Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Скорпионовая мазь. Повесть в стиле ретро

Рейтинг:   / 1
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Глава седьмая

Мария проснулась рано, но в комнате было уже светло... В оконной раме дребезжало стекло от ветра. Вот пошевелилась в своей кровати соседка по комнате – пожилая полная женщина, она постоянно жаловалась Марии на бессонницу. Мария подумала о ней, вздохнула, стала думать о себе, о том, какие заботы поджидают её в наступающем дне. Её мысли постоянно возвращались к Осокину. Потому что Мария откровенно чувствовала, что Гарий безуспешно пытается что-то решить и что помочь она ему ничем не может.

Из опыта своей жизни Мария знала, что песок в пустыне обжигает ноги, что вода в море солёная, что, если порезать палец – будет больно, что она – женщина.

И вот сейчас ей снова потребовалось проверить, что всё это так, снова надо было всё прочувствовать, ощупать руками весь окружающий мир, в котором вдруг добавилось какое-то новое измерение... Её беспокоило это состояние, она чувствовала себя неуютно, боялась себя: “Я, наверное, совсем разучилась жить на земле, – с испугом думала Мария. – Я вдруг позабыла все хорошие правила, которым училась всю жизнь, свои привычки... Я мёрзну в середине лета, среди раскалённых песков, где всё замирает в ужасном пекле, какое за день успевает устроить здесь солнце... Я забываю обо всём и, голая, часами охочусь за скорпионом, бегающим по сырым стенам душевой кабины, неизвестно почему вдруг поселившим в меня непреодолимое отвращение”.

Мария дотянулась рукой до тумбочки, взяла часы, посмотрела время – было начало пятого. Она прислушалась: тихо дребезжит стекло от ветра. Соседка как будто и не дышит... Мария надела часы на руку, повернулась на бок, закрыла глаза и стала вспоминать вчерашний день...

Идея была её – устроить пикник. Тем самым подкормить Аля и спасти его от голода... После обеда она спросила у Аля разрешения проверить его сеть и принести ему рыбу. Аль показал Осокину ориентиры в море, и они пошли. Сеть обнаружилась примерно в километре от берега, вода была Марии по грудь и кругом только море...

У самого края в сети запутался большой красивый сазан. Гарий попытался его аккуратно освободить, но сразу не получилось, сазан стал биться и запутался в сеть ещё сильней. Пока Гарий возился с сазаном, Мария потихоньку разделась, привязала к сети купальник и нырнула к Гарию в руки...

Потом они молча поправляли сеть, искали и выпутывали того сазана, сняли с другого края сети небольшого судака и долго, медленно шли к берегу. Когда вышли из воды, палатка Аля оказалась далеко справа... Мария как будто устала. Легла на песок, и сердце её билось сильно-сильно. Гарий ушёл, было, вперёд, потом остановился, вернулся к ней... Мария затаила дыхание. В ней нарастало желание новой близости... Воспоминание только что произошедшего было мучительно и сладко, оно не отпускало... Её тело запомнило всё – от легчайших прикосновений до глубоких и сильных: “Бедная! Неужели ко всем прочим моим несчастьям, я должна прибавить ещё и новое: несчастье памяти и тоски по этому...”

А Гарий всё стоял и любовался ею. Наконец он опустился возле неё на колени, положил одежду и рыбу на песок...

Здесь, на земле, было легче, чем в воде. Земля явно помогала Марии. Притяжение земли и её желание слились в одну силу. И эта сила стремилась к взрыву, к боли, ко всему... Но Гарий только ласкал её, целовал, уклоняясь от главного... Мария выгибала спину, била пятками и кулачками по песку, царапала его, стонала... И в этой маяте даже не уловила момента начала – когда он плавно и неожиданно сильно вошёл в неё: “Мама! Как хорошо, что ты меня родила...” Его нежное и сильное движение внутри себя она ощущала теперь как лучшее из страданий, оно достигало сердца... И оно увлекало, как ослепительный полёт, куда-то ввысь: не хватало воздуха – она задыхалась – выше, выше, выше... “Боже мой! Где? Где я...” И медленно возвращаясь к себе, снова чувствовала поцелуи Гария на своём лице и голос его, как через вату: “Ты ещё жива?” Не открывая глаз, она разлепила непослушные губы: “Гарий... Это так сильно... Я не могу удержаться… Я хочу ещё...”

Потом они долго шли к палатке Аля. Когда, наконец, добрели, Мария сразу легла на матрац из мягкой морской травы и задремала. Сквозь сон она слышала, что мужчины говорили о красоте, и улыбалась. Аль сравнивал её с каким-то деревом: “Цвет вишни, – говорил он,– трогательный, напоминает нам о совершенстве, о тонкости мира, цвет яблони – тёплый, говорит нам о доме, цвет мака – яркий, он кричит о желании, но никакой из них не может сравниться с цветом гранатового дерева... Человеку, увидевшему гранатовое деревце в цвету, именно деревце, очень трудно сравнить с чем-то своё впечатление, трудно подобрать какой-то готовый эталон красоты, потому что увидев, даже не обязательно поняв что-то, он невольно, не сознавая сам, воспринимает его как свою причину рождения на Земле, как смысл и часть своей жизни, не вдумываясь, какой он этот смысл на самом деле...

– В прошлом веке была сформулирована идея, что красота спасёт мир. Однако в наше родное, двадцатое столетие, дух человечества мировых городов являет собой не возвышение и расцвет душевных стихий, а скорее усыхание... Вспомни про свою бородавку. Она действительно растёт внутри каждого современного человека. Только имя этой бородавки – цивилизация.

– Ну, если сводить к этому...

– А к чему? Один видит своим мысленным взором деревце в цвету, другой – ядерный реактор... Но все варианты – лишь отражение того образа, в котором зрелый культурный человек, ещё окончательно не утративший способность размышлять о духовных началах, воспринимает наш внешний мир.

– Тот внешний мир, смысл которого – красота! То маленькое деревце – есть не что иное, как право человека на разговор с Богом.

– Маленькое деревце! Право на разговор? Послушай, что говорит Рендра о предназначении и праве: “Пыль взвивается вверх клубами – значит, мимо идут мужчины; запах пота и пряной брани – значит, мимо идут мужчины. На восток идут, на восток: там горит апельсин небесный... Их глаза, что плоды под солнцем, их дыханье араком пахнет, и идут с неумолчной песней с юга, с запада, отовсюду...”

– Не морщись, слушай дальше: “Видел? Мимо прошли мужчины, лица их горячей жаровен... Чем они, скажи, занимались? Всем, хозяйка. И тем и этим. Ибо в собственном сердце каждый приучается быть пророком...” Вот и пойми, что за свою маленькую космическую историю человек уже привык считать себя символом и пророком... А цивилизованный человек – это всего лишь символ. Он не пророк. Посмотрись в зеркало. Отражение идёт туда, где ты стоишь, а изображение остаётся на амальгаме... Сам человек исчез. Его заменил ЭПР-парадокс. Парадокс Эйнштейна-Подольского-Розена. Из цивилизации, из этой золотой клетки, им, как символом человека, воспринимается и смысл красоты. Смысл красоты то, что осталось на амальгаме. Этим и объясняется то удивительное обстоятельство, что картина души, которая в буквальном смысле выплывает перед тобой, размышляющим над своим внутренним миром – есть настоящая картина, она не чужда причинных связей и несёт в себе признаки пророчества... Потому что, когда, наконец, это воображаемое душевное тело обретает живую плоть... философия уступает место практической магии.

Потом они говорят о чём-то другом, и Мария уже не вслушивается в их разговор. Ей представляется, что она в России, в своём сонном маленьком городке... Лето. Стоит жара, и слышно, как невдалеке, на речке женщина полощет бельё, крякают домашние утки, кто-то громко разговаривает по телефону, где-то хлопает дверь, и большая зелёная муха залетает в комнату... Очнувшись, все начинают собираться на обед. Мария убирает бумаги в стол и тоже идёт в столовую.

Воздух в столовой сомлел от запаха вчерашнего винегрета, воздух в той столовой расписан и разрисован сизыми клубами таинственных облаков, медленно выплывающих в зал из кухни, там шипит и горит масло: жарятся котлеты из трески с луком и перцем... А над головой кружатся и шуршат лопасти вентиляторов, и кассовый аппарат надсадно взвывает, словно грузовая машина, съехавшая с дороги в снежный сугроб.

Стучат ножи, ложки, звенят тарелки, стаканы, хлопают пробки, и старое пиво лезет из бутылок, как мыльная пена, как назойливые и ненужные воспоминания о себе, о том, что всё скоро пройдет. И она станет некрасивой и старой, и единственное, что будет иногда беспокоить её, это одно воспоминание, один глупый нелепый случай, произошедший с ней когда-то очень давно, в Нукусе, в аэропорту, когда она дожидалась объявления на посадку в самолёт и к ней подошла старуха, и попросила милостыню. Мария посмотрела на неё и вдруг вспомнила, что у неё есть такая же старая и маленькая, как эта старуха, мать, что ей совершенно необходимо, сейчас же, немедленно, послать телеграмму домой – что всё хорошо. Она приказала старухе подождать, побежала туда, где принимают телеграммы, и старуха осталась ждать.

Мария вспомнила о старушке потом, в небе, когда прошло несколько часов, и огорчилась. Ей было досадно не из-за того, что она не подала милостыню, а за то, что приказала ей ждать... Ждать чего? Её доброты?

Мария перевернулась на спину, прислушалась: соседка ещё спала... Мария попыталась снова вспомнить и представить ощущение тяжести тела Гария на своём теле – не получилось. Тогда она отбросила лёгкое одеяло, встала с кровати, накинула на плечи халат, взяла полотенце и пошла в душ.

Потом наступил день, который стал складываться не так как, хотелось. Осокин сразу после завтрака, ничего не сказав, укатил в город, и Мария до обеда скучала и сердилась на него за то, что он не взял её с собой. Лежала на кровати, листала журнал. С моря дул сильный ветер, поэтому, когда после обеда стали собираться на пляж, желающих оказалось мало, но Осокин с Марией поехали. Осокин взял на пляж большую спортивную сумку, которую привёз из города, и на неё с интересом поглядывали пассажиры автобуса.

Пока ехали, Мария хмурилась и молчала, а Осокин с преувеличенным вниманием смотрел в окно. Он явно стеснялся своей поклажи: сумка была объёмистой и на каждой кочке в ней многозначительно звякали бутылки.

Когда вышли из автобуса, Осокин взвалил сумку себе на спину и предложил Марии сразу идти “туда”, он взглядом показал вдоль берега, в ту сторону, где находились палатки Аля и Бориса. Шли молча. Осокину было не до разговоров, он пыхтел под ношей, а Мария шла рядом, сердилась и слушала, как звякают бутылки... Наконец дошли до палатки Аля. Осокин снял с плеча и поставил на песок сумку и пошёл к воде. Скоро вернулся, почему-то второй раз поздоровался с Алем и снова спросил, как идут дела. Аль рассмеялся и ответил, что всё у него хорошо...

– Ничего не понимаю... Что сегодня творится? – усевшись на песок возле своей сумки, растерянно проговорил Осокин. – Сейчас заходил в воду. Такое впечатление, что из моря летит мелкий, словно пыль, песок. Солнце косматое, страшное. Бог знает, что здесь творится! Словно какая-то большая карусель раскрутилась над нами...

– Ничего таинственного здесь нет,– ответил Аль, пробуя на вес спортивную сумку Осокина,– этот песок летит к нам с другого берега моря.

– Что-то ты путаешь, – Осокин с любопытством взглянул на него. – Это же не Амударья – это Аральское море. До другого берега сотни километров!

– Не верится? – невесело усмехнулся Аль. – Ты любишь доказательства? Пожалуйста... Первое фотоизображение пыльной бури в районе Аральского моря было получено 22 мая 1975 года с космического спутника “Метеор-18”. Пылевые выносы в районе Аральского моря уже тогда достигали 200-400 километров. Мне тогда даже случилось полюбоваться фотографиями, полученными из космоса, на которых заснята пылевая буря над Аральским морем: над тёмной поверхностью воды хорошо заметны две светлоокрашенные струи пылевого потока, шириной в 30-40 километров каждая. Очагом этих пылевых выносов является песчаная береговая отмель на северо-восточном побережье. Та отмель образовалась из-за сильного понижения уровня моря и состоит из рыхлых тонких пылевых песков. Теперь наблюдателями установлено, что мощные пылевые выносы в атмосферу с этой отмели происходят шесть-девять раз в год в течение двух периодов: с апреля по июль и с августа по сентябрь. Количество переносимой пыли колеблется в пределах 15-75 миллионов тонн. Часть её поднимается в более высокие слои атмосферы, а всё остальное летит сразу на землю. Разделение пылевого потока на две струи происходит из-за особенностей рельефа той береговой отмели. Поэтому одна струя пылевого выноса направлена в район дельты реки Амударьи, а остальной песок летит к нам, к Берегу Неба. Какие-либо уточнения нужны?

– Ну и чёрт с ней, с этой бурей! С ног не валит и на том спасибо... – махнул рукой Осокин, поднимаясь с песка. – Идёмте к Борису. И помогите мне дотащить туда эту проклятую сумку!

– Можно поинтересоваться, в чём смысл её содержания? – кивнув на сумку, спросил Аль.

– Конечно можно! Две причины объясняют её содержание, – первый раз за весь день улыбнулся Осокин, – сегодня у меня день рождения, и он почему-то совпал с окончанием рыбацкого сезона у Бориса.

– Что же ты утром мне не сказал, Гарий! – с укоризной и чуть ли не со слезами в голосе воскликнула Мария. Она уже не сердилась, улыбалась и даже чувствовала себя виноватой.

К палатке Бориса шли, весело разговаривая и смеясь. Борис уже ждал их, вышел далеко навстречу, отобрал у Осокина и Аля сумку и весело зашагал впереди. Это был высокий сильный парень, заросший по самые глаза чёрной бородой, и с длинными до плеч волосами... Тем не менее, любой наблюдатель мог без труда установить, что у Бориса карие глаза и короткий прямой нос. Больше во всей его внешности ничего особенного, тем более неприятного, не было, но, с момента знакомства, Мария переносила его общество с трудом. Марии не нравилась его манера как бы потихоньку подсматривать за ней, и когда она, чувствуя это, оборачивалась и смотрела прямо в лицо Борису, он быстро прятал свой взгляд или опускал голову, отворачивался. И ей была неприятна эта игра, а так же глупая привычка Бориса постоянно мычать какие-то мелодии и не отвечать толком ни на один вопрос...

Но сегодня Борис её не раздражал, и устроились они за палаткой так, что ветер был рядом, но не с ними. Единственное, что неприятно поразило Марию, это количество спиртного, которое оказалось у Осокина в сумке. Было жарко и душно, несмотря на ветер. Дышать было нечем из-за мелкого песка, который висел в воздухе, дождём сыпался на голову, на руки. Пить очень тёплое вино, есть консервы и хлеб пополам с песком не хотелось, и Мария с Алем быстро переключились на минеральную воду...

Осокин и Борис сразу выпили по бутылке вина, заметно опьянели, но продолжали пить. Борис стал громко мычать свои песни, а Осокин сделался мрачным, даже перестал отвечать на вопросы, только продолжал наливать себе и Борису вино... Мария сказала… Потом несколько раз настойчиво повторила, что ей нужно идти, но Осокин молчал и продолжал пить. Тогда Мария встала и попросила Аля проводить её до дома отдыха. Осокин посмотрел на неё, хотел что-то сказать, но махнул рукой и промолчал. Борис поднялся, начал говорить какую-то длинную и замысловатую фразу, запутался, тоже махнул рукой и сел на прежнее место.

Всю дорогу до дома отдыха Аль и Мария промолчали, и каждый из них считал, что чем-то виноват в том, что так некрасиво всё получилось. Когда до дома отдыха осталось совсем близко, Мария попросила Аля вернуться и присмотреть за Осокиным и Борисом. Аль пообещал, и они распрощались.

Весь следующий день Мария пролежала на кровати с книгой в руках. К ужину Осокин так и не появился. Тогда, на следующее утро, сразу после завтрака, Мария собралась и пошла к Алю. Она взяла с собой полотенце и бутылку минералки, но прежде чем идти, выяснила, что Осокин не ночевал в своём коттедже и что его нет на территории дома отдыха ...

Она вышла за ограду и спустилась вниз... Прошла полосу барханов, потом заросли саксаула и ступила на ровное, покрытое пятнами соли, дно моря... Было совсем тихо, и Мария слышала только себя, своё медленное движение по этой необычайно ровной и бесконечной поверхности. Солнце уже успело подняться высоко, и небо было ослепительно белым, но в той стороне, где лежало море, небо было, вроде, подкрашено чем-то неуловимо синим. Куда-то «туда» убегало ровное дно моря. Хотелось смотреть только туда. Солнце находилось бы за спиной и не мешало, и можно было смотреть и смотреть... Этот синий цвет притягивал! То, казалось, что его нет, то он есть... А взгляд уже проникал дальше, в многокилометровую толщу неба, словно в какой-то гигантский кристалл, становилось радостно, казалось, что вот сейчас поймёшь, где прячется этот синий... Но он пропадал и снова он был, и было приятно, и чем-то пугала эта игра ни во что...

Мария старалась не смотреть в сторону моря, она шла, напряжённо глядя впереди себя, и ещё часто поглядывала влево, где по краю высокого бывшего берега шла дорога: она не хотела разойтись с Гарием.

Через полтора часа она была уже у палатки Аля. Хозяина под навесом не оказалось, но Мария увидела его в море. Аль находился примерно в трёхстах метрах от берега, но, сколько его ни звала, сколько ни кричала, он даже не пошевелился... Звуки её голоса бесполезно умирали в блистающей пустоте, там только нелепо висела маленькая фигурка Аля, без ног, отрезанных каким-то шутником...

Мария не решилась входить в воду, а от крика появился звон в голове... Дозваться Аля так и не удалось, и ей пришлось в одиночестве продолжить свою странную экспедицию, а когда пришла к палатке Бориса, то увидела настоящий разгром: продукты и вещи были разбросаны по песку. Среди тряпок, посуды и инструментов видное место занимали пустые бутылки из-под вина, консервные банки, куски хлеба и клочки газет. Возле мотоцикла валялась спортивная сумка Осокина и один из его башмаков. Самого Осокина нигде не было. Борис сидел в воде, метрах в ста от берега. Уже зная, что кричать бесполезно, Мария сбросила с ног тапочки и пошла в море. Добравшись до Бориса, Мария увидела, что он полностью одет: кеды, трико, рубашка, пиджак и на голове – мотоциклетный шлем. Отметив про себя этот мотоциклетный шлем, Мария усмехнулась, подумав, что, может, в поисках этого шлема Борис разбросал по берегу всё своё имущество и закуску... Она хлопнула ладошкой по мотоциклетному шлему и как можно веселей и громче сказала: “Привет, Боря! Уже к Ленинграду, наверно, подъезжаешь?” В ответ Борис промычал что-то невнятное и стал раскачиваться. Мария пыталась разговаривать с ним, кричала на него, но ничего не добилась. Тогда она попробовала вытащить Бориса из воды, но Борис встал на четвереньки и полез дальше в море. Из глаз его ручьём текли слёзы. Марии стало страшно. Заплакав и неумело обругав его, она пошла назад к Алю.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.