НЕ БРОСЬ

Летит Отчизна под откос,

Конец ремёсел,

Ты во спасенье её брось,

А ты не бросил.

 

Ты в этом в мире только гость, 

Другие гости

Давно ушли, сказавши: 

– Брось!

А ты не бросил.

От автора

Произведение посвящено матери моего друга Владимира Петровича Ширяева.

Многим известны слова белорусской писательницы Светланы Алексиевич: «У войны не женское лицо…». Но сколько женщин воевало во время Великой Отечественной вой-

ны, сколько их делило невзгоды с мужчинами? По официальным данным, около миллиона. Санинструкторы, зенитчицы, лётчицы, снайперы, разведчицы, связистки… и танкисты. Да, танкисты! В танковых войсках представительниц прекрасной половины человечества было немного. Всего тринадцать. Их судьбы и истории необычны и по-своему уникальны.

ЛЕТОМ 1940 ГОДА

С лопатой, тяпкою ли дело –

старался, чтоб перед людьми

не стыдно было. Но хотелось

работать в поле с лошадьми.

И я с желанием кипучим

был рад силёнки напрягать

в ученье, как быстрей и лучше

в повозку лошадь запрягать.

Бабушкин аттестат

Резкий и глухой удар о лобовую броню танка метнул в лицо заряжающему частицы сухой краски. Ватной тишиной заложило уши. Мотнув головой, Василий открыл глаза. Смотреть было больно. Глаза запорошило, и, похоже, микроскопические осколки отслоённого ударом металла посекли кожу лица в кровь: то, что он увидел перед собою, было затянуто розовой плёнкой. Несколько осколков покрупнее впились ему в грудь и в живот. Он телом ощутил их колючее жжение. В броне танка зияло сквозное отверстие величиной с хороший кулак, через которое в наполненную пороховой гарью башню стал проникать свежий воздух.

И то надо сказать: родного отца он не помнил.

В какой-то пасмурный летний день принесли повестку, кто-то (кого он потом вспомнил как отца) брал Женю на руки, мать плакала, и мальчик запомнил, как неловко и стыдно было ему оттого, что вокруг него плачут, а он не может, он не понимает, зачем плачут, зачем эти сборы и проводы и зачем прощаются.

«Повестку прислали, а он был на работе, – часто рассказывала мать. – Думаю: «Придёт, поужинает, тогда скажу». Он промаялся за день, кашу с молоком с такой охотой намолачивает, а я что-то не вытерпела, заплакала и говорю: «Чё тебе снилось?». Он и ложку отложил сразу.

Кормильцы

В последнее военное лето маму отправили на заготовку сена. Сенокосные угодья находились километрах в двадцати пяти от посёлка. В бригаде работали шестнадцать женщин, почти все – солдатки или вдовы. Направили их от швейной мастерской. В мастерской они шили нижнее солдатское бельё. Маму назначили бригадиром в этой непростой команде не потому, что у неё были способности, а потому, что была она партийной. Бригадиром из-за слабохарактерности она была плохим. Не умела ни приказать, ни наказать. Звали маму Надежда Сергеевна, только бабы в бригаде уважения к ней не проявляли и называли Надей, а то и Надькой. 

Вячеслав Андрианович Мироненко варил холодец. Приготовление этого блюда он жене не доверял и вообще относился к процессу как к священнодейству. Он заранее выбирал свиные рульки с копытцами, причём каждую осматривал внимательно и придирчиво, отбраковывая жилистые куски интуитивно. Благо выбирать было из чего: Вячеслав Андрианович работал рубщиком мяса в гастрономе. Рульки он замачивал на ночь в огромной щербатой кастрюле, а с утра, поскоблив копытца и шкуру маленьким овощным ножом, приступал к действу. Соседи по коммуналке старались в такие дни лишний раз на кухню не заходить. А у Мироненко уже горели глаза, мясистое его лицо удивительным образом подтягивалось, а тучное тело становилось лёгким и послушным, как у атлета на беговой дорожке.

Деду

Лукьянову 

Александру Трофимовичу

посвящаю

Дымок от затушенного костра поднимался тонкой струйкой, еле видной в сумерках. Шумели сосны, покачиваясь на ветру, гуляющему высоко. Кряхтела груша-дичка посреди поляны скошенной травы, как старуха, что через боль в костях ещё старается что-то сделать – прибрать, подмести. Так и груша вот-вот согнётся и прикроет голыми от старости ветвями флягу с холодной питьевой водой.