Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail:
Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
и ЗАО "Стройсервис".
Накануне Чивилихин мне ведь так и сказал: будет, мол, что-то вроде рыбалки у Шолохова... Считать теперь, по «е р ш у» уже поймали?
Другой рыбалки в Вешенской мы так и не дождались, зато уха всё-таки была. Да какая, какая!
На берегу Дона собрались десятки машин: кроме нашей моторизованной «писательской» кавалькады - председательские «уазики» чуть не со всей округи, «газоны» с надписью «Продукты» либо «Холодильник» на высоких металлических кузовах, автолавки и полевые кухни. Вместо скатерти-самобранки - цельный, в несколько десятков метров брезент с яствами и напитками.
Но сперва небольшое отступление: из Кемерова меня выдернули, в чём был, заскочить за подходящей одежонкой в родной Новокузнецк времени не было... да и какая была тогда у нас одежонка!.. Потому-то в Москве у закадычного в то время дружка, у поэта-ровесника, у однокашника по факультету журналистики Олега Дмитриева, у которого впервые ночевал не на их, Дмитриевых, простынке - на собственной, я одолжил утречком «сотенную» и купил светло-голубой, с брусничною искоркой летний костюм... сибиряки всё-таки: знай наших!
Легко, конечно, представить, какие тяжелейшие испытания предстояли моему новехонькому костюму в тот славный день на берегу Дона. Потому-то чуть ли не первым делом я бережно сложил пиджак вдвое и аккуратно определил неподалёку - на травке у себя за спиной.
И потекла рядом с Доном уже иная река!.. Целый приток мог быть, если бы выливали её, проклятую, на землю, а не вливали в себя.
«Хочешь посмеяться сквозь слёзы?» - спросил меня вскорости сидевший слева от меня Олжас Сулейменов. Я охотно согласился: давай, мол, - готов! Он повел подбородком вбок: «Обернись!»
На пиджаке моём, начиная с ложбинки между плечом и бортом и растекшись почти до края полы, поблескивала жирная лужица из осетровой ухи, валялись крупные рыбьи кости.
«Кто?!» - ошарашенно спросил я Олжаса.
Он кивнул на сидевшего с другого бока от меня корреспондента «Правды» Навозова: «Сосед твой!.. Выплеснул за спину не глядя.»
Я, что называется, вскрикнул: «Александр Иванович!» И страдающими глазами показал на пиджак.
Он поднял ладонь и деловито успокоил меня: «Одну минуточку!»
Пошёл на коленях к моему пиджаку, сорвал пучок травы рядом, и не успел я сообразить, что может произойти дальше, как он тщательно втёр в полу весь имевшийся на ней в наличии рыбий жир. На голубом глазу поднял теперь обе ладони: «Вот - всё!»
Говорят, что Шолохов в своё время на его счёт пошутил: «Навозов - это у Александра Ивановича псевдоним. Фамилия у него ещё хуже!»
Не хочу сказать, что тут-то оно лишний раз и подтвердилось, нет. Не поддамся искушению заодно порассуждать о старом своём знакомце Членове либо о Хренове, которого узнал много позже.
Не в том суть.
Все остальные дни «у Шолохова» - хоть дождь, хоть ветер, хоть «звезд ночной полёт» - пиджак мой, который я недавно чуть ли не с гордостью демонстрировал, прикрывая занятого делом, от которого он не мог оторваться, Юру Куранова, пиджак этот постоянно теперь висел у меня на руке: надеть его не позволило бы «эстетическое чувство», даже куда менее выраженное, чем на моей «ударной-комсомольской» в Кузбассе.
«Ничего-ничего! - утешал меня Олжас. - Как только закуска здесь вдруг закончится - он всем нам, увидишь, пригодится. Ты нас всех выручишь, а, может быть, и спасёшь. Пиджак твой можно будет сварить, а можно будет порезать на части и съесть как заливное...»
Что правда, то правда.
Уже перекрашенный в чёрный цвет - в знак траура по брусничным искрам на светло-голубом фоне, да и только ли, только ли по ним? - пиджак ещё долго хранил щедрый запах съеденного на Донце осетра...