Однажды ты станешь просто воспоминанием для других людей

До 17 лет всё, что я делал, было плохо. Как герой Маркеса из «Сто лет одиночества» мог сказать про себя: «Начал тридцать две войны и все проиграл». Впереди была садово-огородная старость, и в один из дождливых вечеров я бы застрелился от скуки.

Родители не торопили меня после школы с выбором пути и отправили в санаторий. Врачи давали мне жизни на пять лет. Выпускные экзамены не сдавал – лежал в больнице. Снисходительно проставив в аттестате все тройки, учителя благословили на вольные хлеба. 

Апрельский взрыв
 

Ворвался апрель.

И – резко смахнул своей страстной рукой последние остатки зимы, издали пригрозив ей кулаком. Всё проснулось и ожило. Как в первый будний день после томительных выходных. 

Напряглось, натянулось до предела, словно воздушный шарик, который решили надуть до огромного размера. 

Не выдержало и – лопнуло. 

Зажурчало.

Запело в порыве страсти. Запело везде – вокруг, внутри. 

Часть первая

НАШИ НРАВЫ

 

 

МОРЕ, СКАЛЫ, СЕЛФИ

Несмотря на раннее июльское утро, побережье уже было переполнено людьми. (Туристическая деревушка в Геленджикском районе). На пляже яблоку упасть было негде. Словно пол-России разом здесь очутилось. Я искала тихое место. Душа требовала уединения, взывала к созерцанию вдали от гущи людей, так дико, всей толпой одновременно, жаждущих моря. 

Мои поиски успешно завершились, когда я добралась до отдаленного местечка – скалы, прижатой к берегу. Спуск к морю здесь был довольно сложен и неудобен.

Настоящая литература живёт современностью и одновременно в большом историческом масштабе; образная мысль поэта ли, прозаика ли (или летописца?) естественно и легко сшивает вехи нескольких веков и эпох, заставляя читателей почувствовать себя путниками. Ещё бы! Под ногами твёрдый грунт проторенной дороги цивилизации. Моменты такого открытия обрушиваются на человека как божественное откровение и наподобие молнии освещают сознание истиной. Молния, вспыхнув, исчезает, но остаётся уверенность в своей причастности к исторической жизни народа. Такой потрясающий момент я пережила намедни.

После долгого перерыва, вызванного как всегда не столько душевной ленью, сколько необходимостью хотя бы малого приложения физических и умственных сил для воплощения в слово (письменное), то что мыслилось и главное – чувствовалось в своей до словесной глубине.

И вот повод – твоя поэзия, - появился. Это приободрило меня так, как старой кавалерийской лошади придают известную прыть шенкеля. И я поскакал. Но по порядку.

I

Глядящий в небо

 

И – на тебе! В левое ухо будто забили гвоздь! Я загремел в детскую больницу на калужской Салтыковке.

Помню мокрый, только что вымытый коридор, запах хлорки и ненавистный, но обязательный «тихий час». От невыносимой скуки я попросил маму привезти книгу, подаренную дедом. Странный был это подарок. С чего он взял, что я буду читать взрослую толстую книгу? Страниц там было больше шестисот. На зеленой обложке изображена женщина. Платье старинное и длинное, в белый горошек, до самого пола.