Адрес редакции:
650000, г. Кемерово,
Советский проспект, 40.
ГУК "Кузбасский центр искусств"
Телефон: (3842) 36-85-14
e-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Журнал писателей России "Огни Кузбасса" выходит благодаря поддержке Администрации Кемеровской области, Министерства культуры и национальной политики Кузбасса, Администрации города Кемерово 
и ЗАО "Стройсервис".


Обсуждение журнала «Огни Кузбасса» за 2009 год

Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 

Содержание материала

Сергей Подгорнов

г. Анжеро-Судженск

Проза - это лицо журнала. Что бы поэт ни написал – займет две-три странички. А от прозы зависит и вес, и уровень издания. Мне предложили проанализировать прозу шестого номера. Центральное место в нём занимает повесть Виктора Арнаутова «Мелодия текущего тока» И по объему, и по расположению. С неё и начинается номер. Мое мнение: повесть не получилась. Вышло два самостоятельных рассказа, с натяжкой сшитых в одну вещь, которая названа повестью. Первый рассказ о том, как компания приятелей собралась на рыбалку, по дороге одному стало плохо, и рыбалка сорвалась. Второй рассказ – о давнем таежном приключении этого самого приятеля.

Почему, на мой взгляд, два куска не стыкуются?

Первый рассказ – довесок ко второму. Неоправданный и ненужный. Есть такое понятие: правда вымысла. Автор о чём-то пишет, а мы можем только догадываться – было это на самом деле или не было. Если писатель убедителен – мы ему верим. Но здесь между автором и текстом возникает ещё один персонаж: рассказчик. Убедителен ли он? Верить ли ему? Я не верю. Рассказчик говорит о том, что случилось семь лет назад. Естественно, за такое время многое забывается. Исчезают детали и нюансы. Уходят подробности. В памяти остаётся только самое яркое. И, как следствие, автор домысливает за рассказчика все забытые мелочи. Поэтому возникает недоверие.

Повторю: повесть стоило бы разделить на два рассказа. И второй рассказ в этой паре весомей, чем первый. Опять же – относительно весомей. Речь идёт о том, что человек пошёл в тайгу и заблудился. В первый день он, может быть, даже не испугался. Но на второй день уже понятно, что всё очень серьёзно. Холод, дождь. Человек задаёт себе вопрос – сможет ли он пережить следующую ночь? Когда я это читал, я вспоминал Хемингуэя «Старик и море». Рыбак зацепил на крючок рыбу. Она, полная сил, таскает его по морю, ситуация пиковая, и у этого необразованного старика возникают мысли и по поводу рыбы, и по поводу моря, и по поводу жизни. Там такая глубина… Здесь тоже речь идет о жизни и смерти, человек должен как-то переосмыслить свою жизнь, посмотреть на себя иначе. Многие люди после сильных встрясок становятся другими. Сколько таких случаев. Кто-то уходит в церковь, кто-то порывает с семьёй, если отношения в ней омертвели, кто-то меняет сферу деятельности. Здесь задел схожий: у героя, преподавателя и музыканта, тонкая артистическая душа, и мы вправе ожидать, что для него испытание тайгой выльется в размышления – небанальные, нестандартные – о жизни и мире. О том, что он такое есть на земле… И к чему в итоге всё свелось? К «выйду из леса – свечку поставлю!». Получился пшик. Слишком мало для такого случая.

От этого частного примера я хочу сделать шаг в сторону и поговорить о том, как интеллигенция представлена в журнале. К сожалению, никак. Я помню журнал в восьмидесятых годах. Тогда авторы были все городские. А писали, в основном, о деревне. Сидит старик Игнат, курит махру у печки и вдалбливает внуку, приехавшему из города: «Жизня, понимаешь, это такая штука… Это ого-го, что такое…» И автор следом восклицает: «Вот она народная мудрость, вот её глубина!» С интеллигентом такой фокус не пройдёт. Ему не припишешь слова, что «жизня – она вон какая штука», поскольку среди обязательных качеств, присущих интеллигенту – умение нешаблонно мыслить; и выводы, к которым он приходит, нередко отличаются от общепринятых. Следовательно, чтобы вложить глубокую мысль в интеллигентного персонажа, автор должен, как минимум, пропустить ее через свою голову, продумать сам. И тут – загвоздка.

Повесть В. Арнаутова – приговор нашей провинциальной интеллигенции, ее невысокому уровню, куцему мышлению. Но и автор повинен: не сумел найти и показать по-настоящему значительного героя.

Такое ощущение, что авторы не берутся за образ интеллигента, потому что не знают, как в голове этот думатель включается. Вроде бы должно что-то быть, а как? Как всё это работает? Как возникает небанальная мысль? Откуда она берётся? Не пытаясь докопаться до сути, авторы ограничиваются поверхностным неубедительным описанием. Вот самая страшная и самая главная беда. И здесь эта беда в полной мере состоялась. Нет в тексте интеллигента. Мы увидели тельце замерзшее, промокшее, которое шастает по лесу, хочет спастись, а мыслей о жизни и смерти, никакой серьёзной глубины там нет. Вот это печально.

Это что касается композиции. Теперь что касается языка. Язык здесь, к большому прискорбию, тоже не на уровне. Гоголь писал, что он переделывает свои тексты по восемь раз. Любого классика возьмите – их черновики все перечерканы. Здесь, мне кажется, не было этой восьмикратной правки. Язык – очень суровый материал. Он мстит тому автору, который обращается с ним небрежно. И это происходит здесь на каждом шагу. Чтобы не быть голословным: «С северо-запада на горизонте, пока ещё робко, кучевели облака». Кучеветь – это не по-русски. Это неграмотно. Выше кучевых находятся перистые облака. Следуя логике автора, они должны перьестеть… Или вот: «пребывает в возрасте Иисуса». Но если мы говорим о возрасте Христа, то всё остальное должно тоже как-то соответствовать. Что мы читаем? «Заматерел, раздался вширь, остепенился на радость родителям. Высок, за метр восемьдесят пять. Уверенность во всех его жестах и поступках так и выпирала наружу…» Что-то у меня это с портретом Иисуса никак не вяжется. Не работает здесь этот «возраст Христа», вся фраза идет вразнос.

Священник Сергей Адодин «Иерусалим, Иерусалим…». Во-первых, мне понравилась фабула. Рассказ ведётся от лица разбойника, распятого вместе с Иисусом. Это неожиданный взгляд. Во-вторых, мне понравилось, что автор хорошо ориентируется внутри давней эпохи. Много точных мелочей. Я ценю, когда пишущий дотошно подходит к тому, о чем пишет. Тут и названия оружия, тут и топонимика, монеты и много-много всего. Но за всеми этими плюсами – один существенный минус: рассказа не получилось. Это как бы конспект рассказа. Живая картина не выстраивается. Вот что плохо.

Александр Брюховецкий «Я пришла». Пытается нам автор внушить, что персонаж, о котором он пишет – неприятный. Фамилию придумал «Поганюк». А у меня к этому человеку симпатия. Шестьдесят пять лет ему. Три коровы держит, бычка. Картошку выращивает. Это ж сколько он народу вокруг себя кормит! Конечно, что он кошек и собак забивает, и забор перенёс – это его не красит. Но то, что человек в таком возрасте работает на земле, не пьёт…. И хотя автор изобразил его с мелкой душонкой – я думаю, что в душу ту всмотреться бы надо, не так там все однозначно.

Геннадий Дырин «Ангел хранитель». Получается невольная перекличка с повестью Арнаутова. Человеку стало плохо – пообещал в церковь сходить. Стало хорошо – не пошёл. Это как нашкодившие дети. Очень по-школьному получилось.

Василий Попок «Из блокнота». Мне больше понравилась вторая история. «Второй дом». Понравилась форма подачи материала. Он пишет бесстрастно. В манере зеркала, которое отражает то, что перед ним. И чем бесстрастнее он пишет, тем сильнее задевает читателя. Если б я это описывал, у меня бы такой бесстрастности не получилось. Рассказ «В больничке», где автор сломанную ногу лечил – впечатляет меньше. Здесь бесстрастность ослаблена в некоторых местах негодованием. Потому что – своё, и оно болит.

Алескандр Ярощук «Два рассказа». Как рассказчик он растёт, хотя и сбои случаются. «Пятьдесят грамм для звезды» - не очень. «Лекарство от хандры и одиночества» - гораздо лучше.

Галина Золотаина «Прогалины».Тяжелее всего писать в жанре миниатюры. Нужно вычёркивать много лишнего и выискивать точные слова. Не всегда это удаётся. Мне кажется, даже «Крохотки» Александра Солженицына – и те не удались. Тексты Золотаиной замечательны по языку. Лишнего нет. Как говорил один писатель: «Я не могу писать короткие письма. У меня нет на это времени. Поэтому пишу длинные». У неё находится время писать коротко. Минус в том, что мораль, как в басне, лежит на поверхности. Многоплановости нет.

Прокомментировать
Необходимо авторизоваться или зарегистрироваться для участия в дискуссии.