Меня спросил приятель Федя:

Читал я книжку «Три медведя»?

Нет! И читать не стану впредь:

Медведя незачем тереть!

 

Другие пусть медведя трут –

Те, у кого характер крут!

А я покой предпочитаю –

«Три поросёнка» почитаю.

I

Глядящий в небо

 

И – на тебе! В левое ухо будто забили гвоздь! Я загремел в детскую больницу на калужской Салтыковке.

Помню мокрый, только что вымытый коридор, запах хлорки и ненавистный, но обязательный «тихий час». От невыносимой скуки я попросил маму привезти книгу, подаренную дедом. Странный был это подарок. С чего он взял, что я буду читать взрослую толстую книгу? Страниц там было больше шестисот. На зеленой обложке изображена женщина. Платье старинное и длинное, в белый горошек, до самого пола.

На полях начинала колоситься рожь, но они, ещё местами взлохмаченные войной, были невспаханными и незасеянными, просто росла дикая вика, местами перемежаясь с головками красного клевера. Прошло всего два года после войны…  Ещё земля, развороченная воронками от бомб, смотрела в небо чёрными глазницами и, как по зарастающим струпьям болячек, по краям, сползая вниз, росли лебеда и иван-чай. Но жизнь брала своё, и голубое небо с еле видной точкой жаворонка в нем не могло не привлечь внимания Лёльки, бегущей через поле по просёлочной дороге, топтанной  уже с шести лет ножонками, вырастающими из её дырявых сандаликов.

***

Вместо бессильных слов

В самом, самом начале –

Капельки васильков,

искорки иван-чая.

Ну и ещё – река.

А на реке – светает…

Это издалека, Это растёт, нарастает.

Это - ещё не звук.

Это – из сердцевины.

Это небесный паук

Звёздной наткал паутины.

 

И в городе и за городом погода была подстать настроению: дождь, слякоть, лужи…Лето не лето, осень не осень. Небо хмурилось, а ветер  беспрестанно гнал одну волну мрачных туч за другой.

Промокшие и продрогшие все разместились в ритуальном автобусе.

Вот и простились еще с одним нашим одноклассником. Андрей долго болел. И вот… сердце подвело.

Военный оркестр и караул, салютовавший генералу, уселись в свой автобус.

Единственный, кто из класса пошел по военной линии, это - Андрей. И дошел он до высоких чинов.

Я говорю о реализме, несущем в себе

пафос обновления жизни…

М. Шолохов.

(Из речи по случаю вручения Нобелевской премии. 1965).

 

К какой конкретной работе автора настоящих строк, опубликованной или задержанной, минуя портфели, в редакционных корзинах для бумаг, можно было бы отнести предлагаемый читателю постскриптум?

До сих пор вижу книжные сны. Книги, самые разнообразные и сказочно-прекрасные, являются ко мне, спящему, в самом причудливом окружении. Фрейд бы непременно определил: «Влечение…» Вот только к чему «влечение»: к смерти или жизни? Ведь австриец-психоаналитик прежде всего сексуальные влечения определял «жизненными», все остальные – туда, в потусторонний мир, к неорганическому естеству материи.

По поводу статьи Г. Селина «Загадка 2037 года» и одноимённой книги

И всё это с сладострастной злобой праведника
на опечаливших господа людишек...

Леонид Леонов «Русский лес»

 

В 2009 году Диана Кан написала мне, что в июньские пушкинские дни в Самаре на чтениях, посвящённых жизни и творчеству нашего поэта, прозвучала речь православного священника, в прошлом обретавшегося на кафедре научного коммунизма или истории КПСС. Главной идеей его наставления была следующая мысль: Пушкин греховен – по жизни и по стихам; учителем сегодняшнему русскому человеку он быть не может; вместо отечественной литературы необходимо читать сочинения святых отцов.