Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Братья наши

Рейтинг:   / 1
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Агата 

Агата приходилась нам «родственницей» по прямой – внучкой нашей обожаемой Златки, сиамской кошки, которую у нас украли в доме отдыха. Соседи по карману некогда от Златки взяли кошечку. И вот она-то, Аниска и родила Агату. Хотя бабушка и мать были сиамскими кошками, Агатка ничего от сиамкого экстерьера не унаследовала – маленькая черная желтоглазая кошечка с белым галстучком на шее и таким же белым крестом на животе. Родилась от какого-то залетного молодца. Тот, видимо, был не промах, так как выдержал очень большую конкуренцию, прежде чем был допущен до сиамких кровей: Аниска гуляла на даче, где от женихов не было отбоя.

Несмотря на подпорченный экстерьер, мы Агатку приняли с радостью: «Все-таки родная кровь» – глубокомысленно заметил Андрей. Смесь сиамских и сибирских кровей получилась взрывной: наследница оказалась на редкость сообразительная и гипертемпераментная. Она была маленькая, изящная, с грациозной, как у всех кошек пластикой. В минуты волнения мордочка у нее вытягивалась и заострялась, глаза загорались тревожным блеском.

Агата вступила в наш дом как хозяйка. Более того, она была уверена, что всё вокруг, и все мы существуем для нее, то есть для того, чтобы с ней общаться, играть, кормить ее и вечером укладываться с ней спать. Поначалу у меня было впечатление, что мы завели не одну кошку, а целый десяток. Агата поспевала всюду, участвовала во всех делах, происходящих в доме: уборка, приготовление еды, перемещение крупно-габаритных вещей, мелкий ремонт. Она всегда была в гуще событий: принюхивалась, присматривалась и примеривалась. Сначала проверяла: не игра ли это, затеянная специально для нее? А она вообще все хотела превратить в игру. Если я заправляла кровать, то она ловила концы покрывала. Или садилась в центр постели, ждала, пока ее накроет покрывалом и замирала там – типа: «я в домике». Когда подметался пол – она играла с веником и мусором. Если пол протирали – следила, что за мусор выгребается из-под кроватей и стульев, искала и обязательно находила что-нибудь интересное для себя. Если я протирала пыль, то ловила тряпку. Во время приготовления еды скакала по столам и мойке. Даже скреблась в дверь туалета, если там находился заинтересовавший ее посетитель.

Прилечь без нее на диван было невозможно. Только приляжешь, она тут же запрыгивала сверху, начинала быстро-быстро массировать тебе живот передними лапками, чуть-чуть выпуская коготки, потом, довольно мурлыча, укладывалась на отмассированное место.

Первое время она думала, что и стол накрывают тоже для нее: тут же лакала из бокала налитый туда кефир или подцепляла лапой колбасу с тарелки.

Она любила лежать на чьих-нибудь плечах, когда мы ели. Тянулась мордочкой ко всему, что отправлялось в рот. Я ей давала нюхать чай, бутерброды, творог – все, что ела, она с удовольствием нюхала, если что-то нравилось – тянула лапу, чтобы подцепить своими коготками. Но после того, как она стала совать свои лапы в ложки с супом, которые мы несли ко рту и пытатьсясдернуть мясо с вилки, мы стали сбрасывать ее с плеч и отстранили ее от совместных обедов. Один раз она поцарапала мужу губу, пытаясь подцепить картошку с ложки, которую он уже положил рот.

Получив за наглость несколько легких оплеух, она потом просто сидела с нами за столом на свободном стуле, правда иногда все же пыталась лапой подтянуть что-нибудь к себе

Никто не мог и зайти в дом без ее фейсконтроля. Хлопала дверь – она бросалась к порогу. Была и еще одна причина ее неусыпного бдения –Агата всеми силами стремилась проникнуть к нашим соседям по карману, где жила ее мать Аниска. Эта Аниска была странной особой – она терпеть не могла дочь – ревновала ее к своим хозяевам, с которыми живая и общительная Агата играла. К тому же почтенный возраст – десять лет делал ее ленивой. Гиперактивность Агаты сильно раздражала престарелую мамашу. Очень скоро после появления Агаты в квартире соседей начиналась драка. Аниска потом уже злилась на хозяев, что они запускают «эту» – не знаю, какими кошачьими ругательствами обзывала она свою неуемную дочку. Чтобы не осложнять внутрисемейные отношения, Гера с Людой перестали пускать Агатку в свою квартиру. Она тогда пряталась где-нибудь возле двери, и когда дверь открывалась – быстро шмыгала в комнату. Ее не обескураживала то, что по 4-5 раз ее выставляли из квартиры – она вновь и вновь штурмовала двери.

Странно для кошки, но Агата узнавала нас и наших соседей в лицо. Сидела у окошка, если видела Геру и Людмилу, идущих к подъезду – ее сдувало с подоконника – она уже караулила их под их дверью. Так же узнавала и нас.

Она стала различать звук домофона в квартире соседей, и, заслышав его, бежала к их двери, зная, что дверь сейчас откроется, чтобы впустить гостей.

– Ну, сообразительная, – изумлялся Гера.

Муж в оценке ее умственных способностей пошел еще дальше:

– Она находится на полпути между обезьяной и человеком – уверенно сказал он

Она и спала по-человечьи. Никогда не сворачивалась клубочком, всегда вытягивалась в длину, норовя уткнуться мордочкой в подушку.

Когда была еще совсем маленькой, спала с нами, выбирая самые теплые места – шею, щеки. На руках мостилась, как ребенок: не на коленях, а прижимаясь тельцем и мордочкой к груди.

Видя, какую большую роль в доме играют книги и бумажные дела, Агатка тоже приохотилась к «чтению». Обнаруживала бумагу, не важно где: на столе или диване, она, придерживая лист лапой, отрывала кусочки бумаги и выплевывала «прочитанное». Что поделать, по-другому она читать не умела. «Перечитала» целую гору бумаг. После того, как «прочла» один договор, никаких важных бумаг я на столе не оставляла.

Агата обладала и другой, очень человеческой привычкой – даром виртуозного воровства. Воровала с кухонных столов все, что ее заинтересовало. Поначалу относилась к этому как к законной добыче. Как-то прямо на глазах у меня сбросила с мойки почти килограммовый пакет с куриной печенью. Взяв узел в зубы, уверенно и важно потащила его прочь из кухни. Когда я отняла у нее пакет, посмотрела на меня в недоумении. Однажды я размораживала пять рыб. Смотрю: а в мойке четыре осталось. «Не могла она такую большую рыбу незаметно унести, наверное, я забыла – четыре рыбы размораживала», – подумала я. Но через несколько дней обнаружила под креслом обглоданную рыбину. Особый интерес у нее вызывала сдоба – сочни, ватрушки, кексы – она их выкрадывала из фаянсовой чашки, стоящей на полке над столом, разрывала полиэтиленовые пакетики, слегка обгладывала и бросала на полу. Видимо, ее интриговал их запах, но не вкус. Сдобу мы стали убирать в ящики стола.

Если я оставляла свою сумочку открытой – залезала туда с головой, выуживала конфеты, губную помаду – это все для того, чтобы играть – катать по полу. С моего туалетного столика утаскивала в зубах серебряные кольца и браслеты. Их тоже любила гонять по полу. Если я слышала мелодичный звон, то быстрее бежала выручать свои украшения. Потом уже ничего из блестящего на столике не оставляла.

Она совершенно по-человечески играла с нами в догоняшки и прятки.

Это началось с того, что засидевшись, я решила размяться и стала потихоньку бегать через прихожую из одной комнаты в другую. Агата, как всегда, решила, что это имеет к ней прямое отношение, и стала бегать со мной. Я стала изображать погоню, кошка моментально поняла условия игры и стала от меня убегать, прятаться и, затаившись, выжидать. Неожиданно выпрыгивала из укрытия и касалась передними лапками ног – дескать «зачикала».

Любила играть с веревочками и бусами, но по-своему. Когда веревку или бусы бросали на пол, он брала их в зубы и приносила нам или просто несла в другую комнату, чтобы продолжить игру, зная, что мы обязательно возьмем их у нее.

Специально купленные для нее игрушки – мячики, мышки, меховые шарики на резинке забавляли ее не долго. Она экспериментировала с новыми материалами: вытаскивала из моих букетов сухие цветы, выуживала откуда-то мотки ниток, пальчиковые батарейки. Вообще, как особа женского пола, любила все блестящее, поэтому мои кольца и тюбики с косметикой были особенно желанны.

Агата была исключительно чистоплотной. Когда она вылизывала себя, лежа рядом на кровати, то и мне доставалась часть гигиенических процедур. Она поочередно лизала свой бочок, потом мою щеку или нос, ее мордочка при этом выражала доброжелательную заботу и попечение о тех неряхах, которые не могут или не хотят себя вылизывать. Горшок был предметом особой заботы. Она справляла нужду и после начинала с усердием грести наполнитель в горшке. Она нагребала его сначала в одну сторону, долго нюхала, ее что-то не устраивало, и с тем же усердием перегребала в другую, потом опять нюхала с пристрастием, и вновь нагребалась новая комбинация. В комнате стояла туча пыли. Мы, ругаясь, вытаскивали ее из горшка и отправляли в другую комнату. Если все-таки она считала свои гигиенические процедуры не законченными, то, улучив момент, возвращалась и снова начинала грести до особых наших карательных мер.

У нее были индивидуальные отношения с каждым из членов нашей семьи. Например, на плечи к сыну она никогда не запрыгивала, но с ним она очень активно «разговаривала».

– Ну, как дела? – серьезно спрашивал он, наклоняясь к ней.

– Мр-р-р., – живо отвечала она, поигрывая хвостом.

– Все нормально?

– М-р-р-р!

Со мной, кстати, она «разговаривала» редко, чаще мурчала. Потом на свое имя она стала отзываться грудным и коротким «Мр-р-р». Поскольку сын по-мужски резко с ней играл, она его и царапала больнее и кусала сильнее. Играя со мной и дочерью, притворно кусала руки, не причиняя боли и с осторожностью выставляла когти – понимала: мы – существа более ранимые.

Как особа женского пола Агата оказалась законченной кокеткой. Ей не нравилось, когда на нее долго не обращали внимания. Если я длительное время сидела за компьютером, она запрыгивала на стол и садилась передо мной, заслоняя экран: «Вот она – я, не хуже того, на что ты пялишься уже два часа», – говорил весь ее вид. Когда мы все собирались на кухне и живо общались между собой, Агатка нервничала и начинала кампанию по привлечению к себе особого внимания. Она расхаживала по столам, нюхала кастрюли и сковородки на печке, пытаясь залезть в них лапой, и добивалась того, что мы наконец-то отвлекались от своих разговоров и начинали на нее покрикивать и одергивать ее. Она не торопилась спрыгивать, так как знала, что из-за стола никто моментально не вскочит. Но если кто-то все-таки поднимался, чтобы прогнать ее, – в два прыжка оказывалась на холодильнике и оттуда прыгала на кухонные шкафы – выше уже некуда. Со шкафов высокомерно посматривала на нас: «Ну, что вы со мной сделаете?» Своего добилась.

Ее прыгучесть была поразительной. Прекрасно ловила мух, делая невообразимые кульбиты в воздухе. И самое удивительное – она с разных позиций запрыгивала к нам на плечи. Побывать с утра на чьих-нибудь плечах было важным ритуалом в ее жизни, настолько важным, что она с утра устраивала настоящую охоту на нас. Запрыгнув на стул или кровать, начинала, перебирая лапами, целиться своим желтым глазом, потом в один прыжок оказывалась на плечах. Если я отходила и не давала ей возможности прыгнуть – гонялась за мной. Запрыгнув, тут же начинала ласково тереться мохнатой мордочкой о щеку и громко мурлыкать, потом удобно устраивалась, продолжая умиротворенно мурчать. Она могла и с пола запрыгнуть, но для этого нужно было раскрыть руки и сказать, ей:

– Ну, ладно, прыгай!

Тогда она прыгала сначала на руки, а потом перебиралась на плечи. Могла запрыгнуть сзади, как настоящая охотница. Разлегшись на плечах, наблюдала за всем, что я делала. С любопытством вертела мордочкой, потом более активно подключалась к делам: лапкой пыталась зацепить все, что я держала или перемещала. Если я садилась завтракать, то опять же лапами лезла в творог, кефир.

– Агатик, я тебя всю накормила!» – объясняла я кошке.

Поскольку Андрей встает всегда раньше всех, то первым кошка начинала доставать его:

– Она сидит у меня на шее по утрам, – жаловался Андрей. Плечи у него были все исцарапаны. О том, что она претендовала на особое отношение к плечам Андрея, свидетельствовал забавный случай. Как-то я разминала его плечи. Агата тут же появилась и с недовольным «мр!» запрыгнула на плечи Андрея. Неодобрительно взглянула на меня: «Дескать мол, это мое, что ты тут самовольничаешь». Разлеглась на плечах и преданно замурчала.

Выпрашивала еду она особыми звуками. Если хотела есть, то с утра заводила: «Ма-а!» «Ма-а!» В итоге получалось: «Мама!». Меня это умиляло. Ее «Ма-а!» сигнализировало и о желании оказаться на нашей шее.

Поначалу привычка запрыгивать на плечи нас умиляла, потом доставала, ну а потом обернулась скандалом дворового значения, поскольку Агата нанесла ранение полковнику Мигде, живущему в нашем подъезде несколькими этажами выше.

Произошло это потому, что Агатке очень захотелось гулять. Заоконный мир вызывал у Агаты трепетное волнение: оттуда доносились незнакомые запахи, звуки, там свободно гуляли коты и кошки. Словно дразня ее, они рассаживались под окном, и начиналась кошачья медитация. Временами Агата решительно нацеливалась на клумбу под окном. Но прыгнуть боялась: расстояние от окна нашего первого этажа до земли – метра два с лишним. Когда мы оттаскивали ее и закрывали окно, – долго возбужденно мяукала, будто жаловалась, и просилась на улицу. Но один раз прыгнула с подоконника – не на землю, а на плечи Андрея, который стоял под окном и манил ее к себе. И после этого она всякий раз прыгала ему на плечи, когда он звал ее. Андрей немножко гулял с ней во дворе и возвращал на подоконник. Потом уже, чтоб оказаться на улице, она пыталась прыгать на всех, кто останавливался под окном: на соседку, с которой я разговаривала через открытое окно, на детей, которые подходили, чтобы посмотреть на кошку, висящую на подоконнике:

– Отойдите, прыгнет на вас, – предупреждали мы.

И вот как-то я сидела в своей комнате, и вдруг услышала шум и истошные вопли Агаты, которые раздавались явно с улицы, из-под окна. Предчувствуя недоброе, выглянула на улицу. Агатка металась под нашими окнами. Напротив стоял полковник Мигда, зажав рукой ухо и страдальчески сморщив лицо. С полдесятка детей окружили полковника.

– Агатка! Ты выпрыгнула!? – рявкнула я.

Окно на кухне осталось открытым.

– Так это ваша кошка?! – спросил полковник.

– Да, наша.

– Она у вас не больная, нормальная?

Я все поняла.

– Нормальная. Она на вас прыгнула? – вопрос прозвучал очень глупо. – Вы стояли под окном?

– Нет, проходил.

– Она вон как поцарапала-то человека, – укоризненно сказала бабушка, стоящая рядом с детьми.

– Сейчас ее заберу!

Я помчалась во двор. Подошла к полковнику. Виновато спросила:

– Сильно она вас поцарапала?

Полковник отнял ладонь – по уху струилась жирная струя крови.

– Ух, ты! – я не на шутку испугалась.

Хорошо, что у полковника оказались военная закалка и мягкий характер, а так ведь и до суда можно было дело довести.

– Да ничего, – сказал он мне, когда я в волнении начала лепетать:

– Простите, ради Бога! Мы теперь уже следить за этим будем… Мы…мы ее накажем!

Я не стала объяснять полковнику, что кошка просто хотела погулять, это сделало бы положение еще более нелепым.

Агатку я не наказала. Никак не могла переварить сюрреалистическую ситуацию: черная кошка прыгает из окна на полковника, проходящего мимо, и наносит ему кровавые раны, очевидно, при попытке полковника сбросить ее с себя.

Мы уже не оставляем настежь открытыми окна.

Агата и теперь не утратила ни своих прежних привычек, ни былой резвости. И еще ближе продвинулась по пути от кошки к человеку. Это самая необычная кошечка из тех, которых мне довелось встретить.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.