Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Паломничество в страну Севера

Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Поморские сёла и их современные обитатели. — Некоторые из рассказов, собранных в тех местах.

Находясь на Соловках, начинаешь понимать, откуда ведут своё начало рассказы о чудесах, о необыкновенных явлениях. Сказочная красота природы — неправдоподобно яркая зелёная трава, огромные ковры вороники, синее небо, белый песок. Рыжие горячие камни, сквозь которые пробиваются колокольчики и тысячелистник. Буйство красок. Необычные оптические эффекты: «световые столбы», игра лучей на воде. Призрачные туманы, превращающие этот край в сталкеровскую «зону». Отражения… И везде — кресты, кресты, кресты… Поклонные кресты, восстановленные уже современными кресторезами; крестообразно растущая берёза на анзерской Голгофе… До смешного: по пути на мыс Танцующих берёзок нам попалась палочка в виде крестика…

Через какое-то время перестаёшь удивляться количеству чудесных совпадений и начинаешь воспринимать их как должное, само собой разумеющееся. Всё как будто происходит по заботливо прописанному кем-то сценарию; всё складывается именно так, как до́лжно.

Историк С. В. Морозов назвал Соловки «пространством особого назначения». По его словам, «российская история чётче познаётся в своих крайних пределах». Соловки называли «Крайсветным островом», но этот край света — не конец всего, а продолжение жизни в новом качестве. «Смерти нет; смерть — это успение, и жизнь продолжается». По словам С. В. Морозова, XV-XVII веках Апокалипсис отождествлялся с Севером — но воспринимался не как крушение, а как «время, когда никаких лет не будет». Идея о том, что времени не существует, о пребывании «в одной точке» (в которой всё сошлось), о вечно длящемся мгновении есть в разных культурах… Но здесь это ощущение становится реальным, живым.

Такое место имеет свой путь; живёт своей особой жизнью и преображает людей, которые с ним соприкасаются.

Видно это и на примере современных обитателей страны Севера, будь это монахи или жители поморских сёл. Они как будто сошли со страниц Толстого или Достоевского.

Этих людей отличает какая-то необыкновенная внутренняя сила, мощь, цельность личности. Спокойствие, сдержанность, скромность в сочетании с особым достоинством. И удивительная степень самосознания — подлинная любовь к «малой родине», память о своих корнях.

Во многих сёлах есть свой «гимн» — песня, сочинённая местным автором, которую там знают все. «Гимн» Кеми, песня о Белом море. Песня о Колежме с незамысловатым, но таким искренним и тёплым припевом:

«Колежма — село старинное,

Колежма — рыбацкий край.

В Колежму дорога длинная,

Ты своё село не забывай».

У жителей этих сёл сильна память о своей истории. Они хранят старинные предметы быта, иногда доставшиеся ещё от отцов и дедов; берегут семейные альбомы; создают в своих сёлах музеи. Рассказывают завораживающие старинные истории, легенды, побасёнки из жизни своих деревень, которых так много, что всего и не пересказать.

Вот лишь несколько набросков…

Жители села Сумский Посад рассказывают, что в XV веке («при Марфе Борецкой») это село было очень богатым и даже носило название «Град Великие Сумы». Сумлян называли «мещанами» — согласно объяснению рассказчиков, это означало, что они по статусу приравнивались к горожанам. Здесь жили купцы, стояли богатые большие купеческие дома (многие из которых сохранились до сих пор); сюда ездили торговать норвеги, шведы, финны. Велась торговля и с Петербургом. Два раза в год проводились большие ярмарки. Товары складировали в магазеи для Соловецкого монастыря, в самом же селе было соловецкое подворье.

О поездках в Соловецкий монастырь рассказывают и жители других сёл. Вера Емельяновна Богданова из села Шуерецкого упоминала о своеобразном ритуале: в Соловецкие праздники их семья отвозила туда быка: плыли на большом корабле, сидели «по чинам». Во время всех этих поездок обстоятельства к ним благоволили: погода была спокойной, шли «по тихой воде»; и, по словам рассказчицы, как положат быка — так он до самых Соловков и не шелохнётся, смирно лежит.

С самосознанием и самоощущением сумлян связана несколько комичная «байка».

В селе Сумский Посад, на самых порогах стоит живописное судно, которое все называют «ботиком Петра I» или «Петровским ботиком», — один из предметов гордости сумлян. Елизавета Алексеевна Митрохова рассказала нам почти детективную историю, связанную с «обнаружением» хронологической неточности. По словам Елизаветы Алексеевны, её непутёвый сосед как-то в нетрезвом виде уснул под этой исторической реликвией. Проснувшись, он обнаружил в днище ботика какой-то шов. Достав нож, любознательный сумлянин расковырял этот шов, и из открывшейся дырочки высыпались 10 монет 1870 года. Изумлённый сосед пришёл (правда, уже без монет) к Елизавете Алексеевне, чтобы поделиться своим открытием, и они вместе вспомнили, что при строительстве судна в него закладывают монеты года постройки…
Елизавета Алексеевна, в сомнениях, рассказала это Зинаиде Александровне Евшиной (1930 г. р.) — уважаемому в селе человеку и, к тому же, учительнице истории. Та, правда, посоветовала выкинуть всё это из головы и никому не говорить, аргументируя это так: если пойдут слухи, то в селе ничего не будут реставрировать.

Конечно, этот рассказ выглядит не очень правдоподобно, но изумляет в нём неподдельный и живейший интерес к своим корням — даже у таких, казалось бы, «несознательных» членов общества, как незадачливый мужичок, уснувший под ботиком.

Поморы отличаются не только особым самосознанием, но и закалкой, выдержанностью, связанной с суровыми условиями жизни. Недаром существуют поморские поговорки: «Кто в море не бывал, так тот и не маливался» (Е. А. Митрохова) и «Кто в море не бывал, тот горя не видал». В этом смысле обращает на себя внимание рассказ экскурсовода Соловецкого Морского Музея Е. Бобковой — о том, как участники плавания оказались в опасной ситуации и были уверены, что погибнут. Один из членов команды стал проявлять признаки паники, на что его товарищ сказал ему фразу, характеризующую отношение помора к опасности и к смерти, эту необыкновенную выдержку: «Лёг умирать — умирай, не мешай другим».

Подобную легенду рассказывала и Елизавета Алексеевна Митрохова (Сумский Посад). Её дед, у которого было своё судно, однажды попал в шторм в селе Колежма. Моряки собрались тонуть, но не потеряли присутствия духа. Положившись на волю судьбы, они пошли переодеваться в чистую одежду, чтобы достойно встретить смерть. Дед был рулевым; поняв, что спастись не удастся, он ушёл с руля, чтобы тоже переодеться. В этот момент он вдруг увидел седого человека за рулем… Команда чудом спаслась вместе с судном.

Эта же рассказчица упоминала о случае, который слышала от своей матери. Однажды женщины во главе с бригадиром плыли на лодках на сенокос. Они попали в сильный шторм, пришлось брести по реке и тащить лодку волоком, а бригадир сидел на корме и правил. В этой экстремальной ситуации бригадир заставил их петь (как выяснилось, позднюю протяжную песню с балладным сюжетом — «Ванька-ключник, сын-разлучник…»): «чтобы не простыли».

Жива в деревнях и духовная, ритуальная традиция. Сложилось ли это благодаря влиянию соловецкого «ореола» или по каким-то иным причинам — сложно сказать…

Маленькая девочка из села Колежма, Даша Лёгкая рассказала нам историю про «Покулин дом». В селе этом сохранился один поклонный крест, установленный около дома (что вообще-то нетипично). Говорят, что около этого креста мать «вымолила» восьмерых своих сыновей, которые ушли на фронт.

В селе Шуерецком такой крест стоит на кладбище, и люди до сих пор носят к нему «полотенца», вышитые по обету.

Много рассказов и о том, как рыбаки молились перед выходом в море, просили заступничества у Николая Угодника:

«Никола Угодник, помощник Божий,

Ты и в доме, ты и в поле, и в пути, и в дороге…».

Как поминали «всех усопших, всех погибших» у креста. Как рыбаки ходили с жёнами к часовне Покрова Богородицы (с. Колежма).

По рассказам Алексея Александровича Миронова из с. Шуерецкого, который ходил по северным морям до Владивостока, перед отправлением в море ходили к «деду Тимофею», «знающему» человеку, который что-то шептал и благословлял моряков.

По словам уже упоминаемой Е. Бобковой, опись любого большого поморского судна всегда начинается с описания икон в иконостасе. Обязательно должны были присутствовать пять икон: Николай Чудотворец, Спаситель, Богоматерь, Соловецкие святые и икона святого, в честь которого названа лодка. Каждый помор, отправляясь в плаванье, непременно брал с собой икону и сам делал для неё деревянный оклад.

Часто всё это сочеталось с ритуалами, близкими к языческим. Например, по словам А. А. Миронова, когда заходишь на борт — надо «поздороваться с морем». Когда же он в последний раз был в море и знал, что больше не вернётся, один из товарищей (служивший вместе с ним) посоветовал ему «проститься с морем». Алексей Александрович взял тёплые добротные варежки, бросил их за борт и сказал: «Прости, море, до свидания; больше мы здесь не будем».

Существовала и практика бросать золото в море, чтобы погода успокоилась.

Во всём этом проявляется характерное для поморов пантеистическое, цельное восприятие мира не просто как «среды обитания», а как личности; уважение к себе и к окружающему. Возможно, что само место располагает к такому восприятию…

Поражают рассказы, связанные с отношением к старшим, — в частности, с традицией «потайной милостины».

В деревнях были бедные одинокие старушки (старши́е), которые жили в «келейках» — маленьких домиках («избушках»), состоящих из одной комнаты. Часто такие домики строились специально для одиноких старушек (хотя иногда в них жили и целые бедные семьи). Время от времени (например, по праздникам) таким старушкам тайно носили гостинцы (обычно посылали детей) — дрова, рыбу, молоко, сушёные грибы. Старушка, выйдя на крыльцо и увидев гостинец, говорила: «Дай Бог здоровья благо творящему».

Одиноких бабушек, которые уже не могли выполнять тяжёлую работу по дому (а прожить без этого было невозможно) иногда «брали на жильё по бедности» — «доживать» свой век. По воспоминаниям Марии Яковлевны Бакановой из с. Колежма, её свекровь «додерживала до смерти» не одну бабушку. Такие старушки могли помогать по дому — делать несложную работу: топить печку, шить, печь блины. Сумляне тоже вспоминают о подобном случае со старушкой, которая «ходила по людям» шить до того, как её «взяли на жильё».

Иногда «знающим» богомольным бабушкам открыто носили подарки (продукты, одежду, деньги) — вместе с поминальными записками, прося молиться за родных, прочитать канон. Семья Мироновых помнит об Анне Дмитриевне — она была неграмотной, но знала все молитвы.

Елизавета Алексеевна Митрохова рассказывала о старушке-старообрядке, которая жида одна; у неё была старинная книга «Житие святых Зосимы и Савватия».

К таким старушкам не относились пренебрежительно; «потайная милостынька» не воспринималась ни дающими, ни берущими её как нечто унизительное. Скорее, это было взаимное соглашение, которое воспринималось как нечто органичное и само собой разумеющееся. По теплоте и уважению, с которыми селяне вспоминают «старш́их», можно сделать вывод, что отношение к ним было очень бережное. Оно имело разные оттенки — от щемящего сочувствия до благоговения.

В современной жизни это сохранилось в виде отношения к пожилым людям, к матерям, которое проявляется даже у самых непутёвых сыновей — даже в самых плачевных случаях.

 

Откровение

Ночь накануне отъезда домой. Мы шли со всенощного бдения по дороге от монастыря к дому, в котором остановились. Впечатление от всего окружающего было каким-то совсем уж нереальным. И прозрачное сизое небо, и выделяющиеся на его фоне башенки монастыря. Он — как фата-моргана, всё время меняется. То кажется, что вырезан из бумаги, настолько чёткие, острые контуры. А то вдруг ощущение, что вот сейчас он взлетит и рассеется, монастырь-призрак. А иногда — как будто макет, игрушечный домик. Маленький монастырь, маленький посёлок — так бы и уместился в ладонях. Но какая насыщенная история, сколько разных пластов за всем этим…

А над башенками — полная луна и, с другой стороны, не то огромная звезда, не то планета. И эта дорога — кажется, что кроме неё на всём свете других и нет. Одна-единственная.

И наши собственные страдания, «ужасно-страшно-возмутительные трррагедии», метания, мучительные поиски показались настолько жалкими и мелкими… Стало стыдно за вечное нытьё, за слабость, за неумение ценить самый бесценный дар, какой только возможен, — жизнь. Ценить хороших людей; ценить возможность заниматься своим делом; возможность думать и совершать те поступки, которые считаешь нужными, не опасаясь ежесекундно расправы.

Какой жалкой после этого стала казаться боязнь общественных стереотипов, кажущаяся невозможность противостоять обывательскому «болоту».

Мы уезжали, успокоенные и умиротворённые, с твёрдым намерением избавиться, наконец, от бесплодных рефлексий — и начать делать, действовать.

Нам казалось, что мы наконец-то почувствовали твёрдую почву под ногами, фундамент, некий внутренний стержень. Небо опустилось на землю; всё, что раньше казалось оторванными от жизни фантазиями и пустыми мечтаниями, обрело плоть.

И если раньше нам казалось, что романтическая антитеза «некрасивая реальность — нереальная красота» не теряет своей актуальности и поныне, то теперь стало ясно, что подлинная красота — в реальной жизни, в окружающих людях; в мелочах, которые только кажутся мелочами.

У нас появилась какая-то убеждённость: всё в наших руках. Перед нами — целый мир, и в наших силах сделать его ещё немного лучше. Пусть это будет капля в море, благодаря которой станет легче и радостней одному, двум людям… Пусть даже всё обернётся не так, как хотелось, и благие намерения приведут к печальным последствиям — пробовать всё равно стоит.

Ощущение единства микрокосма и всего мироздания никуда не ушло и не стало меньше. Даже наоборот: стали видеться связи, арки между событиями; появилось чувство, что всё не случайно. Но теперь окружающий мир стал представляться мне уже не «куполом», а обнимающим всё и вся живым существом. И вспоминалось:

«Вселенная спит, положив на лапу

С клещами звёзд огромное ухо». 

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.