Земля всегда рядом

Рейтинг:   / 1

Подробности

Категория: Заповедная Сибирь

Автор: Евгений Мельников

Просмотров: 5347

2010 год, Выпуск № 6

Вахта четвертая
12.00 – 16.00, 24 августа

Карское море
Туман понемногу отступает. Из рубки видно льды. Большие и малые, они как призраки, диковинные птицы возникают из тумана.

Собираясь в поездку, я думал о величественно-белых айсбергах, о величественно белых айсбергах, медленно двигающихся по серо-зеленой воде, совсем как на картинах Рокуэла Кента. На меньшее я не соглашался.

Первую появившуюся из тумана льдину я разглядывал жадно и нетерпеливо – боялся прозевать остальные. Льдина была грязно-серой, и только концы её, погруженные в море, прозрачны, как бутылочное стекло. Мне даже показалось, что заметил чей-то след.

– Следы! – заорал я. – На льду следы!

– Да? Медвежьи, наверное, – меланхолично заметил рулевой Толя Гашев. Он стоит за штурвалом. Но скоро ему предстоит отправиться на бак – впередсмотрящим. Сейчас там Миша Нигматулин. За штурвалом вахтенные матросы меняются каждый час.

Туман совсем развеялся. Но и льдов не видно. Оказывается, таяние льдов начинается в июле месяце, и тает морской лед при –1°С.

Море раскинулось перед нами, свободное и зеленое, чистое ото льдов.

Сейчас вахта второго штурмана. Как раз те официальные часы, когда он зовется Кирилл Гаврилович Голубев. Все остальное время он просто Кирилл – шутник, футболист и, вообще, хороший парень.

Мне нравится, что в общении матросов и комсостава нет ни службистской официальности, ни фамильярности. Никому, даже плавающему не один год матросу, и в голову не придет на вахте назвать штурмана Голубева по имени. Но в иное время для матроса Гашева, скажем, он Кирилл. Они ровесники, третий год плавают вместе. А для Миши Нигматулина, только третий месяц обживающему моря, он все равно Кирилл Гаврилович. И в этом дань его опыту, знаниям, пройденным милям.

Туман совсем рассеялся. Нигматулин поднялся в рубку и встает за штурвал. А Толя Гашев отправился шкрабить палубу – отбивать от палубы ржавчину.

– Соскучился боцман в отпуске. Активность проявляет, – поясняет он мне.

На сей раз речь идет о настоящем боцмане Дудникове. Целыми днями вместе с вахтенными матросами он то шкрабит палубу, то красит переборки на нижней палубе. Честно признаться, мне активность Дудникова кажется даже излишней: он велел выкрасить пол в твиндеке, и теперь мы лишены возможности играть в настольный теннис. Настольный теннис в Карском море! Из устных рассказов для друзей.

А с Карским морем мы сегодня прощаемся. В штурманской я посмотрел карту – где-то слева останется мыс Вылкин Нос и земля Марре-Саля.

Есть четыре пути из Карского моря в Баренцево. Проливы Югорский шар и Карские ворота лежат у северного и южного берегов островов архипелага Новая земля, между ними проходит узкий пролив Маточкин шар. Последний, наиболее надежный и доступный путь, проходит севернее Новой Земли, вокруг мыса Желания.

Доступен этот путь потому, что частенько плавучие льды Карского моря закрывают проливы.

Радиограммой нас предупредили, что Карские ворота и Маточкин Шар закрыты. Свободен только пролив Югорский шар.

Еще утром должны были пройти Югорский шар. Но, как говорит второй штурман, обстоятельства выше нас. Туман.

Кирилл из тех людей, с коими сходятся легко и просто. В Игарке, когда я первый раз попал на «Поволжье», он ходил по палубе, наблюдал за погрузкой и бормотал:

– Чтобы было все добро,

Ставьте доски на ребро.

Чтоб не вышел в деле блин,

Забивай сильнее клин.

– Свои? – спросил я.

– Был тут один. Говорил стихами. – Ответил Кирилл.

Так мы и познакомились.

– Как тут живется морякам? – вежливо спросил я.

– Лес – стране, деньги – жене, сам – на волне. Вот так и живём. Разве это жизнь для белого человека?

В Игарке Кирилл был настроен мрачно. Ему хотелось в отпуск, лето проходило, погрузка затягивалась, и не известно было, что решат в пароходстве.

– Ну, зачем тебе в отпуск? Кончилась вахта – и на песочек. Загорай, купайся – просто Сочи.

Заполярное солнце не желало считаться с учебниками географии. Дни стояли знойные и ленивые. Кирилл посмотрел на разомлевшего от жары вахтенного матроса с красной повязкой на голой руке, на потные квадратные спины грузчиков, на удивительно прозрачную енисейскую воду и сказал:

– Нормальные люди работают семь часов в день. У них есть выходной, есть опера «Евгений Онегин», фильмы с популярным артистом Казаковым, хождение в гости,.. а мы работаем круглые сутки без выходных, от отпуска до отпуска.

Сейчас, вспоминая этот игарский разговор и произнесенную Кириллом фразу «от отпуска до отпуска», я подумал о другом.

Ни одна другая профессия, наверное, так не влияет на человеческие характеры, человеческие взаимоотношения. Каждую секунду, каждую минуту, каждый час суток люди вместе. Каждый месяц, каждый год. Радость, беда – вместе. И ведь не всегда это нужно, и не каждому это нужно, а не спрятаться от людей за каютной переборкой. Мне понравились отношения между матросами и комсоставом. Но как же могло быть иначе. Ведь ни один директор предприятия не бывает так близок к производству, к людям, как капитан на корабле. Ни на одном предприятии итээровцы не проводят столько времени с рабочими, как штурманы и механики с матросами. Здесь трудно казаться иным, быть иным, чем ты есть на самом деле. А отсюда, словно результат естественного отбора, – сильные, честные, трудовые люди.

Туман вновь густеет. Кирилл отправляет Нигматулина на бак. Из репродуктора то и дело доносится:

– Слева по курсу ледовое поле, справа – большая льдина!

Кирилл солидно, хрипловато-простужено басит в мегафон:

– Добро!

Я тщательно выглядываю в бинокль ледовое поле. Льдина слева действительно проплыла, а поля нет.

– Где же ледовое поле? – спрашиваю.

– А не будет ледового поля, это ему от страха мерещится, – добродушно заявляет Кирилл.

Температура – плюс 3°С. Постоянно меряется глубина: 110, 110, 118 метров. Туман надвигается плотной белой стеной. Как в сказке исчезают Нигматулин, палуба, желтый лес. Идем средним ходом, потом малым и, наконец, дрейфуем, постоянно бросая в пространство басовые гудки. Но к концу вахты даже гудок устает. Хрипит и начинает сипеть. Чуть слышно работают турбины. Три оборота в минуту.

Опять туман. Недвижный, мы не смеем
Ни крикнуть, ни смеяться , все во сне.
И вся окрестность кажется музеем
Античных статуй, спящих в тишине.

Августом месяцем тысяча девятьсот тридцать третьего года помечена эта дневниковая запись в книге «Арктика» Ильи Львовича Сельвинского.

Внимательно осматриваюсь вокруг и совсем не против этих, более чем сорокалетней давности, штампованных проявлений седой Арктики.

2 боцман 2

Белила растекались по руке, как реки по карте. Некоторые белые полосочки уже подсохли и покрылись белыми морщинками. Другие, свежие, упрямо ползли к запястью. Миша мельком взглянул на руку – надо бы подвернуть рукав свитера. Но не сделал этого. Стеснялся. Рядом стоял боцман Дудников и ласково смотрел на свежебелые переборки.

... Ни в одном Морфлоте страны нет судна, на котором было бы сразу два боцмана. Да что в Союзе. Во всем мире нет! Нет во всем мире такого судна, а в Северном мороком пароходстве есть! Приписано это судно к Архангельску. А зовут его пароход «Поволжье». Ходит пароход «Поволжье» по различным морям и океанам, заходит в отдельные порты, обменивается встречными гудками с коллегами по нелегкой морской работе, а никто не подозревает, какой это уникальный пароход. Правда, вздохнет иногда таможенное начальство – «Ох, и путаники эти русские!», да посмеются пограничники на КПП.

А боцманов, действительно, два. Первый боцман настоящий. Так и в «Мореходке» написано: должность – боцман. Фамилия – Дудников. Так его и зовут «боцман Дудников». Плавает боцман давно. Еще во время войны на транспортах в Англию и Америку ходил! Ходил боцман Дудников в грозное военное время в Англию и Америку, за что и имеет правительственные награды. Однако, по скрытности своего характера и вообще неразговорчивости, про свои правительственные награды не рассказывает. Довольно молчаливый мужчина боцман Дудников. Когда его попросили написать заметку ко Дню выборов в судовую стенную газету, боцман не отказался. Написал. Семнадцать строк. Короткую и четкую, как боцманская команда.

Считается, что на судне старший помощник – правая рука капитана. Ну, уж если старпом – правая рука, то боцман – левая капитанская рука. А без левой руки, как известно, тоже не больно-то обойдешься. Ну, а без такой левой руки, как боцман Дудников, и вовсе не обойдешься. Потому, что боцман хоть и довольно молчаливый мужчина, но выполняет свою хлопотливую боцманскую работу на «отлично» или даже на «отлично» с плюсом. За это он и ударник коммунистического труда.

Второй боцман – тоже настоящий! Тоже в «Мореходке» написано: должность – матрос, фамилия – Боцман. Так его и звали на «Поволжье» – «Боцман, который матрос». Вот интересно, подумал я, когда матрос Боцман станет боцманом. Так сказать «боцман в квадрате». Однако наша прекрасная действительность опрокинула мои недальновидные прогнозы. Не будет «Боцман, который матрос» боцманом. Учится он заочно в мореходном училище и станет вскоре штурманом, а в дальнейшем, может быть, и капитаном. Капитан Боцман. Тоже довольно интересно.

В отличие от боцмана Дудникова, Боцман, который матрос, парень разговорчивый. И не так, чтобы просто языком потрепать, а с научным подходом ко многим современным проблемам.

Эта-то разговорчивость подвела, оконфузила Мишу в его самом первом рейсе.

Ещё на стоянке в Мурманске он приметил мордатого крепкого парня, к которому все обращались – «Боцман».

Вычитав «морскую жизнь» из книг, Миша Нигматулин знал, что боцман должен быть сильным, здоровым и злым.

Этот же боцман был общительным и добродушным.

«Боцман», «Боцман» – то и дело нуждался в нем кто-то.

Поэтому, когда старпом Сутырин велел Мише взять у боцмана кисти, белила и покрасить переборку, Миша, не долго думая, подошел к общительному здоровяку и спросил:

– Вы боцман?

– Боцман, – согласился тот.

– Дайте, пожалуйста, белила и кисти, – попросил Миша. – Старпом велел, – добавил он.

– У кого старпом велел взять белила? – веселея, спросил здоровяк.

– У вас.

– У меня?!

– Вы – боцман? – ещё раз уточнил Миша.

– Боцман, Боцман, – едва сдерживаясь от смеха, кивнул здоровяк и спросил у проходившего Гашева:

– Толик, я – боцман?

Гашев мгновенно всё понял:

– Ты – трепач! – И, повернувшись к Мише, сказал: – Фамилия у него такая – Боцман. А настоящий боцман – Дудников.

Дудникову Нигматулин пришелся по душе. Неразговорчивый паренёк работал старательно, Дудникова понимал с полуслова.

Правильно сказал однажды поэт: «И пораженье от победы – ты сам не сможешь отличить». Удивительно всё правильно. Не знаю, как вы, а матрос с п/х «Поволжье» Михаил Нигматулин с ним целиком согласен.

Выбирали на «Поволжье» редколлегию стенной газеты. Решил Миша не оставаться в стороне от этого нужного мероприятия, встал и тихонько сказал:

– Запишите боцмана!

– Какого? – по привычке крикнул кто-то.

– Маленького, – неожиданно сказал Миша. Он хотел сказать, что выдвигает не боцмана Дудникова, а другого – не главного боцмана, но неожиданно получилось «маленького»!

Береговые и побережные метеорологические станции наблюдения в конце августа зафиксировали в Баренцевом море странный и кратковременный тайфун. Эпицентром был п/х «Поволжье». Так все смеялись. С тех пор Боцмана, который матрос, зовут «маленьким боцманом», в отличие от боцмана Дудникова.

А Миша Нигматулин стал на п/х «Поволжье» своим человеком.