Вдоль по жизни с микрофоном

Рейтинг:   / 3

Подробности

Категория: Публицистика

Автор: Скорик Любовь Трофимовна

Просмотров: 6588

2009 год, Выпуск № 4

Очень он в стиле тех времён, этот анекдотец. Несмотря на звонкую нежную капель Оттепели, без барабанного боя и трибунно-лозунговых словес обойтись было невозможно нигде, даже в детских передачах. И, давая нам очередное задание, наш старший редактор Валентина Михайловна Минухина, обречённо вздохнув, порою добавляла: «Надо, чтобы хоть чуток было «хайруруп». Мы без расшифровки понимали, что от нас требуется. А после, собравшись у нас тесным кругом, сами же эти свои перлы высмеивали.

Кстати, было в нашем доме, кроме книг, ещё одно бесценное богатство – огромный примитивный магнитофон и к нему – несколько коробок привезённых из Томска кассет. На одной из них – запись интереснейшей встречи Роберта Рождественского с томской молодёжью, которую я сделала перед самым своим отъездом из Томска. Популярный поэт тогда только что возвратился из поездки по Америке, что по тем временам звучало почти как «с Марса». По-всегдашнему чуть заикаясь, Роберт откровенно делился своими американскими впечатлениями. Рассказывал и о том, что цензура в эфир не пропустила. Мы же слушали всё полностью, без купюр. Свой рассказ поэт перемежал стихами – уже не заикаясь, нараспев.

Да, мы выпивали. Совсем немного – и без того постоянно были «под градусом». Водку не покупали принципиально, только дешёвое винцо, так, для символа. Потом мы пели. Вернее – подпевали. С магнитофонных плёнок звучали голоса Окуджавы и Высоцкого – ещё полуподпольных, в народные массы не допущенных. А мы, слегка замирая, пели эту крамолу. Даже, раззадорившись, выходили на улицу и пели там. Нам было хорошо. Ах, как хорошо нам было!

Двери нашей «штаб-квартиры» были распахнуты перед любым студийцем. Завсегдатаи – родная детская редакция, соратники по духу из других редакций. Своими людьми здесь считались практически все кинооператоры, ведь снимать передачи поочерёдно приходилось с каждым.

Охотно захаживали к нам и немногие «примкнувшие», сроднившиеся с телевидением не по должности – по зову души. Совсем своим человеком была у нас Татьяна Глаголева – режиссёр нашего драмтеатра, личность сверхоригинальная, интереснейшая, творческая. Кроме театра отлично знала литературу. Писала и вдохновенно вела передачи об артистах, писателях, поэтах. Это она однажды во время эфира, в запале вынув цветы из вазы перед собой, хлебнула воды и продолжала дальше. Имея вздорный неуживчивый характер, Татьяна кочевала из одного театра в другой. Сама она говорила: «Труппа, выдержавшая меня два сезона подряд, – это сонм ангелов». К сожалению, недолго задержалась она и в нашем театре.

Зато всю свою жизнь проработала в нём другая наша постоянная гостья – Галина Кузнецова. Ведущая актриса театра, получившая звание «Заслуженной», она была горячо любима и заядлыми театралами, и телезрителями. Постоянно участвовала в различных наших передачах. Чаще всего читала стихи и делала это блистательно. С ней мы дружили много лет, до самого её трагического ухода.

Вся эта студийная и околостудийная братия гомонила здесь, расслабляясь и заряжаясь одновременно. Вместе нам было хорошо – и на непростой нашей работе, и после неё. Никого нисколько не смущало, что сидеть приходилось прямо на полу вокруг раскинутой клеёнки. И вовсе не из этой компании дама, как-то зайдя к нам, не смогла скрыть своего изумления: «В доме даже мебели нет, а по заграницам ездят!» А мы с сестрой, действительно, почти все свои заработки тратили на книги и путешествия.

Ну, книги – тогда болезнь общестудийная. У нас даже имелся единый источник их приобретения: маленький книжный магазинчик, где директорствовала мать нашего режиссёра Гены Егорова. Добрейшая Мария Дмитриевна, ценя наше драгоценное время, часто сама приносила книжные новинки прямо в студию. Это – единственный «блат», который мы себе позволяли.

А вот бацилла непоседливости, постоянный зуд странствий были занесены в студию явно из нашего дома. Постепенно, мало-помалу страстью к путешествиям заболели многие. Несколько лет подряд у нас с успехом шёл цикл передач «Города и страны». Зарубежный туризм в те времена был, пожалуй, единственным, пока ещё узким, оконцем в глухом занавесе вокруг нашей страны. Смею думать, что эти передачи то оконце приотворяли всё шире. А вёл их наш хороший друг, писатель Виль Григорьевич Рудин – интереснейший человек, эрудит и златоуст. Только он, лишь он один мог потягаться в красноречии с главным «телесоловьём» Кузбасса Виктором Яковлевичем Руденским. Недаром же, наверное, в их фамилиях – общий корень. В чём-то они всё же были родня.

Такая сверхинтенсивная жизнь, предельное напряжение нервов, стрессы прямого эфира, гнёт цензуры – всё это, казалось, должно было накладывать отпечаток на наши характеры, делать нас жёсткими, а отношения друг с другом – сдержанными или даже суровыми. Удивительно, но этого не происходило. Дело в том, я думаю, что всё это вместе взятое сглаживалось стойким ощущением нашей сопричастности и даже как бы слитности. Внутренний голос, интуиция подсказывали, что любая выплеснутая капля желчи, вырвавшаяся искра ярости неизбежно ударит и по тебе тоже.

Бесспорно, «производство» наше было вредным. И поскольку положенного за вредность молока нам не выдавали, мы сами (спасибо всё той же интуиции!) самостоятельно искали противоядие. Источники такового – положительные эмоции. И тут спасительным лекарством для нас являлся прочно поселившийся в студии, прямо-таки царивший там юмор. Даже случавшиеся проколы и неудачи мы старались свести к улыбке, сами же над ними подтрунивали, подшучивали. Если бы собрать воедино собственного изготовления частушки со студийных «утренников» и шутейные стишки из наших стенгазет – вышла бы полная антология становления кузбасского телевидения, только в юмористической проекции.

Спасительный градус самоиронии, постоянной улыбки, лёгкой ребячливости прочно держали знаменитые студийные розыгрыши. Это – интереснейшая страница той нашей жизни. Помню, как однажды «технари» в панике сдёргивали с окон шторы, спешно их мочили и накрывали ими студийную аппаратуру. Такое распоряжение пришло им от высокого начальства в полученной телефонограмме. Таким образом следовало спасать драгоценную технику от разрушительного воздействия ожидавшегося в тот день мощного электрического импульса. До самой ночи все были в боевой готовности. И только уже потемну, так и не дождавшись коварного импульса, вспомнили, что сегодня ведь 1 апреля.

Как-то телефонистка с нашего студийного коммутатора возвестила: «Москва вызывает Вахонина». Через минуту его уже приглашали работать на Центральное телевидение и срочно требовали анкетные данные прямо сейчас, по телефону. А так как слышимость была плохой, просили – как можно громче. Начали, естественно, с фамилии. Ошарашенный Саша, надрываясь, орал на всю студию: «Вахонин! Ва-хо-нин!!!» Однако на том конце провода никак не понимали. Пришлось передавать по буквам: «Василий! Анна! Х…» На третьей букве вышла закавыка. Подходящее слово на эту самую букву на ум никак не приходило. И прокричать-то её, проклятую, никак не получалось – только хрип из горла: «Х-х-х…» И тут не выдержали, покатились со смеху наши «москвичи», звонившие из соседнего кабинета. При собственном коммутаторе и добрых отношениях с телефонистками звонок можно было организовать хоть из Парижа.

Легендой стал «подарок», полученный как-то Вишневским в день рождения. Надсадившиеся грузчики вкатили ему в квартиру… пианино: «Получите!.. Да никакой ошибки. Вишневский? Юлиан Аронович? Видите, всё верно. Распишитесь!» А через месяц – звонок: «Срок взятого вами напрокат пианино истёк. Срочно верните или продлите договор».

Все свои «телевизионные» годы я работала в детской редакции. Передачи для детей шли в эфир постоянно, для каждого возраста – свои. Надо сказать, без снисходительного отношения к ним как к чему-то второстепенному, не вполне серьёзному. Дети тогда не на словах считались «господствующим классом», многое имели. И нам, журналистам, было о чём рассказывать: Дворцы пионеров и детского творчества, кружки на любой вкус, спортивные секции для всех возрастов, загородные лагеря и туристские клубы, детские театры и студии, смотры, конкурсы, фестивали школьной самодеятельности. Мы старались ничего не упустить, обо всём рассказать, всё показать. Всюду ездили, снимали. И в студии ребятня клубилась постоянно: то хор или драмкружок со спектаклем, то юные танцоры или гимнасты.

У нас даже свой детский телетеатр был. Его организовала и много лет вела легендарная «баба Вера» – режиссёр Вера Владимировна Снегирева. телетеатр был. Его организовала и много лет вела наша неугомонная «баба Вера» – режиссёр Вера Владимировна Снегирева.

В эфир шли не только развлекательные, познавательные, учебные передачи. Мы старались вести с ребятами доверительный разговор обо всём на свете: о добре и зле, жестокости и чуткости, смелости и трусости, трудолюбии и иждивенчестве, о творчестве, любознательности, духовности. К нам в детские передачи охотно приходили люди самые разные, порою – очень известные и авторитетные: герои войны и труда, писатели, поэты, артисты, прославленные спортсмены.

Юные зрители – аудитория благодатная и благодарная. Их письма-отклики на иную передачу порою приносили в редакцию мешками. Иногда приходили посылки, среди них немало – по-настоящему трогательных: с лекарством для заболевшего слонёнка из увиденного по телевизору мультика или самолично связанным шарфиком для бедной сироты Алёнушки из сказки.

Убеждена: оградительно-спасительная для общества и, как оказалось, очень хрупкая конструкция под названием «нравственность» начала разрушаться в тот день, когда решили упразднить детские радио – и телепередачи, фильмы, спектакли. Нас перестало интересовать, какими они вырастут, наши дети, что будет в их душах, и сохранятся ли эти души вообще. В результате получили то, что имеем. Слава Богу, это случилось, когда меня на телевидении уже не было. (С другой стороны, уберёг Бог от телевидения нынешнего. Могла ведь и вляпаться!)

А тогда я работала с упоением. Всюду выискивала и представляла в своих передачах самых-самых: умных, умелых, певучих, прыгучих. Моталась в этих поисках по всему Кузбассу – и по большим городам, и по самым дальним его уголкам.

Мало-помалу избавлялась от своего радиошного порока – восприятию мира только через звук, наконец-то по-настоящему включила и зрение. Постепенно становилась человеком телевизионным. Окончательно же поняла, что перешла в разряд «хомотеле», – когда начала…видеть телевизионные сны. То есть за ночь успевала в деталях рассмотреть свою будущую передачу целиком, от самого первого кадра и до последнего.

Так, перед очередным Днём Победы, когда мучительно искала, что бы сделать такого невсегдашнего, свежего, приснилось мне неоглядное цветущее ромашковое поле, трудно идущий по нему одноногий инвалид на протезе и маленькая девчушка в венке из ромашек, которая протягивает ему свою ручонку, чтобы помочь перешагнуть через ручей на пути. Так родился сценарий фильма «Ромашки», который потом не раз представлял нашу студию на различных смотрах и фестивалях.

И с, так сказать, «вещего сна» берёт начало моя главная работа на телевидении. Придя как-то от начальства, Минухина обречённо объявила: «Придётся делать передачу к Дню пограничника. При этом почему-то посмотрела на меня. Я фыркнула: «С чего вдруг? До границы отсюда – как до Луны. И – никаких тебе пограничников в обозримом пространстве». – «Надо! – твёрдо повторила Валя и уже конкретно только мне: – Сценарий принесёшь завтра, не позже обеда».

Я была, что называется, в полном шоке. Про пограничников знала, пожалуй, только строчку из доисторической песни: «В эту ночь решили самураи перейти границу у реки». Правда, к тому времени мне уже самой не раз доводилось пересекать границу. Но не станешь же ребятне живописать, как там дяди в форме придирчиво, чуть не на вкус, проверяют твои документы и брезгливо перетряхивают вещи в чемодане. Нет, эта сценка –исключительно для взрослых. А вот как ребятишкам-то, как им объяснить про эту самую границу? Чтоб и ясно-понятно было, и не скучно. Будто не взрослые дяди-тёти рассказывают, а один из них, как он вот её понимает-представляет. А, интересно, как он может границу эту самую представлять? Знать бы, да как угадаешь?..

Предвидя бессонную ночь над пустым листом бумаги, решаю предварительно пару часиков подремать. Однако сразу безудержно проваливаюсь в сон и даже вроде в какое-то другое измерение. И там, в поглотившем меня сне, всё вижу отчётливо, в деталях. Глухой высоченный забор с размашистой надписью крупно: «Граница» и огромным висячим замком. В проломе – злобная хитрая физиономия в чёрных очках, на шее – табличка: «Шпион». Он злорадно потирает руки, увидев неподалёку безмятежно играющих ребятишек. Однако один из них – мальчишка в старенькой дедовской фуражке пограничника – вовремя замечает и задерживает подлого коварного вражину!.. Я соскочила с кровати и уверенно вывела на пустом листе бумаги: «Граница на замке».

Через неделю этот телеспектакль прошёл в эфир. Роли в нём исполняли питомцы Веры Владимировны – юные артисты её детского театра. Только вот шпиона играть никто не согласился, и коварным злодеем был назначен наш режиссёр Коля Ставцев. У меня сохранилась фотография, на которой злыдень-супостат через пролом пытается нарушить границу.

Передача прошла в эфир. Однако «пограничные» страсти на том не закончились. Наш режиссёр Илья Ляхов загорелся перенести их на плёнку – сделать фильм. Прямо заболел этой идеей. Мобилизовал все свои таланты. Написал несколько песен, они очень украсили мой сценарий. Всё действие из студии перенёс на природу – были там и настоящие скалы, и лес, и река. Внёс он в фильм даже то, чего в передаче близко не было. Как раз в дни съёмок прилетел погостить на родину космонавт-кузбассовец Борис Волынов. И Илья воспользовался моментом. Прямо в аэропорту, у только что приземлившегося самолёта, на красной дорожке знаменитый герой поздравляет юного пограничника, задержавшего нарушителя государственной границы.

Как удалось пробиться со съёмкой в аэропорт, где и фотоаппарат-то под запретом, добраться до космонавта – в те времена лица недоступного, да ещё и уговорить того сыграть в детском фильме, – об этом знает только режиссёр. Кстати, «Граница на замке» – -первый художественный фильм Кемеровской телестудии.

Лет 20-25 спустя, к какой-то годовщине его выхода была специальная передача. Ляхов собрал в студии ставших взрослыми тогдашних юных артистов – героев фильма. Демонстрировали кинофрагменты, вспоминали моменты съёмок, восстанавливали в памяти историю рождения фильма. И только обо мне-авторе не упомянули ни словечком. Будто это не мне однажды приснилась вся та история и не я придумала-породила их, её героев. «Бедный, – пожалела я Илью, – это как же с памятью-то у него стало худо! Что же ему не подсказали хоть в титры-то глянуть?»

О времени, когда мне посчастливилось работать на телестудии, все в голос говорят как о поре её расцвета. Это бесспорно так. Доказательства того – и высокие оценки многих её передач на различных (вплоть до международных) смотрах и фестивалях, и прямо-таки фантастическая их популярность у земляков. К примеру, каждый сюжет «Горчичника» (наш местный «Фитиль») на следующий день страстно обсуждался в цехах и конторах, в любом трамвае и очереди. Нередко среди них были настоящие жемчужины остроумия.

Некоторые тогдашние здешние телеидеи перешли на центральный экран и живы до сих пор. Так, нынешний популярнейший КВН – это повзрослевший наш кемеровский ТВС (турнир весёлых и смекалистых). Можно смело говорить, что от кемеровской телепередачи «Молодецкие игры» (творческий конкурс районов Кузбасса) пошли волны по всей стране и всколыхнули народные таланты. Один из множества примеров – зазвучавшая тогда и на долгие годы полюбившаяся зрителям «Играй, гармонь!»