Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Зиму пережить (повесть)

Рейтинг:   / 3
ПлохоОтлично 

Содержание материала

24

Весна

Несколько дней я провалялся дома в постели с сильнейшим нервным потрясением. Большей частью то спал, то пребывал на зыбкой грани сна и бессонницы.

Когда бабушка или мама, или сестра Тоня наклонялись надо мной, что-то спрашивая, я смотрел на их затуманенные лица, ничего не отвечал, и им казалось: я их не понимаю или просто не слышу.

Но я прекрасно и слышал, и понимал. Только всё, что у меня спрашивали, казалось мне таким незначительным, пустяковым, что ответ не стоил затраченных на него усилий.

Один раз пришёл Кузя Шишигин, принёс кулёк слипшихся конфет-подушечек, что-то рассказывал взахлёб, размахивая, как всегда, руками, — я не шибко вслушивался — какую-то ерунду.

Дважды была Анюта. При взгляде на неё мной овладевало состояние человека, который мучительно вспоминает и никак не может вспомнить что-то важное, сию минуту необходимое. Анюта, испуганная, уходила.

Потом я стал потихоньку подыматься, подходить к окну. Мне починили очки, одно стёклышко оказалось с трещинкой, но это мешало не очень, и то только первое время.

Вскоре я смог выйти на улицу.

Был уже март, солнце светило вовсю, но тепла прибавлялось скупо. Снег стремительно съёживался в сугробах, чернел от накопившейся за зиму и теперь оседавшей копоти, ручьи не звенели, снег просто высыхал, оголяя лбы пригорков, крыши стаек и ларей, куда дворовая, вечно крикливая мелкотня уже перенесла все свои игры и сборища.

Металлургический комбинат вдали продолжал дымить и погромыхивать, и гудеть, и взблескивать пламенем, видимым даже в самый солнечный день. Белый, алебастрово плотный клуб пара, время от времени кругло взлетая над горбами кауперов, кидал на город тень, как настоящее облако, и из него, как из облака, тихо оседала тошнотно пахнущая коксом морось.

Берёзовая роща тоже всё больше рыжела, истончала вуаль ветвей; и колонии гнёзд, похожих на раздёрганные клубки шерсти, и вороний карк над ними придавали ей вид деловой озабоченности, суеты. Ничего не попишешь, весна...

Словом, всё было, как говаривал Кузя, обнакавенно, я потихоньку, день за днём, возвращался к прежним своим ощущениям жизни.

Вскоре я снова ходил в школу на занятия. Только не напрямки, через пустырь и рощу, а по низовой дороге, раскисающей уже в полдень, а к утру снова твердеющей в панцире льда и глины.

Однажды я брал в своей стайке уголь. То был уголь Баздыревых, им привезли из паровозно-вагонного депо двести килограммов и высыпать который некуда было, ларь давно порубили на дрова.

Я взвалил на себя обязанность протапливать печь в квартире Баздыревых, потому что тётя Галя слегла и не подымалась. Нюську забрала к себе тётя Каля, которая месяц спустя, выискивая на оттаявшем поле прошлогоднюю картошку, провалится в шахтную выработку и тоже сляжет. Нюську, бедную, как эстафетную палочку, примет наша бабушка, Наталья Демидовна.

Когда я, насыпав ведро, уже запирал стайку, заметил: к нашему одинокому дому поднимается человек. В матерчатой шапке-ушанке и полушубке, туго по-военному перепоясанном широким командирским ремнём, с портупеей через плечо. За спиной полупустой вещмешок защитного цвета. На плечах полушубка — погоны: их я вживую ещё не видел. Погоны армейские вместо петлиц ввели совсем недавно, и в глубоко тыловом городе они были новинкой (школьный военрук отвёл знакомству с новыми знаками отличия нашей армии специальный урок).

Что-то в облике военного, в его осадистых плечах показалось мне знакомым. Я не успел рассмотреть как следует. Военный, не останавливаясь, никого ни о чём не спрашивая, исчез в нашем подъезде.

Ёлкин пень, к кому?!

Дверь на лестничную площадку из квартиры Баздыревых оказалась чуть приоткрытой. Странно, я сам несколько минут назад крепко захлопнул её.

Вошёл я, стараясь не греметь, не топать, чтобы меньше тревожить тётю Галю.

Впрочем, она всегда лежала лицом к стене, ничего не слышала, не хотела слышать, хоть зашумись. Тётя Каля, навещая ее, ставила еду в изголовье на табурет, еда часто оставалась нетронутой.

Проходя с углём на кухню, я внезапно увидел сквозь дверной проём широкую спину военного.

Тот стоял посреди комнаты, ничего не говоря, не двигаясь. Даже не сняв шапки.

Я скособоченно застыл с тяжеленным ведром в руке. Лишь тут я узнал, скорее догадался: ёлки, это же сам Баздырев!

Баздырев стоял, смотрел на лежащую в постели, укрытую одеялом до горла жену, на её затылок в слежавшихся, скомканных волосах.

От его ли тяжкого взгляда или от внезапной тишины, воцарившейся после грузных шагов вошедшего в комнату взрослого, она медленно перекатила голову, повернулась лицом.

Несколько мгновений она как бы выходила, выдиралась из состояния мучительного забытья.

И вдруг в расширившихся глазах её плеснулось смятение.

Она опёрлась на локоть, с болезненной неловкостью напрягая шею.

Голова её затряслась, осыпая на лоб, на щеку длинные плети волос.

Не сводя взгляда с мужа, она усилием привстала, медленно села на постели, уронив ноги в сползших до щиколоток чулках, сжав, судорожно скомкав у горла сукно одеяла.

Баздырев молчал.

Она, уже безвольная, почти не веря в его реальность, соскользнула с постели на пол и поползла к нему на коленях — под казнь его жестокого, несправедливого молчания.

Одеяло, зацепившись за её плечо, тащилось следом.

Она припала к его сапогам, к его коленям лицом и вдруг захрипела, не имея уже сил вытолкнуть из груди душивший её стон...

Сцена эта, невольным свидетелем которой я оказался, потрясла моё мальчишечье сердце.

Ошеломлённый, я не помнил, как снова очутился на площадке, продолжал держать в онемевшей уже руке ведро с углем.

Тут я долго колебался: куда теперь чёртов уголь. Этот вопрос в сию минуту казался мне самым неотложным, — обратно в стайку или уж затащить к себе на второй этаж?

Зайти в квартиру Баздыревых снова — после всего, что я видел, — нет, сейчас меня сделать это не заставит никакая сила.

И пока я малодушно так стоял, топтался на площадке, дверь распахнулась, вышел Баздырев — как был одетый, в перетянутом ремнём полушубке, только теперь без вещевого солдатского мешка на плече.

Он не выразил удивления, столкнувшись со мной, ничего не спросил, не сказал мне «здравствуй». Может, он просто забыл меня?

Он только грузно, расслабленно навалился грудью на перила, стал прикуривать тощую папиросу, предварительно с хрустом покатав её в пальцах.

А я стоял и смотрел исподлобья на его погоны и звёздочки: их было на каждом погоне по четыре. Кажется, капитан...

Только закурив, затянувшись глубоко несколько раз и с шумом выпустив дым из небритых щёк, Баздырев проговорил глухо:

— Слушай, парень, проводи-ка меня к нему...

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.