Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Зиму пережить (повесть)

Рейтинг:   / 3
ПлохоОтлично 

Содержание материала

17

Тихо! Идут!

Ночью высыпал снежок, сухой и морозный, покрыл угольную копоть и сейчас под слегка задёрнутым заводской дымкой солнцем блестел так, что болели глаза. И когда мы проскользнули в приоткрытую дверь, в первую минуту ничего не видели во тьме.

Спрятавшись за стойки, запалённо дыша, — бежали через весь пустырь, боялись не успеем! — стали терпеливо ждать.

Из глубины донеслось глухое деревянное постукивание. Кажется, успели! Теперь только хорошенько приглядеться и не выдать себя раньше времени.

Глаза наши постепенно привыкли к полумраку хранилища, а там, где меж стоек струился дневной свет, было почти светло: кора стен блестела ржавчиной наледи, и полосы нанесённого снега, набившись в пазы, тоже отливали нездоровой белизной.

Дыхание унялось, текли минуты, и я, весь обращенный в слух, услышал, как над головой слабо треснуло и упал земляной промёрзший камушек.

Я поднял взгляд. Грубо ошкуренная туша балки. Слегка провисла. В том месте, где ещё недавно подпирали её стойки.

Два пустых паза ерошились мелкими хищными отщепами. Я заворожённо впился в них глазами — определить, когда появились отщепы: давно или только что, с этим треском?

Но всё было спокойно, треск не повторился.

Шёпотом позвал я жавшегося за стойкой соседнего ряда Шурку, показал кивком головы на потолок. Шурка молча и свирепо погрозил кулаком, зашипел:

— Тихо ты! Идут!

В самом деле: из дальнего, жуткого мрака хранилища, то попадая в освещенные пятна от оконных щелей, то размываясь, тяжело, с сопением двигались двое.

У меня даже зубы от волнения чакнули. Я стал торопливо отматывать от ушей очки, прятать в карман шубейки.

Шагавший первым, придерживая одной рукой на плече конец стойки, другой всё пытался запахнуть распахивающиеся полы ватника. Пар от дыхания густо клубился в лучах проникавшего света.

Это был, конечно же, Гошка Мякиш. Мы не встречали его с того времени, как перестали ходить на заледенелый шахтовый отвал.

Напарнику, горбившемуся сзади, наползала на глаза шапка, он то и дело, будто контуженный, встряхивал головой.

Я узнал и его — один из тех двух хиляков, которые во время драки меж кирзаводскими складами уволокли наши мешки с углём.

Вот она, расплата, святой акт мести! Двое на двое, силы вроде равны, но мы с Шуркой знали: на нашей стороне внезапность засады и вдохновляющее чувство собственной территории. Это должно деморализовать противника. Пока очухаются — а их уже отвалтузили!

— До чего обнаглели, шмакодявки, — кипел Шурка, — из-под самого носа наше законное тягают!

Гошка Мякиш, когда на его пути как из-под земли возникли в полумраке два силуэта, опешил и стал медленно приседать — как шёл, с сосновой стойкой на плече. Будто у него от испуга отнялись ноги.

Стойка скатилась с плеча, а сам он, не удержав равновесия, завалился на неё боком.

— Морда лупоглазая, попался? — сказал Шурка и, недолго раздумывая, изо всей силы наподдал ему валенком под зад. — Держи того! — скомандовал он мне, бдительно следя за скрюченным на земле Мякишом, он знал его коварство.

Хиляк-напарник брякнул оземь свой конец ноши и рванул когти, пытаясь проскочить к выходу. При этом трусливо, омерзительно заблажил «а-а-а!», будто его уже били смертным боем. Он ловко вильнул меж стоек, увернулся от меня, вылетел из хранилища и только там заткнулся.

Я решил прийти на помощь Шурке, но тому помощи, как видно, не требовалось.

Гошка Мякиш продолжал лежать в полуобнимку с уроненной стойкой, вяло, инстинктивно прикрывая лицо согнутым локтем — ждал удара.

Странно, он не пытался ни бежать, ни даже активно сопротивляться. Совсем непохоже на обычно агрессивного Мякиша!

— А ну подымайсь! — Шурка схватил его за концы ворота, с силой дёрнул вверх. Бить лежачего было несподручно да и противно как-то.

Мякиш от рывка невольно оказался на коленях. Тело его было покорным, как мешок. Ватник распахнулся, мелькнул голый под заголившейся рубашкой живот, втянутый то ли от холода, то ли от всё ещё переживаемого испуга.

Шурка уже хотел ему врезать так, на коленках, но Мякиш успел перехватить его запястья своими драными матерчатыми рукавичками, глядел снизу вверх затравленными и какими-то жалкими глазами, бормотал: «Пусти куфайку, падла... пусти куфайку, говорю...»

Кто бы поверил, что этот жалкий сейчас человечишка — гроза всего Точилинского района, и имеет на своём счету четыре привода!

Шурка вырвал, высвободил свою правую руку и, распаляясь, видя, что злость уходит, а чувство мести остаётся неудовлетворённым, с возгласом «долго мне с тобой чикаться!» — заехал Мякишу в ухо. Слетела шапка. Мякиш ойкнул и, зажав варежкой ухо, сел на пятки, скорчился.

Распахнулась на весь проём дверь в хранилище. Точилинский хиляк, который, видать, всё же не решился совсем бросить своего товарища, крикнул издали, с порога:

— Не бейте его, у него отца убили!

Поднялся на ноги и сгорбленно пошёл Мякиш при полном, оторопелом молчании своих расступившихся недругов. Его латаные валенки, подшитые смёрзшимся на морозе брезентом, громко, с присвистом шаркали по земляному крошеву пола.

Шурка хмуро стоял, прижимаясь лопатками к стойке, стряхивал с рукава неизвестно что. Я догнал и сунул в руку Мякишу его упавшую шапку.

Тот надвинул её неловко одной рукой на стриженый затылок — другая, как всегда, была занята полами ватника. Большой крепко сжатый рот его потянуло в гримасе, но он и на этот раз сдержался, не выжал слезы.

Пискнула ржавыми петлями дверь. Хлопнула. Ушёл. Тишина.

С минуту мы стояли не двигаясь. Я поднял взгляд на друга. Тот продолжал отряхивать рукав, будто важнее занятия сейчас не было.

— Ладно, — сказал я, — чего там, не переживай. Помнишь, как они нас?

— А я и не думаю, с чего взял! — вызывающе ответил Шурка.

— Конечно, ты же не знал...

— Чего не знал? — щетинился тот.

— Ну, что его отец... что его отца...

Шурку аж передёрнуло, лицо мгновенно исказилось невесть откуда накатившей озлобленностью, он крикнул:

— Заткнись, очкарик несчастный, а то и тебе врежу!

— Я-то при чём?

— А притом!

— Чего орёшь-то?

— Ничё! Вали от меня! Надоел! — и Шурка так поддал пяткой брошенную точилинскими стойку, что та крякнула, покатилась. Перепрыгнув её, он решительно пошёл, потом побежал к выходу.

Я смотрел ему в спину. Вот и пойми его. Никогда я не видел друга таким. Но я знал: Баздыревы вот уже два месяца не получают с фронта писем.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.