Материалы

Зазимок

Рейтинг:   / 2

Подробности

Категория: Библиотека

Автор: Баянов Виктор Михайлович

Просмотров: 8264

* * *

Ах, что со мною, что со мною?
Мой быт — не ягода с куста.
Нет-нет  да за моей спиною
Шепнут: «Святая простота».
Бывает, встретят и похвалят,
И за меня поднимут тост.
Но тут же тоненько ужалят,
Мол, не поймет — уж больно прост.
Всему с улыбкою внимаю,
Молчанье трезвое храня,
Хоть их, быть может, понимаю
Поглубже, чем они меня,
Иду, спешу к заветным вехам.
Слова чужие бьют как нож:
—  Когда ты станешь человеком
И простоту в себе убьешь?
Я не шумлю, я не лютую.
А в думах трудное, свое —
Не как убить ее, святую,
А как бы сохранить ее.

1967

Ветряки

Ах, время, понимаю, ты могло ли
Их сохранить в значении былом.
Они отгрохотали, отмололи.
Теперь стоят. Готовы хоть на слом.
Стоят веками возле сел России
И каждый остов выветрен и сух.
Они ль не умножали нашу силу,
Они ль не укрепляли русский дух!
Давали детям и калач и пряник,
Давали жизнь. И каждый божий день
К ним ехали, как на великий праздник,
Из всех окольных сел и деревень.
Когда ж враги к святой Руси ломились,
Всех орденов и стягов, и мастей,
То первым делом мельницы дымились —
Они страшнее были крепостей.
Над ними солнце и гусиный гогот.
Над ними золотые облака.
Стоят ветрянки.
Их сломать не могут.
Нельзя. Не поднимается рука.

1967

Баллада о НОвгородском колоколе

К обедне ехал царь не светел,
А хмур зело и худ, как смерть.
Одет же пышно, как отметил
Оборванный, голодный смерд.
С крылец и черных, и парадных
Вослед царю темно глядел
Мастеровой народ — палатных
И пушечных, и прочих дел.
Перебирали мягкий повод
Сухие царские персты.
От жеребца гнедого овод
Отогнан был за полверсты.
Все было благостно и тихо,
Плескался Волхов под горой.
И никакого вроде лиха
Не ожидалось той порой.
И вдруг, встряхнув пустырь окольный,
И лес, и речку за бугром,
С высокой белой колокольни
Ударил колокол как гром.
Не мелодично, не игриво,
Как прочие колокола,
А так, что царь, схватясь за гриву,
Едва не выпал из седла.
Указ — и колокол на плахе,
Прост, прямостоен и велик,
Как в длинной до колен рубахе
Российский лапотный мужик.
Его кнутами били, били,
Да так, что — боже упаси!
Ах, до чего же не любили
Громкоголосых на Руси...

1967

* * *

А на воде обрывки чалок,
Обломок старого весла.
Да стаи лодок, стаи чаек,
Да золотые купола.
А под-горой, такой покатой,
Трезвонит ветер в три струны,
Что прибыл к торгу гость богатый
С сибирской дальней стороны.
И впрямь — легка моя походка,
Кудрявы волосы мои.
И лодки мне — уже не лодки,
А птицегрудые ладьи.
Но не меха при мне, не бочки,
В которых брага медова,
При мне одни лишь только строчки,
Одни заветные слова.
Сибирь на песни не скупая,
И я в себе их не таю.
Я их втридорога скупаю,
Потом задаром раздаю.
"И не найду удачи краше,
Зайдя в мечтаньях далеко —
Лишь слушали б меня, как раньше
Когда-то
слушали Садко.

1967

У Ильмень-озера

Вот и опять поосенело,
Как все века, как все года.
Сливаясь с небом, посинела
Во Ильмень-озере вода.
Вылинявшая фреска...
Глядит на меня простой,
Рукой Феофана Грека
Выписанный святой.
Суровые, огневые,
Как раскаленный гвоздь,
Глаза пробивают навылет,
Видят меня насквозь.
Стою я, переминаясь,
Не в силах с места сойти,
Отчаянно припоминаю
Земные свои пути.
Жил я всегда делами.
А хорошо ли жил?
Был я богат друзьями.
А хорошо ль дружил?
Порочил честное имя?
Вытаптывал в поле рожь?
Перед глазами такими
Капельки не соврешь.

1967

* * *

Иду большой, иду неловкий
По незнакомой стороне.
Спокойный свет печали легкой -
И надо мною, и во мне.
Печаль прогнать я не рискую —
Ведь все равно не прогоню.
Другим ее не растолкую
И сам себе не объясню.
Забыть ли сердцем вечно юным,
Что год мой дивный где-то там,
Между июнем и июлем
Переломился пополам?
Что, отпылав сине да ало,
Отпраздновав скупой черед,
Пора цветочная привяла,
Пора грибная настает.

1967