Земля всегда рядом

Рейтинг:   / 1

Подробности

Категория: Заповедная Сибирь

Автор: Евгений Мельников

Просмотров: 5343

2010 год, Выпуск № 6

Вахта третья
4.00 – 8.00 24 августа

Карское море
Докторская каюта – моя временная резиденция (доктор в отпуске) – находится на корме, или по-морскому, на юте. Гребной вал проходит как раз под полом каюты. Шум его не только мешает, но и служит отличным индикатором. Я проснулся оттого, что вал стал стучать медленнее и тише. Пока я машу руками и приседаю (условно – утренняя зарядка), со стены на меня с величественной снисходительностью смотрит «Незнакомка» Крамского.

До завтрака еще далеко. Есть время подумать, поразмышлять.

В Новосибирске я бережно листал номера «Сибирских огней» за тридцатые годы и жадно читал все, что написал о Североморпути поэт Вивиан Итин. Он знал Арктику не по книжкам, несколько раз с пароходами Карской экспедиции проходил он по рекам и морям Северного морского пути. И самое главное, что на Арктику, на Северный морской путь, Итин смотрел не как на экзотику, будоражащую поэтические мысли, а на чрезвычайно важный, необходимый его стране, его Родине, водный путь.

Итин не созерцатель. Он предлагает, советует, борется с маловерами.

Север не только одним заповеден.

Голубоватым отливом песцов,

Жиром белуг и белым медведем.

Да барышами варяжских купцов.

Рано – не рано, что будет, то будет,

Каменный уголь, курейский графит,

Скрытые в тундрах тяжелые руды

Выйдут на рынок из рамок строфы.

… вспоминаю стихи Вивиана Итина.

…Карское, а раньше – Нярзомское, море получило свое название от реки Кары, впадающей в Карскую губу. Моряки так говорят об этом крае: «Живут южные ветры – путь свободен. Живут северные ветры – идти нельзя».

Поэтому разные условия навигации в Карском море в разные годы – одна из основных проблем Северного морского пути. Бывает так, что в некоторые годы суда не встречали на своем пути ни одной льдинки. В эти годы море не отличалось от других свободных северных морей…

Протяжный гудок.

Поднимаюсь на палубу. Плотный белесый туман. Палубных надстроек не видно. И опять со стороны рубки раздается вязкий тревожный гудок.

– Ко льдам подходим. А тут ещё туман, – басят за спиной.

Это боцман. Он в теплом бушлате и зимней шапке. Вместе подходим к борту. За кормой из воды тянется тугая веревка. Это лаг, отсчитывающий скорость хода судна. Показания его можно посмотреть на счетчике в рубке.

– Какая у нас сейчас скорость? – спрашиваю я.

– Миль восемь, – отвечает боцман. – Средним ходом идем. Манев-рировать во льдах легче.

Он, не спеша, как крупную рыбу, тянет из воды лаг. И, опережая мой вопрос, объясняет: «Чтобы льды не зацепили».

В рубке старпом – это его вахта – и капитан.

Капитан внимательно разглядывает экран локатора. Мерцающая зеленая ниточка, пересекающая экран, – наш курс. Яркое пятнышко на нем – «Поволжье». Равномерно, как секундная стрелка, бегает луч развертки. Правее курса несколько расплывчатых зеленых пятен – больших и малых.

– Льды, – говорит Юрий Валентинович. – Пошлите боцмана на бак.

– Боцман – впередсмотрящим! Будь внимательнее!

Боцман берет бинокль, спускается по лесенке и исчезает в тумане, и ему вряд ли поможет бинокль.

– Ну, как там? – спрашивает старпом в мегафон.

– Ничего не видно, – слышится из репродуктора голос боцмана. Юрий Валентинович тоже подходит к локатору.

– Может быть это речные суда из Архангельска перегоняют? Столкнемся еще.

Он протягивает руку к стальному тросику, протянутому под потолком, и протяжный гудок рвется в туман. Гудим каждые две минуты – так положено по морскому уставу. Чтобы в тумане не столкнуться с другим судном.

Капитан ещё раз внимательно смотрит на медленно плывущие по экрану пятна и говорит:

– Нет, все-таки это льды.

Льды – вещь сама по себе уже неприятная. Я вспомнил, как привели в Игарку финский теплоход фирмы «Орион Паулин». Пробоина в форпике и смятые лопасти гребного винта. Финны столкнулись с «маленькой» льдинкой. Но весит такая «маленькая» льдинка тонн пятьдесят-семьдесят.

Туман – постоянный гость Карского моря. Плотный серый туман ещё более усложняет обстановку.

Зеленые пятна на экране локатора вот-вот поравняются с «Поволжьем». Капитан ещё внимательнее всматривается в мерцающую поверхность экрана. Старший помощник – опытный штурман. Его знаний и штурманского искусства достаточно, чтобы вести судно и в более сложных условиях. Но у моряков существует правило: сложная обстановка – капитан в рубке.

В штурманской на диване брошено одеяло и подушка. Думал капитан, что выберет пару минут для отдыха. Но уже утро. Скоро восемь, а подушка так и осталась несмятой.

– Внимательно, впередсмотрящий! Справа подходим к льдам, – говорит в мегафон старпом.

Я спускаюсь по лесенке на палубу и иду на бак. Вот показалась фигура боцмана. Подхожу и становлюсь рядом. Мы на самом носу парохода. Вокруг густой, как паровозный пар, туман.

… – Опасность столкновения велика, особенно в тумане, – сказал за завтраком старший механик Василий Львович.

Капитан, капитан…

Капитан дальнего плавания! Боже ты мой! Сколько раз я видел себя поседевшим, в кителе с золотыми шевронами, с трубкой в белых крепких зубах. Сколько раз я орал: «Полный вперед!», «Свистать всех наверх!». Я проплывал Баб-эль-Мандебский пролив, заходил на остров Борнео, тонул в Бискайском заливе и… просыпался на Октябрьской улице.

Просыпался от песни, пьяной песни водопроводчика Слезкина:

На корабле матросы злы и грубы.

Кричит им в рупор бравый капитан!...

...Трубки у капитана не было. Он не курил. Он ходил по рубке в мягких домашних туфлях и в теплой стеженой куртке на молнии. У капитана было веселое круглое лицо и небольшие, слегка зависшие усы. Капитану было двадцать девять лет. Память работала безотказно, но стандартно:

Капитан молоденький,

Звать его Володенькой...

Капитана звали Юрий Валентинович. Его звали так штурманы и механики, матросы и кочегары, и только однажды, розовый от молодости и камбузной жары пекарь Саня, сказал: «Кэп…».

Я бросился к нему, как к родному – ну, конечно, кэп.

– Кэп, кэп, – радостно бубнил я. – Кэп,.. а что же делает кэп? На вахте он не стоит, документами занимается третий штурман, погрузкой – второй, машиной – Дед, всем остальным – старпом. Я мгновенно распределил все обязанности. Для капитана ничего не оставалось. Два больших вопроса светились в моих глазах.

Капитан всё понял, капитан сказал: «Когда я был третьим штурманом, то не понимал, что делает капитан. Когда я был вторым штурманом, этот вопрос меня не волновал. Когда я стал старшим помощником, то твердо знал: первый бездельник на корабле – капитан. Из Игарки я послал ему поздравительную телеграмму. Старику дали «Героя Труда». Не зря дали. Это я понял, когда сам стал капитаном».

– Что ж, – подумали в кадрах. – Терентьев – парень толковый. Походил в старпомах у Ивана Акимовича, можно дать ему «Поволжье».

Свой первый капитанский рейс Юрий Валентинович помнит отлично. Шли с лесом в Антверпен. Шли зимней туманной Балтикой. В сложной ледовой обстановке с трудом добрались до маяка Доргден. Пришло сообщение: Кильский канал закрыт – лед. Решено идти Зундом. Но и этот пролив оказался прочно скован льдом.

Оставался единственный выход – идти опасным, очень узким (половина длины судна) проходом Флинтреннак. У Дрогдена грустно дымили три «иностранца». Ждали лоцмана. А лоцмана не было. Причина та же – лед.

– Что решит капитан?

Сколько раз приходилось Терентьеву слышать эту фразу.

... – Что решит капитан? Что решит капитан Терентьев?

А в сложной навигационной обстановке – и штурман Терентьев. Штурман, принимающий самостоятельное решение, решение, от которого зависит судьба груза, судна, экипажа. Старпом, второй, третий – выжидающе смотрели на капитана. Решает капитан. Его опыт, знания, умение.

– Идем Флинтом, – сказал капитан.

Свой первый капитанский рейс Юрий Валентинович помнит хорошо. Слишком хорошо. С хронометрической точностью:

12.15 – Медленно, осторожно, как бы примериваясь, «Поволжье» идет Флинтом.

12.20 – Внезапно началось сильное движение льда.

12.21 – Две тысячи триста лошадиных сил «Поволжья» тщетно пытаются противостоять мощному напору льдов.

Канал узкий – маневрировать невозможно.

12.23 – Льды выперли судно и посадили на мель. Повреждено днище – пробит один из главных топливных танков.

12.30 – Можно ждать помощи. Можно рискнуть и воспользоваться изменением направления движения льдов – сняться самим. Напряженно, нервно вздрагивает машина. Велика опасность увеличить повреждение.

Риск? Точный расчет? Опыт?

– Что решит капитан?

12.40 – Осторожно, словно чувствуя свою вину, льды сняли судно с мели. Медленно маневрируя, «Поволжье» прошло канал.

В Антверпене пришлось воспользоваться услугами бельгийской судостроительной фирмы. Обратный рейс капитан не уходил из рубки. А в Лиепае его отвезли на мотоботе в больницу. Капитану, как и его кораблю, грозил долгосрочный ремонт. Так думали врачи, обследовавшие его.

Но капитан думал иначе. Вечером он удрал из больницы, удрал на свой пароход и, вызвав судового врача, сказал:

– Лечи меня здесь. Здесь лучше получится.

– Нервы. Все на нервах, – говорит Юрий Валентинович. Но знаешь и чувствуешь это, когда сам ходишь в капитанской шкуре.

– В капитанском кителе, – поправляю я.

– В кителе капитан сходит на берег, – говорит Юрий Валентинович.

В строгом черном кителе с золотыми шевронами, подтянутый и спокойный – официальным представителем своей страны сходит капитан на берег.