Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail:
Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
и ЗАО "Стройсервис".
Раньше она и вообразить не могла, что можно чувствовать себя настолько счастливой оттого, что тебя позвали клеить обои. Размашисто водя кистью, Маша намазывала полосы клеем, и выносила их в коридор, чтобы полежали и хорошенько пропитались. И подавала Аркадию уже подоспевшие.
- Низ держи, - напоминал он. – Прилипнет раньше времени… Теперь прижимай.
Маша осторожно надавливала тряпкой на кораблики с солнечными парусами, и думала, что Аркадий выбрал хороший рисунок: пусть детство побудет с Мишкой подольше, пусть его отзывчивые к ветру паруса не обвиснут. Это случается, когда у человека истощается способность мечтать…
- О чем он мечтает сейчас? – она снизу заглянула мужу в лицо.
За последние недели оно отяжелело усталостью, а непокой в душе серой пылью проступил на коже. Когда она уезжала, Аркадий выглядел моложе… Но почему-то именно сейчас Маше мучительно хотелось прижать это лицо к груди, погладить колючую щеку, вытянуть рукой то страдание, о котором Аркадий никогда не скажет, но глаза его так и кричат о нем…
- Мишка? – он быстро взглянул на нее, и снова прищурился на стык между обоями. – Сейчас, по-моему, только об одном… Неси следующую.
Сбегав в коридор, Маша подала липкое полотнище, и уже хотела спросить: «О чем же? О чем?», но Аркадий договорил сам:
- Ему сейчас ничего не хочется, кроме того, чтобы ты вернулась. Мне, конечно, неприятно это признавать… Да и тебе знать ни к чему, но раз уж ты спросила…
- Ты… - начала она и не смогла продолжить.
- Ничего, он уже большой мальчик, пора ему узнать, что мечты, как правило, не сбываются.
- Некоторые сбываются…
Обида искрой сверкнула в его глазах:
- Так ты всегда мечтала о молодом зеленоглазом блондине? Я не знал.
- Нет, что ты! – растерялась Маша. – Я вовсе не это имела в виду.
- Ты мечтаешь еще о ком-то? – съязвил Аркадий.
- Да нет же!
- Тогда о чем ты говоришь? Чья мечта сбылась? Приведи хоть один пример.
Маша выпалила первое, что пришло ей в голову. Это было несвойственно ей, привыкшей профессионально взвешивать каждое слово.
- А Нина Савельева?
- Нина? – он не притворялся, ему действительно не мог вспомнить, кто это такая.
Ее на миг захлестнула гордость: «А от меня Стас не утаил!» И следом вспомнились остекленевшие от злобы глаза сына, следившего за Матвеем, уводившим девочку танцевать.
- А ты и не знал, что вся школьная жизнь Нины Савельевой прошла под девизом: «Стас Кольцов – единственно возможная мечта!» – Маша начала насмешничать, чтобы заглушить возникшее тоскливое беспокойство.
- Неужели? – равнодушно отозвался Аркадий.
- И она добилась своего. Ее мечта сбылась, вот тебе пример.
- В каком смысле добилась?
Замерев с тряпкой в руке, Аркадий изумленно взирал сверху, похожий на простодушного Гулливера, открывшего для себя, что маленькие человечки внизу тоже подвержены большим страстям.
- Они встречаются, - уклончиво ответила Маша.
Наверняка она и сама еще не знала, как можно назвать эти отношения, но некоторые детали: то, как они смело прижимались, разговаривая, как смотрели друг на друга, - наводили на мысль, что близость уже состоялась. Машу и пугало это, и волновало. Поговорить об этом она могла только с Аркадием.
Он вдруг рассмеялся:
- Даже их классный руководитель не говорит: встречаются. Тот с той, а та с этим. Все упростилось до невозможности…
- Неправда, - Маше опять увиделось перекошенное лицо сына. – Все как всегда мучительно и сложно.
- Ты недолго мучилась, - отвернувшись, Аркадий сошел с табурета. – Перекур. Кофе хочешь? Или ты теперь не пьешь растворимый?
- Что значит твое «недолго мучилась»?
- То и значит… Пойдем на кухню. Ты быстро все решила, разве не так?
- А нужно было тянуть эту двусмыслицу годами? А как же тогда «жить не по лжи»?
- Эти слова не об этом, - холодно напомнил он. – И не говори, что тебя твоя правдивость подвигла…
Маша перетерпела желание ответить ему порезче. В конце концов, Аркадий имел право на эту маленькую словесную месть…
- Давай не будем сейчас выяснять отношения, - предложила она миролюбиво. – Это может кончиться тем, что обои останутся не наклеенными.
Включив чайник, Аркадий сел к столу и посмотрел на нее тем понимающим взглядом, который всегда заставлял Машу извиваться от стыда.
- Он не обижает тебя?
- Матвей? Нет, что ты!
Она ответила мгновенно, чтобы не поддаться желанию поделиться с ним тоской последних вечеров. Они были заполнены прислушиванием к шагам в коридоре, выстраиванием следственных версий, и боязнью задать хоть один из тех вопросов, которых к возвращению Матвея накапливался целый пуд.
Он больше не видел ее. Говорил ласково, и любил ночью, даже как-то особенно жадно. Но не видел. Внезапная слепота должна была иметь причину, только Маше не удавалось ее найти. Вернее, находила-то она множество причин, но не хотела принять ни одну.
- Ты выглядишь не слишком счастливой, - заметил Аркадий на правах старого друга, который может позволить себе бестактность.
«У меня земля уходит из-под ног! – хотелось крикнуть Маше. – Я бросила свой мир, а он уже расхотел создать для меня новый. Ему ведь хотелось этого, я знаю! Что же случилось? Что-то ведь случилось… Другой темп жизни? Он уже пережил все, что мог чувствовать ко мне? И что же теперь?»
- Мишка в больнице, как я могу чувствовать себя счастливой? – ответила она тем, что тоже было правдой.
Аркадий поднялся выключить чайник.
- Ты ведь могла и не узнать об этом…
- Что? – Маша замерла, потянувшись за чашками. - Ты мог не сообщить мне?
- Зачем? Ты от них отказалась… Не официально, конечно, но фактически…
- Я от них не отказывалась! – все же закричала она, потому что эта боль была не менее сильной. – Ты сам настоял, чтобы мальчики не трогались с места!
- Поставь чашки, - сказал Аркадий. – Разобьешь.
Она задыхалась:
- Как ты можешь быть таким…
И поняла, что не может назвать его ни жестоким, ни безжалостным. Это она была таковой, если позволила себе наполовину осиротить своих детей ради другого ребенка, который только кажется взрослым, а сам лишь тем и занимается, что потакает своим капризам, и меняет одну игрушку на другую.
«Да что это со мной?! – ужаснулась она. – Это же Матвей! Мой зеленоглазый принц… Разве я смогу жить без этого изумрудного света? Чем вообще жить, если воздух любви заражен равнодушием? Чем живет он?» Маша будто заново увидела мужа – человека, научившегося существовать в безвоздушном пространстве.
- Как ты… - начала она с того же, хотя уже забыла, какие слова только что собиралась бросить ему в лицо. – Как ты… вообще? Справляешься?
Его усмешка обозначила горькие полукружья.
- Стадию сосисок мы уже прошли. Потихоньку учусь готовить. Если ты об этом…
- Я не об этом.
- В остальном все нормально, - Аркадий насыпал в чашки кофе и залил кипятком. – Не у них, у меня.
Он посмотрел в чашку и с сожалением пробормотал:
- Надо было наоборот сделать, сначала кипяток… Так вкуснее. Ты заболтала меня.
Осторожно шагнув к нему, Маша напомнила:
- Раньше ты учил меня, что нужно уметь прощать. Я не желала, чтоб меня учили, поэтому и не умела не держать зла. А у тебя всегда получалось… Помнишь?
- Разве похоже, что я до сих пор не простил тебя? Сахара добавить?
- Конечно, - она разочарованно отодвинулась. – Как всегда.
- Вкусы меняются. Стоит лишь взглянуть на меня и на Матвея, как убедишься в этом.
Маша сделала еще шаг назад:
- Ты не хочешь иметь с ним ничего общего?
Покопавшись в ящике, Аркадий извлек ложку, и тогда обернулся:
- А что у нас общего? Я ведь не оспариваю никаких прав на тебя.
- А почему? – выкрикнула Маша, вцепившись в край стола. – Почему ты даже не захотел бороться за меня?!
Собрав в ладонь просыпавшийся сахар, он стряхнул его в раковину, и сполоснул руки.
- Мне кажется это унизительным, - ответил он как-то задумчиво.
Машин гнев сразу сменился горечью:
- Твоя гордость управляет тобой.
У него вырвался едкий смешок:
- Не хочу даже намекать, что в таком случае управляет тобой. Пей свой кофе, он остывает, пока ты кипятишься.
Маша послушно сделала несколько глотков, коротко взглядывая на него поверх чашки. Проследив за ней, Аркадий спросил:
- К чему этот разговор? У меня такое недоброе предчувствие, будто ты готовишь очередную операцию вторжения. Теперь уже в нашу семью.
Она ахнула:
- В вашу?! А я к ней не имею отношения?
- А разве имеешь? Он теперь твоя семья.
Машу на мгновенье отбросило во времени. В тот самый день перед Новым годом, когда они с Матвеем еще только ехали сюда. Тогда она произнесла те же слова: «Ты теперь моя семья». И услышала в них потайную фальшь.
- Ты не пустишь меня назад, я знаю. Даже если я буду просить тебя…
Вцепившись в чашку, Маша ждала: послышится ли в его ответе хоть отзвук надежды для нее? Но Аркадий проговорил почти безразлично, и, по-простецки, будто и не женщина была перед ним, поскреб подбородок:
- Чего уж скрывать, были ночи, когда я твердил, как умалишенный: «Вернись ко мне! Вернись же…» Если б ты появилась тогда… Тебе даже просить не нужно было бы. А потом… Усталость накопилась, что ли. Работы много было, и дома с непривычки долго возился. В общем, я стал засыпать мгновенно. Одеяло не успевал натянуть. И стало как-то все равно, понимаешь? Как принято говорить, жизнь пошла своим чередом. А тебе, конечно, хотелось, чтобы я страдал вечно?
- Я вообще не хотела, чтобы ты страдал, - Маша устремила взгляд в чашку с коричневыми подтеками, чтобы он не уловил, как все в ней застонало: «Да я хотела этого! Конечно, хотела. Какой женщине этого не хочется?»
Он улыбнулся:
- Тогда ты должна быть довольна.
- Это ужасно! – вырвалось у нее. – То, как мы сейчас разговариваем.
- Что же в этом ужасного? Вот если б мы орали друг на друга…
- Это было бы лучше! А так мы словно чужие.
Аркадий спокойно заметил:
- А мы и есть чужие. Если ты надеялась завести мужской гарем…
«Конечно! Именно на это я в тайне и надеялась!»
- … то тебе это не удалось.
Маша толкнула чашку. Тяжело скользнув по столу, та замерла далеко от края.
- Разобьешь еще и ее…
- Я ничего не хотела разбивать! Я влюбилась, ты можешь это понять?
- Могу, - сказал он. – Понять могу. Но помочь тебе в этом – нет. Да ты и сама не знаешь, чего ты хочешь.
Не слушая его, Маша заговорила взахлеб, одновременно стараясь давить едкие слезы, которые могли оскорбить Аркадия:
- Но мне так и не удалось создать другой мир. Новый дом. У меня нет дома! Семьи нет. То есть другой нет, кроме тебя, Мишки, Стаса…
- Маша! – произнес он громко, точно призывая жену очнуться.
- Ну, что? Что?
- Пошли работать.
Глаза у Аркадия потускнели так, что ей стало не по себе. Маше показалось, что его еще состарил этот разговор.