Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Зиму пережить (повесть)

Рейтинг:   / 3
ПлохоОтлично 

Содержание материала

3

Стройбатовцы и шпионы

Между одиноко маячившим «на юру» нашим домом и рощей лежал пологим склоном пустырь. Лебеда, лопушник, полынь, жёсткая крапива устилали его густым и пахучим, свалявшимся ковром.

В конце двадцатых годов, в пору, когда закладывался Кузнецкий комбинат, вдоль склона прорезана была земляная площадка — для строительства жилья. Однако жилья здесь так и не построили.

В середине сентября на площадке появилась большая группа мужчин — человек сорок, что-то вроде команды.

Одеты непонятно как-то, в защитную форму, но на голове у кого что: кепки, шапки-ушанки, тюбетейки, овчинные малахаи. И гимнастёрки — жёваные, с застиранными петлицами (у иных и без петлиц). А на ногах-то, на ногах — вот смехотище, умора — ботинки без обмоток. Да и в самих мужиках незаметно военной выправки, подтянутости, мы-то уже в этом толк знали. Многие в возрасте — на наш взгляд — почти старики. Это были бойцы строительного батальона, а проще — стройбатовцы.

Молча и несуетливо разобрали инструмент — лопаты, ломы, заступы, — принялись чистить и расширять старую выемку, рыть котлован.

Работали они от утра до вечера, и от утра до вечера дымился рядом костер, над которым привязанный за ручки висел закопчённый дочерна бачок.

***

Возвращаясь из школы, мы остановились поодаль, смотрели на стройбатовцев. Одни копали землю, другие сгружали с автомашины связки плотницких скоб, доски, короткие брёвна, похожие на шахтовые стойки. Груда этих брёвен-стоек красиво золотилась в солнечных остывающих лучах.

Что же такое тут решили построить?

Шурка не вытерпел, подошел к пожилому дядьке со скуластым тёмным лицом, в потертой выгоревшей ракчинке на стриженой голове — мы решили: казах. Как раз был обеденный перерыв. т

Дядька, сгорбившись, сидел прямо на земле, на бушлате грязно-болотного цвета, держал меж коленей котелок с дымящимся варевом.

— Дядь, а дядь, чего это вы тут роете? Для чего?

Казах с полминуты смотрел на Шурку, жевал. Оставил ложку в котелке, вытер рукавом рот — произнес с сильным акцентом:

— А ты — кыто?

— Я-то? — Шурка слегка растерялся. — Ну я... это..,.

— Нэт! — перебил его казах. — Кыто ты?

— Зовут как, что ли?

— Фх! Ны зовут!

— Ну... мальчик, в школе учусь.

— Нэт, — снова сказал тот, и чёрные в провалах суженные глаза не мигая уставились на Шурку. — Ты ны малчик в шыколе!

— А кто же я? — Шурка пожал непонимающе плечами, попытался усмехнуться, но получилось у него это довольно кисло. Он явно был сбит с толку таким поворотом разговора.

— Ты?

— Ну да, я...

Дядька ткнул толстым корявым пальцем в Шуркину грудь, будто выстрелил:

— Ты — шы-пиён, фх! — и по лицу его, вдруг принявшему свирепое выражение, совсем не было заметно, что он шутит.

У меня, стоявшего чуть позади, отчего-то похолодело в животе. «Бежать надо!» — мелькнуло.

Недавно на привокзальной площади вывесили большие фанерные плакаты — с рисунками окон ТАСС. На одном — очень ярко, выразительно — скрюченный человечек жёлтого цвета, с вороватыми стреляющими глазками. Его вытянутое в виде граммофонной трубы ухо наставлено в сторону двух беседующих людей. Под плакатом подпись: «Болтун — находка для шпиона!» Плакат произвёл на нас сильное впечатление, хотя непонятно было: чего это шпион жёлтенький?

Я стал ловить себя на том, что, проходя мимо толпы людей, какой-нибудь очереди, пытаюсь угадать: а среди этих есть жёлтенький? Не может быть, чтоб не было! Плакатов зря не рисуют.

Вон тот, в сплюснутой шляпе и с длинной папиросой в зубах (таких в магазине уже не продают), ишь как зыркает по сторонам; или вон, в бушлате, с котомкой за спиной — бородатый. Бороду ведь приклеить запросто. На месте не стоит, так повдоль очереди и шнырит...

— К-какой шпиён... — Шурка, заикнувшись даже, издал робкий блеющий смешок, потоптался с ноги на ногу, слабо махнул пузатым увесистым портфелем. — Мы с ним вон в том доме живём!

Казах внимательно перевёл взгляд на дом вдали, одиноко окружённый ларями и сарайчиками, холмами погребов, точно сомневаясь в правдивости Шуркиного утверждения, поднял чёрный изогнутый палец:

— Всякий шыпиён живёт в каком-ныбуд доме. Ты почэму сы-пра-шиваеш? — Он энергично, гулко хлопнул себя ладонями по ногам, слегка даже подпрыгнув при этом. — Нэт, ты почэму сы-прашиваеш?

— Ну, почему... так просто. Интересно, вот и спросил. Вы нашу дорогу в школу вон перекопали, а нам и спросить нельзя... — замямлил Шурка, пятясь от казаха. — Не хочете сказать, так и скажите. Мы чего уж — не понимаем, что такое военная тайна, что ли?

— Вота! Тайна! — с готовностью подхватил казах, будто давно ждал от Шурки этого именно слова. — Понымаеш, а сы-прашиваеш военный человэк, фх! Проходы, малчик, ны задэрживай!

Он почесал большим выпуклым, как речная ракушка, ногтем за ухом, губы его в редком, встопорщенном гребешке усов шевельнула усмешка. Или мне показалось?

Мы немедленно ретировались.

— Ха, военные, а где у них оружие? Лопаты, что ли, оружие? — презрительно разглагольствовал Шурка, когда мы торопливо отошли на достаточное расстояние. Он чувствовал себя неловко за свою, пусть минутную, но робость перед этим стройбатом, хорохорился запоздало. — У нас дома такого оружия в кладовке навалом!

— Нет уж, — возразил я. — Красноармейцы тоже все с лопатками — только лопатки маленькие, к поясу пристёгнуты.

— Но главное—то — винтовка или даже автомат! — кричал Шурка.

— Да не ори ты. И у этих, может, есть. Но пока им тут не надо. Вот твой отец на фронт поехал — тоже без ничего.

Шурка аж привскочил:

— Без ничего? Это цельный бронепоезд — и без ничего?! — Уши его от возмущения стали свекольными. — А ты видел, очкарик, какие у них пушки? А пулемёты торчали!

— Чего обзываешься? Пушки — видел, две штуки. А пулемётов не было.

— А бойницы видел? Из них торчали. Две пушки — это только на виду. А там знаешь — внутри столько всего напрятано? Так тебе всё и выставят, шпикам на показ! Держи карман шире!

— Не знаю, — сказал я упрямо. — Я вспомнил, что плохо видел из-за дождя, заливавшего мне очки. Но, кажется, в узких окошках бойниц всё-таки ничего не торчало. Но я не стал спорить, мне с Шуркой не хотелось спорить сейчас. Ещё подумает: завидую.

А я в самом деле завидовал — скрытно, тяжело, почти враждебно. Знал, что это плохо, отвратительно так завидовать, но ничего не мог с собой поделать.

Эта подлая зависть была сильнее меня.

Если бы мой отец уехал на фронт на бронепоезде, а все бы видели; даже пусть не на грозном бронепоезде, а просто, как другие — эшелоном теплушек; если бы мой отец слал сейчас треугольнички писем (от Баздырева, правда, пришло пока два письма, и те с дороги).

Но я никого из своих близких ещё не провожал на фронт и впредь не буду. Мне некого провожать: в нашей семье остались сплошь невоеннообязанные — бабушка, мама, сестра Тоня и я.

— Слышь, Толян, а я знаю, чего тут собираются строить, — заявил после недолгого молчания Шурка, обернувшись ко мне. Всё-таки загадка эта не давала, видать, ему покоя.

— Ну — чего?

— А вот чего-то! Сообрази сам, пошевели роликами.

— Дом, наверное? — высказал я первое, что пришло в голову.

. — Ха, сам ты дом. Кому это взбредет в войну дома строить?

— Может, штольню новую готовят? — предположил вяло я.

— Ха, сам ты штольня. Её бы в серёдку горы рыли, а не повдоль.

— Да не знаю, чего пристал! — не вытерпел, разозлился я.

Шурка прямо-таки затанцевал от нетерпения.

— А вот не хочешь -объект!

— Ну, — сказал я, — а какой?

— Военный! Какой ещё бывает объект!

Миновав косогор, мы подходили уже к нашему коммунальному одинокому двору.

Шурка уставился на меня круглыми глазами и не в силах сдержать в себе догадку — выпалил:

— Да бомбоубежище, балда!

Я оторопел, даже остановился.

— Ты, что ли, дурак? — выдавил я. — Почему тогда заклеивать отменили?

— Окна-то?.. Ну... окна... — Шурка секунду только искал ответ в своей взбудораженной голове. — Окна заклеить, если надо будет, это же раз-два — и в дамки! А вот бомбоубежище раз-два не построишь.

— Ты врешь. Сюда не долетят.

— Конечно, не долетят, кишка тонка, — сказал убеждённо Шурка. -

— Ну а вдруг?..

— Да для кого тут бомбоубежище-то? — не сдавался я. — Для одного нашего дома, что ли? Точилинские пока сюда добегут или кто со станции вон — дак бомбёжка кончится.

— Никто не будет бегать, ещё чего не хватало, все будут спокойненько, без паники, приходить сюда с вечера и здесь бай-бай. Вон как в Москве счас: спят в бомбоубежищах, в метро, разве не знаешь? — резонно заметил Шурка. Он, оказывается, уже всё успел продумать и учесть, вот зануда.

Я оглянулся и уже совсем по-другому, другими глазами посмотрел на вздыбленные рыжие кучи глины вокруг котлована, копошащихся стройбатовцев. Перевёл взгляд на стиснутый внизу, в кольце холмистых сопок, город.

Дымы металлургического комбината загибались в сторону центра города крутым коромыслом: это всегда предвещало долгую непогоду.

— Ведь три с половиной тыщи, а, Шурк? Разве долетят? Сами с тобой циркулем меряли, — сказал я.

— Это сегодня три с половиной тыщи, а завтра...

— Чего завтра? Чего завтра?! — крикнул я холодея.

— Вот псих ненормальный, чё ты?... — Шурка повернулся, пошёл злым молчком впереди меня по тропинке к дому, перекособоченный тяжёлым, чёрт знает чем набитым портфелем.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.