий все вспомнил первым, но не стал вступать в игру Матвея. Тот раз или два взглянул на него вопросительно, и все же трогать не стал.

- Он ведь телевизионщик, - сказала Маша вполголоса, пытаясь поддержать бывшего мужа. Но эта ее попытка рационально объяснить происхождение волшебства только вызвала у него раздражение.

- Меня это не интересует, - огрызнулся Аркадий, и вспомнил, что произносил эти слова всякий раз, когда разговор заходил о Матвее. Из этого как бы само собой выходило, что Матвей интересует его болезненно, нестерпимо. Ведь нужно же было понять, какой мир перетянул Машу…

Труднее всего было принять тот огонек, похожий на язычок свечи, который светился в Мишкиных глазах. Следовало бы радоваться, что в сыне снова зажегся праздник, который обычно возникал и без привязки к датам, только в последнее время все реже. Но Аркадию не удавалось смириться с тем, что не он устроил все это. Конечно, он был оглушен всем случившимся сегодня, и вряд ли в Мишкиной душе может вызреть тот же упрек, но разве трудно было соорудить пиратский костюм и нарисовать морскую карту? Во всем этом не было ничего нового… Почему же он не додумался до этого?

«Может, она тоже ждала, что я подарю ей праздник? Все ждала и ждала… И поняла, что может не дождаться… А тут подвернулся Ходячий Праздник!» – все в Аркадии сжималось все сильнее от мысли, что и Мишка сейчас сравнивает, пока подсознательно, только где уверенность, что детская привязанность перевесит?

Ему не нравилось, что он думает лишь о привязанности, будто Машино присутствие обескровило само понятие любви. Он твердил про себя, что сыновья сами выбрали его, а это что-нибудь да значит! Если только… Если это был не обычный детский страх перед неведомым отчимом. Вот теперь, когда Мишка увидел этого самого отчима своими глазами… Что теперь?

Сокровища были найдены и поделены поровну. Заваленный целой горой конфет и шоколадными яйцами с сюрпризами внутри, Мишка выглядел умиротворенным и полностью принявшим свое положение, в котором тоже, как выяснилось, есть плюсы.

Аркадию тотчас увиделось, как десять лет назад, они с Машей подложили в кроватку спящему сыну подарок от Деда Мороза. А утром их разбудило таинственное шуршание. На цыпочках они подобрались к детской и заглянули – одна голова в самом верху, другая чуть ниже. Мишка сидел с полным ртом, весь облепленный фантиками, а в пушистых волосах у него залипла ириска. Они хохотали так, что сразу поверилось: год пройдет замечательно! И так прошли все года, вплоть до этого, уже уходящего...

Когда Матвей, переодевшись, вернулся, Аркадий заставил себя сказать:

- Спасибо. Было очень весело.

- Только не вам, - быстро ответил тот и улыбнулся, давая понять, что не обижается.

- Мне как-то не до игр сейчас…

- Почему? – с жестоким простодушием ребенка удивился Матвей. - То, что случилось, уже случилось! Теперь надо, чтоб Мишка продержался. С тоски он быстрее не поправится.

Аркадий холодно посоветовал:

- Не надо учить меня, как обращаться с детьми. У вас есть свои?

Вспомнилось, что ему уже говорили об этом, но Аркадий не стал забирать вопрос. Скосив глаза на Машу, уже устроившуюся рядом с жующим сыном, Матвей шепнул:

- Вроде бы нет.

- Сейчас модно говорить: как бы. Как бы нет детей, так чего о них думать?

- Может, мне уйти? – спокойно предложил Матвей. – Я уже выложил все, что придумал. Если мое присутствие вас так бесит, как мне кажется… Я и в машине могу новогоднюю ночь провести. Легко! У меня есть радио и сигареты, это не мало, правда?

- Да вы – оптимист.

- Точно! Это плохо? - он склонил голову, и светлые волосы образовали завесу. – Мне нравится жить. Это весело. И увлекательно.

Аркадию уже стал надоедать этот разговор.

- Возможно, - произнес он отрывисто. – В вашем мире.

- В каком это - моем? Мир един. И достаточно прост, если не усложнять его. В нем все принадлежит каждому, нужно только не бояться взять это.

«Философия фашизма», - подумал Аркадий, но не сказал этого, не желая довести дело до драки. Маша и так уже оглядывалась на них с беспокойством, и он все время пытался закончить этот глупый спор, но почему-то продолжал его.

- Этот мир можно моделировать, - не унимался Матвей. Ему, видно, нравилась эта тема. – Пелевин прав, когда говорит, что делает в романе хороший финал, чтобы привнести в жизнь позитив.

Аркадий не заметил, как его лоб пошел складками:

- Мир моделируется Пелевиным?!

- Да любым из нас, если в нем достаточно энергии! Я, между прочим, по специальности организатор досуга…

- Тоже один курс?

- Нет, все! – Матвей беззлобно рассмеялся. – По большому счету, это очень точное название. Я и сейчас организую досуг, только на другом уровне.

- Телевизионный уровень, конечно, кажется вам более высоким?

- А то нет! Телевидение сейчас единственное, что интересует абсолютно всех. Одних - ток-шоу уровня амеб, других – канал «Культура». Но все это телевидение! В провинции оно вообще – монополист интересов. Здесь не читают в транспорте, и дома, по-моему, тоже. И в кино не ходят, потому что мороз собачий большую часть года. А у себя на диване – совсем другое дело! Я не говорю, что это хорошо, - вскинув руки, предупредил Матвей. – Но так обстоят дела. И благодаря этому я могу войти в дом к любому. К каждому. Легко! Машу ввести. Ну, не все, конечно, смотрят региональное телевидение, это я преувеличил, но все-таки…

Аркадий сказал уже устало:

- Я почти не смотрю телевизор. Только если берем кассеты на прокат. Неплохие фильмы встречаются.

У него возникло неприятное ощущение, будто он – ребенок, разговаривающий со взрослым человеком, занимающимся важным делом. А он пытается выдать себя за большого, и потому говорит серьезным тоном, и делает умное лицо. Но вся его хитрость шита белыми нитками…

Не услышав его, Матвей озабоченно проговорил:

- Надо принести Мишке маленький телевизор. А то ведь тут одуреешь от скуки.

- Не надо! – резко сказал Аркадий.

- Почему? Ночной канал им не разрешат смотреть. Вы же сами видели, здесь просто копы, а не медсестры!

- Не в этом дело, - Аркадий лихорадочно соображал: «А в чем? В чем?» И нашелся: - Мальчишки начнут лезть, переключать каналы, а Мишка очень переживает за чужие вещи. Он только изведется с вашим телевизором.

Но Матвей и не думал сдаваться:

- Тогда, может, перевести его в одноместную палату? Здесь есть такие?

Аркадий сказал наобум:

- Нет. А если б и была… Тут хоть есть «ходячие», если что нянечку позовут, а там ему и не поможет никто.

Тогда Аркадий даже не подозревал о том, чем сын поделился через пару дней.

- Я посплю, пока ты здесь, ладно? – попросил Мишка, тараща осоловелые глаза. – А то я жду-жду, пока все уснут, и никак не высыпаюсь.

- А зачем ждешь? – не понял Аркадий.

Сын посмотрел на него с упреком:

- Ну, пап… Знаешь, тут как: кто первым уснет, тому по губам водят... Ну, понимаешь чем!

Его так и бросило в жар:

- Кто? Да я его кастрирую паршивца!

- Да все, - со смиренным безразличием отозвался Мишка. – Кто угодно может. Даже из других палат заходят. Ты же всех не кастрируешь…

«Какие-то тюремные порядки! – сын уже тихо дремал, а он все еще не мог успокоиться и с отвращением вглядывался в лица. – Откуда они родом – эти дети? В новогоднюю ночь играли, и все были просто детьми, а потом… Мои мальчишки и не сталкивались с таким. Для Мишки этот месяц – испытание по всем статьям».

Он смотрел на младенческое во сне лицо своего мальчика, которому за что-то было послано это время страданий. Его нельзя было сократить, чтоб избежать хотя бы части испытаний, нужно было все изведать сполна. И его сын уже был готов к этому: «Пап, я настроился на месяц. Я выдержу!»

У Аркадия то и дело спазмом перехватывало дыхание: «Родной ты мой, мальчишка мой! Как хорошо все было накануне того дня… Зачем ты так обрадовался ей, мой не помнящий зла детенок? Разве тебе не хватало тепла? Разве мы не играли по вечерам в шахматы и не катались на лыжах? Ведь все было здорово, просто здорово! А ты, только услышав о ней, возликовал так, что почувствовал за спиной крылья. Она заставила тебя поверить в эту иллюзию и опять обманула. Ты рухнул вниз, как Икар… Получается, тебе еще повезло в сравнении с ним. Но как оно мрачно – это везение…»

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.