Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail:
Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
и ЗАО "Стройсервис".
19
После школы, сделав все хозяйственные по дому дела, я спустился к Баздыревым.
Тётя Галя была во вторую смену. Шурки тоже не оказалось. Куда он успел усвистать, Нюська объяснить не могла, не знала.
Она сидела поверх одеяла на железной кровати, толсто одетая в пальтишко, перетянутая, как кукла, крест-накрест шалью, в валенках и рукавичках. Держала растопыренными руками игрушку — на двух палочках деревянные фигурки мужика-дровосека и медведя. Подвигаешь палочки туда-сюда, и фигурки начнут колотить попеременки топориками по пню, как бы дрова рубить.
Время от времени личико её натужно краснело, она заходилась в продолжительном приступе кашля. После чего, почмокав губками, как ни в чём не бывало продолжала прерванное занятие.
Посреди комнаты на табурете, на двух кирпичах, калилась малиновой спиралью присоединённая проводом прямо к потолочному патрону электроплитка — помогала теплом дохло.
Я присел перед Нюськой на корточки, спросил деловито: — Нюсь, а Нюсь, ты чего так оделась, за сеном поехала?
Эту шутку, позаимствованную у своей бабушки, я говорил девочке всякий раз, и та всякий раз серьёзно и терпеливо отвечала: — Меня Шуик одел, сама я никак. — И нежное облачко дыхания отлетало от её тугих, как бы перетянутых ниточками полненьких губ.
И на этот раз она ответила так же и, наклонив личико, сосредоточенно зашмыгала палочками. Дровосек и медведь уныло, безрезультатно замахали деревянными топориками.
Кровать со сползшим до полу одеялом придвинута к стене, которая от кухонной печи нагревалась, но печь, видать, давно погасла. Я потрогал ладонью стенку — так и есть, чуть жива.
Жестяная помятая углярка на кухне — пустая. Гортоп давно уже не отоваривал талонов. Тёте Гале как жене фронтовика с великими сложностями выписали двести килограммов угля с деповского склада, но депо само село на аварийный запас, и там сказали: выдадим, когда пополнимся. А когда пополнятся?.. Это — уголь, а дрова — и говорить нечего. Их не было и на складе депо, загашенные на время ремонта паровозы растапливали старыми шпалами.
Девочка зашлась в безудержном кашле.
— Нюська, — сказал я, подождав, пока она утихнет, — хочешь в гости к нашей бабушке?
— Хочу-у! — протянула та и бросила игрушку, зашевелилась в попытке сползти с кровати на пол.
Она знала: в гостях её обязательно разденут, освободят от этой колючей толстой шали, которая так мешает кашлять, снимут пальтишко и варежки. Там не надо сидеть в одиночестве, скованной запретами: туда не лезь, этого не трогай, к плитке — ни боже мой; а на горшок захочешь — терпи, жди Шурика или маму, а в застывшие окна ничего не видать, и когда эта противная зима кончится?..
— Бабушка, — крикнул я с порога, — пускай Нюська у нас побудет, дома у них никого и холодрыга, как в леднике.
Бабушка, выглянув из кухни и увидев у порога маленькую гостью, заторопилась к ней, опираясь на табуретку, стуча о пол.
— Конечно, пусть. Конечно. — Она подсунула под себя табуретку, села, принялась развязывать на девочке узел. — У нас тоже не Крым, но снять все эти хламиды можно. На тебе тёплые штаники есть? (девочка закивала: есть, есть). Вот и ладно, оставим. И валеночки оставим. Так вот. А остальное долой. Бог мой, кто тебя так замотал, неужто мама?
— Нет, Шуик.
— Ax он, Шурик, нехороший мальчик, — заприговаривала бабушка, крутя Нюську, освобождая от лишних одёжек. — Разве можно так маленькую девочку заматывать?
— Нет, он хо-оший.
— Хороший? Ну, конечно, хороший, кто же говорит, что нет. Мамкину кофту тоже долой.
— И я хо-ошая.
— И ты, кто сомневается. Ты лучше всех. Чем это он тебя подпоясал? Ах скакалкой... А почему ты хорошая?
— Ма-енькая и не па-ачу.
— Вот и умница, что не плачешь. А зачем плакать. Плакать — это нам с тобой распоследнее дело.
Нюська потрогала пальчиком её перетянутую полотенцем ногу, сказала:
— И ты не па-ачешь.
— Нет, как видишь, я же большая.
— А вот мама бо-осая, а па-ачет.
— Мама? — бабушка озадаченно посмотрела на девочку, потом, передав мне, стоявшему у порога, пальтишко, чтобы повесил, спросила: — А... почему она плачет?
— Угает Шуика и па-ачет.
— За что ругает?
Нюська приподняла остренькие плечики — не знаю, мол, и тут увидала в дверях комнаты кота. Кот, грациозно вытянувшись, драл когтями косяк. Лёгкая и радостная побежала к нему, запрыгала: «Басик, Басик!»
— Ладно — пошёл, — буркнул я.
— Долго не пропадай, за уроки-то ещё, поди, не садился, — сказала бабушка и вздохнула чему-то.